Кортунов С.В. Национальная идентичность: Постижение смысла
Подождите немного. Документ загружается.
161
Коммунизм и фашизм
Ничего даже близкого не наблюдается после окончания холодной
войны. Ни один из документов начала 1990х годов не говорит о «пора
жении» или «капитуляции» России — будь то Договор ОБСЕ, догово
ренности по формуле «2 + 4» или Парижская хартия 1990 г. Напротив,
эти документы фиксируют обязательство всех стран ОБСЕ строить еди
ную Большую Европу без разделительных линий на основах абсолютно
равноправного партнерства. Более того, с юридической точки зрения
вся территория СССР в границах 1975 г., подтвержденных в Заключи
тельном акте Хельсинки, есть зона договорной ответственности и безо
пасности России — ее военностратегическое пространство, унаследо
ванное ею от СССР в силу признанного всем миром правопреемства по
всем договорам в области ядерного и обычного вооружения, которые
продолжают действовать на этом географическом пространстве. Ни одно
государство не может позволить на своем военностратегическом про
странстве появления вооруженных сил третьих держав и вступления
частей этого пространства в блоки и союзы, враждебные ему.
Советских коммунистов не судил не только Международный суд,
но даже суд российский. Нигде не сказано, что коммунизм — это пре
ступление против человечества. Коммунистические партии повсюду в
мире живут и здравствуют, а нередко и побеждают на выборах во впол
не респектабельных странах, называющих себя демократическими.
Наконец, поскольку распад ОВД и СССР воспринимается Россией
отнюдь не как ее поражение в холодной войне (кстати, холодную войну,
строго говоря, вела не Россия, а Советский Союз), то и корни чувства
национального унижения здесь совсем иные. Это чувство прежде всего
связано с разочарованием политикой Запада, который не сумел оценить
все жертвы русского народа, принесенные им во имя прекращения кон
фронтации, и по существу воспользовался временной слабостью Рос
сии для продвижения своих корыстных интересов. Запад не только ре
ально не помог России выбраться из экономического кризиса, но и,
предав забвению планы строительства Большой Европы, «общеевропей
ского дома», не допустил ее в свои ключевые военнополитические и
экономические организации. Вместо этого он начал разыгрывать карту
«геополитического плюрализма», препятствуя естественной политичес
кой и экономической интеграции постсоветского пространства и поощ
ряя новых национальных лидеров к дистанцированию от Москвы. Эти
действия, равно как и политика расширения НАТО в ущерб интересам
России, были ею восприняты как вероломство и обман.
Геополитические игры США, усугубленные чувством разделеннос
ти русского народа, и вылились в болезненную реакцию российской
элиты, в известное отчуждение от Запада, в разочарование самой идеей
162
Глава 3. Судьба русского коммунизма
равноправного партнерства с ним. В ее кругах стало усиливаться подо
зрение: а не прикрывал ли на самом деле Запад лозунгом «благород
ной» борьбы с советским коммунизмом свою извечную борьбу с исто
рической Россией? Объявление Западом законных национальных
интересов России «имперскими амбициями»; заказное формирование
там негативного образа новой России как ядра «империи зла», которая
коварно поменяла вывеску, но не суть; западная русофобия, заменив
шая прежнюю советофобию, приписывающая русскому народу генети
чески «имперский» и «тоталитарный» характер, — многократно усили
ли эти смутные догадки. Высокомерие Запада в отношении России, не
мешающее ему, впрочем, активно использовать русские ресурсы, поро
дило среди российской элиты, с одной стороны, особое чувство уязви
мости или ущемленности, а с другой — убеждение, что говорить с Запа
дом надо твердым языком силы. Причем это убеждение начали разделять
как ярые русофилы, так и получившая западное образование часть рос
сийской элиты.
К этому следует добавить и то, что решающим для окончательного
разгрома нацизма стало относительно быстрое восстановление герман
ской экономики и создание предпосылок для ее дальнейшего интенсив
ного развития. План Маршалла не случайно включал энергичные эко
номические меры, считая их весомым аргументом в пользу западной
системы. Националсоциализм оказался, таким образом, не только по
литически разгромлен и идеологически дискредитирован; он был «по
хоронен» также административно и экономически. Легко заметить, что
всего этого в силу различных причин не произошло с коммунизмом.
