Кортунов С.В. Национальная идентичность: Постижение смысла
Подождите немного. Документ загружается.
291
Что стоит за возрождением евразийства?
ратников нимало не смущают антикоммунистические положения и клас
сического евразийства, и неоевразийства. Особенно ценят они в этом
учении антиамериканизм, оппозиционость прозападному курсу «анти
народного режима».
А. Дугин и другие создатели движения «Евразия», в мае 2002 г. став
шего политической партией, напротив, считают евразийские идеи пол
ностью соответствующими курсу и взглядам В. Путина. А. Дугин так и
пишет:
«Важнейшей вехой в истории неоевразийского мировоззрения в России стал
приход к власти Владимира Владимировича Путина. Здесь те евразийские
тенденции, которые давно отчаянно стучались в дверь российской власти,
как по мановению волшебной палочки, получили санкцию со стороны вла
сти. За время нахождения у власти Путина зеленый свет получили практи
чески все евразийские инициативы... Постепенно стало очевидным, что
нынешнее российское руководство однозначно, хотя и не резко, без рывков
(как положено осмотрительным и ответственным политикам), переходит
на евразийские позиции.
Подтверждением адекватности нашей оценки эволюции российской влас
ти в евразийском направлении было программное заявление Путина в Бру
нее на съезде глав стран Тихоокеанского региона. В своем эксклюзивном
интервью для интернетовского сайта <strana.ru> Владимир Владимирович
сделал четкое, однозначное заявление: «Россия является евроазиатскокй
страной». Для тех людей, которые понимают смысл сказанного, это не про
сто географическая констатация или ничего не значащее проходное утвер
ждение Президента. В этой фразе содержится целая программа. И мы —
знатоки евразийства, разработчики неоевразийского проекта — прекрасно
понимаем, что из этого следует»
54
.
Поскольку курс нынешней власти, по мнению А. Дугина, полнос
тью соответствует взглядам неоевразийцев, последние переходят на
позиции политического центризма.
«Многие сегодня поддерживают Президента с оговорками. Мы поддержи
ваем его радикально. Поэтому мы определяем нашу позицию как радикаль
ный центр... Мы поддерживаем Президента сознательно, созидательно, ак
тивно. Мы поддерживаем его как евразийского лидера и стремимся не просто
заявить об этом, но делегировать колоссальные наработки евразийской фи
лософии, евразийской стратегии, евразийского методологического аппара
та (в том числе и научного) нынешнему руководству страны. Мы готовы
теснейшим образом и в любых формах сотрудничать с ним для того, чтобы
помочь судьбоносному явлению, которыми являются евразийские рефор
мы Владимира Путина»
55
.
Манифест нового движения называется весьма амбициозно: «Евра
зия — превыше всего» и, по всей вероятности намеренно, по замыслу
292
Глава 5. Евразийство: национальная идея или химера?
авторов навевает прямые исторические аналогии. Помимо известных и
уже изложенных положений этот документ содержит внешнеполити
ческий раздел, в котором провозглашаются следующие цели: воссозда
ние на основе СНГ Евразийского союза (аналога СССР на новой идей
ной, экономической и административной основе); распространение
интеграции на весь континент — страны оси Москва—Тегеран—Дели—
Пекин; выход России к теплым морям; в отношении Запада приоритет
ное сотрудничество со странами Европы, которая не является более оли
цетворением «мирового зла» (сейчас эту функцию выполняют США);
активное сотрудничество со странами АТР, в первую очередь с Япони
ей; противодействие американской глобализации
56
.
Эти идеи развиваются в программе движения «Евразия». «У Рос
сии есть либо евразийское будущее, либо никакого», — говорится в этом
документе. Историческая миссия России — воспрепятствовать станов
лению «нового мирового порядка» и выдвинуть ему глобальную аль
тернативу. Намечены и этапы решения этой задачи.
Первый этап евразийской интеграции — «постсоветский» — воссо
единение стран СНГ.
Второй этап — «континентальный» — создание стратегического со
юза с евразийскими государствами, заинтересованными в создании аль
тернативы единоличному господству США. Это арабские страны Ближ
него Востока и Северной Африки, Иран, Индия, Китай и др.
