Кортунов С.В. Национальная идентичность: Постижение смысла
Подождите немного. Документ загружается.
31
Национальное и транснациональное в ХХI веке
связей, обеспечивающих производство товаров и услуг на современном
уровне. В эту сеть включен и ряд экономических объектов, расположен
ных в менее развитых государствах. Однако большинство таких объек
тов занимает подчиненное положение в структуре сложившихся связей.
В то же время большая часть населения данных стран выпадает из этой
системы связей вообще. Она включена либо в традиционные обществен
ные структуры, либо в структуры, соответствующие предыдущему этапу
индустриализации, которые сегодня практически во всем мире находят
ся в состоянии кризиса. В этих условиях замена деления человечества на
три «мира» делением на транснациональные геоэкономические структу
ры и выпадающий из них «внешний пролетариат» представляется впол
не реальной. При этом границы «ядра» формирующейся высокотехноло
гичной цивилизации еще не вполне определились. Поэтому среди стран,
не принадлежащих к числу наиболее развитых, идет конкурентная борь
ба за возможность включиться в это ядро. Выигрыш одной страны вовсе
не означает здесь проигрыша другой — требуется лишь дополнительное
усердие в поиске ниш мирового рынка, заполнение которых позволит
построить новую геоэкономическую структуру.
Какую же роль в этой борьбе должна играть государственная полити
ка? На этот вопрос обычно даются ответы в духе «или — или»: либо защи
щать экономические субъекты, страдающие от иностранной конкуренции
(протекционизм), либо устранить препятствия на пути свободной торгов
ли и ограничить госрегулирование контролем за соблюдением правил че
стной конкуренции (фритредерство). Неизбирательный протекционизм —
простейшая, чисто «физиологическая» реакция недостаточно конкурен
тоспособного национального хозяйства на внешние раздражители. Это не
ответ на вызов, а отказ от развития, стремление сохранить обособленность,
которая все равно не может быть абсолютной и в итоге превращается в
одностороннюю зависимость
11
. «Нам не до развития — нам выжить надо» —
обычный аргумент его приверженцев. Но в динамичной системе, какой
является рыночная экономика, нельзя выживать, не развиваясь.
Фритредерская позиция, в отличие от протекционистской, учитыва
ет перспективу развития. Успехи экономической политики она оценива
ет по степени либерализации внешнеторгового, валютного, инвестици
онного режима. Предполагается, что экономическое и технологическое
развитие, повышение жизненного уровня станут ее естественным след
ствием. При этом агенты такой политики не останавливаются перед ра
дикальным разрушением существующих экономических структур. В ре
зультате фритредерская политика создает условия для интеграции в
мирохозяйственные структуры лишь отдельных, наиболее конкуренто
способных в настоящий момент лиц, предприятий, производственных
32
Глава 1. Россия в тисках глобализации
комплексов. «Фавориты мирового рынка» заранее объявляются лучши
ми и достойнейшими, прошедшими проверку конкуренцией. Судьба ос
тальных уже считается вопросом не экономики, а благотворительности.
Для России важно избежать обеих этих крайностей в сфере эконо
мики. Оптимальным вариантом для нее, как считает известный россий
ский исследователь А. Неклесса, является ориентация на включение на
циональной экономики в систему мирохозяйственных связей в качестве
единого комплекса. Отличительная черта такого курса — органическая
увязка структурного регулирования и внешнеэкономической политики.
1. На основе анализа национального потенциала и тенденций миро
вого рынка определяются место страны в мировом хозяйстве и отрасли,
перспективные для экспорта.
2. Всеми возможными в данной конкретной ситуации средствами эко
номической политики создаются условия для развития таких отраслей.
3. Одновременно вырабатываются программы свертывания тех от
раслей, которые оказались неспособными конкурировать с импортной
продукцией.
4. Таможенная защита национальной экономики в рамках такого кур
са осуществляется выборочно: защищаются отрасли, которые имеют
хорошие перспективы, но еще не набрали силу, либо отрасли, быстрый
крах которых резко обострил бы социальную ситуацию.
5. В определенных случаях защита может потребоваться и тем от
раслям, которые переживают интенсивную модернизацию. В других слу
чаях, однако, конкуренция импорта может послужить стимулом для мо
дернизации.
