Кульпин Э.С. (ред.) Природа и самоорганизация общества

Подождите немного. Документ загружается.

как прежде, но типичным для биосферы Земли в целом. Что касается Средней Азии, то здесь на аридных

землях но наблюдениям лаборатории Института водных проблем РАН экотонизацисй охвачено 70-80 млн.

га, что составляет около трети площади этого региона. В целом две трети всех освоенных земель в

азиатском регионе в той или иной степени подвержены процессам ускоренной эрозии, дефляции, вто-

ричного засоления, опустынивания и прочее (ASSOD, 1997).

Как писал В.С.Залетаев (1998), "в кажущихся невероятными взаимодействиях в современном изменившемся

и изменяющемся мире попытки выявить закономерности должны привести научное знание к пониманию

механизмов и новых путей сопряженного развития природы и человеческого общества, приблизить к

постижению истинных путей эволюции органического мира в условиях современных супербыстрых

изменений окружающей среды и непропорциональных изменений ее параметров". По сути, речь должна

идти о выработке новой концепции существования биосферы планеты и развития природных систем ы

принципиально новых условиях повышенного динамизма среды.

Конкретно в рамках ответа на вопрос, как реагирует природа на быстрое и резкое изменение условий

существования, Залетаев обратил внимание на то, как биотические сообщества при отсутствии генетических

основ для того вынуждены сформировывать структуру, обеспечивающую устойчивость сообщества в

неустойчивой, флуктуирующей среде. Проблема анализа восприимчивости организмов и их сообществ к

различным значениям действующих факторов среды оказалась сопряженной с проблемой особенностей

современного адаптациогенеза организмов. Было выявлено, что подобно тому, как это происходит в

фармакологии -большая доза - яд, средняя выводится из организма, микродоза лечит, нападоза нейтральна.

Были отмечены специфические особенности бифуркационных процессов, а именно: искусственные

изменения ритмики природных процессов в животном и растительном мире; развитие микроочаговых и

короткоживущих процессов; быстрота расселения видов растений и животных за пределы их естественных

ареалов; меньшая устойчивость массовых видов животных и растений; экологическая контрастность на

малых территориях, возникающая не только при повышении уровня самоорганизации в районах с низким

уровнем превращении пустыни в поля и сады, но и при снижении уровня самоорганизации (Залетаев 1997).

Природа и са.\юорганизация общества

При исследовании процессов в природе Институтом водных проблем выяснилось, что биоценозы способны

к быстрой перестройки без существенных потерь уровня самоорганизации и размера воспроизводимой

биомассы. Перестройка протекает путем замены одних видов растительного и животного мира другими. Что

касается мира людей, -го он оказывается неспособным к быстрым и гибким реакциям на изменение условий

существования. Люди во что бы то ни стало стремятся не изменить себя, а сохранить условия

существования, независимо от того какова цена усилий. В Приаралье апофеозом этих усилий в советский

период стала доставка дальневосточной рыбы самолетами на Буйнакский рыбозавод, оказавшийся в

условиях кризиса без аральской рыбы.

Главной реакцией людей на ухудшение условий существования является миграция. "Формула" причин ми

фации, выявленная социологическими опросами такова: «все плохо - работы нет, земля не родит, дети часто

болеют, воды нет, продуктов нет, чужой язык надо учить, да еще и обстановка (экологическая) вокруг

опасна для здоровья» (Глазовский и др.).

Даже, когда люди вынуждены покинуть непригодное для жизни местожительства, они, как правило, не

пытаются изменить себя, приобрести новые специальности. Исключение из правила составляют только

молодые люди в своем большинстве еще не получившие профессионального образования. Так, часть

каракалпакского этноса, компактно проживающего в зоне экологического кризиса, покинуло родные месча.

Однако миграция захватила в основном молодые возрастные группы населения, тогда как люди старших

возрастных групп, даже вовлеченные в "миграцию выселения", затем возвращались в свои исконные места

обитания, не проявив способности к социально-психологической адаптации в новых условиях вне

Приаралья (Залетаев 1999).

Первым мигрирует русскоязычное население, которое, с одной стороны, быстрее реагирует на снижение

качества жизни и окружающей среды, а с другой - интенсивно выталкивается по политическим мотивам,

среди которых важную роль играет необходимость перехода на производстве и в общении с

администрацией на узбекский язык. Из мелких населенных пунктов выехали практически все русские.

Нерусское население (качахи, туркмены, узбеки) также активно выезжали в 90-е гг., стремясь вернуться на

земли исконного проживания.

С 1985 г процесс оттока населения непрерывно возрастал и достиг максимума в 1992 г. Всего с 1980 г. по 1996 г.

Каракалпакию покинул 398 751 человек, при численности населения республики в то время 1,246 млн. человек, то

есть уехала почти треть населения (Глазовский и др„ 78-80). Наибольший отрицательный баланс миграций был в

1996 г. До сере-

Нрирода и самоорганизация общества

дины 1980-х гг. миграция была внутренней по направлению деревня город. Первыми откликнулись на

экологический кризис крестьяне, так как процессы опустынивания в первую очередь сказались на

продуктивности земель и сельского хозяйства. Высыхание Аральского моря ускорило процесс выталкивания

населения, причем темпы высыхания моря и оттока населения коррелируются между собой. Передвижения

деревня-город характерны, прежде всего, для аборигенного населения - каракалпаков. Они обычно остаются

в границах республики, стараясь перебраться в более благоприятный район или в город. В настоящее время

из 16 районов только 4 остаются местами въезда мигрантов. Историческая традиция и культурные факторы

(прежде всего, убеждения, что дети должны жить вблизи могил предков и слабое знание других языков,

снижающее возможности адаптации каракалпаков в местах нового проживания) удерживают

представителей коренного этноса на землях предков.

Лишь в конце 1990-х коренное население до того пассивно приспосабливающееся к непрерывно

ухудшающимся условиям жизни, стало проявлять активность в преобразовании себя и окружающей

природной среды. (О восстановлени рыболовства на базе дельтовых озер в дельте Амударьи см. Глазовский

и др., в дельте Сырдарьи - телефильм биолога Н.В Головиной «Море жажды», вышедший в эфир 26 января

2002 года.) Рыболовы при толчке, исходившем извне - от датских рыболовов-экологов, начали

промышленный вылов камбалы-глосса - вида рыб, до кризиса не добываемого на Арале. Камбала-глосса

размножается при соленос-чи 23° % и распространилась по всему Аральскому морю уже с конца 1980-х гг.

