Кортунов С.В. Национальная идентичность: Постижение смысла
Подождите немного. Документ загружается.
81
Соблазн и грехопадение
Еще позорнее то, что царская идеократическая власть, при полной
поддержке церкви реформируя православие, попыталась превратить ее
в русскую религию, воюющую с Израилем. В начале ХХ в. стало креп
нуть черносотенное движение. С. Нилусом были опубликованы «Про
токолы сионских мудрецов», которые получили в России широкое
распространение. Русское общество не просто приняло фальшивые до
кументы за подлинные: оно поддалось на дьявольскую провокацию. Ибо
возможно ли христианину, да еще православному, т.е. обладающему пра
вой верой, допустить мысль о том, что не Бог управляет судьбами чело
вечества, а несколько «сионских мудрецов», которым ничего не стоит,
составив губительный заговор, «перемудрить Бога», скрыв этот заговор
от него? Между тем если бы это действительно было так, то бессмыс
ленно предупреждать об этом уже обреченное человечество. Во вселен
ной С. Нилуса и тех, кто поверил его фальшивке и руководствовался ею
при организации еврейских погромов, уже не было места для Бога. Там
властвовали «сионские мудрецы».
Не исключено, что С. Нилус был жертвой проплаченной русской ох
ранкой провокации. Возможно, однако, что он был поражен и маниакаль
ным страхом перед Антихристом. Это случается с теми, кто, как свиде
тельствуют святые отцы, вторгается в тайны Божественного промысла,
не получив на то Божьего благословения. Мистическим безумием пора
жается прежде всего тот, кто охвачен гордостным самомнением, жаждет
человеческого признания и не получил дар любви и доверия к Богу. Но
как объяснить, что мистическим безумием оказалась охваченной церковь?
Вероятно, ее кризис к тому времени уже принял необратимый характер.
А потому и Россию уже ничто не могло спасти. Антихрист, соперничаю
щий с Христом, не признающий в нем воплотившегося Бога, уже нахо
дился в России и активно боролся за души русских православных людей.
И небезуспешно. И если для любящих Христа он был безопасен, то тех,
кто уже более не надеялся на Бога, он и в самом деле пугал.
Разбуженный властью и церковью языческий дух породил нацио
нализм, а вместе с ним и ненависть к еврейству. В 90е годы ХIХ в. в
России происходил заметный подъем национализма. Могло показать
ся, что национализм, причем в самых грубых, черносотенных его прояв
лениях, — будущее России.
Однако история опровергла эти гипотезы. Расистский, этнический
национализм — в отличие от Германии, Италии, Испании и ряда других
стран — не имел перспективы в России. Термин «национализм» в Рос
сии того времени приобрел другой смысл. Это был по существу этатизм,
вера во всемогущее государство. В сталинские времена этатистские ча
яния русского и других народов России привели к построению мощно
82
Глава 2. Православный крест и державный орел
го тоталитарного государства. В его идеологии проступили антисемит
ские и в какойто степени даже фашистские черты (о чем, в частности,
писал Н. Бердяев
24
). Однако это набиравшее обороты движение в выс
шей советской номенклатуре оборвалось с хрущевской оттепелью. Фа
шизм, антисемитизм, расизм были отторгнуты русским народом как не
соответствующие, чуждые его культурной исторической программе. И од
на из главных причин этого, как представляется, — православные коды,
навечно запечатленнные в российской цивилизации, в русской душе.
С другой стороны, русский национализм уже в конце ХIХ в. выявил
удивительное сходство с национализмом иудейским, что отмечал чут
кий религиозный философ Л. Тихомиров:
«Нельзя не заметить поразительного сходства национальной узости иных
наших патриотов с тою еврейской национальной психологией, которую об
личали пророки. В узких понятиях патриотизма у нас понятие о вере ныне
смешивается с понятием о племени, и русский народ представляется живу
щим верою только для самого себя, в эгоистической замкнутости. Но такое
воззрение внушается не христианским, а еврейским духом. Русский народ
имеет великие заслуги в христианском деле именно потому, что всегда при
знавал себя не собственником христианства, а слугой, сам ему служил, а не
заставлял служить себе... Как же нам воскрешать в своей вере еврейскую точ
ку зрения, да еще при этом воображать победить евреев, усваивая их дух?»