6. Развитие не получают рынки тех товаров, которые в стране не
производятся и товаров, производство которых не имеет стратегической
перспективы либо критически важного социального значения, а также
тех товаров, производство которых не способно выдержать интенсив
ную иностранную конкуренцию.
7. «Зеленая улица» открывается импорту товаров, необходимых для
развития важных отраслей производства.
8. При определении импортной политики в отношении каждого то
вара учитывается не только ситуация, сложившаяся в его производстве,
но и место этого товара в структуре национальной экономики, его перс
пективы с точки зрения международного разделения труда.
9. Протекционистский режим в отношении определенных товаров
преследует конкретную цель и по мере достижения этой цели ослабляется.
10. Инвестиционная политика государства поощряет развитие тех
отраслей, которые способны стать «точками роста» и, в частности, ло
комотивами экспорта.
33
Подобная стратегия служит фундаментом успеха многих государств
Восточной Азии. Предпосылками ее реализации стали общенациональ
ная заинтересованность в повышении уровня экономического развития,
способность государственных органов настойчиво осуществлять долго
срочные программы развития перспективных секторов и в то же время
корректировать свои решения с учетом потребностей экономики, спо
собность государства и бизнеса достигать взаимопонимания (хотя не
обходилось и без конфликтов)
12
.
Такая политика может встречать определенное противодействие со
стороны «клуба» развитых государств, так как в ряде случаев затраги
вает их конкретные экономические интересы. Чтобы преодолеть это со
противление, необходимо иметь четкую стратегию развития, ориентиро
ванную на установление баланса интересов с этими странами, на
достижение консенсуса путем взаимных уступок. Ведь, в конце концов,
обе стороны заинтересованы в сохранении и развитии структуры миро
хозяйственных связей и для обеих добрососедские (но не обязательно
союзнические) отношения с относительно стабильным государством
предпочтительнее, чем конфронтация или хаос. В то же время важно рас
полагать набором вариантов для маневра, а также рычагами давления в
виде эффективных ответных мер. Имея соответствующую стратегию и
политическую волю к ее реализации, страна может постепенно менять
конфигурацию геоэкономических связей, подключаясь к ней не в каче
стве сырьевого или экологического резерва, а на равноправной основе.
В перспективе снижение роли национальногосударственных струк
тур и возрастание роли транснациональных можно считать долговре
менной тенденцией. Соответственно поведение людей все в большей
степени будет определяться стилем жизни, который складывается в
формирующемся транснациональном мире. Вряд ли, однако, этот стиль
жизни во всех структурах будет единым, а тем более будет отражать стан
дарты западной цивилизации. Для наступившей внутри самой этой ци
вилизации эпохи постмодерна характерно как раз смешение различных
культур и стилей жизни — как старых, так и новых. В силу особеннос
тей своего исторического развития, характеризующегося плюрализмом
и сплавом практически всех существующих культур и стилей жизни,
Россия, как представляется, как никакая другая страна мира, подготов
лена к этой эпохе.
Мифологема национальной идеи
Двадцать лет, прошедших после завершения коммунистического
эксперимента, — слишком небольшой срок для того, чтобы в духовно и
физически изуродованной стране сложились национальное самосозна
Мифологема национальной идеи
34
Глава 1. Россия в тисках глобализации
ние, государственность, понимание целей и перспектив развития. А это
лишь немногие, но непременные условия для формирования националь
ной идентичности. Пока же у нас не сложилось даже совместного, об
щепринятого понятия России как субъекта исторического развития.
Самоопределение страны должно отражать если не консенсус, то
достаточно широкое общенациональное согласие (оно должно быть
выше политической борьбы и интересов отдельных партий) по ряду
ключевых вопросов, относящихся к оптимальной модели социальноэко
номического, общественнополитического и культурноисторического
развития страны на долгосрочную перспективу и как бы синтезировать
политические предпочтения народа и элиты в отношении государствен
ного строя, экономической системы и характера взаимоотношений с вне
шним миром. Это должна быть своего рода философия Общего Дела и
одновременно технология необходимого и достаточного компромисса,
в условиях которого только и возможно такое согласие. Такого рода де
ятельность обычно квалифицируется как интегрированная и долгосроч
ная государственная политика, как «Большая Стратегия».