А потому возрождение коммунистической идеологии в России явилось
таким же логически обоснованным процессом, как и возрождение на
ционального самосознания. Западу поэтому следует признать, что си
туация, в которой оказалась Россия в 1995–1996 гг., когда она ощутила
себя на волосок от коммунистического реванша, во многом была обус
ловлена не только неудачами российских экономических реформ, но и
его собственной недальновидной и эгоистической политикой.
Радикальный пересмотр этой политики, признание за Россией ее
законных национальных интересов, всемерное содействие демократи
ческим преобразованиям, в том числе и путем оказания массированной
экономической помощи, незамедлительная интеграция России в клю
чевые политические и экономические институты Запада, причем не на
правах «бедного родственника», а на правах равного партнера, — тако
вой в общих чертах может и должна стать антикоммунистическая (если
угодно, то и «антифашистская») стратегия Запада в отношении России
на современном этапе ее национального и мирового развития.
163
Будущее русского коммунизма
Будущее русского коммунизма
Крушение советского коммунизма — явление закономерное. Мож
но поразному относиться к созданной большевиками Красной России
(подлинная история которой еще ждет своего исследователя), но нельзя
отрицать, что вместо Царства Божьего в Советской России было созда
но Царство кесаря, которое в конце концов привело к деградации чело
веческого духа. Не решил коммунизм и проблемы экономического от
чуждения, которое К. Марксом было объявлено «первородным грехом»,
коренным злом мира сего. Ликвидировав капиталистические формы
отчуждения, коммунизм лишь заменил их новыми, возможно, еще бо
лее отвратительными, не преодолев отчуждения как такового. Пресло
вутый «скачок из царства необходимости в царство свободы» (добавим,
в царство безбожное) в конечном итоге обернулся в России новым, еще
более чудовищным порабощением.
Впрочем, все это задолго до революции 1917 г. было предсказано рус
скими мыслителями. Они же показали, что главной причиной грядущего
неизбежного поражения коммунизма является дерзкая попытка челове
ческого разума построить царство всеобщей справедливости без Бога,
заменив веру в Бога верой в исторический прогресс. Один из героев Ф. До
стоевского говорил, что коммунизм «есть не только рабочий вопрос или
вопрос так называемого рабочего сословия, но по преимуществу есть ате
истический вопрос, вопрос современного воплощения атеизма, вопрос
Вавилонской башни, строящейся именно без Бога, не для достижения
Небес с земли, а для сведения Небес на землю» («Братья Карамазовы»).
Сокрушительное поражение этого замысла — основная предпосылка воз
рождения в России православной веры и русской идеи
42
.
Коммунизм не предвидел и не учел тех фундаментальных тенден
ций и противоречий, которые сформировали облик международной си
туации к концу ХХ в. Он недооценил роль этноса и национализма, в
результате чего взрыв национального эгоизма и национальные конф
ликты, сыгравшие не последнюю роль в распаде СССР, стали для него
шоком. Равным образом советский коммунизм недооценил роли рели
гии, в частности, он оказался не готовым к беспрецедентному возрож
дению ислама в СССР. И последнее, возможно, самое важное: советс
кий коммунизм был застигнут врасплох наступлением
постиндустриального общества, технотронной революцией, которая
радикально трансформировала наряду с изменением социальной поли
тики в пользу малоимущих социальную структуру и систему распреде
ления власти в основных промышленно развитых странах Запада.
Следует помнить и о том, что политическая и экономическая мощь
СССР как сверхдержавы была основана главным образом на военной
164
Глава 3. Судьба русского коммунизма
мощи, в то время как экономически он представлял собой среднеразви
тое государство. Конкурентоспособная часть советской индустрии, откры
тая для высоких технологий, почти целиком была сосредоточена в облас
ти производства вооружений. Размывание этой основы в короткий
промежуток времени привело СССР к потере качества сверхдержавы.
Великий провал коммунистического эксперимента в России вклю
чает в себя чрезвычайно дорогую, поскольку она выразилась в милли
онах человеческих жизней, цену за действительно достигнутые эконо
мические цели, упадок продуктивности экономики в результате
государственной сверхцентрализации, прогрессирующее ухудшение
чрезмерно бюрократизированной системы социального обеспечения, ко
торая вначале представляла собой важнейшую заслугу коммунистичес
кого правления, бессмысленное уничтожение значительной части та
лантов и подавление творческой политической жизни общества,
прекращение его развития в области науки и культуры изза догмати
ческого государственного контроля этой сферы.