Дальнейшая судьба камбалы-глосса оказалась в прямой зависимости от темпов осолонения, загрязнения и

изменения ионного состава вод моря. (Кузнецов). Характерно, что камбала стала распространенном видом

еще в конце 1980-х гг., но ранее редкий не традиционный промысловый вид, находящийся в придонном

слое, долго оставался вне внимания угасающего традиционного рыболовства. В информационно емком

телефильме "Море жажды" автор ряда биологических проектов Е.В.Головина показала процесс изменения

жизненных установок людей. Чтобы начать новый промысел понадобилось указание на возможность его от

датского рыбака, случайно посетившего Арал и из чисто человеческих побуждений решившего спасти

умирающих коллег. Получив первый толчок извне аборигены стали действовать самостоятельно в том же

направлении и построили плотину, чтобы увеличить размер водоема и поголовье рыб. Хотя плотина была

впоследствии была разрушена, произошел перелом в сознании людей. Появилась ориентация на активное

изменение условий существования. Но, к сожалению, ненадолго.

Природа и самоорганизация общества

За кадром "Моря жажды" остался один важный аспект, выявленный Екатериной Головиной в углубленных

интервью, но не включенный в телефильм. Настрой местных жителей на инициативу и самостоятельность,

был погашен распространяемыми с конца 1990-х IT. сведениями о заинтересованности правительств

Казахстана и Узбекистана, а также зарубежных инвесторов в добыче нефти и газа на линзах, расположенных

в При-аралье и под дном бывшего моря. Местное население надеется на занятость и получение ренты от

природных ресурсов, но в силу общей и специальной некомпетентности население не понимает, что

развитие нефте-и газодобычи не приведет к принципиальному решению социально-экологических проблем

Приаралья.

Дело в том, что нефте и газодобыча требует сложной рабочей силы -высокого уровня среднего образования

(не ниже десятилетнего) как базы для получения специального. Низкий уровня общего образования рабо-

тоспособного местного населения (все имеющие высокий уже покинули бедствующий регион) не позволит

подавляющему большинству из них получить дополнительное профессиональное образование. Нынешний

низкий уровень общего образования - предпосылки сложного - не оставляет надежд и для новых поколений.

Отсутствие политической грамотности и активности нынешнего населения Приаралья не оставляет надежд

на юридическое закрепление и концессиях добывающих консорциумов рентных отчислений на нужды

развития местного населения. В отличие от датского рыбака гипоэтическая деятельность (к примеру,

норвежского) альтруиста-нефтяника, обладающих) к тому же серьезными юридическими познаниями,

несомненно, будет жестко блокирована чиновничеством государств Приаралья и иностранными

консорциумами. В лучшем случае пришлые нефтяники и газовики не придут в столкновение с незнакомой

биотой и с чуждыми традициями взаимодействия с природой местного населения. В истории Советского

Союза социально-экологический конфликт в этих условиях оказывался неизбежным. В ближайшем от

Приаралья полуострове Мангышлак освоение газо-нефтеносных месторождений в 1950-60х гг. рабочими-

буровиками нефтяниками, переселившимся из Центральных районов России, Украины и других республик,

сопровождалось хищническим отношением к природе нового населения. "При условии возможности

бесконтрольного использования современных транспортных средств и оружия в кратчайшие сроки за 5-lQ

лет был нанесен практически невосполнимый (практически трудно компенсируемый) урон биоте региона и

существенно нарушены ландшафты. г

ак

, транспортный сбой растительного покрова в результате

не

егл

аментированной езды автомашин без

дорог на пустынных пастбищах достиг местами 40-60% (район промыслов Жетыбай). В первый период

освоения (начиная от поисковых экспедиций 1953-1958 годов) уже за 5-7 лет в результате массовых

хищнических охот на джейранов с автомашин во все сезоны года, включая период беременности и окота,

этот массовый вид газели стал редким видом и внесен в Красные книги СССР и республик Средней Азии,

изданные до 1990 года. Была подорвана численность репродуктивно активной части популяции джейранов,

уничтожались даже детеныши. Эти "охоты" имели, главным образом, смысл развлечений и "спорта", не

контролировались и не ограничивались администрацией", (см. Залетаев 1999).

Литература

Ллибсков Л.А. Полоса жизни. Между горами и пустынями. М., 1991.

Алтунин B.C., Куприянова Е.И., Турсунов А.А. Внутренние резервы воды для стабилизации Аральского моря и

восстановления экологического равновесия в его бассейне // Известия Академии наук СССР. Серия географическая.

1991 №4. С. 118-124.

Андрианов В. В. Древние оросительные системы Приаралья (в связи с историей возникновения и развития орошаемого

земледелия) М., 1969.

Андрианов Б.В. Из истории орошения в бассейне Арапьекого моря // Аральский кризис. М., 1991. С. 101-122.

Бабаев А.Г. Кирста В.Т. Некоторые аспекты осложнения экологической ситуации в Приаралье. // Известия Академии

наук СССР. Серия географическая. 1991 №4. С. 89-95;

Бартольд В.В. Сведения об Аральском море и низовьях Амударьи с древнейших времен до XVII века. Сочинения, т. III.

M., 1965. С. 15-94.

Бобылев С.Н. Структурная перестройка народного хозяйства и решение Аральской проблемы. //Известия Академии наук

СССР. Серия географическая. 1991 №4. С.125-131;

Бортник В.П., Кукеа В.И., Цыцарин А.Г. Современное состояние и возможное будущее Аральского моря. // Известия

Академии наук СССР. Серия географическая. 199! №4.//Известия Академии наук СССР. Серия географическая. 1991

№4. С. 62-68;

Вайнберг К.И. Этногеография Турана в древности. М , 1999.

Герасимов И.П., Кузнецов П.Т., Кесь А.С., Городецкая М.Е. Проблема Аральского моря и антропогенного

опустынивания Приаралья // Проблемы освоения пустынь. 1983 №6. С. 22-33.

ГлачовскиЙ Н.Ф. Аральский кризис. М., 1990.

Глазовский Н.Ф., Кудинова Н.В., Одинокова Л.ГО., Стрелецкий В.К., Шестаков АС. Миграции населения в странах

СНГ, связанные с опустыниванием и засухой. М., 2000.

Гулямов Я. Г. История орошения Хорезма с древнейших времен до наших дней. Ташкент,!957.

Природа и самоорганизация общества

Залетаев B.C. Экологически дестабилизированная среда и ее особенности как современной стадии эволюции

биосферы // Экология и почвы. Избранные лекции I-VI1 школ (1991-1997 гг.). Т. 1. Пущине, 1998.

Залстасв B.C. Аральский экологический кризис и его влияние на коренное население Приаралья // Человек и природа.

Проблемы социоестественной истории. М., 1996.

Залетаев B.C. Реальные и мнимые парадоксы в системах современных взаимодействий природных объектов им их

антропогенных аналогов // Человек и природа. М., 1997.