25
Вероятно, можно сказать, что уже в ХIХ в. Россия в истинном зна
чении перестала быть православной страной. И про нее уже можно было
сказать словами Христа: «Знаю твои дела. Ты носишь имя, будто ты жив,
но ты мертв» (Ап. 3, 1). Нигде в мире противоположность между име
нем Святой Руси и полной мертвенностью веры не поражала до такой
степени, как в России. И небывалый подъем ислама уже в постсоветс
кой России, более ста лет назад изменившей православию, стало спра
ведливым ее наказанием.
Г. Федотов писал в 1933 г.:
«Россия, спасающая мир, — такова была эсхатологическая утопия. Христи
анская неправда ее была в том, что Россия мыслилась во всеоружии своей
государственной мощи и славы. Жертвенное спасение подменялось импе
риализмом кесаря. Младшее поколение славянофилов стало жертвой этого
грубого нехристианского соблазна и этим сорвало дело православного воз
рождения России...
С тех пор утекли океаны воды. Совершилось — вернее, обнажилось воо
чию — религиозное отступничество России. Когдато один из самых чут
ких глашатаев нашего христианского возрождения вопрошал Россию:
Каким ты хочешь быть Востоком,
Востоком Ксеркса иль Христа?
83
Соблазн и грехопадение
Уже поколение Александра III дало на этот вопрос ясный, хотя и бессозна
тельный ответ. Идеал правды был принесен в жертву славе и мощи. Стили
зованный поправославному Ксеркс стал идеалом православного царя и
всего русского мнимохристианского национализма. Отступничество рево
люции было предвосхищено давно — Леонтьевым и Данилевским. Больше
визм, сорвав все маски, строит Россию Ксеркса»
26
.
Октябрьская революция явилась поворотом от православия, а в бо
лее широком смысле — от христианства к языческой идеологии и прак
тике не только в России, но и во всем мире. Освенцим и ГУЛАГ, комму
низм и фашизм отражали всемирный кризис христианского сознания.
Началась богоборческая антиисторическая эпоха. Весь ХХ в. прошел
под знаком кризиса всемирной истории, который в конце столетия стал
глобальным. В его основе был бунт против Бога, отказ от выполнения
божественного замысла о судьбах человечества и церкви. Отказ от хри
стианства. Сохраняя свежую память о двух геноцидах — Освенциме и
Гулаге, — мы не можем не видеть в этом массовом убийстве ни в чем не
повинных людей попытку снова распять Христа. Причем убийца рас
пинал Христа не только в своей жертве, но и в себе самом. В человече
стве созрел замысел убийства Бога, оно утратило Христа: в этом был
тайный мистический грех против плоти и крови Сына Человеческого,
отдавшего за жизнь мира свою плоть и кровь. Этот тайный грех бого
убийства нашел себе убежище в церкви, среди священнослужителей и
мирских христиан. Христианский мир никто не мог ни разрушить из
вне, ни взорвать изнутри, пока за дело не взялись сами христиане, за
бывшие о высоте своего имени. Они сами разорили данный им дом.
В большевистской России богоборчество проявилось в самых край
них формах. Тот же Г. Федотов писал:
«Россия, насчитывающая миллионы глоток, гонит христианство с яростью
одержимого. Горсть мучеников умирает в каторжных тюрьмах и ссылке.
Масса не поднимается на защиту ее вчерашних святынь. Звериная борьба
за жизнь поглощает ее всецело. Трудно судить, остается ли еще уголок в ее
душе, доступный нездешнему Слову. Может быть, еще как вздох о невозв
ратном, утраченном и невозможном...»
27
.
Принятый большевиками менее чем два месяца спустя после рево
люции декрет об отделении церкви от государства нанес жестокий удар
по религиозным общинам, начиная с господствующей православной. Он
лишил их прав юридического лица, а заодно и всей собственности, ко
торая отныне объявлялась «народным достоянием», а на практике пе
реходила в руки властей. Преподавание религии запрещалось не толь
ко в государственных, но и в частных учебных заведениях. А вскоре
начались массовые репрессии против священнослужителей и верующих
84
Глава 2. Православный крест и державный орел
любых культов, которые оказались, таким образом, уравнены не в пра
вах, а в бесправии.
