Кабанова И.В. (сост.) Современная литературная теория. Антология
Подождите немного. Документ загружается.
Пол
де
Ман.
Сопротивление
теории
121
объясняет
их
происхождение.
Те,
кто
упрекает
литературную
теорию
вневнимании
к
социальным
и
историческим
(т.е.
идео
логическим)
факторам,
просто
боятся,
что
их
собственные
идеологические
мифы
подвергнутся
разоблачению
методом,
который они
поэтому
стремятся
дискредитировать.
Короче,
они
плохо
читали
«Немецкую
идеологию~
Маркса.
В
этом
кратком
изложении
позиций
сторон,
которые
в
ходе
спора
были
представлены
много
более
развернуто
и
убе
Iщтельно,
мы
начинаем
улавливать
некоторые
ответы на
наш
I'JIaВНЫЙ
вопрос:
чем
так
страшна
литературная
теория,
чем
н
кому
она
угрожает,
что
вызывает
столь
сильное
сопротив
ление
ей
и
столь
яростные
нападки
на
нее?
Она
опрокидыва
(~T
укоренившиеся
идеологии,
разоблачая
механизмы
их
дей
ствия;
она
идет
наперекор
мощной
философской
традиции,
важную
часть
которой
составляет
эстетика;
она
переворачи
lI
..
ет
утвердившийся
литературный
канон
и
делает
неопреде
ленной
границу
между
литературным
инелитературным
дис
l<ypCOM.
Подразумевается,
что
она
также
вскрывает
связь
между
идеологиями
и
философией.
Все
это
достаточно
объяс
lIяет
настороженность
по
отношению
к
ней,
но
еще
не
дает
удовлетворительного
ответа
на
наш
вопрос,
потому
что
пока
I<ОНфликт
между
литературной
теорией
и
традиционным
ли
I'ературоведением
выглядит
просто как
столкновение
между
J!ВУМЯ
подходами,
которые
случайно
Qдновременно
оказались
11
..
сцене.
Если
бы
это
был
чисто
исторический
конфликт,
то
он
представлял
бы
весьма
ограниченный
интерес,
как
мимо
летный
шквал
в
общем
интеллектуальном
климате.
Но
аргу
менты
в
поддержку
литературной
теории
неотразимы,
оспо
ривать
их
не
имеет
смысла.
Ни
одно
из
возражений
против
п~ории,
которые
повторяются
бесконечно
и
всегда
свидетель
I'твуют
о
грубом
непонимании
таких
терминов,
как
мимесис,
lIымысел,
действительность,
идеология,
референция,
не
пред
I'т"вляет
настоящего
риторического
интереса.
Однако
вполне
вероятно,
что
становление
литературной
п~ории
излишне
сковано
сложностью
ее
задач
и
заставляет
щ:нытывать
тревогу
за
ее
статус
научной
дисциплины.
Со
IlротивлеlIие
может
быть
органичным,
встроенным
элементом
('С
дискурса
-
положение
дел,
немыслимое
в
естественных
122
1.
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ
ИДЕКОНСТРУКЦИЯ
науках,
да
и
в
науках
общественных
о
нем
не
говорят.
Дру
гими
словами,
вполне
возможно,
что
полемическое
неприя
тие,
систематическое
непонимание
и
представление
теории
н
ложном
свете,
вся
эта
набивщая
оскомину
критика
не
по
су
ществу,
-
все это
могут
быть
вытесненные
симптомы
сопро
тивления,
заложенного
в
самой
теории.
Утверждать,
что
пос
ле
этого
нечего
и
заниматься
теорией,
значит
отрицать
анато
мию,
поскольку
она
не
смогла
сделать
людей
бессмертными.
Настоящий
спор
теория
ведет
не
со
своими
оппонентами,
а
с
собственными
методологическими
предпосылками
и
возмож
ностями
..
Чем
спрашивать,
в
чем
угроза
теории,
не
лучше
ли
спросить,
почему
так
затруднено
ее
продвижение,
почему
ОНа
так
часто
становится
в
позицию
самооправдания,
самозащи
ты.