Третий этап — нейтрализация Европы и Японии как важнейших
стратегических «береговых зон», вывод их изпод контроля США и пос
ледующее включение в Евразийский Проект. В таком объеме Евразия
будет оказывать решающее влияние на общепланетарные процессы. Это
будет союз России, Европы (в первую очередь Германии и Франции),
Китая и Индии против «заокеанских оккупантов»
57
. В манифесте «Ев
разия превыше всего», правда, жестко заклеймен весь Запад как «без
божный и эгоистический нарост на человечестве, претендующий на ма
териальное и духовное господство». Следовательно, союз с Европой,
надо полагать, у неоевразийцев лишь временный, необходимый для
сокрушения США.
Несмотря на желание служить «евразийцу» Путину, программные
документы движения «Евразия» содержат довольно прозрачную угро
зу в отношении власти: «Власти следует прислушаться к голосу Евра
зии. Это не робкое блеяние искусственных экранных или диванных
партий. Это могучий радикальный зов почвы, голос поколений, рев глу
бин нашего духа и нашей крови». Есть там и суровое предупреждение,
обращенное к народу: «Впереди бесчисленные жертвы, лишения и стра
дания, но впереди также радость и великая цель»
58
. «Сверхзадача само
293
Что стоит за возрождением евразийства?
го´ исторического существования России, — говорится в программе, —
приобретает отчетливые формы и сводится к исполнению ясно сфор
мулированной геополитической миссии. Геополитическое и цивилиза
ционное измерение должно быть мерилом и критерием всех остальных
сфер развития России — экономической, социальной, культурной, по
литической и т.д. Если удастся в ближайшее время отстоять эту мис
сию, заложить основы глобальной евразийской альтернативы «новому
мировому порядку», все остальные уровни будут постепенно развивать
ся, нормализовываться, приводиться к оптимальным условиям. Но на
первых этапах все должно быть подчинено исключительно централь
ной геополитической задаче. При этом следует учитывать, что даже от
носительно эффективное развитие экономического, социального, куль
турного или политического сектора России в отрыве от реализации
главного геополитического цивилизационного проекта (или в ущерб
ему) в средней и далекой перспективе не принесет никаких положи
тельных результатов и только отложит на небольшой срок финальную
катастрофу, которую с неизбежностью несет России установление «но
вого мирового порядка»
59
.
Желание «насолить» американцам у евразийцев столь сильно, что
они готовы это сделать в ущерб интересам России:
«Больше всего США боятся пролиферации Россией ядерного вооружения.
Особенно в отношении тех государств, которые отказываются слепо под
чиняться американскому геополитическому и геоэкономическому диктату.
Следовательно, именно это нам и надо делать»
60
.
В заключение еще две цитаты из А. Дугина.
«Россия родилась как нечто обреченное на величие, страстно этого величия
жаждущее. Мы шли к этому, мы этого достигли и пошли еще дальше. Наш
национальный идеал возрастал от гордых, трудолюбивых и мирных бело
курых славянских племен до солнечной Киевской государственности, до
угрюмосвятой непоколебимой торжественноконтинентальной Москвы, до
бюрократического, не совсем русского, но пространственно безудержного
петербургского периода, до высшей советской формы общечеловеческой,
мировой державы, где русский идеал справедливости, общинности, брат
ства и счастья распростерся до масштабов планеты, вышел за ее пределы»
61
.
«Да, сегодня мы пьем полынь поражения, на наших губах боль, они слегка
дрожат. В наших глазах скорбь, недоумение, потерянность. Но в наших серд
цах — тайный свет, в наших снах — Великая Русь, в нашей крови воют мерт
вые, породившие нас, завещавшие нам огромные пространства, которые дол
жны стать еще огромней, пока не заслонят Солнце и Луну, и звездное небо над
нами, и «нравственный закон в нас». Нравственна только Родина, нет такой
цены, которую жалко заплатить за ее величие. Хоть душу... Если Россия не
будет великой, ее не будет вообще. Величие — наша великоросская сущность.
294
Глава 5. Евразийство: национальная идея или химера?
Но тогда пусть лучше ничего не будет. Без России мировая история немысли
ма. Тогда пусть кончается мир»
62
.
Комментарии здесь излишни.