В дальнейшем советские руководители, сохраняя на словах принцип
отделения церковных структур от государственных, на деле привязали
их к себе еще крепче, чем это делали цари. Вся религиозная жизнь в стра
не была поставлена под контроль пресловутого Совета по делам религий,
который, как известно, представлял собой не что иное, как филиал спец
служб и идеологических структур режима. Эта ситуация сохранялась до
1990 г., когда был принят закон «О свободе вероисповеданий».
По словам Л. Тихомирова, в ХХ в. Россия стала «любодеицей, изме
нившей Богу». Он видел падение церкви в России в жажде земного про
цветания, в «религии земного благоустройства», в «животном падении
изза наших благ земных»
28
. И не оттого ли так быстро «слиняла» (вы
ражение В. Розанова) Россия, что церковь, подменив подлинную пра
вославную доктрину «религией земного благоустройства», подготови
ла народ к восприятию мифа о «коммунистическом рае»?
«Русский народ — святой народ». «Русский народ — богоносец».
«Русский народ поведает миру новое слово любви и правды». Такими
песнями в течение многих лет зачаровывали многие поколения простых
русских людей представители светской и духовной власти России. Мес
сианская идея стала неотъемлемой составной частью Русской православ
ной церкви. По словам очевидцев, не было проповеди в конце ХIХ —
начале ХХ в., в которой не звучал в той или другой степени мотив об
особой богоизбранности русского народа. Восхваление исключительно
хороших свойств русской души было подлинным пафосом тогдашней
русской проповеднической литературы. «И при всем том, — отмечал на
гребне Гражданской войны прот. Константин Агеев, — русский мужик
явил себя в наши дни таким извергом, что мир содрогнулся и вновь за
говорил о язычестве русских». Размышляя о причинах падения России,
он спрашивал: «Где же были мы, деятели церкви, в то время, когда “раз
вращали” русскую душу? Или мы способны делать Христово дело, лишь
когда нет препятствующих нам?»
29
Богоборческий путь, который прошла Россия в ХХ в. в своем стрем
лении построить Вавилонскую башню, изменив делу Христа, имел чу
довищные последствия. Это столетие было подлинным Апокалипсисом
для страны. Богоборческую карму несет нынешнее поколение русских,
будут нести еще многие их поколения.
«Симфония властей»
Отношения православной церкви и государства никогда не были
простыми. Уже в Византии православие было превращено в идеологи
85
«Симфония властей»
ческий инструмент и долгое время выполняло функцию апологии госу
дарственной власти. Разумеется, и на Западе имела место идеологизация
католической церкви. Однако там церковь была гораздо более независи
ма от государства, что сделало возможным постепенное освобождение
веры от всякого рода чуждых ее природе идеологических построений. Что
же касается православной веры, то она всегда составляла с государством
сущностное единство. Конечно, трения между духовной и мирской влас
тью были и в православном мире, и подчас они приобретали драматиче
скую заостренность. Однако эти конфликты несопоставимы с аналогич
ными конфликтами на Западе. В православном мире не было длительной
борьбы, даже войны между главами церкви и государства. Ни в одной
православной стране церковь не обособлялась от государства. Возмож
но, поэтому православие остается «государственным делом» и в нашем
столетии. Все возрастающее отделение государства от церкви, происхо
дящее на Западе (хотя, конечно, и там достаточно медленно и непосле
довательно), в православных государствах и не начиналось
30
.
Парадокс состоит в том, что освобождение и реабилитация право
славной веры в посткоммунистической России не положили конец ее
использованию в качестве инструмента политики. Для сегодняшней
ситуации в России характерна комбинация двух подходов: вопервых,
определенный возврат к дооктябрьской эпохе, который выражается в
попытках придать православию функцию правоконсервативной и на
ционалистическиимперской государственной идеологии; и, вовторых,
идеологический союз между православием и... атеистическим комму
низмом. Эти тенденции, в особенности вторая, составляют своеобразие
сегодняшней идеологической контроверзы по поводу православия, сво
еобразие, граничащее с гротеском
31
.
Официальное учение православной церкви об отношениях между
церковью и государством выкристаллизовалось очень рано, еще в
VI столетии н.э. Его основателем был византийский император Юсти
ниан. В принятом им вердикте (так называемая 6я новелла) сформу
лирован принцип, лежащий в основе «симфонии» церкви и государства:
«Величайшие блага, дарованные людям высшею благодатью Божией, суть
священство и царство, из которых первое (священство, церковная власть)
заботится о божественных делах, а второе (царство, государственная власть)
руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того
же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто
не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со
своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священ
ство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть
будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное со
гласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого
86
Глава 2. Православный крест и державный орел
рода. Поэтому мы прилагаем величайшее старание к сохранению истинных
догматов Божиих и чести священства, надеясь получить чрез это великие
блага от Бога и крепко держать те, которые имеем».