Эта
неуверенность
в
собственных
целях
взывает
к
анали
зу,
если
мы
хотим
понять
фрустрации,
одолевающие
занятых
ею
ученых,
-
пусть
даже
с
виду
они
уверены
в
собственной
методологии.
Если
эти
трудности
-
составная
часть
пробле
мы
теории,
они
должны
иметь
вневременной
характер.
То,
что
в
сегодняшнем
контексте
они
приняли
вид
сопротивления
внедрению
лингвистической
терминологии
в
эстетический
и
исторический
дискурс
о
литературе,
-
частный
вариант
про
блемы,
которая
несводима
к
одной
исторической
эпохе.
Про
блема
эта
называется
то
модерном,
то
постмодерном,
постклас
сической
эпохой
или
романтизмом,
и
тот
факт,
что
она
пред
стает
перед
нами
в
смене
исторических
периодов,
составляет
часть
проблемы.
Подобные
трудности
можно
обнаружить
в
тео
рии
литературы
в
любую
эпоху,
в
любой
исторический
мо
мент,
и
осознание
этого
факта
-
одно
из
основных
достиже
ний
современной
литературной
теории.
Сегодняшнее
прочте
ние
литературной
теории
прошлого
-
классической,
средневе
ковой,
ренессансной
-
с
помощью
методов,
отдающих
себ('
отчет
в
том,
что
они
делают,
предотвращает
невольное
осовре
менивание,
~модернизацию~
теории.
Теперь
мы
возвращаемся
к
исходному
вопросу
с
тем
что
бы
расширить
границы
дискуссии,
чтобы
полемика
не
опре·
деляла
постановку
вопроса,
а
оказалась
вписанной
в
него.
Сопротивление
теории
есть
сопротивление
использованин)
языка
о
языке.
Таким
образом,
это
сопротивление
языку
как
Пол
де
Ман.
Сопротивление
теории
123
таковому,
или
неприятие
возможности
того,
что
язык
содер
жит
функции,
несводимые
к
интуиции.
Но
не
слишком
ли
легко
мы
полагаем,
что,
говоря
о
~языке~,
мы
знаем,
о
чем
I'ОВОРИМ,
ведь
~язык~,
возможно,
самое
богатоеопределени
ими
из всех
слов
языка,
самое
ускользающее
от
определений,
самое
испорченное
и
опасное
слово.
Даже
если
рассматривать
его
на
безопасном
расстоянии
от
теории,
в
реальной
истории
.языка~
-
не
как
концепции,
а
как
практической
задачи,
ко
торую
решает
каждый
человек,
-
мы
сразу
же
столкнемся
с
множеством
теоретических
загадок.
Самая
знакомая
и
распространенная
из
лингвистических
моделей
классическая
триада
(тривиум)
грамматики,
ритори
ки
и логики
(или
диалектики)
на
деле
есть
набор
неразреши
мых
противоречий,
породивших
тот
нескончаемый
дискурс
ра
:ючарования,
очередной
главой
в
котором
стала
литературная
теория,
даже
в
самых
самонадеянных
своих
проявлениях.
На
Ilряженность
проявляется,
с
одной
стороны,
во
взаимоотноше
IIИЯХ
составных
частей
триады,
с
другой
-
в
сочленении
язы
I<ОВОЙ
области
с
миром
в
целом,
в
связи
тривиума
с
квадриви
'умом,
который
включает
не
вербальные
науки,
изучающие
чис
JIO
(арифметика),
пространство
(геометрия),
движение
(астро
IIОМИЯ)
и
время
(музыка).
В
истории
философии
эта
связь
традиционно
устанавливается
посредством
логики,
той
облас
ти,
где
строгость
лингвистического
дискурса
о себе
самом
рав
lIa
строгости
математического
дискурса
о
мире.
Например,
:lПистемология
ХУН
в.,
когда
философия
была
особенно
тесно
I"вязана
с
математикой,
поддерживает
~геометрический~
язык,
I<ОТОРЫЙ
конструирует
однородную
цепь
неразрывных
собы
тий
с
помощью
пространства,
времени,
числа,
как
единствен-
110
действенную
модель
логики
и
экономичности.