Залетаев B.C. Освоение земель, экологические кризисы и миграция населения //' Ландшафт и этнос. М., 1999. С.

165-166.

Зимовец Б.Л., Пягай Э.Т. Современные проблемы мелиорации и плодородия почв аридной зоны // Проблемы

освоения пустынь. 1991 №2. С. 37-41.

История Хорезма с древнейших времен до наших дней. Ташкент, 1976.

Кузнецов Н.Т. Географо-экологичсские аспекты гидрологических функций Аральского моря. // Известия

Академии наук СССР. Серия географическая. 1991 №4. //Известия Академии наук СССР. Серия географическая.

1991 №4., с.82-88.

Муртазаев Э.М. Краткий обзор исследований Арала и Приаралья // Известия АН СССР Серия географическая

1991 №4. С.22-35.

Основные положения концепции сохранения и восстановления Аральского моря, нормализации экологической,

санитарно-гигиенической, медико-биологической и социально-экономической ситуации в Приаралье. Там же.

С.8-21;

Толстой С. П. Древний Хорезм. Опыт историке-археологического исследовании. М., 1948а.

Толстой С. П. По следам дрсвнехорезмиЙской цивилизации. М., 19486

Толстов С. П. Работы Хорешской археолого-этнографической экспедиции- Т. II. М., 1958. С. 100-143.

Эльпинер Л.И., Дслицын В.М. Медико-биологические аспекты Аральской катастрофы // Известия Академии наук СССР.

Серия географическая. 1991 №4. С.П8-124. С.103-112

Л. Мокр} шина

(ИГ РАН)

Самоорганизация и управление в сельском землепользовании

Проблемы самоорганизации и управления в природных и общественных системах относятся к числу

фундаментальных географических и социоестественных исследований. Интерес к динамике землепользова-

ния в сельских системах с точки зрения их самоорганизации и управления возник, во-первых, потому, что

они ярче представляют объект системного исследований "природа- общество- хозяйство", во-вторых, пото-

му, что сельские территориальные системы занимают огромную часть

Земной суши, и понимание участия данных процессов в динамике землепользования играет важнейшую

роль для устойчивого развития на всех масштабных уровнях от локального до глобального, а в-третьих,

потому, что в течение четырех лет с 1993 но 1997 гг. нами проводились исследования в репрезентативном

для России сельском районе Псковской области на северо-западе России и в приграничье с Беларусью на

предмет возможности перехода к устойчивому развитию на локальном уровне: "Не-вель-21 -модель

перехода к УР на локальном уровне". Исследования автора по этой теме представлены в книгах;

"Agricultural Transformation, i

;

ood and Environment. Perspectives on European rural policy and planning" -Vol. 1,

L:d.by Henry Buller and Keith Hoggart, Ashgate,2001 и "Переход к устойчивому развиьтию: глобальный,

региональный и локальный уровни". М. 2002.

Понятия управление и самоорганизация органически включаются в понятие организация, но понятие

самоорганизация значительно шире, т.к. включает в себя не только хозяйство и расселение определенной

территории, но и ее природную составляющую и общество. Тема самоорганизации особенно интересна для

России, переживающей системный кризис. Рассматривая тему самоорганизации, А.Д.Арманд в книге

"Анатомия кризисов", М.2000 отмечает, что мы до сих пор не имеем удовлетворительного критерия степени

упорядоченности в процессах самоорганизации, и фраза "порядок из хаоса" пока не обрела математического

фундамента. В целом, это можно отнести и к управлению общественным развитием. Его можно только

направлять, учитывая предпочтения и возникающие новые потребности людей. В территориальных

системах локального уровня с их сложившимся использованием земель разного качества идет постоянное

взаимодействие не только подсистем одною масштабного уровня "природа - население - хозяйство", но и их

постоянная связь с подсистемами других масштабных уровней: от локально™ или даже индивидуального до

глобального. И поэтому в качестве одной из важнейших географических задач на сегодняшний день

выдвигается еще одна - тесно связанная с самоорганизаций и управлением, задача понимания взаимодей-

ствия масштабных уровней. Как отметила А. Ьатимер "понимание взаимодействия масштабных уровней

поистине открывает "ящик Пандоры" в

географии".

Если управление чаще всего подразумевает достижение каких-либо заранее запланированных результатов и

их закрепление или стабилизацию, то самоорганизация - это динамичный процесс, и она теснейшим образом

связана как с культурой, народными традициями, религией, гак и с конкуренцией в природных и социально-

экономических системах. В

Природа и самоорганизация общества

России советского периода планирование развития хозяйства, развития землепользования, начиная с 60-х

годов прошлого века, было несомненной заслугой государственного управления. Организовывались

специальные комплексные научные экспедиции, которые составляли территориальные комплексные схемы

хозяйственного развития и охраны природы. Па основе подобных схем составлялись планы развития

территорий на 5, 10, 20 лет. В работах исследовательского характера не допускалось слово конкуренция, а

население изучалось только с позиций трудовых ресурсов или расселения. Поэтому вопросы, связанные с

различными видами конкуренции в рыночных условиях, вопросы ценностных ориентации человека,

отражающие процесс самоорганизации природных и социально-экономических систем, относятся теперь к

новейшим граням научных географических исследований в России. И как отмечают исследователи-i ео-

графы (Арманд,2000, Попков, 2000), организация любой территории в идеале должна воспринимается не в

смысле принятия директивных решений или иных кардинальных и военных мер, а в смысле самоорганиза-

ции па основе познания природных закономерностей развития и совершенствования социально-

экономических отношений и их движущего механизма-цивилизованной и культурной конкуренции на

научной основе. К несчастью, на практике конкуренция за использование ресурсов идет часто не

цивилизованным путем, а сопровождается конфликтами, как крайними формами конкуренции. Конфликты -

это не только фактор неустойчивого природопользования, но можно привести примеры тому, когда

возникающие на локальном уровне конфликты щ использование земель перерождаются в конфликты

политические региональные и даже глобальные. Как справедливо утверждают политологи (Пантин, 2002 и

др.), развитие конфликтов не осознается людьми, также как не осознаются реальные возникающие

проблемы. Понимается одно: "справедливости мало на Земле". Нсть много примеров тому, и не только в

России, когда происходит откровенное пренебрежение интересами локальных сообществ, разрушение их

традиционных укладов жизни во имя интересов государственных или даже глобальных, со стороны ТНК,

например (Тиш-ков, Петрова 2002). В книге Дж. Макнили, 1999 "Коренные сообщества зависят от

устойчивого природопользования" справедливо замечено, что "государство никогда не допустит, чтобы

доходы, полученные за счет эксплуатации экономически слабора^

вигых

районов, возвращались в них и

способствовали подъему их э«°

°Мики. Государство также редко допускает, чтобы местные сообщества

мсли

доступ к высокодоходным промыслам, практически невочмо^"

» чтобы местные сообщества получали

лицензии на лесозаготовки, ;u>°

bI4

V минерального сырья и т.д.". Для Рос-

сии эти истины получили реальное воплощение в районах Севера, Сибири, Дальнего Востока, где на фоне

нищеты и упадка хозяйства местного населения разворачивается активная эксплуатация природных

ресурсов (лесных, морских, минеральных - нефть, газ, полиметаллы, золото и др.) международными, реже

национальными, корпорациями.