Институционные изъяны советского коммунизма многократно усу
губили его ущербность и уродство. Коммунистический стиль действий
помог создать политическую систему, в которой не было предохрани
тельных клапанов и систем раннего предупреждения. Симптомы болез
ни было принято скрывать от верхушки власти. В высшие инстанции
поступала в основном ложная информация. Страх препятствовал кри
тической оценке ситуации. Вождь держался за власть, пока позволяло
здоровье и пока ему удавалось держаться на плаву в политическом смыс
ле. Его смещение было обычно связано с болезненным политическим
конфликтом. Отсутствие механизма смены скомпрометированных пра
вителей привело к тому, что основным критерием сохранения руково
дящего положения стал эффективный контроль над властью, а не успех
политики. Накапливающиеся в этом организме противоречия, которым
не было выхода, рано или поздно должны были погубить сам организм.
Что и произошло в 1991 г.
Можно согласиться с С. Франком, который считал, что русский ком
мунизм — это болезнь «роста и развития русского народа», явление «ду
ховного упадка, извращения и кризиса, которые сопровождают переход
детства к зрелости в индивидуальном организме»
43
.
Эта оценка относит
ся к философским и религиозным причинам поражения коммунизма.
Имеются, конечно, и политические причины. Главная из них состоит в
том, что рационалистическая утопия не могла существовать бесконечно
долго в такой идеалистической стране, каковой является Россия.
Следует, впрочем, различать будущее русского коммунизма как
партии и как идеи. Причем парадокс состоит в том, что в условиях со
165
Будущее русского коммунизма
временной России сохранить и партию, и идею одновременно невозмож
но. Придется пожертвовать либо тем, либо другим.
Рассмотрим с позиций всего сказанного современный российский
коммунизм. Начнем с того, что этот коммунизм ничего общего не имеет
с марксизмом. Это, конечно, не революционный запал молодого К. Мар
кса, который, как об этом сказано выше, рассматривал коммунизм как
историческую предтечу «положительного гуманизма».
Современный коммунизм весьма далек и от ленинизма. В нем нет
ни мессианской идеи мировой пролетарской революции, ни концепции
построения социализма в одной отдельно взятой стране. Нет в нем и
революционного пафоса первых советских пятилеток, который мы слы
шим в замечательных советских песнях и видим в высокохудожествен
ных советских кинофильмах.
Вряд ли современный коммунизм можно назвать в полной мере даже
сталинским — хотя КПРФ, как известно, возвеличивает И. Сталина и в
теоретическом плане, безусловно, наследует созданный в эту эпоху
«большевистский фундаментализм», полностью умертвивший Красную
Идею. Но сталинские годы были временем великого подвига поколе
ния советских людей, победивших фашизм, восстановивших затем из
руин огромную страну, создавших сверхъестественным напряжением
ядерную бомбу и ракетное оружие. А здесь уже были включены иные
мотивы социальной активности русского народа — скорее националпат
риотические, чем идеологические. С коммунизмом они если и имели,
то мало общего.
Таким образом, ни к Царству Свободы, завещанному К. Марксом, ни к
Красной России, созданной большевиками, ни к националбольшевизму
Сталина Г. Зюганов и его движение не имеют ровно никакого отношения.
Что же тогда остается? Эпоха застоя? Действительно, Г. Зюганов и
его соратники провозглашают 1960–1970е годы наиболее стабильным
периодом в истории СССР, когда осуществлялось медленное, но якобы
устойчивое «повышение уровня благосостояния народа». Если это так,
то идеал Г. Зюганова — это годы правления Л. Брежнева, Ю. Андропова
и К. Черненко.
Спору нет, в 1970е годы в материальном плане мы жили лучше, чем
в 1930е, 1950е и даже 1960е годы (когда мы считали, что дела у нас в
целом шли неплохо). Но нельзя забывать, что в это время мы, вопер
вых, проедали результаты поистине титанических усилий первых по
колений советских людей (т.е. наших дедов и отцов) — результаты, дос
тигнутые с помощью мобилизационной модели экономического
развития. А вовторых, мы проедали наши сырьевые — в первую оче
редь нефтяные — ресурсы благодаря удачно сложившейся внешне
166
Глава 3. Судьба русского коммунизма
экономической конъюнктуре (т.е. национальное достояние, принадле
жащее не только нам, но нашим детям и внукам). Можно поэтому пря
мо сказать, что в 1970е годы мы жили исключительно за счет нашего
прошлого и за счет нашего будущего (что, собственно говоря, делает Рос
сия и сейчас). Обещать людям возврат в эти времена — это бессовест
ный обман, ибо все эти ресурсы уже растрачены.