Еще одним носителем евразийства являлась так называемая Евра
зийская партия Абдулвахеда Ниязова, ранее создавшего в Государствен
ной Думе межфракционное депутатское объединение «Евразия». От ду
гинского движения эта партия отличалась еще более радикальной
антиамериканской и антизападнической идеологией. Поскольку ось
Москва—Дели—Пекин оказалась нежизнеспособной (по причине «не
самостоятельности» Индии и КНР), упор предлагалось сделать на стра
тегический союз России и исламского мира. Такой союз предполагал в
первую очередь выстраивание оси Москва—Астана—Душанбе—Теге
ран—Багдад с перспективой присоединения Кабула (данный концепт
создавался до военных операций США в Афганистане и Ираке) и ряда
арабских столиц
63
. Для начала же предлагалось объединить Россию, Бе
ларусь, Казахстан, Среднюю Азию, Закавказье и Монголию
64
.
В отличие от «дугинцев», «ниязовцы» не различают США и Евро
пу. «Мы не Европа», — торжественно провозглашают они. С другой сто
роны, члены Евразийской партии не проявляют такой откровенной сер
вильности в отношении к власти и лично к В. В. Путину, какой
отличаются создатели движения «Евразия». Кроме того, если последние
делают ставку на православие (более конкретно — на старообрядчество),
то Евразийская партия призывает власть опереться на радикальный ис
лам. Евразийская партия намерена выдвинуть иск к КПРФ за «челове
коненавистническую» национальную политику. Весьма агрессивно «ни
язовцы» настроены и против «дугинцев». А. Федулов, заместитель
председателя депутатского объединения «Евразия» заявляет: «Когда
Дугин называет себя евразийцем, он похож на отступившегося от веры,
но называющего себя верующим человеком»
65
.
На «интеллектуальном» фланге евразийства стоял и такой самобыт
ный русский философ, как А. Панарин, связывавший возрождение ев
разийства прежде всего с распадом СССР:
«...Вслед за крушением СССР произошла резкая архаизация всего евразийс
кого пространства: наружу вырвались старые демоны этноцентризма, нацио
нализма и сепаратизма, вспыхнули военные конфликты, поднял голову ре
лигиозный фундаментализм, на “южном подбрюшье” бывшего СССР стали
возникать режимы, весьма напоминающие старые восточные деспотии. Мир
гарантированных границ, закрепленных международными соглашениями,
внезапно сменился миром, не имеющим территориальноправовых гарантий.
Его пространство несет явные черты варварской кочевой динамики, диони
сийской стихии, грозящей затопить все границы, сделать проблематичными
международные политикоправовые, цивилизационные нормы»
66
.
295
Что стоит за возрождением евразийства?
России «необходимо понять, — считает А. Панарин, — что она не мо
жет самовластно, по произволу какихлибо элит, перейти из разряда кон
тинентальных держав — участников Хартленда — в разряд океанических,
относящихся к Римленду. Здесь самые горячие намерения, касающиеся
возвращения в Европу или послушного следования Америке, помочь не
смогут». «У евразийского пространства, — продолжает он, — есть своя
геополитическая логика, которую невозможно игнорировать. Европеи
зация в одиночку означает разрыв с внутренним Востоком и в качестве
ответа неизбежно провоцирует демонов фундаментализма».
Вне системы единого организованного пространства Евразии ни
одно из государств СНГ не в состоянии отстоять свою целостность.
Вызов Азербайджану со стороны Карабаха, Грузии — со стороны Абха
зии, Молдове — со стороны Приднестровской Республики, Татарста
ну — со стороны фундаменталистов — список можно продолжать вплоть
до полного перечисления всех республик СНГ, включая Россию. В этом
контексте у русского народа в Евразии особая миссия: «... динамика рус
ской нации в Евразии в большей степени, чем у всех остальных, с само
го начала имела своим источником эту межэтническую социокультур
ную гетерогенность, сплавленную “идеей”»
67
.
А поскольку идея коммунизма, а ранее русского православия, рух
нула, то «стратегия евразийского строительства в постмодернистскую
эпоху состоит в том, чтобы своевременно подготовить замену обещан
ного новояза социалистического интернационализма языком, востре
бовавшим великие письменные традиции цивилизаций Евразии»
68
.
Еще одна идея евразийства, опирающаяся на классическое евразий
ское наследство, — это идея общности судьбы всех народов, населяющих
просторы Евразии.
«В евразийском братстве, — писал Н. Трубецкой, — народы связаны друг с
другом не по тому или иному одностороннему ряду признаков, а по общно
сти исторических судеб»
69
.