Переход России к рыночным, а значит конфликтным отношениям, открыто признаваемым в области

экономических интересов, сильно усугубляет современный кризис, заключающийся в рассогласовании

таких основ человеческой жизни как развитие экономики и возможностей развития природных систем,

тотальной технизации общества и биологической природы человека, демографического взрыва и

возможностей сельского хозяйства, сильном отставании духовного начала человеческой культуры от

материального, физических возможностей от нравственных регуляторов человеческих отношений.

Последнее особенно очевидно стало при реформировании собственности на землю. (Не только в России, но

и в странах бывшего СССР происходят безумные истории с убийствами за право владеть землей. Например,

7 июня 2002 г. в Харьковской области имело место страшное событие, когда фермер, арендующий землю,

раздавил своим комбайном семью, получившую эту землю в частную собственность),

В российских публикациях можно часто встретить слова: "главное наше богатство - земля и люди". Люди и

земли у нас бедны и сильно запущены. В России почти 90% всей территории относится к сельской (51% -

земли лесного фонда, 36% - земли сельскохозяйственных предприятий и граждан, при этом сельхозугодий

лишь 13%, включая 8% пашни). На самом деле залесённых земель гораздо больше. Во-первых, они

включены в состав сельхозпредприятий (в советское время это были леса межколхозстроя, сейчас, по сути, -

неформально частные: ими распоряжаются главы местных администраций "красные бароны"). Во-вторых,

огромное число пашни, сенокосных лугов и пастбищ были выведены из оборота из-за недостатка техники и

людей и за 10 последних лет стали лесами. Реальной статистики но землепользованию сегодня нет. Прожи-

вает в сельской местности 26% постоянного населения.

Напряженные противоречия возникают здесь не только между отдельными владельцами земельных наделов

внутри, например сельскохозяйственного использования земель (фермерскими и личными подсобными

хозяйствами, садово-огородными и дачными участками), но и между отдельными отраслями хозяйства:

сельским хозяйством, промышленностью, транспортом, отдельными городскими службами. Изменения в

землепользовании происходят всегда и не только из-за противоречий природогюль-

Природа и самоорганизация общества

зователей, но по причинам социально-политическим или демографическим. Так, за 50 лет, например, с 1940

по 1990 г.г. площадь продуктивных сельскохозяйственных угодий сократилась в России на 12%. Кризис

J99G-х годов дал еще больший толчок -.этому процессу. В огромных масштабах по причине депопуляции

населения и забрасывания деревень, особенно дальних, труднодоступных из-за отсутствия дорог, были

выведены из оборота периферийные культивируемые земли. Продуктивное сельское хозяйство сохранило

свою жизнеспособность и товарность преимущественно на юге России и лишь в небольшой группе районов

вокруг областных центров в Нечерноземной зоне и на севере.

Наш исследовательский проект: "Невель -2!. Переход к устойчивому развитию на локальном уровне", как и

другие многочисленные публикации в прессе показывают, что сельское население несет груз большого

количества проблем, порожденных "пропастью" между интересами власти и сельского населения. Наиболее

актуальные из сельских проблем: отсталые технологии производства; недостаточные участие население в

процессах принятия решений, доступы к средствам производства, к финансированию, к рынкам сбыта

продукции; недостаточные информация и коммуникации, сфера услуг, социальная инфраструктура,

возможности в сфере повышения квалификации; низкий уровень медицинского обслуживания.

Практически все виды конкуренции и конфликтов по проблемам природопользования (ресурсы

сельскохозяйственные, лесные, рекреационные) возникают именно на сельской территории. Во всем мире

сельское население относится к числу беднейших слоев. Оно оказывается самым беззащитным перед липом

любой власти и богачей-предпринимателей, стремящихся к получению еще больших прибылей. В России в

кризисе и хаосе происходящих перемен при общей депопуляции сельское население выживает, как может.

Пример Невельского административного района (НАР) наглядно демонстрируе'1, как менялась

населенность этого края России, и как менялась картина использования земель на протяжении веков. Этот

район, находящихся на северо-западе России на границе с Беларусью, будучи центром формирования

восточнославянских народов, был всегда довольно плотно заселен и отличался самой многообразной

сельскохозяйственной деятельностью, снабжая своей продукцией многие европейские страны. Живописные

природные ландшафты: озера, реки, залесённые холмы и равнины богатством животного мира, здоровая ок-

ружающая среда всегда привлекали людей для отдыха, охоты, собирательства. В советский период регион

специализировался на производстве молока, льна, картофеля, продукции лесного хозяйства. Максимальная

заселенность края отмечается в конце прошлого, начале нынешнего века, до индустриализации России.

Поскольку район находится в сравнительно близкой досч-упности к крупным городским центрам Санкт-

Петербургу -300 км и Москве 500 км, то с началом индустриализации отсюда начался значительный отток

рабочей силы в города. И за 50 лет советской власти многие деревни, как в этом районе, так и в других

многих районах европейской части России, исключая юг, обезлюдели. В оставшейся в районе примерно

половине деревень от числа дореволюционного в настоящее время постоянного сельскою населения гораздо

меньше, чем сезонного. Можно назвать что самоорганизацией землепользования сельской территории. Из

бывшей сельскохозяйственной она стала рекреационной. Хотя рекреация эта не в прямом западном

понимании. Городские жители приобретают второе сельское жилье по большей части для обеспечения своей

семьи разнообразным сельскохозяйственным продовольствием, выращенном на своей даче или личном

приусадебном хозяйстве, а также для заготовки грибов и лесных ягод. Сельскохозяйственные угодья

больших кооперативных хозяйств из-за бедности не обрабатываются. Есть небольшие семейные фермерские

хозяйства. Большинство сельских жителей выживают в основном своим натуральным хозяйством или об-

служиванием дачников молоком, мясом, яйцами и в целом мало задумываются над своими проблемами.

Деревенские жители на все неудачи терпеливо отвечают "Как бог даст

Местное самоуправление в России пока не прижилось. Хотя еще два года назад существовало Министерство

по делам местного самоуправления. На территории Псковской области отрабашвались разные модели

местного самоуправления. Сейчас Министерство ликвидировано. "Вертикаль" власти в стране - от сельской

районной к общенациоЕ1альной, по существу, остается государственной. Но даже разные уровни власти,

как и местное население, также мало осознают возникающие проблемы. Может быть, поэтому изучаемый

регион, как экологически здоровый, взят под патронаж многочисленными зарубежными институтами.