Размышле
ние
по
правилам
~геометрии~
считалось
~единственно
непог
решимым,
потому
что
только
оно
следует
истинному
методу,
югда
как
все
другие
способы
размышлять
обязательно
содер
жат
в
себе
элемент
неупорядоченности,
что
дано
осознать
только
геометрическому
YMY~3.
Вот яркий
пример
взаимосвя-
3 Pascal Blaise. De
l'esprit
geometrique
et
de 1
'art
de
persuader
I/'Ouvres
ICllIlpletes. Ed.
Ьу
L. Lafuma. Paris: Seuil, 1970.
Р.
13.
124
1.
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ
ИДЕКОНСТРУКЦИЯ
зи
между
естественной
наукой
и
наукой
о
языке,
который
по
нимается
как
предприсывающая
логика,
как
предпосылка
для
правильного
аксиоматично-
дедуктивного,
синтетичного
зна
Hия.
У
этого
свободного
обращения
идей
между
логикой
и
ма
тематикой
своя
долгая
история,
и
ему
существует
современный
эквивалент
с
другими
логикой
и
математикой.
Нам
важно
под
черкнуть,
что
это
сочетание
наук
о
языке
с
математикой
пред
ставляет
самый
наглядный
вариант
параллелизма
между
логи
ческой теорией
языка
и
теорией
познания,
согласно
которой
доступ
к
миру
лежит
через
математику.
В
этой
системе
место
эстетики
предопределено,
и
при
господстве
логики
в
тривиумс
эстетика
тем
отнюдь
не
чужеродный
элемент.
Даже
если
воп
реки
историческим
свидетельствам,
спора
ради,
согласиться
с
тем,
что
связь
между
логикой
и
естественными
науками
пря
мая,
все
равно
остается
вопрос
в
пределах
самого
тривиума
-
вопрос
о
взаимоотношениях
грамматики,
риторики
и
логики.
И
здесь
литературность
как
использование
языка,
при
кото
ром
риторическая
функция
преобладает
над
грамматической
и
логической,
вмешивается
в
качестве
решающего
элемента,
ко
торый
нарушает
внутреннее
равновесие
модели
тривиума
и,
следовательно,
препятствует
ее
распространению
на
невер
бальный
-
реальный
-
мир.
Логика
и грамматика по
природе
близки
друг
другу,
и
11
рамках
картезианской
лингвистики
логики
с
легкостью
зани
мались
грамматикой.
Сегодня
тот
же
посыл
сохраняется
в
раз
ных
методах
и
терминологиях,
ориентированных
на
унив~рса
лии,
'на
которых
якобы
в
равной
мере
основаны
логика
и
есте
ственные
науки.
Отвечая
тем,
кто
защищает
уникальность
ОТ
дельного
произведения,
Греймас
оспаривает
право
использо
вать
грамматику
для
прочтений,
которые
не
ориентированы
на
выявление
универсальных
моделей
текста.
Он
пишет:
~co
мневающиеся
в
семиотических
методах
утверждают
необхо
димость
создания
отдельной
грамматики
для каждого
текста.
Но
суть
грамматики
в ее
применимости
к
большому
числу
текстов,
и
метафорическое
применение
термина
...
скрывает
отказ
от
решения
семиотических
задач
>,>4
•
Осторожное
опре-
4 Greimas
А.].
Du
Sens.
Paris:
Seuil,
1970.
Р.1З.
Пол
де
Ман.
Сопротивление
теории
125
I,еление
-
~большое
число
текстов»
как
бы
говорит
о
на
:,ржде,
что
когда-нибудь
будет
разработана
модель,
при
мени
мая к
производству
всех
текстов.
Опять-таки
здесь
мы
не
бу
I,('M
обсуждать
степень
обоснованности
подобного
оптимизма,
,1
"ривлечем
к
нему
внимание
как
к
примеру
стойкого
симбио
la
грамматики
и
логики.
Очевидно,
что
для
Греймаса
и
для
IIсей
его
традиции
грамматические
и
логические
функции
язы
I\a
равноподобны.
Грамматика
-
изотоп
логики.