Кроме того, подобные обещания означают, что современный россий
ский коммунизм мыслит развитие России именно в потребительской па
радигме. Если это так, то он явно неспособен, несмотря на все рассужде
ния о «соборности, духовности и державности», противопоставить
обществу потребления идеал духовный и нравственный, т.е. гораздо более
высокий, мобилизовать нового постэкономического исторического субъек
та. А без этого немыслим переход к инновационному развитию России,
который является главной предпосылкой ее успешного развития в ХХI в.
Наконец, следует признать, что после роспуска КПСС, СССР и Со
ветов всех уровней — причем при поддержке абсолютного большинства
населения (кто активно помог, кто промолчал, фактически поддержав) —
советский период российской истории закончился окончательно и бес
поворотно. Об этом красноречиво говорят события в августе и декабре
1991 г. и в сентябре—октябре 1993 г. Такова воля народа, и не считаться
с нею нельзя.
Сознавая проигрышность и ущербность своих позиций, некоторые
деятели КПРФ говорят, что они вовсе и не коммунисты, а социалдемок
раты. Это тоже неправда. Социалдемократия, как известно любому
школьнику, является отражением развитых капиталистических отноше
ний. А потому в России ею пока и не пахнет. Это в Польше стал возможен
феномен возрождения социалдемократии, поскольку она так или иначе
там уже была, а коммунистический режим там был навязан извне, т.е. был
генетически чуждым и неорганичным. В России же ситуация сложилась,
как было показано выше, подругому. Кроме того, социалдемократия —
это по существу перераспределение в пользу более слабых национально
го богатства, созданного в недрах процветающей рыночной экономики
преуспевающим средним классом. Неслучайно социалдемократические
партии, созданные в Европе еще в конце ХIХ в., в массовом порядке ста
ли приходить к власти лишь в 60–70е годы ХХ в., когда в наиболее раз
витых европейских странах этим классом (а не олигархами!) было накоп
лено действительно реальное экономическое богатство
44
. В России
наследство большевиков по существу уже перераспределено, а из частно
го сектора пока что перераспределять, собственно говоря, нечего, посколь
ку средний класс у нас не сформировался по причине отсутствия усло
вий для развития малого бизнеса. Наконец, идейные позиции КПРФ,
167
Будущее русского коммунизма
зафиксированные в ключевых документах партии, не дают никаких ос
нований зачислить наших коммунистов в социалдемократы.
Во всех без исключения странах Центральной и Восточной Европы
бывшие коммунисты стали цивилизованными парламентскими парти
ями, приняли демократические правила игры и не помышляют о соци
альном реванше. Ни одна из левых партий в этих странах не придержи
вается коммунистических принципов в реальных экономических
преобразованиях и не шла на выборы под лозунгом: «Банду Желева
(Валенсы, Гавела, Клауса) — под суд!..» Ни одного из политиков в этих
государствах не окружали фигуры, подобные В. Анпилову, А. Макашо
ву и В. Шандыбину. Польские или венгерские левые по своим экономи
ческим взглядам были гораздо ближе к «правому» правительству
М. Касьянова, чем к Г. Зюганову. Голосуя за них, люди не опасались, что
вернутся плановое хозяйство, очереди и талоны на сахар. Страны быв
шего социалистического лагеря живут в иной системе координат, чем
Россия. Они интегрируются в Европу, развивают рыночную экономи
ку, и ни одно правительство не сделает даже попытки свернуть с этого
пути. Даже те политики, кто голосовал против А. Квасьневского в 1995
и в 2000 гг., сознавали: и при этом президенте демократии ничто не гро
зит, а через несколько лет в стране состоятся очередные выборы. Кто
мог дать такую гарантию России, если бы власть в 1996 или в 2000 гг.
оказалась в руках Г. Зюганова? Ведь российские коммунисты не отрек
лись не только от В. Ленина, который, по словам Н. Бердяева, «став одер
жимым максималистической революционной идеей, в конце концов по
терял непосредственное различие между добром и злом, потерял
непосредственное отношение к живым людям, допуская обман, ложь,
насилие, жестокость», но даже от И. Сталина, который «осуществил пе
рерождение коммунизма в своеобразный русский фашизм»
45
. Этим они
и отпугнули избирателей. В результате Россия и в 1996, и в 2000 гг. ста
ла единственной посткоммунистической страной, где граждане выби
рали между прошлым и будущим, а не между двумя путями в будущее.