Именно из этого региона европейские страны (чаще всего Швеция), США приглашают студентов из Пскова,

Великих Лук на стажировки в свои страны, проводят здесь экологические обследования. В чем можно

усмотреть некое управление развитием данной территории.

Наибольшей остроты борьба за право владения, пользования и распоряжения землей и водными ресурсами

достигает на территориях, прилегающих к большим юродам. Изменение земельных отношений и введение

частной собственности на землю в России в конце 90-х годов 20-го «ска продемонстрировало и стихийность

формирования ли самооргани-

Природа и самоорганизация общества

зацию рынка земли. Нормативные цены, определенные законодателями субъектов РФ, отличались от

реальных иен в десятки и сотни раз. При этом, как показал пример Московского региона, в ценах на землю

определенно фиксируется центрально-периферийный градиенте перепадами между ближайшими к городу и

удаленными районами в десятки и сотни раз. Наиболее продуктивная сельскохозяйственная зона

расположена в радиусе 20-60 км от центра городов, т.е. в радиусе наиболее удобном для рекреации.

Повышенная нормативная стоимость гектара земель вблизи Москвы, например, нашла отражение и в

нормативной цене сельскохозяйственных земель Подмосковья, хотя эти цены весьма далеки от реальных.

Отсутствие четкого земельного законодательства и механизма официальной купли-продажи земель, в том

числе и сельскохозяйственных, по реальным рыночным ценам вовсе не спасло от распродажи ценные

пригородные, в том числе рекреационные и заповедные земли. Все еще первичный рынок земли очень

выгоден чиновникам, которые обогащаются за счет "разрешительности" акта выделения земель, перевода их

из одной категории в другую и разницей между нормативной и реальной ценой ее продажи. Даже в

Московской области за последнее десятилетие общие потери сельскохозяйственных угодий составили одну

шестую часть былой площади. Уступив площади лесов, они сейчас занимают 38% всей территории. Однако

сокращение угодий происходило неравномерно, и 2< 3 всех изъятий приходится на ближайшие и ближние к

Москве и другим крупным городам районы. Коллективные сельскохозяйственные производители

вытесняются не столько экспансией горожан, сколько властными структурами - сельскими и городскими

администрациями. Получив в 1990-х годах права па манипуляцию с землей они активно распределяют,

продают ее населению и юридическим лицам, пополняя, таким образом, как бы местные бюджеты, но чаще

свои карманы. Заявки на выделение земли в пригороде поступают от множества частных фирм, желающих

строить бензоколонки, платные автостоянки, мотели. Но самым значительным оказался фактор выживания,

подталкивающий горожан искал, землю для решения собственно продовольственных проблем и в качестве

второго летнего жилья. Стремление городского населения к выживанию заметно увеличило плотность

населения, застройки и активность деятельности при приближении к городу. Как отмечается в исследовани-

ях (Родоман, 2000,Нефедова 2001), новые прогрессивные формы и методы хозяйствования на селе также

имеют больше шансон появиться и окрепнуть вблизи центров • генераторов различных новшеств. На этой

центробежной закономерности основан ряд схем функционального зониро-

иания в землепользовании. Однако реальная жизнь вносит ассиметрию -как общее правило пригородного

землепользования. Наиболее ярко она проявляется в тех городах, которые совмещают различные функции:

курортную и портовую, административную и промышленную, а также там, где промышленно-городские

агломерации имеют специализированные промышленные города-спутники. Как результат в пригородах

формируются четкие "крылья" землепользования. Московский регион, например, сохранил традиционную

мозаичную основу и ассиметрию - ''зеленый рекреационный запад - дымный промышленный восток'

Зеленый запад Московского региона очень привлекателен для дачного строительства, особенно среди людей

большого достатка. Концентрируя промышленное производство, восток Московского региона остается

неперспективным для инвестиций, но привлекательным для мигрантов, ориентирующихся на стабильные

рабочие места и более дешевое жилье. Он также служит зоной отдыха москвичей преимущественно

среднего достатка.

Два приведенных примера российской территории в пригородной, вблизи Москвы и в типично сельской

глубинке, в Невельском районе Псковской области, показывают различия в их самоорганизации. Как от-

мечалось выше, в России нет местного или общинного самоуправления. Доеюйного государственного

управления тоже пока нет. Как показывает многочисленный зарубежный опыт, совместное управление

сельскими территориальными системами двумя партнерами - государством и местными общинами

складывается в сфере планирования использования земель, организации научных исследований о состоянии

земель и природных ресурсов и, в последующем, в организации совместного управления территорией и

населением, биологическим разнообразием. При совместном управлении сохранением и использованием

ресурсов государство и местное население включают институциональные, законодательные, ин-

формационные и собственно управленческие действия. Причем, инициатива о создании законодательной и

информационной поддержки принятия решений остается за государством.

А. Нечитайло

(Институт археологии НАНУ) Степь и человек в эпоху энеолита

Европейская часть Евразийской степи, являясь связующим мостом между культурами Востока и Запада,

постоянно находится в центре исследований как доисторических, так и исторических ее периодов. Здесь не

обсуждаются многие дискуссионные археологические проблемы, ка-

Природа и самоорганизация общества

сающиеся эпохи энеолита, в том числе и таксономическая полемика, ни которую справедливо указал

польский ученый А.Косько. Исследователь прав (KOSKO А., 1985), дискуссия связанная со степными

памятниками Новоданиловского типа не утихает до сих пор.

Задача состоит не в разработке этих вопросов, а в более детальном раскрытии с точки зрения

социоестественной истории (Кулышн Э.С.,1995) модели особою единства, связывающею разные по своему

характеру группы памятников, оставленные населением разных культур, но имеющие ярко выраженные

общие традиции. Все это позволило рассматривать их близость как особую, определенно оформленную

европейскую степную общность (Нечитайло А.Л.,1990, с. 174 - 175; 1994, с.1-5; 1996, с.18-30; 1999, с.54-55).

В нее включаем суворовскую (Северо-Западное Причерноморье), Новоданиловскую (Днепре-Донецкое

междуречье), пред-кавказскую (от Дона до Терека), нижневолжскую (от нижней Волги до Урала)

культурные группы.

Сходство в материальной и духовной культуре их носителей, а также в хозяйстве определяется в первую

очередь природно-идеологическими факторами и окружением. Каковы же они (ландшафт и культура) были

в эпоху энеолита, а именно в атлантический период голоцена (6500-5800 лет назад) на стадии

климатического оптимума, то есть в середине У -начале 1У тыс. до н.э. Так в основном датируются

памятники, оставленные населением европейской степной общности, согласно калиброванным датам.