Руководствуясь этой нормой, Юстиниан в своих новеллах призна
вал за канонами силу государственных законов.
Классическая византийская формула взаимоотношений между го
сударственной и церковной властью заключена в «Эпанагоге» (вторая
половина IХ в.): «мирская власть и священство относятся между собою
как тело и душа, необходимы для государственного устройства точно
так же, как тело и душа в живом человеке. В связи и согласии их состоит
благоденствие государства»
32
. Важно подчеркнуть, что в византийской
трактовке как духовная, так и мирская власть исходит от Бога: при этом
церковь служит Богу и божественному, царство господствует над зем
ным. В этом и находит свое воплощение принцип «симфонии властей».
Такая «симфония» в Византии, конечно, не существовала в абсолют
но чистой форме. На практике она подвергалась нарушениям и искаже
ниям. Церковь неоднократно оказывалась объектом цезарепапистских
притязаний со стороны государственной власти, суть которых заклю
чалась в том, что глава государства, император, претендовал на решаю
щее слово в устроении церковных дел. Архиепископ Серафим (Собо
лев) так комментирует эту практику: императоры полагали главную
свою задачу в сохранении догматов и почитании священства, в чем они
и за что они ожидали от Бога величайших благ. При этом они действо
вали «как божественные стражи и охранители православной веры в ее
борьбе с еретиками». Серафим имеет в виду прежде всего церковный
собор, созванный императором, на котором «еретики» были прокляты.
Но практиковалась и иная деятельность: «византийские императоры
пресекали это дальнейшее распространение ересей среди верующих сво
ими распоряжениями»
33
. А преследование ересей государством проис
ходило не иначе как с применением таких инструментов, как ссылка,
заточение, пытки и даже казнь...
По словам Серафима, церковь очень много делала для этой «сим
фонии»:
«Своею православною верою, низведением верующим божественной благо
дати Святого Духа в таинствах, чрез молитвы и богослужения, чрез свое цер
ковное просвещение и воспитание она пробуждала своих сынов от ветхой к
новой, чистой и святой христианской жизни»
34
.
Эта деятельность церкви включала в себя «принуждение» верую
щих к почитанию императора как помазанника Божьего, к исполнению
всех его законов и к преданности ему вплоть до самопожертвования.
87
«Симфония властей»
Таким образом, симбиоз церкви и государства на практике подразу
мевал следующее разделение функций. Мирская власть устанавливает
для церкви монополию на истину в делах религии и служит защитой ее
привилегий; церковь же дает государству религиозную санкцию. Госу
дарство поддерживает церковь физическими средствами. Со своей сто
роны церковь поддерживает государство духовными средствами. Таким
образом, мы имеем перед собой союз алтаря и трона. Во всяком случае
все это имеет весьма отдаленное отношение к духовной миссии церкви.
Как писал В. Соловьев:
«Зависимость духовной власти от светской и отсутствие у нее собственно
го средоточия парализует внешнюю деятельность церкви и подрывает ее
влияние на жизнь народа и общества. Русская церковь благодаря Богу
пользуется охраной православного царя самодержавного и, следовательно,
независимого от безбожных стихий современного общества. Но кроме это
го отрицательного условия, которое у нас налицо, т.е. кроме политической
неограниченности царской власти, для успешного ее служения делу Божию
потребно еще положительное условие: нужно, чтобы власти христианского
государства руководились указаниями самостоятельного духовного авто
ритета как явного представителя церкви Христовой на земле; для чего нуж
но, чтобы духовная власть, олицетворяющая религиозный элемент в обще
стве, имела полную самостоятельность. Церковь, лишенная вполне
самостоятельного представительства, не может иметь настоящего влияния
ни на правительство, ни на общество. И вот мы видим, несмотря на благоче
стие русского народа, несмотря на преданность православию наших госу
дарей, несмотря на многие прекрасные качества нашего духовенства, цер
ковь у нас лишена подобающего ей значения и не руководит жизнью России.