Если КПРФ и в самом деле шла на выборы, чтобы в случае победы
поставить Россию на социалдемократические рельсы, будь то шведская,
австрийская или иная модель, она должна была в своей платформе ре
шительно осудить тоталитарное извращение коммунистической идеи,
допущенное в теории и особенно в практике большевизма, КПСС, Со
ветского государства. Однако в платформе об этом не было ни слова.
С другой стороны, социалдемократизация должна была бы побудить
КПРФ к смягчению ее позиции в отношении политики перестройки
М. Горбачева: мол, замысел был в принципе верный, обновление партии
и страны было необходимо, но практическая реализация курса реформ,
168
Глава 3. Судьба русского коммунизма
исходящих «сверху», от руководства КПСС во главе с М. Горбачевым,
оказалась неудачной. Но и такой переоценки нет ни в платформе, ни в
других документах КПРФ. В то же время весь сталинский период ста
новится в них по существу объектом апологетики. ХХ съезд и хрущевс
кое десятилетие рассматриваются как начало ереси и разложения, а уж
перестройку иначе как предательством не называют. Ухитрившись по
ставить М. Горбачева в один ряд с Л. Троцким и Л. Берия, наши комму
нисты не задумываются, что тем самым отвергают и все демократичес
кие достижения перестройки, кстати, все, что предусматривалось
советскими конституциями, — свободу слова, создание полноценного
парламента, реабилитацию репрессированных народов, прекращение
преследования церкви и т.д. Иначе говоря, нынешние коммунисты соб
ственноручно дают козыри своим противникам, подтверждая тезис о
несовместимости социализма с демократией.
Наконец, в документах КПРФ нет ни слова об ответственности
КПСС, Советского государства за очень многие из тех экономических и
социальных трудностей, которые ныне переживает Россия, ее народ. За
пущенное сельское хозяйство, гипертрофированный военнопромыш
ленный комплекс, нерешенность жилищного вопроса, бездорожье, не
конкурентоспособность многих видов отечественной продукции и т.д.
и т.п. — все это прямой результат прежней общественноэкономической
системы. Отсутствие в платформе слов осуждения в адрес политики
всеобщего огосударствления собственности и жесткой централизации
управления экономикой наводит на мысль, что поддерживающие Г. Зю
ганова силы вполне могут попытаться восстановить эту систему. Это
заставляет думать, что кандидат в президенты и стоящие за ним силы
не заинтересованы в гражданском мире и в случае их прихода к власти
Россию ждут новые потрясения.
Ахиллесова пята отечественных коммунистов в том, что они никак
не могут избавиться именно от большевистского наследия (которое, на
помним, по сути говоря, выхолостило и умертвило оригинальные идеи
К. Маркса) и поэтому при самых благих намерениях будут находиться
под подозрением общества, не желающего расставаться с обретенной в
результате реформ политической свободой. Лидер партии неустанно за
веряет в своей решимости блюсти законность, не покушаться на гласность
и другие демократические завоевания последних лет. Между тем офици
альная программа, заявления видных деятелей и теоретиков, пафос пе
чатных изданий КПРФ свидетельствуют, что ее идеология не развивает
ся в сторону признания демократических принципов, а, напротив, ползком
возвращается именно к «большевистскому фундаментализму». Причи
ну этому, видимо, следует искать в том, что внутри КПРФ и левой коали
169
Будущее русского коммунизма
ции в целом верх одержали силы, тяготеющие к необольшевистской стра
тегии и тактике, старой модели социализма, т.е. «непримиримые» деяте
ли, толкающие к реставрации СССР и социализма в его худшем вариан
те. Подобно Бурбонам, они ничего не забыли и ничему не научились.
Таким образом, на деле КПРФ — это не «миниКПСС» и не ее на
следница. КПРФ — это КПСС, из которой вместе с нацотрядами, кон
формистами и прочими «прилипалами» вышли: а) люди социалдемок
ратических убеждений; б) профессионалы и просто социально активные
люди, лишенные в советские годы возможности реализовать себя, не
имея партбилета в кармане; в) бывшие номенклатурные технократы,
которые в целом благополучно «конвертировали» власть в собствен
ность и сегодня стали элементом политической системы новой России.
С их уходом, с крахом интернационалистской марксистской идеологии
и утратой державных функций партия обрела отчетливо маргинальный
и националсоциалистический облик. В КПРФ остались в основном
«политруки», слабо представляющие, что такое современная Россия.