И сегодня, по мнению А. Панарина, ко всем обитателям постсовет
ского пространства, испытавшим тяготы хозяйственного развала и ужа
сы межэтнической вражды, расстающимися с иллюзиями в отношении
помощи и солидарности дальнего зарубежья, постепенно возвращается
спасительная цивилизационная интуиция — чувство евразийской иден
тичности и общности народных судеб». Не хватает «малого» — «мощ
ной мобилизующей надэтнической идеи, в которой лежало бы разреше
ние проблемы евразийской идентичности...»
70
.
У России особое геополитическое сознание, характеризующееся
«особым чувством ответственности за наследуемое в течение веков ев
разийское пространство». Именно это сознание и пугает Запад: «В гла
296
Глава 5. Евразийство: национальная идея или химера?
зах западных геополитиков угроза со стороны России связана с тем, что
она является носителем евразийского монолита, геополитическая мас
са которого во много раз превышает разрозненную массу океанических
государств»
71
. Именно поэтому Запад и выступает за «геополитический
плюрализм» на просторах Евразии, за отказ России от собственного гео
политического проекта. Так, З. Бжезинский утверждает:
«Для Запада важно убедить Россию переосмыслить свою роль в Евразии.
Для облегчения процесса исторической трансформации России в европей
ское государство необходимо поддерживать политические консолидации
бывших советских республик, особенно Украины, Грузии, Азербайджана и
Узбекистана»
72
.
В связи с этим неоевразийцы настаивают:
«... мы вправе заявить, что контроль над Евразией — это контроль над исто
рией... Россия является по сути естественным барьером для глобалистских
охотников пустить мировую историю вспять, что возлагает на нее чуть ли
не мессианские функции...»
73
.
Таким образом, в настоящий момент в России существует несколь
ко вариантов евразийства, которые используются в программных доку
ментах самых различных политических сил — от непримиримо оппози
ционных, до откровенно «пропрезидентских». (Кстати говоря,
существует и либеральное евразийство, черпающее свое вдохновение в
утопических идеях позднего А. Сахарова и геополитических проектах
Н. Назарбаева.) Все они весьма далеко ушли от того, что задумывалось
П. Савицким, Л. Карсавиным и Н. Трубецким.
Можно сказать, что возрождение евразийства в России состоялось.
Однако оно состоялось именно в той форме, которая была особенно чуж
да философии классического евразийства. При этом оно подверглось
политической радикализации. В то же время скольконибудь значитель
ным явлением интеллектуальной жизни в России евразийство не стало.
В оценке политической роли неоевразийства можно согласиться с не
мецким историком Л. Люксом:
«Слабость нового евразийства в том, что оно так и не сумело добиться широ
кого признания. Речь идет лишь об отдельных элитарных кружках — совер
шенно так же, как это было в 20е–30е годы. Для русских националистов ев
разийская идея чересчур абстрактна, то же можно сказать и о большинстве
интеллигентов в исламских республиках бывшего СССР. При всей своей
оригинальности программа евразийства, судя по всему, вновь обречена на
провал»
74
.
Национальная идея или очередная химера?
Один из основателей классического евразийства Г. В. Флоровский,
подвергший его впоследствии резкой критике, выразился очень точно:
297
Национальная идея или очередная химера?
«В грезах евразийства маленькая правда сочетается с великим самообманом.
Нельзя замалчивать евразийскую правду. Но нужно сразу и прямо сказать —
это правда вопросов, не правда ответов, правда проблем, а не решений»
75
.
В чем же правда евразийства?
Во:первых, оно стремится вернуть России национальное достоин
ство, избавить ее граждан от комплексов неполноценности, сложивших
ся в результате катастрофического понижения мирового статуса стра
ны (в результате распада СССР, падения экономики и уровня жизни в
ходе непродуманных реформ).
Во:вторых, оно является предупреждением против односторонней
ориентации во внешней политике — будь то в направлении Запада или
Востока. Российская политика должна быть пророссийской, а не про
американской или, к примеру, прокитайской.
В:третьих, оно отстаивает идею равноправия различных культур,
цивилизаций, конфессий и наций, что чрезвычайно важно в нашем взбу
дораженном мире; при этом евразийство высоко ценит и акцентирует
толерантность в межнациональных, межрелигиозных и межкультурных
отношениях.
В:четвертых, неоевразийство справедливо выступает против не
справедливой модели глобализации, ставящей большинство стран в
положение «догоняющего развития»; оно ратует за то, чтобы плодами
глобализации могли пользоваться все народы, а не только «золотой мил
лиард».