Наш народ ставит выше всего правду Божию, он теократичен в глубине души
своей, но он лишен первого реального условия для осуществления теокра
тии благодаря коренным недостаткам нашего церковного строя»
35
.
Из учения о «симфонии», полагает А. Игнатов, — по меньшей мере
в ее русском варианте — следует совершенно особый статус церкви в
обществе. Модель отношений между церковью и государством, опира
ющаяся на учение о «симфонии», — это модель отношений между госу
дарственной церковью и конфессиональным государством. Православ
ная церковь является привилегированной, поскольку она есть
государственная церковь. Но одновременно она находится в зависимо
сти от государства. Такая церковь — привилегированная служительни
ца государства.
Православная церковь пользуется таким вниманием государства,
которое не уделяется ни одной другой религии и никакому другому
мировоззрению. Религия является не частным, а государственным де
лом. Но в результате этого она попадает в зависимость от государства,
88
Глава 2. Православный крест и державный орел
обречена на то, чтобы принимать от него «помощь». Со своей стороны
государство отнюдь не нейтрально: оно относится к церквам не одина
ково — признает только одну и ей способствует
36
. «Православное госу
дарство» — это не теократическое государство, поскольку хотя церковь
и располагает поддержкой мирской власти, однако властью не пользу
ется. С другой стороны, это и не светское государство.
Учение о «симфонии» предостерегает от смешения двух властей,
каковое может встречаться в двух формах: цезарепапизм и папоцеза
ризм. Цезарепапизм есть духовная власть императора, папоцезаризм —
мирская власть церкви, теократия. Однако обе они ложны и искажают
подлинное учение и миссию церкви.
Конечно, православные фундаменталисты бросают упрек прежде
всего католическому папоцезаризму — претензии папизма на мирскую
власть. Что же касается собственно «православного папоцезаризма»,
некоторого вида высшего надзора церкви над положением в государ
стве (по примеру некоторых ранних византийских патриархов, которые
клеймили развращенные нравы при дворе императора), то она не имеет
ничего против, хотя и не выражает этого вполне открыто. Однако пра
вославная церковь признала бесперспективность таких мечтаний и сми
рилась с их нереализуемостью. Но и в наше время все еще слышны от
звуки старых претензий — архиепископ Серафим обращается к учению
отцов церкви, «которые не только говорили о различии церкви и госу
дарства, но и о превосходстве первой над последним, конечно, в духов
ном отношении, поскольку небесные блага, даруемые через церковь,
важнее благ земных, получаемых от государства»
37
. Серафим цитирует
св. Иоанна Златоуста, согласно которому церковь главенствует в госу
дарстве, подобно тому, как дух главенствует в теле. Но все это лишь но
стальгические пережитки.
Если опасность «папоцезаризма» в православном мире практиче
ски отсутствует, то вполне реально существует опасность если не цеза
репапизма в чистом виде, то довольно значительного подчинения церк
ви государству. Такова цена, которую должен заплатить клир за свое
привилегированное положение. Если он ожидает от властителей при
вилегий, то должен считаться с их требованиями, и в особенности там,
где самодержавный властитель не привык допускать какие бы то ни было
ограничения своему своеволию. Православное учение считает легитим
ным властителем только самодержца.
Подчинение церкви государству началось довольно рано. Самое
позднее с VIII столетия Византия стала полностью цезарепапистским
государством, в котором, согласно официальной церковной доктрине,
не патриарх, а император, поскольку он считается наместником Христа
89
«Симфония властей»
на Земле, является главой церкви, и даже в вопросах учения. Положе
ние в православных государствах на Балканах было копией византий
ских отношений. Цезарепапистские тенденции проявились и в России
XV–XVI столетий. Теологическое выражение дал им игумен Волоко
ламского монастыря Иосиф Волоцкий. Он выдвинул тезис, что «пол
нота власти» не только в государстве, но и в церкви принадлежит мир
скому владыке. Правда, Иосиф Волоцкий подчеркивает, что царь должен
склоняться перед Законом Божиим, но, с другой стороны, он постули
рует, что суд, осуществляемый царем, является окончательным. Между
этими постулатами существует определенная напряженность, которая
предоставляет церкви пространство для деятельности, но в любом слу
чае слова о «суде царевом» дают царю возможность самому определять,
придерживается ли он Закона Божьего.
