Курочкина Г.И. Философия социально-гуманитарных наук
Подождите немного. Документ загружается.
для формирования духовной жизни европейцев. Возможны
различные подходы и интерпретации, он рассматривает три.
Первая интерпретация - in mum scholarum (для школьного
обучения) - представление об античной культуре как
абсолютно ценностно значимой, например в гуманизме, у
Винкельмана, в разновидностях «классицизма». Такая
интерпретация служит «для воспитания нации, превращения
ее в культурный народ». Она принципиально надысторична,
обладает вневременной значимостью. Вторая интерпретация -
античная культура бесконечно далека от современности,
большинству людей недоступно понимание ее «истинной
сущности», ее высокая художественная ценность доставляет
«художественное наслаждение» только специалистам.
Третья интерпретация - античная культура как объект
научных интересов, этнографический материал, используемый
для выявления общих закономерностей, понятий культуры
вообще, как «средства познания при образовании общих
типов». Это три чисто теоретические интерпретации, но все
они, подчеркивает Вебер, «далеки от интересов историка,
поскольку их основной целью является отнюдь не постижение
истории».
Вебер разрабатывал проблемы интерпретации не только
в культурологическом, но и в социологическом контексте и
ввел, по существу, представление об интерпретации действия -
феномена, отличного от работы с текстами, языковыми
сущностями вообще. Как мы уже отмечали, он был
основателем «понимающей социологии», которая включала не
только определенную концепцию понимания, но и введенные
им новые понятия «идеального типа» и «целерационального
действия». Интерпретация с помощью этих понятий носит
теоретический смысл, поскольку целерациональное действие -
это идеальный, а не эмпирический тип действия, оно не
встречается в «чистом виде», но представляет собой скорее
умственную конструкцию. Целерациональность предстает как
методическое средство анализа и интерпретации
133
действительности, но не как трактовка самой
действительности. Этот метод дополняется ценностно-
рациональным подходом, интерпретирующим поступки того,
кто действует в соответствии со своими религиозными,
этическими и эстетическими убеждениями, долгом, а также
значимостью дела.
Вебер поставил проблему очевидности интерпретации,
поскольку всякая интерпретация, как и наука вообще,
стремится к очевидности. Очевидность понимания может быть
по своему характеру либо рациональной (т. е. логической или
математической), либо - в качестве результата сопереживания
и чувствования - эмоциональной и художественной.
Рациональная очевидность присуща тому действию, которое
может быть полностью доступно интеллектуальному
пониманию в своих смысловых связях. Наибольшей
очевидностью отличается целерациональная интерпретация,
однако из этого не следует, что, например, социологическое
объяснение ставит своей целью именно рациональное
толкование.
Вебер принимает во внимание тот факт, что в поведении
человека существенную роль играют иррациональные по своей
цели аффекты и эмоциональные состояния, и, соответственно,
целерационалъность служит для социологии «идеальным
типом», моделью, которая дает возможность оценить степень
иррациональности действия. Такова концепция интерпретации
в ее ценностных аспектах, развиваемая Вебером как базовая в
социальном познании. Он применял ее в трудах по культуре и
понимающей социологии, социологии права, религии,
политической и экономической социологии, что в целом
оказало существенное влияние на развитие этих областей
социального знания.
Известный американский антрополог и культуролог Л.А.
Уайт различал в культуре два процесса, имеющих временной
характер, - исторический и эволюционный, и соответственно
два типа интерпретации, имеющей дело с временным рядом
134
событий. Длительное неразличение этих темпоральных форм
вызвано тем, что эволюционный и исторический процессы
сходны, и именно в том, что оба включают временную
последовательность, не сводясь к ней.
Отличие же их заключается в том, что исторический
процесс имеет дело с событиями, обусловленными
определенными пространственно-временными координатами,
в то время как эволюционный процесс имеет дело с классом
событий, независимых от определенного времени и места.
Эволюционный процесс предполагает временные изменения,
которым он подчиняется, в то время как третий,
существующий в культуре наряду с историческим и
эволюционным, - формально-функциональный процесс - носит
вневременной характер. Указанным трем процессам в
культуре, по Уайту, соответствуют три типа интерпретации:
история изучает временной процесс, хронологическую
последовательность единичных событий; эволюционизм
занимается временным процессом, представляющим явления в
виде временной закономерной последовательности изменений;
формальный (функциональный) процесс представляет явления
во временном, структурном и функциональном аспектах, что
дает нам представления о структуре и функции культуры.