Следовательно,
до
тех
пор
пока
она
опирается
на
грамма
IIIKY,
любая
теория
языка,
в
том
числе
языка
литературного,
IH~
угрожает
основным принципам
когнитивных
и
эстетичес
I,IIX
языковых
систем.
Грамматика
служит
логике,
которая
в
с'IIOЮ
очередь
служит
мостом
к
познанию
мира.
Изучение
I
рамматики,
первого
из
свободных
искусств
(artes
liberales),
I'('ТЬ
необходимая
предпосылка
научного
и
гуманистического
111<lНИЯ.
Пока
литературная
теория
не посягает
на
этот
осно
IIОlIолагающий
принцип,
она
не
представляет
никакой
опас
IIОСТИ.
Неразрывность
теории
и
действительности
утвержда
С'I'СЯ
И
поддерживается
всей
системой
знания.
Трудности
на
'1IIIIаются,
когда
становится
невозможно
продолжать
игнори
ровать
эпистемологические
последствия
риторического
плана
:!lНжурса,
когда
риторика
перестает
быть
простым
придат
I'CIM,
украшением
семантики.
В
истории
тривиума
неопределенность
отношений
между
I
рамматикой
и
риторикой
(в
противоположность
отношениям
Illамматика-логика)
проявляется
внеопределенности
стату
I
а
фигур
речи
или
тропов,
того
компонента
языка,
который
lI('решагивает
через
спорную
границу
между
грамматикой
и
РIIТОРИКОЙ.
Раньше
тропы
изучали
в
разделе
грамматики,
они
Illактовались
как
семантическое
выражение
значения
и
одно
"ременно
носители
специальной
риторической
функции
V(lсждения.
В
отличие
от
грамматики,
тропы
-
часть
языка.
I'ропы
-
текстопорождающие
приемы,
они
не
обязательно
,lc'IIOBaHbI
на
реальной
действительности,
тогда
как
граммати
I\a
IЮ
определению
способна
на
экстралингвистические
обоб
!III'IIИЯ.
Скрытая
напряженность
между
риторикой
и
грамма
IIIКОЙ
выходит
на
поверхность
в
чтении,
процессе,
который
,
IIнэан
с
ними
обеими.
Получается,
что
сопротивление
теории
126
1.
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ
ИДЕКОНСТРУКЦИЯ
есть
сопротивление
чтению,
в
современной
науке
оно
наибо
лее
эффективно
в
методах,
которые
называются
~теории
чте
ния~,
но
при
этом
отказываются
от
решения
провозглашен
ных
задач.
Что
имеется
в
виду
под
утверждением,
что
изучение
лите
ратурного
текста
зависит
от
акта
чтения,
или
когда
мы
гово
рим,
что
кто-то
систематически
избегает
акта
чтения?
Навер
ное,
не
просто
тавтология
-
мол,
следует
прочитать
хотя
бы
самую
малую
часть текста
(или
самую
малую
часть
текста
06'
этом
тексте),
чтобы
иметь
возможность
высказаться
о
данном
тексте.
Как
бы
критика
понаслышке
ни
была
распространена
на
практике,
она никогда
не
превозносится
как
образец
для
подражания.
Из
утверждения для
многих
не
самоочевидного
требования
читать
тексты
вытекают
две
вещи.
Во-первых,
литература
не
обладает
прозрачным,
однозначным
смыслом,
и
вопрос
о
различии
между
идеей
произведения
и
способами
ее
воплощения
далеко
не
решен.
Во-вторых,
грамматическая
расшифровка
текста
оставляет
осадок
неопределенности,
ко
торую
желательно,
но
невозможно
разрешить
средствами
грамматики,
как
бы
широко
ни
понимать
грамматику.
Совре
менная
семиотика
расширила
поле
грамматики,
включив
в
нее
внеграмматические
измерения,
и
это
самое
замечатель
ное
и
спорное
достижение
семиотики,
особенно
в
изучении
синтагматических
и
нарративных
структур.
Кодифицирова
ние
контекстуальных
элементов,
которые
выходят
за
син
таксические
рамки
предложения,
ведет
к
системному
изуче
нию
межфразовых
связей,
что
углубляет
и
расширяет
зна
ние
текстовых
кодов.