Палеоклиматические реконструкции свидетельствуют о том, что европейская степь в пот период по

комплексу природных условий была действительно благоприятной для обитания человека (Иванов И.В.,

1989, с.71;ВекличМ.Ф„ 1990, с.Ш-133; Кременецкий К.Ф.,1991, с.73; Иванов И.В., Васильев И.Б.,1995, с.93-

107; Спиридонова Е.И., Алешинская А.С.,1999, с.29) "с достаточно высокой продуктивностью

фитоценозов". Хотя человек, являясь существенной частью биоценоза, и ухудшал окружающий мир,

например, в предшествующую эпоху неолита уничтожил в степях многих копытных и продолжал это и

далее, однако существенных изменений в ландшафтах, как позднее, тогда еще не произошло. Степень

воздействия на природу была еще минимальной, поэтому в евразийских степях имелось все необходимое

для полноценной жизни человека. По данным специалистов, пояс Восточноевропейских степных

ландшафтов в эпоху энеолита отличался естественной биологической продуктивностью, а также

водообеспечением и минеральными ресурсами (Исаченко А.Г., 1985, с. 229-235). По схеме А.В.Антиновой

(1997, с. 12) "Природные потенциалы ландшафтов России", уровень первичной био-

Природа и самоорганизация общества

продуктивности естественной растительности на территории черноземных степей Восточной Европы

колебался от 17,1 до 30,0 т/га в год, в сухостегшых 6,1-8,0 т/га в год. При естественном плодородии почв

средняя урожайность пшеницы достигала 11,5 центнера с одного га и выше , но при современной пахоте. По

подсчетам археолошв, в частности С.Н.Бибикова (1965, с. 53) и А.Г.Колесникова (1993, с.70) урожайность

пшеницы у соссдей-трипольцев в зоне лесово-черноземных почв Среднего Под-непровья (т.е. в лесостепи)

составляла 4-4,5 центнера с га в среднем, при пашенной форме земледелия с деревянным ралом и с

применением тягловой силы крупного рогатого скота. По степям пока нет данных для это-ю времени, но

они были бы не ниже, а выше, так как приречные лесы здесь легче для освоения. Таким образом, экол о го-

ресурсный потенциал способствовал занятию скотоводством и примитивным земледелием, а также охотой,

рыболовством, собирательством и другими домашними промыслами. По терминологии А.В.Антиповой

(2000, с. 104-106) "эко-лою-ресурсный потенциал территории - это определенный набор параметров условий

и ресурсов природной среды, которые обеспечивают существование человека и являются необходимыми

для его хозяйственной деятельности в соответствующий исторический период". Подчеркнем, изучаемое

пространство в эпоху энеолита имело необходимый потенциал, что вело наряду с другими факторами к

более или менее сбалансированному существованию хозяйствования населения степи, к созданию условий

для поддержания "оптимального уровня жизнеобеспечения". "Емкость ландшафта" еще не была

ограниченной и естественные кормовые угодья (луга) были достаточны для основного занятия - выпаса ско-

та.

Население расселялось недалеко от водоемов, о чем свидетельствует пространственное размещение

погребений, оставленных представителями степной энеолитической общности. Согласно их

картографированию, следует отметить, что все они локализовались около рек: Дуная и его притоков,

Днестра, Днепра, Северскош Донца, Дона, Кубани, Кумы, Терека, Волги и их притоков, на полуостровах,

как в Чанли, на склонах возвышенности, на мысах над поймой реки или морем, как в Мариуполе. То ecu,

природно-ландшафтная среда, окружавшая население, оставившее некрополи, выбиралась ими однотипная,

соответствовавшая определенным формам хозяйствования . Люди использовали в основном приречные и

притеррасные части степи, которые являлись богатыми пастбищами. В глубинных просторах севсро-

понтийской или северо-кавказской степи наличие погребений данного времени единично. Следовательно,

можно считан., что эти могилы как бы отмечают зону освоенности степи

Природа и самоорганизация общества

в энеолите, что характерно и для эпохи ранней и средней бронзы и только в поздний бронзовый век

начинает экстенсивно осваиваться глубинная степь, если допустить, что могилы оставлены в местах

непосредственного обитания человека.

Единственным источником демографических данных также являются погребения. По подсчетам

С.Ж.Пустовалова (1999, с.19) по данным курганных степных могильников Украины с нашими

дополнениями относительно грунтовых Новоданиловских погребений, в Днепро- Донецке и степи обитало

приблизительно от 3500 до 4000 человек, то есть заселение степи было незначительным. Это при очень

приблизительных подсчетах, так как трудно полностью учесть население, хоронившее умерших в грунтовых

могильниках.

Более точные расчеты по нескольким параметрам проведены на территории Рын-Песков вПрикаспии. Здесь

в степных условиях в эпоху энеолита плотность населения достигала 0,1 - 0,2 чел/км

(Иванов И.В.,

Васильев И.Б.,1995, с.200), т.е. на порядок выше.

Если сравнить населенность Днепро-Донецких степей с численностью кочевых скифов на этой территории,

то она в У веке до н,э.(т.е. на 4000 лет позднее), по подсчетам Н.А.Гаврилюк (1999, с.129), оценивалась в

141000 человек. Предельно допустимое количество населения, которое мог прокормить этот регион

достигало 285000 человек (при разделе кормов между домашними и дикими животными). "При превышении

этих граничных показателей степная экосистема переходит в кризисное состояние" (Гаврилюк П.А.,2000, с.

14). Следовательно, в эпоху энеолита антропогенный фактор мало ощущался в связи с пастбищным

использованием территории, которая была еще слабо освоена.

Наряду с природными условиями большую роль играли и социофак-торы, а именно активизация

производящей экономики под влиянием соседних земл ед ел ьче с ко-скотоводческих культур, с одной

стороны балканских (гумельница, варна, триполье), с другой стороны кавказских. Выход в степь некоторой

части этого контингента (возможно, в связи с демографическим взрывом) способствовал не только

взаимодействию с местным населением, но и слиянию с ним и формированию новых культурных об-

разований (групп), что фиксируется археологическими находками и антропологическими характеристиками.

Именно в это время отмечается метисация населения степи. По наблюдениям антрополога И.Д.Потехиной

(1999, с. 162-164; Телегин Д.Я., Нечитайло АЛ., Потехина И.Д. и др., 2001, с.320 - 123) прослеживается

тенденция проникновения мезоморфного варианта средиземноморскою типа, характерного в среде энсоли-

тических культур на Балканах, в Добрудже, Мунтении, Трансильвании в

северо-востоном направлении в среду гиперморфного протоевропеоид-ного населения Нижнего

Иоднепровья. Эти процессы, конечно, начались еще в неолите, а в энеолите оказался заметным их результат.