Итак, история, эволюционизм и функционализм
представляют собой три различных четко отграниченных друг
от друга способа интерпретации культуры, каждый из которых
одинаково важен и должен быть учтен. Эти три процесса
существуют не только в культуре, но на всех уровнях
действительности, соответственно, интерпретации трех типов
представлены в различных, в том числе естественных науках.
Все это делает данные способы интерпретации и сам факт их
существования значимыми не только для герменевтики, но и
для философии науки. По-видимому, не только «временное
отстояние» в той или иной степени влияет на характеристики
интерпретации, но в ней проявляют себя также исторический и
эволюционный процессы в культуре и социуме.
135
Процедура интерпретации рассматривается как базовая в
этнометодологии, предмет которой - выявление и
истолкование скрытых, неосознаваемых механизмов
коммуникации как процесса обмена значениями в
повседневной речи. Коммуникация между людьми содержит
больший объем значимой информации, чем ее словесное
выражение, поскольку в ней необходимо присутствует также
неявное, фоновое знание, скрытые смыслы и значения,
подразумеваемые участниками общения, что и требует
специального истолкования и интерпретации.
Эти особенности объекта этнографии принимаются во
внимание, в частности, Г. Гарфинкелем в его «Исследованиях
по этнометодологии» (1967), где он стремится обосновать
этнометодологию как общую методологию социальных наук, а
интерпретацию рассматривает как ее универсальный метод.
При этом социальная реальность становится продуктом
интерпретационной деятельности, использующей схемы
обыденного сознания и опыта. В поисках «интерпретативной
теории культуры» К. Гиртц полагает, что анализировать
культуру должна не экспериментальная наука, занятая
выявлением законов, а интерпретативная теория, занятая
поисками значений.
В работе этнографа главным является не столько
наблюдение, сколько экспликация и даже «экспликация
экспликаций», т. е. выявление неявного и его интерпретации.
Этнограф сталкивается с множеством сложных структур,
перемешанных и наложенных одна на другую,
неупорядоченных и нечетких, значение которых он должен
понять и адекватно интерпретировать. Суть
антропологической интерпретации состоит в том, что она
должна быть выполнена с тех же позиций, с которых люди
сами интерпретируют свой опыт, исходить из того, что имеют
в виду сами информанты или что они думают будто имеют в
виду. Антропологическая и этнографическая работа предстает,
таким образом, как интерпретация, причем интерпретация
136
второго и третьего порядка, поскольку первую интерпретацию
создает только человек, непосредственно принадлежащий к
изучаемой культуре. Серьезной проблемой при этом
становится верификация или оценка интерпретации, степень
убедительности которой измеряется не объемом
неинтерпретированного материала, а силой научного
воображения, открывающего ученому жизнь чужого народа.
Известный английский философ XX века Б. Рассел в
фундаментальном исследовании «Человеческое познание, его
сфера и границы» (1948) подчеркивал, что к вопросу об
интерпретации незаслуженно относились с пренебрежением.
Все кажется определенным, бесспорно истинным, пока мы
остаемся в области математических формул; но когда
становится необходимым интерпретировать их, то
обнаруживается иллюзорность этой определенности, самой
точности той или иной науки. Именно поэтому и требуется
специальное исследование природы интерпретации.
В современных физико-математических дисциплинах
интерпретация определяется как установление системы
объектов, составляющих предметную область значений
терминов исследуемой теории. Интерпретация предстает как
логическая процедура выявления денотатов абстрактных
терминов, их «физического смысла». Один из
распространенных случаев интерпретации - представление
исходной абстрактной теории через предметную область
другой, более конкретной, эмпирические смыслы которой
установлены. Интерпретация занимает центральное место в
дедуктивных науках, теории которых строятся с помощью
аксиоматического, генетического или гипотетико-
дедуктивного методов.
