Кортунов С.В. Национальная идентичность: Постижение смысла
Подождите немного. Документ загружается.
61
Следует отметить, что попытки российской элиты найти эту тон
кую грань между самобытностью и модернизацией с опорой на Европу
до сегодняшнего дня терпели поражение. В результате Россия металась
от одной крайности к другой: от резкого противопоставления себя Ев
ропе до попыток полной «вестернизации» и затем обратного попятного
движения. При этом периодически возрождающиеся в той или иной
форме представления о необходимости и желательности «особого пути»
были и реакцией на неудачи и провалы модернизации, а в ряде случаев
вели к усилению в массовом сознании антизападных настроений, тра
диционализма и даже архаики. На этот фактор накладывалась еще одна
серьезнейшая трудность в преодолении кризиса национальной идентич
ности для России: глубокий традиционный разрыв в ценностях между
элитными и массовыми группами.
Такой зигзагообразный путь развития периодически приводил к по
литической дестабилизации, а в ряде случаев — и к революции. В рос
сийском обществе — как в массовых, так и в элитных его слоях — нет
консенсуса по этому вопросу и сегодня, что чревато очередной дестаби
лизацией если не через 1–2 года, то через 5–10 лет. Понятно, что это
интеллектуальный вызов для российской элиты. Сразу хотелось бы от
метить: мы придерживаемся той точки зрения, что сама история делает
за Россию выбор в пользу европейского вектора развития, учитывая ее
неблагоприятную демографическую ситуацию, геополитическую уяз
вимость, технологическое отставание, неспособность самостоятельно
освоить свою территорию и природные ресурсы, натиск мирового исла
ма, грядущее давление растущего Китая и другие факторы.
Значимость «европейской самоидентификации» для формирования
как внутри, так и внешнеполитического курса страны год от года будет
только возрастать. В то же время следует, конечно, учитывать и то, что
Европа (по крайней мере в лице ЕС) отнюдь не торопится включить в
свой состав Россию, и даже более того — весьма опасается. Это суще
ственно ограничивает возможности «европейской самоиндентифика
ции» России, хотя и не исключает ее полностью. Наконец, чрезвычайно
важно иметь в виду и то обстоятельство, что при наличии многих об
щих исторических корней и традиций культурная идентичность Рос
сии системно отличается от культурной идентичности многих европей
ских стран. Это исключает ассимиляционный вариант — возможность
«растворения» России в Европе. Его опасается и сама Европа, поскольку
такой вариант несет в себе потенциальную угрозу ослабления степени
интегрированности европейской культурной идентичности. Однако и
отказ от культурного сближения с Европой был бы контрпродуктивен
для развития как России, так и Европы: для России он означал бы кру
Европейский вектор: неизбежность и пределы
62
Глава 1. Россия в тисках глобализации
шение надежды на завершение модернизации, а для Европы — на фор
мирование самостоятельного «центра силы», на равных конкурирую
щего с Америкой и Китаем.
Поэтому при всей сложности и противоречивости этого процесса фор
мирование и российской, и европейской идентичности должно идти
(и, безусловно, идет) в направлении взаимного сближения и взаимодей
ствия. Таким образом, по нашему мнению, формирование новой россий
ской идентичности, которая не противостоит европейской, а сочетается с
ней, возможно и необходимо. Для этого, однако, необходимы глубокие
изменения в массовом и элитном сознании, которые еще не завершены.
Россия является европейской страной в силу своей судьбы, культурных
традиций, географического положения. Ее будущее неразрывно связано
с Европой. Потенциал российской нации может раскрыться только через
творческое освоение ценностей европейской цивилизации, в формиро
вание которой внесла существенный вклад великая русская культура.
В массовом российском сознании, как констатируют многие россий
ские социологи, идея цивилизационного и культурного (а следователь
но, и ценностного) сближения с Европой значительно популярнее идеи
сближения с США. Если США воспринимаются сегодня скорее отри
цательно, то отношение к Европе выглядит устойчиво позитивно
30
.