Если исходить из этого подхода, то Россия должна иметь четко сфор
мулированную перспективную цель, содержащую вечные национальные
интересы, или, говоря иными словами, национальную сверхзадачу, на
циональную идею. Это своего рода код Большой Стратегии, та самая
икринка, из которой вырастает огромная рыба.
Проблема состоит в том, что эта ключевая идея до сих пор не осоз
нана, а потому и не сформулирована. Правда, в 1996 г. первый Прези
дент РФ Б. Ельцин дал указание одному из своих помощников в тече
ние одного года разработать «новую национальную идею» России.
В соответствии с этим поручением была создана многочисленная группа
историков, социологов и философов, которые за приличное вознаграж
дение и хорошие казенные харчи почти безвылазно заседали и совеща
лись в одной из самых престижных резиденций президента (санаторий
«Волынское» — по иронии судьбы это так называемая ближняя дача
Сталина). Эти эксперты перелопатили многотомную литературу, про
вели бесчисленные опросы общественного мнения, издали несколько
брошюр. Однако тем дело и кончилось. Попытка разработать нацио
нальную идею «сверху», по политическому заказу государственной вла
сти с треском провалилась. И неудивительно. С таким же успехом власть
могла бы приказать экспертам сформулировать «общую теорию всего»,
смысл жизни человека или ответить на извечный вопрос «быть или не
быть?». Впрочем, Б. Ельцин ни год спустя после создания экспертной
группы, ни позже, да и вообще никогда не вспоминал об этом своем весь
ма странном поручении.
35
Тем не менее некоторая польза от него была: своим заказом Прези
дент РФ стимулировал русскую мысль, и целый ряд маститых полито
логов изложил на страницах газет и журналов свои представления о
возможной новой русской идее. Остановимся лишь на самом разверну
том и завершенном обзоре, который сделал философ И. Чубайс в книге
«От русской идеи — к идее новой России». Его книга интересна тем, что
написана с позиций умеренных демократических убеждений, которые
доминируют в российском обществе последние двадцать лет.
Суть его концепции состоит в том, что в истории нашей страны было
три государства: Российская империя, СССР и постсоветская демокра
тическая Россия. Национальная идея Российской империи включала
три ключевые ценности: собирание земель, которое перешло затем в тер
риториальную экспансию, православие и общинный коллективизм.
К концу ХIХ — началу ХХ в. все три ценности постиг кризис. Экс
пансия себя исчерпала, и расширение России прекратилось. В кризис
ном состоянии оказалось и православие, как и христианство в целом.
В связи с развитием сельскохозяйственной техники и появлением хи
мических удобрений и вообще новых агроприемов, значительно повы
сивших продуктивность сельского труда, устарела и община, которая
ранее была способом выживания; А. Столыпин начинает расселение об
щин по хуторам, т.е. осуществляется переход на индивидуальные (се
мейные) хозяйства. Россия, однако, не пошла по пути реформы тради
ционной системы ценностей, а полностью отбросила ее, т.е. пошла
революционным путем, взяв на вооружение новейшую на тот истори
ческий момент коммунистическую идею. На этой идее был построен
СССР, который просуществовал, однако, лишь 73 года.
Новая Россия, по мнению И. Чубайса, должна взять за основу свое
го существования новую национальную идею, базирующуюся, так же
как и дооктябрьская идея, на трех ценностях: обустройство имеющейся
территории (вместо экспансии); православие в новейшей версии — то
лерантное в отношении других конфессий и ведущее активный диалог
с католическим Римом (в противовес православию как государствен
ной идеологии, враждебной Ватикану и подавляющей другие конфес
сии на территории страны) и индивидуализм в профессиональнопро
изводственной деятельности при сохранении элементов коллективизма
в бытовых повседневных вопросах
13
.