В:пятых, евразийское течение разделяет общую позицию культу
роцентричной критики техногенной цивилизации с ее неоязыческими
культами Машины и Тела, а также неоязыческой идеологии «потреби
тельского общества», заложником которых стали сегодня США.
В:шестых, евразийство стимулирует плодотворное обсуждение идеи
интеграции евразийского пространства.
Классическими евразийцами была сделана попытка, во многом удач
ная, преодолеть противостояние западников и славянофилов. Они ис
кали и в ряде случаев находили «серединную позицию». Евразийское
учение было заметным этапом в развитии русской философии истории
и сыграло свою роль в поисках ответов на вопросы о смысле и конце
истории, о месте России в мировом процессе, об исторической роли рус
ского народа. Евразийство было практически первым постреволюцион
ным движением русского зарубежья, покончившим с иллюзиями бело
го движения, его надеждами на возрождение Российской империи.
В конце концов, как справедливо замечал А. Панарин, дело не в са
мом евразийстве, а в том, какие оно поднимает реальные темы, актуаль
ные для нашего сознания.
298
Глава 5. Евразийство: национальная идея или химера?
Первая тема — это целостность постсоветского пространства. Ибо
«тайна постсоветской целостности и тайна собственно российской це
лостности — это одна и та же тайна». И когда раскалывается Большая
Россия, то не видно предела, за которым этот раскол останавливается и
возникает Россия как стабильный остров. Там же, откуда Россия ухо
дит, как правило, наступает «война всех против всех».
Вторая тема — тема национальной идентичности.
Третья тема — тема постиндустриализма. Надо ли России повторять
путь Запада и вечно жить в режиме «догоняющего развития»? Или по
стиндустриальная эпоха открывает ей другие возможности? Если по
стиндустриальная эпоха, как многие полагают, является эпохой не тех
ногенной, не экономикоцентричной, а постэкономической, то какое
место может занять в ней Россия? И не в этом ли смысл известного выс
казывания Л. Гумилева, который говорил: «Если Россия спасется, то
только как евразийская держава и только через евразийство»?
«Великий самообман» евразийства состоит в его необоснованной
претензии стать новой национальной идеей России, новой идеологией.
Прежде всего евразийство, коль скоро оно предполагает новый изо
ляционизм, полностью выпадает из мировых процессов глобализации,
которая, конечно, не сводится только лишь к атлантизации. Глобализа
ция включает в себя как минимум три важнейших компонента — де
мократизацию, экономизацию и информатизацию. Причем эти три ком
понента тесно связаны друг с другом. Если демократизацию с большой
натяжкой и можно отнести к наступлению атлантической цивилизации
на пространство Евразии (хотя это весьма спорный вопрос), то уж эко
номизацию, т.е. создание глобального экономического, рыночного про
странства, и информационную революцию, т.е. создание единого инфор
мационного пространства, следует отнести к числу объективных
глобальных процессов, которым необходимо дать соответствующую
взвешенную и спокойную оценку. А главное — определить в этих про
цессах роль и место России.
Но если это так, то евразийство превращается в концепцию некоего
современного эскапизма, при котором, вместо того чтобы активно уча
ствовать в мировых процессах, Россия будет пытаться прятаться от них
(что не только ошибочно, но и невозможно в принципе). Сегодня оче
видно как никогда: время локальных цивилизаций (даже если Россия и
была таковой) прошло. Россия не справится с цивилизацией своего, тем
более окружающего, пространства, не говоря уже о пространстве евроа
зиатского региона, своими силами, не включившись в полной мере в
общий цивилизационный процесс. В изоляции, особенно добровольной,
освященной идеологией «особого» («третьего») пути к «самодостаточ
299
Национальная идея или очередная химера?
ности», ее так называемая «евразийская миссия» станет обузой для ее
собственного развития.
В более широком, философском плане оказывается, что современ
ные версии евразийства противоречат евразийству классическому,
стержнем которого провозглашался православный замысел русской ис
тории. Именно православные, христианские ценности являются идео
логической опорой классического евразийства. Но ведь эти ценности
носят универсальный характер. Они не различают «ни эллина, ни иудея».
Это мироспасительный и мироустроительный замысел, который и спа
сение, и устройство на земле обещает всем. Евразийство же выделяет из
земной Ойкумены относительно замкнутое пространство и в нем пред
лагает обустраиваться и спасаться.
Народы вместе держит не сила, а идея. У дореволюционной России
была имперская идея, которая работала несколько столетий, а в ХХ в.