Взгляды Иосифа служили самовластию. Знаменитый же патриарх
Никон, напротив, оказывал наибольшее во всей истории церкви сопро
тивление претензиям мирской власти. Однако он потерпел поражение.
После того как Петр Великий отменил звание патриарха, Русская пра
вославная церковь находилась в полной и однозначной зависимости от
самодержавия вплоть до Февральской революции. Это далеко не соот
ветствовало «симфоническим» отношениям.
Тем не менее и сегодня осуществляются попытки реанимировать
анахроническую и нереализуемую идею «симфонии властей». Мечта о
возведении православия в ранг государственной религии, идущая рука
об руку с отвержением мирского государства, все еще не утратила своей
притягательности. Отсюда необходимым образом возникают трудности
со свободой совести. Конечно, никто не отрицает свободу совести пря
мо и однозначно. Все признают, что «естественное» право человека —
право выбирать ту или иную религию. Но одновременно это словесное
признание сопровождается такими оговорками и ограничениями, что
само понятие полностью выхолащивается
38
.
Отношение между предопределением и свободой, между всемогуще
ством Бога и свободой человеческого решения всегда было осью самой
большой контроверзы в теологии. Однако принятие свободы выбора от
носится к ядру христианской веры. Подавляющее большинство отцов
церкви, теологов и христианских философов признают ее. И это понят
но — без возможности свободного выбора необъяснимо грехопадение.
Примером того, как формируется «симфония властей» в современ
ной Российской Федерации, является фильм наместника московского
Сретенского монастыря о. Тихона (Шевкунова) «Гибель империи. Уро
ки Византии», премьера которого состоялась 30 января 2008 г. на госу
дарственном телеканале «Россия». Последующая дискуссия вокруг
90
Глава 2. Православный крест и державный орел
фильма в токшоу «Национальный интерес» с участием придворных
историков и политологов, хвалебные панегирики в его адрес со сторо
ны «православных державников» (например, Н. Михалкова, И. Глазу
нова, А. Дугина и пр.) не оставили у зрителя сомнений в том, что данное
произведение создано творческим тандемом церкви и Кремля и носит
характер «программного».
История Византии (Ромейской империи), между которой и исто
рией России о. Тихон проводит настойчивую аналогию, рассматривается
им именно как история грехопадения ромеев в результате их свободно
го выбора в пользу золотого тельца и отказа от подлинной православ
ной веры и подлинной церкви. Ониде прельстились порочным духом
«капитализма» коварного Запада, погнались за стандартами созданно
го им общества потребления и погрязли в индивидуализме. Это, мол, и
привело в конечном счете к предательству православия, Флорентий
ской унии, последующему падению Царьграда и порабощению Визан
тии мусульманами. Иными словами, турки были посланы Богом в Ви
зантию в качестве наказания за впадение ромеев в «латинство»,
наказания за грехи. У зрителя, знакомого с историей Византии, недо
умение вызвала также идеализация Ромейского царя Василия, получив
шего в народе имя «Болгаробойцы» за то, что он выколол глаза 100 000(!)
плененным болгарам
39
. Антиисторизм такой версии, хотя она частично
и совпадает с церковной трактовкой истории Византии, очевидна. Тем
не менее, как следует из фильма, который создан при покровительстве
и содействии государственной власти, именно такая версия претендует
на роль официальной. Таким образом, «симфония властей» в современ
ном российском политическом контексте складывается на антизапад
ной и антикатолической основе.
Православным фундаменталистам нечистый мерещится всюду: в за
падном либеральном мире, в материалистическикапиталистической
цивилизации, у протестантских проповедников и у «папистов». Одна
ко — довольно странным образом — они не замечают его у самых ради
кальных противников христианства и любой религии вообще — у ком
мунистов. А между тем при коммунистическом режиме церковь
немилосердно подавляли, расстреливали митрополитов, священников
и монахов, сажали, ссылали, отправляли в трудовые лагеря. Во время
Гражданской войны преследования приняли зверские формы: случалось,
что священника поливали ледяной водой до тех пор, пока он не превра
щался в глыбу льда. Монастыри и церкви закрывались в массовых мас
штабах, превращались в казармы, общественные бани и конюшни. Ре
лигиозное образование было запрещено, многие иконы и другие
сокровища религиозного искусства попросту уничтожены. Долгое вре