Идеи И. Чубайса представляются вполне разумными, однако для
России, честно говоря, слабоватыми. По существу такая версия новой
национальной идеи и в самом деле означает «конец истории»: ведь если
история кончается в России, то, вполне вероятно, кончается и всемир
ная история. Это возможный, но маловероятный вариант, ибо трудно
Мифологема национальной идеи
36
Глава 1. Россия в тисках глобализации
поверить, что слово России в истории уже позади и отныне она будет
довольствоваться лишь обустройством территории и экуменизмом, а
русский человек перейдет на стандарты западного индивидуализма.
В известном смысле это означало бы историческую капитуляцию Рос
сии, признание ею, что всю свою историю (а не только в советский пе
риод) она шла по ложному пути и теперь готова смириться со своим не
какимто временным и частичным, но тотальным поражением.
Кроме того, И. Чубайс недооценивает, что все три упоминаемые им
ценности русской идеи времен Российской империи (собирание земель,
православие и соборность) органически спаяны намертво, сцементиро
ваны единым историческим замыслом, самим тысячелетним историче
ским развитием России.
В томто и состоит задача, стоящая в современной национальной
повестке дня, чтобы разгадать этот замысел, сформулировать русский
исторический проект современным языком, языком ХХI века. И. Чу
байс же делает попытку расчленить русскую идею, ограничить ее неким
набором прагматических задач. Но сама идея при этом ускользает. Рас
членение идеи ни на сантиметр не приближает нас к ее осмыслению.
Здесь, вероятно, требуется иной подход. Вопрос о национальной
идентичности России лежит не только и не столько в плоскости совре
менной политики, сколько в плоскости ее истории и культуры. Возмож
но, только с этих позиций, т.е. с позиций вековых национальных инте
ресов и задач, удастся ответить на кардинальные вопросы текущей
внутренней жизни страны.
Применение такого подхода, возможно, внесло бы большую ясность
в современную интерпретацию русской идеи, что в свою очередь позво
лило бы сформировать новейшую версию национальной общероссий
ской идеологии. Такой идеологии в России не было — ни до, ни после
Октябрьской революции. Можно сказать, что до революции основные
подходы к ней лишь начали нащупывать представители русского рели
гиознофилософского ренессанса. Но задача эта по существу не только
не была выполнена, она даже не была четко сформулирована.
Сейчас сложилась ситуация, когда новая интегристская идея спо
собна стать средством преодоления общенационального кризиса. Да и
для подлинного общенационального согласия необходима общенацио
нальная мировоззренческая основа. Если это так и в национальной идео
логии действительно имеется общественная потребность, то, несмотря
ни на что, она будет создана. Никто, вероятно, не будет спорить, что ее
основой могла бы стать идеология возрождения Великой России как
процветающей и цивилизованной, свободной и ответственной мировой
державы первого ранга, живущей в согласии с самой собой и с окружаю
37
щим ее миром. Однако сегодня подобные формулировки воспринимают
ся обществом как общие слова, не решающие задачу национальной иден
тичности и даже не ставящие ее в национальную повестку дня.
Правда, в 2007 г. власти при горячем участии «Единой России» вновь
принялись за формирование общероссийской идентичности (цивили
зационной, политической, гражданской). Опорой здесь служили ключе
вые слова: сильная Россия, великая Россия, российская цивилизация,
российская история, российские традиции, российское государство, рос
сийская нация, национальные ценности. Но на практике действия влас
ти сводились и сводятся скорее не к поиску национальной идеи, а к со
зданию информационного продукта, адресованного обществу и
способного обеспечить функционирование государственной власти в тех
рамках, которые для нее являются оптимальными. Причем в представле
нии партийных идеологов реальность формируется словами говорящего.
Стоит, к примеру, В. Путину или Д. Медведеву публично сказать: «Рос
сийская нация объединилась», как это тут же станет реальностью.
Между тем в программных документах «Единой России» в поня
тии идентичности существует немалая путаница. Используются терми
ны «российская идентичность» и «российские идентичности», «русская
нация» и «российская нация». О сплочении российского народа гово
рится то в прошедшем, то в будущем времени. Надо ли говорить, что к
интересам и запросам самого российского общества все эти путаные
документы и декларации имеют весьма отдаленное отношение?
Россия как «слоеный пирог»
Хотя кризис национальной идентичности в условиях глобализации,
как было показано выше, коснулся практически всех крупных госу
дарств, особо острый и болезненный характер он приобрел в России.