Одновременно стратегии развития, демонстрируемые Китаем, Япони
ей и другими странами Азии, являются привлекательными не более чем
для нескольких процентов российских граждан
31
. Тем не менее ситуа
ция в России существенно отличается от ситуации в Испании, Прибал
тике, ряде стран ЦВЕ. В этих странах отношение к Европе было совер
шенно однозначным и непротиворечивым. Движение в Европу не
раскалывало, а объединяло общество. В Испании оно знаменовало со
бой окончательное преодоление великодержавности, в малых странах —
не только отход от России, но и их «возвеличивание» с вхождением в
состав ЕС. Для России же такое вхождение было бы «умалением», пре
вращением бывшей сверхдержавы в одну из многих стран. Это, конеч
но, весьма болезненно для национального самолюбия.
Таким образом, сближение с Европой сдерживается не только пози
цией ЕС, но и нежеланием самой России становиться периферией Европы,
а также неготовностью российского общества к соответствующим инсти
туциональным реформам. Общеевропейская идентичность, как и иден
тичность различных европейских стран, проходит сегодня через тяжелый
кризис с далеко не ясными результатами. Этот процесс связан не только с
новым этапом объединения Европы (расширение ЕС), но и со стремлени
ем прежде всего старейших членов «европейского клуба», таких как Гер
мания и Франция, защитить традиционную европейскую модель соци
63
альноэкономического развития в условиях агрессии неолиберальной кор
поративной культуры американского образца.
Хотя у самого понятия «европейцы», отмечает И. Семененко, весь
ма солидный возраст (оно было впервые применено к войскам Карла
Мартелла, остановившим наступление арабов в 732 г. в битве при Пуа
тье), уровень отождествления граждан европейских стран с Европой
сильно отстает от темпов европейского строительства. Феномен «евро
пейского» сознания остается размытым. Гражданская лояльность евро
пейцев попрежнему носит государственнонациональный характер, а
в системе самоидентификации более значимыми оказываются регио
нальные и локальные уровни. Процесс формирования общего поля ев
ропейской идентичности идет трудно и мучительно изза наличия глу
боких социокультурных разломов как между представителями
различных эшелонов интеграции, так и внутри западных обществ. При
этом многие активные сторонники евростроительства считают, что сила
Европы — в ее разнообразии. В этих условиях Россия стоит перед необ
ходимостью не отмены национальной системы ценностей, а формиро
вания обновленной национальной идентичности, сочетающей ценност
ные традиции, обеспечивающие социальную интеграцию, и ценности
современного либерального общества при сохранении основных куль
турноцивилизационных кодов российской цивилизации.
Разница между вестернизацией и национальной модернизацией рас
крывает российский историк В. Согрин:
«В связи с перипетиями современной модернизации в российском обществе
не умолкают споры о ее оптимальном варианте. Среди многих точек зрения
главными являются две. Первая, отстаиваемая сторонниками “чистых” ради
кальнолиберальных реформ, доказывает, что исторические особенности Рос
сии — это не более чем идеологема, что плодотворны только универсальные
рыночные механизмы, которые и должны быть освоены. Радикаллибералы
доказывают, что основы современного общества, как и соответствующие им
ментальность, культура и социальные нормы, могут оформиться достаточно
быстро, а болезненный этап будет пройден в течение жизни одного поколе
ния. Любой же вариант реформ, альтернативный радикаллиберальному, вер
нет Россию на круги стагнирующего коллективистского общества. Другая
точка зрения состоит в том, что Россия должна найти оптимальный нацио
нальный вариант российской модернизации, который определяется одними
как “либеральноконсервативный”, другими — как “консервативнолибераль
ный”, третьими — как “адекватный”, но который в любом случае должен учесть
цивилизационные характеристики России и быть сплавленным с ними»
32
.
После реформ Петра Великого, а особенно Екатерины II, Россия за
няла никем не оспариваемое место в «концерте» европейских держав.