работать перестала. У большевиков была идея интернационализма, ко
торая 73 года оправдывала проживание в одном государстве разных на
родов. У евразийцев такой идеи нет, кроме этатизма. Мы видели, как
происходило безыдейное восстановление пространства в Югославии:
балканские «государственники» не только сгубили несчетное количе
ство жизней, но и пришли к чудовищной религиозноэтнической черес
полосице. Нужны универсалии евразийской культуры, перед лицом
которых национальные, религиозные и политические противопостав
ления отошли бы на второй план. Вопрос о таких универсалиях и пред
ставляет главную трудность евразийского проекта. Основоположники
классического евразийства хорошо это понимали. Вот, например, что
написал по этому поводу Н. Трубецкой:
«Нужно, чтобы братство народов Евразии стало фактом сознания, и притом
существенным фактом. Нужно, чтобы каждый из народов Евразии, сознавая
самого себя, сознавал себя именно прежде всего как члена этого братства, за
нимающего в этом братстве определенное место. И нужно, чтобы это созна
ние своей принадлежности именно к евразийскому братству народов стало
для каждого из этих народов сильнее и ярче, чем сознание его принадлежно
сти к какой бы то ни было другой группе народов». И далее следует проро
ческая мысль: «...Только пробуждение самосознания единства многонарод
ной евразийской нации способно дать РоссииЕвразии тот этнический
субстрат государственности, без которого она рано или поздно начнет распа
даться на части, к величайшему несчастью и страданию всех ее частей»
76
.
Когдато Чаадаев сетовал, что Россия находится вне истории, что
она не более чем географическое понятие. Тогда это казалось многим
верхом национального самоуничижения. Евразийцы же обратили этот
«географизм» в национальную добродетель, объявив большевистскую
300
Глава 5. Евразийство: национальная идея или химера?
Россию полной и абсолютной наследницей татаромонгольской импе
рии, апеллируя в том числе к фактору пространства: те же размеры, те
же кочевые просторы. Тогда представлялось, что Россия вырвалась за
пределы истории (знаменитое «клячу истории загоним»). Татарское
нашествие евразийцы считали великой удачей русского народа именно
потому, что благодаря нескольким столетиям рабства на территории
бывшей татаромонгольской империи возникло могучее военное госу
дарство, ни во что не ставившее жизнь и свободу своих подданных, зато
очень влиятельное в мире. Именно внешнюю мощь государства, а не
духовное развитие народа евразийцы поставили во главу угла.
Вообще, евразийство — это всего лишь организация определенного
пространства, а не мироустроительный проект. А потому оно не может
быть проектом истории. Но если нет исторического проекта, создающе
го образ будущего, то нет и универсалий (назовите их хоть евразийски
ми), которые будут способны скреплять это пространство. Ибо идея
держать пространство Евразии лишь во имя самого этого пространства
не может вдохновить ни один народ, в том числе и русский, который
держал это пространство именно как мироустроительное и мироспаси
тельное, как пространство универсального исторического проекта.
С этих позиций, вслед за Н. Бердяевым, евразийство как идею орга
низации пространства ради пространства следует охарактеризовать как
антихристианскую, как своего рода неоязычество. Избирательность спа
сения — это идея языческая.
К тому же неясно, почему неоевразийцы столь уверены в том, что
именно Россия будет основным организатором евразийского простран
ства. Ведь на эту роль — при дальнейшем ослаблении России— сегодня
могут претендовать и другие страны — КНР, ЕС и даже США
77
. А. Пана
рин в этой связи задает справедливый вопрос:
«...Является ли Россия главным или даже единственным носителем евра
зийского монолита или, может быть, устранение ее в этом качестве повле
чет за собой появление других претендентов, способных повести себя зна
чительно менее предсказуемо? Если Евразия — монолит по существу, то
вряд ли корректно связывать бытие этого монолита с одной только Росси
ей: евразийская сущность может проявить себя и в иных формах, что до
казано прошлым историческим опытом (в частности, татаромонгольской
мировой империей). Сегодня претендентом на эту роль на Западе может
стать Германия, а на Востоке — исламский фундаментализм, а в скором вре
мени Китай... Фундаментализм русской идеи — энергетика русификации
единого евразийского пространства. Когда эта идея терпит фиаско, о себе
заявляет альтернативный тип восточного фундаментализма — энергетикой
монголизации, исламизации, а вскоре, может быть, китаизации евразийского
пространства»
78
.