Дело в том, что именно в тот момент, когда глобализация начала свое
триумфальное шествие по планете, беспощадно и безжалостно уничто
жая основы национальной идентичности различных, казалось бы, со
стоявшихся на века стран мира, Россия сознательно отказалась от со
ветской идентичности, с которой она жила на протяжении 73 лет, что,
собственно, и разрушило СССР. Тем самым она сама себя поставила
перед сложнейшим и мучительным выбором самоопределения.
Поначалу «демократы» первой волны вознамерились объявить orbi
et urbi, что Российская Федерация, выломившаяся из СССР, является,
мол, совершенно «новым демократическим государством», своего рода
антиподом СССР («СССР наоборот»).
Такая позиция была унаследована от большевиков, которые Совет
скую Россию также в 1917 г. объявили «новым пролетарским государ
Россия как «слоеный пирог»
38
Глава 1. Россия в тисках глобализации
ством», сбросившим с себя оковы не только Российской империи, но и
тысячелетней русской истории и государственности. Но если больше
вики стояли на этой позиции 73 года, то наши «демократы» не удержа
лись на своей и несколько месяцев. Очень скоро стало ясно, что начать
историю «с чистого листа» Российская Федерация просто не может вви
ду прежде всего полного отсутствия собственного нового историческо
го проекта. Ведь нельзя же было таковым считать «интеграцию в миро
вое сообщество». Кроме того, новые «друзья» (из этого же «мирового
сообщества») демократической России поспешили ей напомнить о це
лом наборе исторических долгов, включая долги в прямом, т.е. матери
альном смысле этого слова. А долги эти касались как СССР, так и Рос
сийской империи.
Кроме того, Россия, унаследовав от бывшего СССР членство в «ядер
ном клубе», место в составе постоянных членов Совета Безопасности
ООН, в ряде других международных организаций, а также обязатель
ства по важнейшим международным договорам и соглашениям, была
вынуждена признать себя международноправовым субъектом, продол
жающим СССР.
Наконец, высшему политическому руководству страны, равно как
и политическому классу в целом, через некоторое время стало очевид
но и следующее: если новая Россия отрекается от собственной истории
(включая ее советский период), то она автоматически перестает быть
субъектом мировой истории. Вообще. Навсегда! В строгом смысле сло
ва в этом случае она теряет право называть себя Россией.
Думается, что это (осознанное или неосознанное) понимание пра
вящей элиты привело к ряду решений, возрождающих государственную
символику дооктябрьской России — российский герб с двуглавым ор
лом, Андреевский флаг (хотя, как известно, это был флаг русского тор
гового флота), гимн на музыку М. Глинки (на которую никто так и не
смог написать слова), название парламента — Государственная Дума
вместо Верховного Совета, институт губернаторов (который был поче
муто совмещен с французским институтом мэров), городских управ,
суда присяжных и т.д. и т.п. Что касается института президента, то он,
как известно, был заимствован у США еще в период позднего СССР
М. С. Горбачевым. Наряду с этими нововведениями у Вооруженных Сил
новой России оставался советский красный флаг с серпом и молотом;
пятиконечные звезды, введенные большевиками (в частности, Л. Троц
ким), оставались на погонах военнослужащих и на башнях Кремля, а
второй Президент РФ В. Путин возродил советский гимн на музыку
А. Александрова и слова С. Михалкова. Руководство спецслужб Рос
сийской Федерации продолжало чтить «славные чекистские традиции»,
39
а памятники большевикам продолжали «украшать» центральные ули
цы (названные также именами большевиков) российских городов.
В результате уже к середине 90х годов ХХ в. Российская Федера
ция погрузилась в постмодернистскую эстетику. Ее идентичность ока
залась не просто размытой, но пораженной эклектическим соединени
ем трудносовместимых друг с другом идентичностей: дооктябрьской,
советской и новой, «демократической». При этом российское общество
оказалось полностью расколотым, что и проявлялось периодически с
1991 по 2008 г. в ходе всех выборных кампаний. Неудивительно и то,
что российское руководство за эти годы не смогло четко сформулиро
вать ни стратегию развития, ни концепцию безопасности, ни нацио
нальные интересы, ни приоритеты внутренней и внешней политики. Все
попытки это сделать неизменно наталкивались на нерешенную задачу
самоидентификации, неспособность ответить на важнейшие вопросы —
«кто мы?», «откуда мы?», «куда мы идем?».