И здесь мы сталкиваемся с парадоксом: имперская царская Россия вос
Европейский вектор: неизбежность и пределы
64
Глава 1. Россия в тисках глобализации
принималась Европой в качестве своей составной органической части, а
современная Россия, казалось бы, вставшая на путь демократии, покон
чившая с «имперским» прошлым, Европой отторгается. А еще Европа от
носится к России так, будто у нее за плечами не одиннадцать столетий
государственности, а всего без малого два десятка лет... Это происходит
потому, что Европа до сих пор не доверяет новой России, поскольку про
цесс дебольшевизации в ней не завершен. Расстрел Парламента в октяб
ре 1993 г.; война в Чечне; нередко звучащая антизападная и антиамери
канская риторика; провокационные угрозы в адрес соседних стран;
раболепное заигрывание с коммунистическим электоратом, в том числе
путем воскрешения советской символики; расплывчатость национальных
интересов, неспособность к их твердой и спокойной защите; отсутствие у
государства политической воли к самоопределению вообще — все это ре
цидивы отнюдь не русского и даже не «имперского», а большевистского
сознания. К несчастью, именно такого сознания в России пока слишком
много, а имперского — слишком мало. Вот и относится к нам Европа не
как к России, а как к уменьшенному, ослабленному и потому озлобленно
му СССР, ядру «империи советского зла». Продолжение необольшевист
ского курса, в какие бы одежды он ни рядился — «коммунистические»
или «либеральные», — грозит отторгнуть от России новые народы и тер
ритории, взорвать «российский евразийский проект» с катастрофиче
скими последствиями для всего мира.
И все же и по культурной ориентации, и по уровню технического раз
вития Россия является страной Большой Европы, находящейся на инду
стриальной и отчасти научноиндустриальной ступени. Ее производитель
ные силы качественно отличаются от производительных сил большинства
стран Востока и, наоборот, принципиально не отличаются от тех, кото
рые есть на Западе. В России тот же тип квалификации работников, тот
же класс машин и механизмов. Проблема в том, что в России долгое вре
мя господствовали — впрочем, в своем большинстве исторически обус
ловленные — иной менталитет, иная культура трудовых отношений, иные
производственные отношения и иная социальная организация, и именно
эти обстоятельства мешают ей стать равноправным партнером Большой
Европы. Когда в России устоятся новые общественные отношения, изме
нится трудовая мораль, будут преодолены разрушительные последствия
переходного периода, Россия по праву вновь сможет претендовать на то,
чтобы стать ее неразрывной органической частью.
Традиция и современность: поиски синтеза
Все эти вопросы, как представляется, имеют прямое отношение к
формированию нового внутри и внешнеполитического курса России.
65
Последовательные сторонники возрождения «самобытной» российской
цивилизации исходят из представления о принципиальной неподвержен
ности ее базисных элементов каким бы то ни было модернизационным
трансформациям, а потому видят в ней естественный и нерушимый оп
лот мирового антизападничества. В этом случае решение проблемы со
циальной консолидации видится на путях превращения России в миро
вой центр антизападных, антикапиталистических, антиглобалистских сил,
объединяемых в международной среде неприятием западной системы
ценностей и основ западной цивилизации. Однако и в этом случае заим
ствование «технических» элементов западной цивилизации оказывается
непременным условием эффективного противостояния Западу.
Их оппоненты в свою очередь исходят из того, что Запад как консо
лидированное цивилизационное целое убедительно продемонстрировал
свои неоспоримые преимущества в глобализирующемся мире, и пото
му попытки социальной консолидации путем реконструкции и воссозда
ния традиционных основ российской цивилизации в современных ус
ловиях заведомо бесплодны и бесперспективны. В рамках этого подхода
переход России на инновационный тип развития обусловлен сменой ее
цивилизационной парадигмы, т.е. отказом от традиционной системы
ценностей. В этом случае императивом российского развития видится
имплантация и последующее освоение западной системы ценностей и
«кодов» западной цивилизации, а желанным результатом — вхождение
в качестве составной части в цивилизацию «объединенного Запада».
При очевидном антагонизме этих подходов их роднит бескомпро
миссное стремление подавить, уничтожить чужеродные или нацио
нальные ценности, цивилизацию, культуру. И в том и в другом случае
проблема поиска и последовательного выстраивания цивилизационных
и ценностных оснований российского развития в условиях современ
ности оказывается «снята» предрешенным выбором той или иной «иде
алтипической» конструкции. Оба этих подхода отказывают российско
му обществу в наличии имманентной ему субъектности и потому
переводят проблему в плоскость глобальных геополитических абстрак
ций. По существу Россия, потребности ее внутреннего самообновления
вновь приносятся в жертву некоей судьбоносной для Мира миссии (будь
то борьба с «капитализмом», «империализмом», «глобализмом» либо,
напротив, служение «либеральной миссии», поддержка Запада в его
борьбе с «варварством» и пр.).