С
другой
стороны,
понятно,
что
лю
бое
расширение
области
грамматики
направлено
на
вытесне
ние
риторических
фигур
грамматическими
кодами.
Эта
тен
денция
замещения
риторической
терминологии
на
граммати
ческую
-
часть
проекта,
замечательного
по
замыслу,
-
вы
яснить
значение
и
овладеть
им.
Замена
герменевтической
модели
на
семиотическую,
замена
интерпретации
на
декоди
ровку,
если
вспомнить
сбивающую
с
толку
подвижность
значения
произведения
во
времени,
будет
свидетельствовать
о
значительном
прогрессе.
Тогда
рассеются
многие
сомнения
по поводу
~чтения~.
Пол
де
Ман.
Сопротивление
теории
127
Однако
можно
возразить,
что
определяющие
текст
образ
ные
уровни
не
доступны
никакой
грамматической
декодиров
ке.
В
каждом
произведении
есть
соответствующие
нормам
грамматики
элементы,
семантическая
функция
которых
не
поддается
грамматическому
определению.
Как
определить
значение
родительного
падежа
в
названии
незавершенной
по
эмы
Китса
~Падение
Гипериона»
(The Fall of Hyperion):
оз
начает
ли
название
пример
поражения
старой
власти
от
но
вой
силы,
что
было
первоначальным
замыслом
Китса,
но
от
которого
он
все
дальше
отходил
в
процесс
е
работы;
или
заг
лавие
надо
понимать
как
~Падающий
Гиперион»,
т.е.
оно
имеет
более
тревожный
и
широкий
смысл,
говорит
о
процес
се
падения,
акцентирует
то,
что
Гиперион
падает,
вне
зави
симости
от
начала
процесса,
его
конца
и
личности
того,
кому
приходится
упасть?
Но
герой
последнего
фрагмента
больше
напоминает
Аполлона,
чем
Гипериона,
того
Аполлона,
кото
рый
в
первом фрагменте
триумфально
возвышался;
был
прочно
воздвигнут
и
продолжал
бы
-стоять,
если
бы
Китс
по
неизвестной
причине
не
прервал
работу
над
историей
триум
фа
Аполлона.
Так
говорит
ли
нам
заглавие,
что
Гиперион
по
вержен,
а
Аполлон
вознесен,
или
что
Гиперион
и
Аполлон
(и
Китс,
временами
не
различимый
с
Аполлоном)
взаимозаме
няемы,
что
каждый
из
них
с
неизбежностью
должен
упасть
и
постоянно
падает?
Грамматика
дает
одинаковую
возможность
обоих
прочтений
,
но
из
контекста
(следующего
за
заглавием
повествования)
невозможно
решить,
какое
из
них
верно.
Контекст
равно
подтверждает
и
равно
противится
обеим
ин
терпретациям,
и
возникает
соблазн
предположить,
что
неза
вершенность
поэмы
отражает
невозможность
для
Китса
и
для
нас,
читателей,
прочесть
ее
заглавие.
Тогда
имя
~Гиперион»
в
заглавии
можно
прочесть
в
фигуральном
смысле
или,
если
есть
такое
желание,
интертекстуально,
как
относящееся
не
к
историческому
или
мифологическому
персонажу,
а
как
ссыл
ку
на
предыдущее
произведение
самого
Китса
(~Гиперион»)_
Но
не
излагаем
ли
мы
тем
самым
историю
неудачи
раннего
произведения
как
успех
позднего,
падение
~Гипериона»
как
триумф
~
Падения
Гипериона»?
Казалось
бы,
именно
так,
но
не
совсем
так,
потому
что
второй
текст
тоже
незавершен.
Или
128
1.
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ
ИДЕКОНСТРУКЦИЯ
мы
имеем
в
виду,
что
о
любом
произведении
как
о
тексте
можно
сказать,
что
оно
не
удалось?
Возможно,
и
это
верно,
но
опять-таки
не
вполне,
потому
что
история
неудачи
пер
вого
текста
относится
только
к
нему
и
неправомерно
рас
сматривать
как
неудачу
~Падение
Гипериона~.