А коль скоро это так, то Россия попрежнему не может сделать гео
политический выбор во внешней политике: кто ее главный союзник и
партнер? Является ли она частью Большой Европы, и тогда ее главный
вектор движения — евроатлантические страны и структуры, или же она
претендует стать самостоятельным центром силы, и тогда она следует
«многовекторной» дипломатии и постулатам «многополюсного мира»?
Такой выбор не только не сделан. Не просматривается никаких призна
ков серьезного поиска и даже размышления на эту тему. Объективному
наблюдателю видно следующее.
Первое. Идентичность старой (дооктябрьской России) в общемто
умерла: она была сметена катком русской революции и русским
коммунизмом; но эта идентичность сегодня «прорастает» в не
которых аспектах сквозь советский период истории — в виде
русских архетипов, православных традиций, стереотипов внеш
неполитического мышления, атрибутов российской государ
ственности и т.д.
Второе. Советская идентичность еще далеко не утрачена, что про
является и в ностальгии народа по советским временам, и в час
тичном возрождении советской государственной символики, в
известном отторжении ценностей капитализма (особенно «ди
кого»), насаждаемых нашими либералреформаторами метода
ми «шоковой терапии», и т.д.
Третье. Наряду с этим у российского общества имеется запрос на
построение нового, современного государства и интеграцию стра
ны в мировое сообщество в качестве равноправного партнера.
В цивилизационном плане общество тянется к наиболее разви
Россия как «слоеный пирог»
40
Глава 1. Россия в тисках глобализации
тым странам, имеющим высокий уровень жизни наряду с разви
тыми демократическими институтами и сильным государством,
гарантирующим своим гражданам индивидуальные свободы и
частную собственность. В обществе в целом — и это чрезвычай
но важно — имеется понимание, что только этот путь дает воз
можность для успешной национальной модернизации.
Для того, чтобы такая модернизация состоялась, необходимо пре
одолеть кризис идентичности. А в России он носит неизмеримо более
тяжелый характер, чем, например, в США, поскольку порожден неиз
меримо более длительным сроком существования российской цивили
зации. «Груз истории» у России на порядок тяжелее, чем у США.
Это, в частности, видно на примере идентификации национальных
интересов. Исторически национальные интересы США, как и других
стран Запада, были связаны с этническим основанием. Первоначально
они формировались на национальноэтнической базе. Но никогда не сво
дились к этому основанию, тем более не детерминировались им. Эта роль
принадлежала социальнокультурному фактору. В ходе исторического
развития американского общества роль этого фактора в формировании
национальных интересов возрастала, а роль этнического фактора во все
большей степени отходила в тень. В современных развитых обществах
(и особенно в США) этническое основание уже не играет сколькони
будь значительной роли в определении национальных интересов. Эти об
щества становятся этнически смешанными, где национальная принадлеж
ность деполитизируется и уже мало влияет на гражданское положение и,
следовательно, на понимание национальных интересов
14
.
В отличие от США и других развитых стран, где сложились этничес
ки нейтральные нации как совокупность всех граждан данного государ
ства, в России дело обстоит сложнее. Такого целостного социальнополи
тического организма здесь никогда не существовало и сейчас пока не
существует. Национальноэтнический фактор сохраняет самостоятельное
значение и отчетливо проявляется в деятельности государства и в пози
циях региональных элит, особенно в местах компактного проживания на
циональных меньшинств. Поэтому национальные интересы России в пол
ной мере пока не являются национально и этнически нейтральными.
С другой стороны, специфика национальных интересов России зак
лючается в том, что они формировались на гетерогенной этнической
основе как синтетическое выражение потребностей и устремлений мно
гочисленных этносов, населявших обширное евразийское пространство,
выполнявшее одновременно функции барьера и связующего звена меж
ду Европой и Азией. Поэтому нет ничего более нелепого, чем попытка
выделить в российском этнокультурном сообществе некую «русскость»