В то же время поиски стратегии ценностной и цивилизационной
адаптации России требуют более глубокого и всестороннего анализа
новых возможностей, открывающихся в условиях глобализующегося
мира. Более того, интеграция России в мировое сообщество возможна
Традиция и современность: поиски синтеза
66
Глава 1. Россия в тисках глобализации
лишь при условии успешности ее внутренней консолидации на основе
синтеза (всякий раз, по определению, уникального) традиции и совре
менности. В противном случае «интегрировать» по сути будет нечего:
радикальное решение, как «почвенническое», так и «западническое»,
форсирует процессы дальнейшей дезинтеграции российского общества,
утраты и распада национальноцивилизационной идентичности, и по
тому речь будет идти уже скорее не об «интеграции» России как само
стоятельного целого в сообщество более высокого порядка сложности,
а об освоении отпадающих от него территорий и этнонациональных об
щностей иными субъектами современного мирового развития.
Примечания
1
В этом плане нельзя не согласиться с В. Лукиным: «... Полуфеодальные во многих
своих проявлениях отношения, до сих пор сохраняющиеся в целом ряде сфер российской
экономики и политики, категорически несовместимы с постиндустриальной архитекту
рой внешней среды. Подобное «раздвоение» политического сознания российского истеб
лишмента в случае его упрямого и бездумного воспроизводства поставит крест на перс
пективах страны как сильного и самостоятельного игрока на международной арене.
Эффективная государственность и авторитарный феодализм в ХХI в. абсолютно несов
местимы». (Независимая газета. 2003. 24 марта.)
2
Поиск национальноцивилизационной идентичности и концепт «особого пути» в
российском массовом сознании в контексте модернизации. М., 2004. С. 40–41.
3
Примечательно, что М. Кастельс утверждает примат культурных факторов иден
тичности и, соответственно, доминирование в современном «сетевом сообществе» куль
турной идентичности над другими ее составляющими. (См.: Кастельс М. Информацион
ная эпоха: экономика, общество и культура / Пер. с англ. М., 2005. С. 89.)
4
Сигэзюки И. Волна новой цивилизации, исходящая от Японии. Токио, 1995. С. 159–160
5
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / Пер. с англ. М., 2003. С. 35.
6
Поиск национальноцивилизационной идентичности... С. 41.
7
Robertson R., Khondker H. Discourses of globalization. Preliminary considerations //
International Sociaology. L., 1999. Vol. 13. № 1. P. 25–40.
8
Поиск национальноцивилизационной идентичности... С. 100.
9
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / Пер. с англ. М., 2003.
10
Соколов В. Современный мир и национальная экономическая политика. Нацио
нальные экономические интересы: выработка консенсуса. Внешняя политика и безопас
ность современной России. М., 2002. Т. 2; он же. Национальное и транснациональное в эко
номических и социальных системах // Безопасность Евразии. № 2. 2001.
11
Там же.
12
Подробнее об этом см.: Неклесса А. И. Четвертый порядок: пришествие постсовре
менного мира // Внешняя политика и безопасность России. М., 2002. Т. 1; см. также: Стра
тегия для России: новая повестка дня для Президента2000. М., 2000. С. 96–98.
13
Чубайс И. От русской идеи к идее новой России. М., 1996.
14
Подробнее об этом см.: Поздняков Э. А. Нация. Национализм. Национальные инте
ресы, М., 1995; Концепция национальных интересов: общие параметры и российская спе
цифика. ИМЭиМО, 1996. № 7; Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года / Пер.
с англ. М., 1998. О размывании этнической составляющей национальных интересов см.
также: Бьюкенен П. Смерть Запада / Пер. с англ. М., 2003.
15
Поиск национальноцивилизационной идентичности... С. 10–11.
67
16
Там же. С. 169.
17
См. главу 6.
18
См.: [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.hse.ru/news/recent/
5865402.html.
19
Поиск национальноцивилизационной идентичности... С. 111.