В когнитивных науках, исследующих знания в аспектах
их получения, хранения, переработки, выяснения вопросов о
том, какими типами знания и в какой форме обладает человек,
как знание репрезентировано и используется им,
интерпретация понимается в качестве процесса, результата и
137
установки в их единстве и одновременности. Она опирается на
знания о свойствах речи, человеческом языке, на локальные
знания контекста и ситуации, глобальные знания конвенций,
правил общения и фактов, выходящих за пределы языка и
общения. Для такой интерпретации существенны личностные
и межличностные аспекты: взаимодействие между автором и
интерпретатором, различными интерпретаторами одного
текста, а также между намерениями и гипотезами о
намерениях автора и интерпретатора. Намерения
интерпретатора регулируют ход интерпретации, в конечном
счете сказываются на ее глубине и завершенности.
Интерпретация текстов и герменевтика как ее теория
оказываются весьма плодотворными для исследования в
области искусственного интеллекта и роли компьютера в
познании. Так, американские ученые Т. Виноград и Ф. Флорес
исходят из того, что интерпретативная деятельность
пронизывает всю нашу жизнь и чтобы в исследовательской
программе «Искусственный интеллект» (ИИ) осознать, что
значит думать, понимать и действовать, необходимо признать
роль и понять природу интерпретации. Опираясь на идеи
Хайдеггера и Гадамера, которые вывели герменевтическую
идею интерпретации за пределы анализа текстов и отнесли ее
к основам человеческого познания, они исследуют
интерпретацию в контексте задач программы ИИ, что придает
актуальность и универсально-синтетическую значимость
этому фундаментальному методу. Осознается, что цель,
состоящая в сведении даже «буквального» значения к
истинности, в конечном счете недостижима и неизбежным
образом вводит в заблуждение.
Преследуя эту цель, исследователи сосредоточивают
внимание на таких сторонах языка (например, на констатации
математических истин), которые вторичны и производны,
тогда как центральные проблемы значения и коммуникации
ими не принимаются в расчет. Забыв о роли интерпретации,
мы располагаем уже не сутью значения, а лишь его оболочкой.
138
Например, значение любого конкретного термина можно
понять только в соотношении с целью и фоновыми
допущениями. Для того чтобы компьютер сделал какие-то
выводы из употребления слова или словосочетания, значение
необходимо отождествить с некоторой совокупностью
логических предикатов (условий истинности этого значения)
или процедур, которые необходимо применить. В качестве
способов, с помощью которых можно построить машины,
имеющие дело с «пониманием» и «интерпретацией», были
предложены такие механизмы, как «фреймы», «сценарии» и
«рассуждения при ограниченности ресурсов».
2.4.6. Конвенция – логико-методологические смыслы
и место в социально-гуманитарном знании
В эпистемологии конвенция, или соглашение, это -
познавательная операция, предполагающая введение норм,
правил, знаков, символов, языковых и других систем на основе
договоренности и соглашения субъектов познания. Она
является прямым следствием диалогического,
коммуникативного характера познания и деятельности. Наряду
с культурно-историческим, социально-психологическим и
лингвистическим аспектами познания, коммуникации в
полной мере выражают его социокультурную природу,
складываются в целостную систему различных
интерсубъективных, межличностных, формальных и
неформальных, устных и письменных связей и отношений;
Они предстают как явления, чутко улавливающие и
фиксирующие изменения ценностных ориентации научных
сообществ, смену парадигм, исследовательских программ, в
конечном счете, отражающих изменения в социально-
исторических отношениях и культуре в целом. Принятие
конвенций и оперирование ими - одно из базовых
когнитивных следствий коммуникативной природы познания;
139
универсальная процедура познания наряду с репрезентацией и
интерпретацией. В методологии науки исследуются
объективные и субъективные предпосылки и основания
конвенций, способы их введения в обыденное и научное
познание и исключения из познавательного процесса,
искусственность конвенций. Особо исследуются конвенции и
проблема истинности знания, явные и неявные конвенции в
познании, их зависимость от традиций, системы ценностей и
культурно-исторических предпосылок.
Общие предпосылки и особенности конвенционального
познания и деятельности обсуждал К. Поппер, посвятивший ей
в «Открытом обществе» целую главу «Природа и
соглашение», где напомнил об истории различения, в
частности в древнегреческой философии, законов природы и
норм как установленных конвенций в обществе. Наиболее
сложно осваивалась мысль о том, что в отличие от природных
законов нормативные социальные регуляторы не являются
вечными, неизменными, поскольку вводятся самими людьми и
ими же могут быть изменены или даже отменены. Многие и
сегодня истолковывают социальное окружение так, как если
бы оно было «естественным», - замечает Поппер.