Кстати говоря, соскальзывание к национальнопатриотической идеоло
гии — одно из главных отличий КПРФ от КПСС, которая последова
тельно придерживалась идеологии пролетарского интернационализма.
СССР теоретически был государством мирового (а не русского) проле
тариата, т.е. государственно организованного мирового пролетариата,
противостоящего государственно организованной мировой буржуазии
(на практике, конечно, большевистская власть с самого начала была
люмпенской). Отсюда выводился и тезис об основном противоречии
эпохи как противоборстве двух социальноэкономических систем, пер
сонифицированных двумя антагонистическими классами.
Если в Литве, Венгрии и Польше к рулю вернулись выпускники
школы «социализма с человеческим лицом», либеральные реформато
рызападники, то в России власть стремились захватить «революцио
нерыпатриоты». В отличие от восточноевропейских коллег, которые
вышли из социалдемократических фракций своих компартий, комму
нисты России происходят в своем большинстве из догматического ста
линистского крыла бывшей КПСС, в свое время образовавшего — в про
тивовес реформистскому курсу М. Горбачева — Российскую Компартию
И. Полозкова. Среди них весьма популярны отнюдь не идеалы запад
ной социалдемократии (само слово «социалдемократ» отождествля
ется многими из них, вслед за В. Лениным, с «социалпредателем»), а
патриотические идеи русских традиционалистов и монархистов. Неслу
чайно лидер КПРФ выразил свое горячее восхищение «чеканным ло
зунгом графа Уварова: православие, самодержавие, народность» и оце
нил Февральскую революцию 1917 г. как «катастрофу». Обрушиваясь
170
Глава 3. Судьба русского коммунизма
на «антинародный режим» за то, что тот «нелегитимен», поскольку он
де разграбил народное богатство, сам Г. Зюганов исходный пункт соб
ственной исторической преемственности связывает с моментом разру
шения священной царской власти и введения вместо нее светского
института западного типа. Признавая легитимность самого президент
ства, он вместе с тем добивается этого поста с тем, чтобы задать «новый
курс реформ», включающий искоренение самого института президент
ства как «не соответствующего российской исторической традиции».
Сказанного достаточно, чтобы убедиться в том, что Г. Зюганов не яв
ляется ни социалдемократом, ни социалистом восточноевропейского
типа. Как отмечал американский политолог А. Коэн, «он опасный, рас
четливый и острожный политик, располагающий коммунистической про
граммой действий. Он представляет собой смесь коммуниста и ультрана
ционалиста»
46
. А если это так и новейший русский коммунизм наследует
в первую очередь «большевистский фундаментализм», т.е. по существу
догматическую доктрину И. Сталина, круто замешенную на русском уль
транационализме, то мы имеем дело с неким выкидышем российской ис
тории, у которого шансы на выживание фактически нулевые.
Для того чтобы это понять, достаточно задаться простым вопросом:
на какую историческую силу опирается Г. Зюганов? Как известно, уче
ние Маркса опиралось на незапятнанный субъект мировой истории —
классосвободитель, пролетариат (это потом выяснилось, что он оказался
«не совсем» той силой, которую видел в нем К. Маркс, а позднее — В. Ле
нин и Л. Троцкий). У большевиков для создания Красной России поми
мо энтузиазма масс, разбуженного революцией, был мощнейший резерв,
доставшийся им в наследство от царской империи, — крестьянство.
И этот резерв был стопроцентно использован. Л. Брежнев, как отмеча
лось выше, растрачивал некий результат истории, а точнее, историчес
кий результат самоотверженного труда двухтрех поколений советских
людей, а также сырьевые ресурсы, которые тогда можно было «конвер
тировать» в товары народного потребления.
Потенциал Г. Зюганова — это не пролетариат, не крестьянство и не
интеллигенция. Это — люди в основном старшего, пенсионного возрас
та, пострадавшие от плохо продуманных реформ. Жестоко говорить, но
это пассив российского общества, причем иссякающий естественным
путем. Именно у этого слоя наиболее сильны реставрационные ожида
ния, которые и эксплуатируют самым циничным образом зюгановцы.
Несчастный коммунистический электорат объединяют ненависть, ра
зочарование и растерянность. Надо признать — это мощные стимулы,
однако их никогда не удается эксплуатировать долго одним и тем же по
литикам, не демонстрируя никаких положительных результатов (что,