Взаимодействие населения степи и поступавшего населения с прилегающих территорий явилось

катализатором процессов, способствовало выработке новых традиций. Оно вызвало всплеск в

хозяйственной, производственной и духовной жизни у носителей культур со степным типом адаптации.

Жизнеобеспечение их создавалось за счет единого степного ландшафта, несмотря на его разнообразие.

Природная обстановка благоприятствовала этому, что уже отмечалось.

Особенно ярко это проявилось в так называемой суворовской группе, занимающей северо-западную часть

Причерноморских степей. Можно предполагать, что на эту территорию проникали носители разных куль-

турных традиций, что в последнее время, достаточно убедительно показано И.В. Манзурой. Так, он считает

что какая-то часть носителей культуры Кукутень-Триполье «начала осваивать степную зону Днестро-Ду-

найского междуречья», и суворовская группа «формируется именно на основе гумельницких и кукутенских

традиций» (Манзура И.В., 2000, с.285). И не только, как нам представляется. Выброс различных в этни-

ческом отношении небольших человеческих групп, из соседних со степью земдедельческо-скотоводческих

культур (Нечитайло А.Л., 1999, с.55), вбирала в себя степь с низкой плотностью населения в то время.

Данный процесс характерен не только для Северо-Западного Причерноморья, но для всей степи, в

частности, Предкавказья и Заволжья. В условиях мирной «экспансии» на значительной территории с

участием указанных импульсов складывались близкие культуры, за которыми стояли коллективы со степной

адаптационной системой. И это можно объяснить не «феноменом миграции» от Дуная до Волги (Манзура

И.В., 2000, с.285) или наоборот от Прикаспия до Дуная (Даниленко В.М., Шмаглий М.М., 1972, с. 12), а

скорее всего «единством фактора вмещающего ландшафта и человека в нем действующего», т.е. социо-

природным взаимодействием. Другими словами, приспособлением людей к природе, выработкой ими новых

стереотипов поведения в окружающей среде. Именно степь создавала условия для тесного общения

различных человеческих групп, "быстрого и далёкого распространения культурных достижений, производ-

ственных навыков, традиций, обрядов" (Мерперт Н.Я., 1980, с.74).

Поскольку движущими силами развития природы и общества являются ее энергетические процессы, степь и

ее население представляют собой многогранную панораму. Энергетический потенциал степи /природные

условия и ресурсы/, как уже говорилось, в то время был значителен.

Природа и самоорганизация общества

Ее неисчерпаемые богатства влекли к себе, как магнит, и в этом проявилось консолидирующее влияние

ландшафта на его обитателей, усиление объединительных тенденций. Их манил необозримый простор,

порождавший желание углубиться в него все дальше, осваивать новые территории, познавать окружающий

мир. Накладывала отпечаток на души людей и красота степной природы своей живописностью, обилием

трав и цветов, она способствовала развитию эстетических чувств, стимулировала творческие силы, что

выражалось в создании пластики малых форм, медных украшений. Энергетика духовной жизни как бы

питалась соками степи. Этим во многом обусловлены культы, ритуалы местного населения.

Если считать главной идеологической парадигмой нормы погребального ритуала, то они были едиными по

всей евразийской степи в этот период.

Именно в погребальном обряде проявляется идеологическая общность, так как он занимает одно из ведущих

мест в мировоззрении древнего человека. Правда, это не единственный источник, но именно через нею

получаем определенную информацию и в нем наиболее полно отражается мировосприятие человека в этот

период. Можно говорить о полицентрическом характере сформировавшихся традиций обряда, о сходных их

формах. В качестве устойчивых моментов его выступают: грунтовая могила, поза погребенного скорченного

на спине с подогнутыми вверх коленями, головой на восток, обилие охры, в руке кремневый или обсидиа-

новый нож, изготовленный в определенной технике. Такая жесткая регламентация обряда по всей степи

позволяет на основе его не только выделить особую совокупность разных племен, как определенное,

независимое от всех своих особенностей культурное единство (по четко прослеженным линиям сравнения

памятников), но и интерпретировать его как проявление близких, как бы единых, целостных представлении

людей э мире и о себе.

Символом единства можно также считать курган над могилой (или выбор высокой точки в степи,

имитирующей насыпь) - одна из ярких черт степного образа жизни (Массой В.М., 2000, с.148-151).

Каменные скипетры в виде стилизованной готовы лошади (или другого животного), встречающиеся в

разных точках степи, являются показателем высокого социального статуса погребенных, атрибутом лидера

и как бы общепринятым символом власти, существующей социальной иерархии (Даниленко В.М., Шмаглий

М.М., 1972, с.10). Эта пластика малых форм также свидетельствует о сложении определенного культа, в

частности культа коня, о зарождении ритуалов, связанных с лошадью (Кузьмина Е.Е.,1999, с. 187), о

сходстве верований в рассматриваемом

Природа и самоорганизация общества

времени и пространстве.

К этой же категории относятся нагрудные пекторали из клыков вепря, иногда с насечками (Петро-

Свистуново) или медными шумящими подвесками (Веселая Роща, Джурджулешты), распространявшиеся от

Дуная до Терека.

Кроме того, о единстве свидетельствует и стандартность в технике изготовления и форме кремневых

изделий: ножей, топоров, наконечников стрел и дротиков, скребков и других орудий. По всей степи в это

время используется крупногалечный кремень. Появляются крупные нуклеусы, с которых скалываются

большие пластины, что требовало виртуозной работы с кремнем. Такие пластины (ножя) находились в

каждой могиле, так как являлись «общепринятой частью ритуального снаряжения». Прежде всего они

использовались как скотоводческий инвентарь для вспарывания шкур, разделки туш животных, резке мяса.

В то же время они могли служить и оружием (кинжалами). Каждая вещь, как считает П.М.Кожин (2000, с.

154) у скотоводов использовалась полифункционально. Вместе с тем, массовость подобных находок,

непременное наличие их в могилах (иногда по несколько экземпляров) подтверждает устойчивое

употребление их в хозяйственно-бытовой деятельности и является показателем скотоводческой доминанты,

наряду с находками (хотя и немногочисленными) костей крупного и мелкого рогатого скота.

Однотипность материальной культуры выражается и в наличии подвесок из речных раковин Unio, иногда до

нескольких сотен в могиле, на поясе погребенного. Некоторые исследователи их считают эквивалентом

первобытных денег (Д.Я.Телегин).