20
Например: «добросовестный труд на благо общества», «кто не работает, тот не ест»;
«каждый за всех, все за одного»; «гуманные отношения и взаимное уважение между людь
ми»; «человек человеку друг, товарищ и брат»; «честность и правдивость, нравственная
чистота; простота и скромность в общественной и личной жизни»; «взаимное уважение в
семье, забота о воспитании детей»; «непримиримость к несправедливости, тунеядству,
нечестности, карьеризму, стяжательству»; «дружба и братство всех народов СССР, нетер
пимость к национальной и расовой неприязни»; «братская солидарность с трудящимися
всех стран, со всеми народами».
21
См.: Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию РФ
2003 г.
22
См.: Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию РФ
2008 г.
23
Поиск национальноцивилизационной идентичности... С. 9.
24
Там же. С. 57.
25
Как показывают итоги массовых опросов, большинство российских граждан не со
гласилось бы с возвратом России статуса сверхдержавы, если бы оно сопровождалось ухуд
шением и без того бедственного положения людей. Наблюдающееся в последнее десяти
летие уменьшение сторонников объединения России со всеми государствами СНГ связано
именно с этим. Там же. С. 131.
26
Там же. С. 39
27
Послание Президента РФ Федеральному Собранию РФ 2008 г.
28
Там же. С. 14.
29
Поиск национальноцивилизационной идентичности... С. 125.
30
Там же. С. 50.
31
Там же. С. 169.
32
Согрин В. В. Политическая история современной России. 1985–2001 — от Горбаче
ва до Путина. М., 2001. С. 9.
68
Глава 2. Православный крест и державный орел
Глава
ПРАВОСЛАВНЫЙ КРЕСТ
И ДЕРЖАВНЫЙ ОРЕЛ
В условиях нынешней России трудно говорить о православии. Се
годня это государство не только полиэтническое, но и многоконфессио
нальное, а формально, т.е. в юридическом плане (по действующей Кон
ституции), — светское. Фактически же Россия — страна нерелигиозная
и даже вульгарно атеистическая. И пророчество Г. Федотова, к сожале
нию, сбылось:
«Большевизм может пасть от саморазложения своей идеи, от сопротивления
экономической стихии гораздо раньше, чем религиозность России станет за
метной общественной величиной»
1
.
Но из песни слова не выкинешь. Православие сыграло определяю
ще важную роль в создании российской государственности и формиро
вании русского национального самосознания, которое исторически не
возможно без сознания религиозного. История православия как великой
мировой религии навсегда отпечаталась в русской душе в качестве уни
кальных цивилизационных кодов, и по сей день определяющих само
бытность российской культуры.
Почему в 1917 г. «не спасли те храмы, где шла служба», т.е. почему
православие оказалось несостоятельным перед лицом большевизма?
Почему Русская православная церковь не справилась с делом духовно
го руководства народом? Почему «верующие» массы вдребезги разнес
ли и разграбили православные монастыри и храмы? Возможен ли в по
сткоммунистической России религиозный православный ренессанс?
Может ли православие стать ее новой идеологией, идущей на смену
идеологии коммунистической? Способно ли оно вновь стать нацио
нальным интегристским фактором и выполнить свою традиционную
роль имперского связующего звена? Является ли новая Россия право
славной державой, и если нет, то способна ли она ею стать? Является ли
православие исторически исчерпанной конфессией или его слово еще
впереди? Возможно ли его радикальное обновление (новое прочтение)?
2
69
Святая Русь
Может ли оно идти в ногу с национальной и мировой историей? Что
для этого нужно? Наконец, играет ли сегодня Русская православная
церковь роль подлинного носителя православия, иными словами, спо
собна ли она быть представителем православной доктрины?
Все эти вопросы, как представляется, имеют прямое отношение к но
вейшим парадигмам развития России, влияют на раскрытие ее дремлю
щего до поры до времени огромного потенциала, а следовательно, на ее
самоопределение не только в наступившем ХХI в., но и в третьем тысяче
летии. В силу этого они не могут быть безразличны ни для одного рос
сийского политика, как бы он ни относился к православным догмам.
Святая Русь
Вопрос о православии на Руси с самого начала, с момента ее креще
ния Владимиром в 988 г., был не только конфессиональным вопросом,
т.е. вопросом веры, но и важнейшим вопросом государственной поли
тики.