Соответственно с осознанием различия в этом плане между
природой и обществом на смену «наивному
конвенционализму» пришел «критический конвенционализм»,
признающий наряду с нормами, существующими в обществе
от Бога, нормы, устанавливаемые по договору самими людьми,
несущими за них ответственность. Если нормы
устанавливаются соответственно идеалу, то идеал - это тоже
феномен, создаваемый человеком, ответственность которого
сохраняется.
Еще древнегреческий философ Протагор как первый, по
Попперу, конвенционалист утверждал, что в природе не
существует норм, они созданы человеком, человек есть мера
всех вещей. Особая сфера существования конвенций - язык.
Рассматривая обычай, традиции, нравы как изменчивые
140
понятия из области повседневности и здравого смысла,
известный английский лингвист Э. Сепир полагает, что в этом
же ряду стоит и понятие «конвенция», также трудно
поддающееся научному определению. Сепир исходит также из
признания конвенциональной природы языка: звуки, слова,
грамматические формы, синтаксические конструкции имеют
определенные значения благодаря тому, что общество
молчаливо согласилось считать их символами тех или иных
объектов. Позиция Сепира - это подтверждение того, что
элементы конвенции проникают во всю познавательную
деятельность, в том числе научную и повседневную, прежде
всего через язык, который обеспечивает коммуникации и
одновременно привносит в познание различные формы
конвенций.
Проблема соглашения и конвенций исследуется также М.
Вебером. В «понимающей социологии» подтверждается
постоянное присутствие различных видов соглашения в
базовых формах социального действия, в том числе действия в
познании. Для различных типов действия весьма значима
«смысловая ориентация на ожидание определенного
поведения других», «субъективно осмысленного», заранее
вероятностно исчисленного, на основе определенных
смысловых связей и шансов других людей. Ожидание может
быть основано на том, что действующий индивид «приходит к
соглашению» с другими лицами, «достигает договоренности»
с ними, соблюдения которой он ожидает. Однако ситуация
обычно усложняется и реальное поведение может быть
одновременно ориентировано на несколько соглашений,
которые в смысловом отношении «противоречат» друг другу,
однако параллельно сохраняют свою эмпирическую
значимость. Возможна ситуация, когда индивид внешне
ориентируется на требования закона, но в действительности
неявно следует конвенциональным предписаниям.
Рассматривая эпистемологические смыслы конвенций,
можно вычленить следующие типы и функции
141
конвенционального когнитивного общения, влияющие на ход
научно-познавательной деятельности и ее результат - знание.
Это оформление знания в виде определенной
объективированной системы, т. е. в виде текстов (формальная
коммуникация); применение принятого в данном научном
сообществе унифицированного научного языка, стандартов и
конвенций, формализации для объективирования знания;
передача системы предпосылочного знания
(мировоззренческих, методологических и иных нормативов и
принципов). Основой научного общения становятся также
конвенции, возникающие при передаче способа видения,
парадигмы, научной традиции, неявного знания,
неэксплицированного в научных текстах и передаваемого
только в совместной научно-поисковой деятельности.
Конвенции способствуют реализации диалогической формы
развития знания и применению таких «коммуникативных
форм» познания, как аргументация, обоснование, объяснение,
опровержение и т. п. Таким образом, профессиональное
общение существенно расширяет средства и формы
когнитивной деятельности субъекта научного познания. Уже
отмечалось, что важнейшими и очевидными конвенциями в
научно-познавательной деятельности являются языки
(естественные и искусственные), другие знаковые системы,
логические правила, единицы и приемы измерения,
когнитивные стандарты в целом. Они не рассматриваются при
этом как некие самостоятельные сущности, произвольно
«членящие» мир и навязывающие человеку представления о
нем, но понимаются как исторически сложившиеся и
закрепленные соглашением конструкты, имеющие
объективные предпосылки, отражающие социокультурный
опыт человека, служащие конструктивно-проективным целям
познания и коммуникации в целом.
Философам и методологам науки хорошо известны
работы крупнейшего французского математика Л. Пуанкаре, в
которых он исследовал проблемы конвенций в науке, что в
142