Особо отметим стандартизацию металлических украшений, воспроизводимых в степном Новоданиловском

очаге металлообработки, функционировавшем на привозном металле фракийско-нижнедуиайского и сред

недунайского регионов. В этом очаге, как установлено Н.В.Рынди-ной (1998, с.168-178) переплелись

трипольские, варненские, и местные традиции металлообработки, а мастера имели особый статус в

новодани-ловских коллективах, "посвящая себя профессиональным занятиям". То есть местная

металлообработка стояла на достаточно высоком уровне ''первобытного ремесла". Новоданиловский очаг,

заимствуя с запада сырьевой металл и некоторые технические идеи, способствовал распространению

балканского металла вплоть до Предкавказья и Волги. Это браслеты в несколько витков, подвески в виде

раковины, бусы и иные украшения.

Широкая полоса европейских степей от Задунавья до Заволжья и Терека в силу своих естественно-

природных возможностей и равноблагоп-

Природа и самоорганизация общества

Природа it самоорганизация общества

риятных условий жични человека способствовала интеграционным процессам в среде населения

энеолитических культур, формирующихся в этом пространстве. "Создание гигантских информационных

систем вело к образованию историко-культурных областей, население которых было объединено общими -

элементами материальной и духовной кульуры'^Манько В.А. и др.,2001, с.39). Особенно ярко это

проявилось в энеолите и последующих эпохах, хотя указанные процессы своими корнями уходят в конец

мезолита и неолит, о чем писали Н.Я.Мерперт (1961, с. 170-171), Да-ниленко В.Н. и Н.М.ШмаглиЙ }1972,

с.3-20), В.А.Дергачев (1999, с.169-221, 2000, с. 188-236), И.В.Манзура(2000,с.237-298), В.А. Манько (2001,

с.39) и другие исследователи.

Таким образом, степь в эпоху энеолита была не только проводником новых идей с новыми людьми, она

впитывала их, синтезируя и адаптируя к определенным условиям. В результате чего отмечается

единообразие как в идеологических представлениях, так и в сфере производства у носителей степных

культур от Задунавья до Заволжья и Терека. Все это подтверждает мысли Э.С.Кулышна (1995, с. 15) о том,

что "народы одного вмещающего ландшафта обречены на создание единого хозяйственного и

идеологического пространства'

, которым в эпоху энеолита и являлась европейская часть евразийской степи.

Настоящий эскиз - это только попытка объяснить социоестественны-ми факторами многоаспектный процесс

единства среды и культуры, то есть модель их взаимодействия.

Литература

Антипова А.В., 1997. Миф о богатстве природных ресурсов России // "Зеленый

мир". № 3. Антипова А.В., 2000. Эколого-ресурсный потенциал природных ландшафтов

России// Поиск истоков. М. Бибиков С Н., 1965. Хозяйственно-экономический комплекс развитого Триполья

//СА.№1

Веклич М.Ф., 1990. Основы палеоландшафтоведения. К..

Гаврилюк Н.А., 1999. История экономики Степной Скинии У1-Ш вв. до н.э. К. Гаврилюк Н.А., 2000. Степная Скифия V1-

1V вв, до н.э.(Эколого-экономичес-

кий аспект/. Автореф, дисс. лок.ист.наук. С.-Пб. ГенингВ.Ф., 1989. Структура археологического познания. Проблемы

социальни-

исторического исследования. К, Даниленко В.М., Шмаглии М-М., 1972. Про один поворотшш момент в icropii

енеолггичного населения П1вденно1 Свропи // Археолопя. № 6. Дергачев В.А., 1999. Особенности культурно-

исторического развитая Карпато-

Лоднестровья. К проблеме взаимодействия древних обществ Средней, Юго-Восточной и Восточной Европы // Stratum

plus.

Дергачев В.А., 2000. Два этюда в защиту миграционной теории// Stratum plus. Иванов И.В.,1989. Эволюция почв степной

зоны, как индикатор изменения климатических условий в голоцене // Палеоклиматы позднеледниковые и голоцена. М.

Иванов И.П.,Васильев И.Б.,1995. Человек, природа и почвы Рын-Песков Волго-

Уральского междуречья в голоцене. М. Иеаченко А.Г., 1985. Ландшафты СССР. Л.

Кожин П.М., 2000. Доисторическое прошлое кочевников степи: поиски интердисциплинарного синтеза// Сезонный

экономический цикл населения Северо-западного Прикаспия в бронзовом веке. Тр.ГИМ, 120. М. Колесников А.Г., 1993.

Трипольское общество Среднего Поднепровья. Опыт

социальной реконструкции в археологии. К.

Kosko А., 1985. Influeces of the "Pre-Yamna" ("Pre-P:tgravr") Communities from Black Sea Steppe Area in Western Auropean

Cultures // L'eneolithique et le debut de Tage du bronze dans certaines regions de L'Europe. Krakow. КременецкийК.В., 1991.

Палеоэкология древнейших земледельцев и скотоводов

Русской равнины. М.

Кузьмина Е.Е., 1999. Происхождение пастушества в степях Евразии // Late prehistoric exploitation of the Eurasian Steppe.

Papers presented forthe simposium to be held. -Vol II. Camdridge. Кульпин Э.С., 1995. Путь России. М.

Манзура И.В., 2000. Владеющие скипетрами // Stratum plus. №2. Манько В.А., Тележенко С.А., Журавлев О.П., Ковалюх

Н.Н., 2001. Предварительные итоги исследования узла неолитических памятников у озера Туба // Древности

Северского Донца. Луганск.

Массой В.М., 2000. Ранние комплексные общества Восточной Европы // Древние общества юга Восточной Европы в

эпоху палеометалла. С.-Петербург. Мсрперт Н.Я., 1961 - Энеолит степной полосы европейской части CCCP//L'europe

a la fin de Page de la pierre. Praha. МерпертН.Я., 1980. Ранние скотоводы Восточной Европы и судьбы древнейших

цивилизаций // Studia Praehistorica, 3.

Нечитаило А.Л.,1990. Об определенном культурно-историческом единстве степных ^неолитических племен - южных

соседей Триполья // Раннеземледельческие поселения-гиганты трипольской культуры на территории Украины. К.

Necitajlo A.L., 1994. DiemetakultureleGemeinschaftdernordpontisch-nordkaspischen

Zone // Z.fur Archaologie. №28. Berlin.

Нечитаило А.Л., 1996. Европейская степная общность в эпоху энеолита// РА. Х«4 Нечитаило А.Л.,1999. Некоторые

предпосылки формирования культурно -истори-ческой общности в степях Юго-Восточной Европы // Матер1али м4жна-

родноТ археолопчнш' конференпи "Етшчна 1стор1я та культура населения степу та Л1состепу Сврази ( вщ кам'яного

в!ку по ранне середньов1чча)",Дн1дро-петровськ.

Потехина И.Д.,1999. Население Украины в эпоху неолита и раннего энеолита по антропологическим данным. К. 1999.