Вопрос
не
разрешим,
потому
что
в
него
вовлечены,
наряду
с
фигураль
ным
и
буквальным
значением
имени
собственного
~Гипери
OH~,
значения
глагола
~падать~,
и
поэтому
он
переходит
из
сферы
грамматики
в
сферу
фигуральных
значений"
В
назва
нии
~Падение
Гипериона~
слово
~падение~
употреблено
явно
фигурально,
но
в
случае
прочтения
~
Падающий
Гипе
рион
~,
если
Гиперион
отождествляется
с
Аполлоном,
а
Аполлон
с
Китсом,
а
читатель
может
идентифицировать
себя
с
автором,
-
тогда
его
символический
крах
может
быть
понят
как
буквальная
неудача
Китса
и
одновременно
наша,
читательская
неудача.
Прочтение
заглавия
составля
ет,
таким
образом,
не
просто
упражнение
в
семантике
-
от
него
зависит
читательское
переживание
текста.
В
выборе
прочтения
нам
не
может
помочь
ни
логический,
ни
грамма
тический
анализ.
Так
же,
как
Китс
оборвал
свое
повество
вание,
процесс
понимания
читателя
обрывается
в
тот
самый
момент,
когда
он
предельно
вовлечен
и
мобилизован
тек
стом.
И
трудно
найти
утешение
в
~полной
симметрии~
зат
руднений
автора
и
читателя,
потому
что
симметрия
превра
щается
из
формальной
в
смысловую
ловушку,
и
вопрос
пе
рестает
быть
чисто
теоретическим.
Эта
аннигиляция
теории,
катастрофа
на
привычно-ста
бильном
познавательном
поле,
которая
начинается
с
грамма
тики,
переходит
на
логику
и
далее
на
концепции
человека
и
физического
мира,
может
стать
теоретической
задачей
такого
риторического
анализа,
который
вскроет
неадекватность
грамматических
моделей
нечтения.
Риторика,
в
силу
своего
резко
отрицательного
отношения
к
грамматике
и логике,
уничтожает
претензии
тривиума
(а
значит,
языка)
на
то,
что
бы
быть
надежным
инструментом
познания
мира.
Сопротив
ление
теории
есть
сопротивление
риторическому,
образному,
символическому
измерению
языка,
которое
выступает
на
пер
вый
план
в
литературе
отчетливей,
чем
в
других
вербальных
Пол
де
Ман.
Сопротивление
теории
129
явлениях,
или,
точнее
говоря,
которое
открывается
при
ПО/\
ходе
к
любому
словесному
явлению
как
к
тексту.
И
грамма
тика,
и
образность
-
составные
lJасти
процесс
а
чтения,
по
этому
чтение
всегда
будет
процессом
отрицания,
замещения
грамматического
понимания
образно-риторическим
постижс
нием
текста.
Модель
тривиума
содержит
в
себе
псевдо-диа
лектику
его
самоуничтожения.
Этот
вывод
дает
возможность
более
системного
описания
сцены
современной
теории.
На
ней
царит
возросшее
внима
ние
к
чтению
как
к
теоретической
проблеме,
или,
как
иногда
ошибочно
выражаются,
к
рецепции,
а
не к
производству
тек
стов.
В
этой
области
состоялись
самые
плодотворные
меЖ/(У
народные
дискуссии,
здесь
идет
самый
интересный
диаЛОI"
между
литературной
теорией
и
другими
дисциплинами:
ис
кусствознанием,'
лингвистикой,
философией
и
обществеНIIЫ
ми
науками.
Непредвзятый
отчет
о
современном
СОСТОЯIlИИ
литературной
теории
в
США
должен
будет
подчеркнуть
этот
акцент
на
чтение,
наметившийся
уже
в
~новой
критике~
40-
SO-x
гг.
Нынешние
методы
более
техничны,
но
сегодняшний
интерес
к
поэтике
литературы
явно
связан
с
проблемами
чтс
ниями.
Используемые
модели
чтения
больше
не
сводятся
ни
к
интенциональности,
Т.е.
не
связываются
с
личностью
авто
ра,
ни
к
герменевтике;
Т.е.