Как известно, христианство в его православной версии пришло на
Древнюю Русь через Византию. Благодаря православию Русь вышла
победительницей из борьбы Леса и Степи, оседлого земледельца и ско
товодакочевника, христианина и язычника. В основе этой победы ле
жала политика Ярослава Мудрого, который не только добился канони
зации русских святых, но и внедрил на Руси институт митрополита. Уже
в древнейшем летописном своде 1039 г. есть слова о том, что «Господь
возлюбил Русську землю и люди Русськи», которые стали основой про
возглашенного столетие спустя патриотического лозунга о Святой Руси.
А митрополит Илларион в «Слове о законе и благодати» с большим во
одушевлением прославляет Русь и ее просветителя Владимира. Дав бо
гословскофилософское обоснование праву и необходимости русской
земле занять достойнейшее место среди народов мира, Илларион в сущ
ности дал прототезис будущего лозунга Великой России.
Но православие стало для древнерусских земель не только интегри
стским фактором (как многие религии для других народов), но и при
общением к высшей форме тогдашней государственности — Византий
ской империи, которая пала, по мнению В. Соловьева, вследствие
«раздвоения между верою и жизнью», между личным спасением души
и земной общественной деятельностью (и «торжество мусульманства
было справедливым наказанием христианского Востока»)
2
.
Из Константинополя Киев получил не только Святое Писание, но и
навыки гражданского строительства, римскую правовую традицию, че
рез Византию восходившую к античности. Киевская, а затем и Москов
ская Русь благодаря этой традиции узнали и право частной собственно
70
Глава 2. Православный крест и державный орел
сти на землю, и вотчинный иммунитет, и феодальную иерархию, и су
дебные, уголовные и брачные законы.
К обычному славянскому праву, отчасти сохранявшему к Х в. древ
ние общеарийские формы, вследствие христианизации прибавились
элементы византийского законодательства, через «Корпус Юстиниана»
восходившие к классическому римскому праву, и каноны церковного
права, сращенные тогда с правом гражданским. С ХVII столетия рус
ское право активно воспринимает нормы и юридическую логику запад
ноевропейского законодательства, причем это происходит достаточно
органично, так как базисная для Европы римская правовая традиция
была принята Русью от Константинополя вместе с христианством еще
в Х–ХI вв. Древняя «Русская правда», княжеские уставы и уставные
грамоты, судные грамоты и судебники, «Стоглав» и «Соборное уложе
ние» 1649 г., петровские артикулы и указы, законодательные акты Ека
терины Великой и Александра I, реформы Александра II и основные
государственные законы 1906 г. являли собой единую правовую ткань
созидающегося народного организма, неразрывно связанного с европей
ским правом
3
. Россия стала неотъемлемой частью европейской циви
лизации и, «как живая преемница Византии», по словам Г. Флоровско
го, «православным Востоком для неправославного, но христианского
Запада внутри единого культурноисторического цикла»
4
.
Правда, Схизма 1054 г., когда папские легаты положили на алтарь
храма Святой Софии в Константинополе грамоту, проклинающую пра
вославного Царьградского патриарха, разделила христианство на две не
только существовавшие отдельно, но и, как правило, враждовавшие меж
ду собой церкви — римскую католическую и греческую православную.
Одним из результатов Великой Схизмы стало взятие и полный разгром
Константинополя участниками IV крестового похода, организованного
папой Иннокентием III в 1204 г. Христианекатолики, направлявшиеся
освободить Гроб Господень от мусульман, разрушили твердыню право
славных христиан. Во многом это было связано с алчностью крестонос
цев, которая перевешивала религиозные соображения, что соответство
вало духу времени. Факт, однако, остается фактом: «христианская
солидарность» не удержала западных христиан от разбойного нападе
ния на христиан восточных даже в условиях их вражды с мусульманами.
Падение Царьграда лишило смысла старый торговый путь «из варяг в
греки». Роль Киева была подорвана. А вскоре он был разрушен при наше
ствии Батыя, что в корне изменило положение православной Руси.
После восстановления Византийской империи Палеологами (1261)
римские папы вплоть до взятия в 1453 г. Константинополя организовы
вали против этого православного государства крестовые походы. Пап