не
исходят
из
существования
не
коего
дообразного
текста-абсолюта.
Поэтому
сегодняшнее
УВ
лечение
чтением
может
привести
к
открытию
заново
теорети
ческих
трудностей,
которые
обозначились
в
риторике.
Так
отчасти
и
происходит.
Самый
поучительный
аспект современ
ной
теории
-
совершенствование,
изощрение
таких
TeXII
и
к
чтения,
которые
помогают
избежать
тупиков
риторическоl"O
анализа,
и
происходит
это
тогда,
когда
достижения
НОВЫХ
процедур
больше
не
позволяют
привычно
относить
сопротив
ление
чтению,
порождаемое
риторикой,
к
разряду
тематичес
КИХ
общих
мест.
Сопротивление
теории
как
сопротивление
чтению
в
самой
яркой
и
теоретически
изощренной
форме
мы
находим
у
теоретиков
чтения,
которые
доминируют
сегодня
на
сцене
теории.
Было
бы
легко,
хоть
это
и потребует
времени,
по
казать
,
что
все
теоретики
чтения,
-
от
Греймаса
и
работающего
60-
9-1988
130
1.
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ
ИДЕКОНСТРУКЦИЯ
лее
тонко
Риффатера
до
очень
от
них
отличающихся
Г.-Р.
Яусса
и
Вольфганга
и1зера,
каждый
из
которых
имеет
замет
ное,
иногда
совершенно
непостижимое
влияние
в
США,
-
все
они
опираются
либо
на
грамматические,
либо,
в
случае
рецептивной
эстетики,
на герменевтические
модели,
которые
б
I u
не
позволяют
про
лематизировать
реальныи
процесс
чтения
и
остаются
поэтому
укорененными
в
эстетической
теории
ли
тературы.
Показать
эт~г
основу
было
бы
нетрудно,
потому
что
читатель,
однажды
осознав
риторическую
природу
текста,
легко
обнаруживает
м\)менты,
несводимые
к
грамматике
или
к
исторически
опреде~,lяемому
значению
текста,
разумеется,
если
читатель
готов
п~>Изнать
то,
чего
не
может
не
замепlТЬ.
Проблема
быстро
пере
растает
в
следующий
столь
же
непрос-
u I
б
u
тои
вопрос
-
почему
ольшинство
читателеи
так
неохотно
признает
очевидное.
Нр
разоблачение
основ
позиций
этих
тео
ретиков
чтения
было
бы
пространным
,
потому
что
пришлось
бы
прибегнуть
к
углубленному
анализу
текста;
вкратце
мож
но
продемонстрировать
неопределенность
заглавия
типа
~Па
дение
Гипериона~,
но
:для
того,
чтобы
встретить
его
неразре
шимую
загадку
во
всеоружии
критического
обзора
и
уг
луб
ленной
интерпретации,
текста,
требуется
место.
Труднее
показать
заблуждения
тех
теоретиков
чтения,
ко
торые
избегают
риторики
другими
путями.
В
недавнее
время
повысился
интерес
к
;тем
элементам
языка,
которые
зависят
не,
только
от
реально,'о
мира,
но
и
от
форм
познавательной
деятельности,
что
исключает
рассмотрение тропов
и
идеоло
гий
из
чтения,
понимаемого
как
речевой
акт.
Самые
мудрые
последователи
теории:
чтения
как
речевого
акта
справедливо
настаивают
на
необходимости
отделять
действенность
речево
го
акта,
более
конве~iциональную,
чем
познавательную,
от
его
причин
и
следствий.
Риторика,
понимаемая
как
сила
убеждения,
насильно
изгоняется
из
акта
чтения
и
рассматри
вается
как
эмоциональная
область
идиом,
что
проделывает
Стэнли
Фиш
в
своем
искусном
эссе
5
.
Но
этот
вывод
сомните
лен,
т.к.
относит
СИЛ)~
языкового
убеждения,
и
вправду
tIeoT-
5 Fish,
Stanley.
How
to
Оо
Things
with
Austin
and
Searle: Speech Act
ТЬеогу
and
Literary
Criticism
/ / Modern Language Notes,
91
(1976),
рр.
983-1025.