Хомяков А.С. Всемирная задача России

Подождите немного. Документ загружается.

621

россия и «ложь зАПАдНого мирА»

должно признать, что фрак чопорен у других и нисколько не

чопорен у англичан, хотя он одинаково бестолков везде. Нель-

зя не признаться, что отношения англичанина к незнакомому

несколько странны: он неохотно вступает с ним в разговор. Ко-

нечно, и эта черта очень преувеличена в рассказах

путешественников-анекдотистов; по крайней мере, ни во вре-

мя путешествия по Европе, ни в Англии я не был поражен ею,

вступал с островитянами в разговор без затруднения и нахо-

дил иногда более труда развязать язык иному немцу, особенно

графского достоинства, чем английским лордам; за всем тем я

не спорю в том, что они менее приступны, чем наши добро-

душные земляки или говорливые французы. Трудно судить о

народе по одной какой-нибудь черте. Англичанин, выходя из

кареты, в которой он разменялся с вами двумя-тремя словами,

очень важно подает вам свое пальто с тем, чтобы вы помогли

ему облачиться. Вам это покажется крайней грубостью; но он

ту же услугу окажет и вам. Таков обычай. Англичанин неохот-

но вступает с вами в разговор. Вам это кажется неприступно-

стью, но во многом он скорее других готов дружиться с незна-

комым и верит новому знакомому. Так, например, весьма

небогатый англичанин, с которым я два дня таскался по горам

швейцарским, встретив меня в Вене в совершенном бездене-

жье, почти заставил меня принять от него деньги на возврат-

ный путь и насилу согласился взять от меня расписку; а долж-

но сказать, что все богатство, которое он мог при мне заметить,

состояло в старом сюртуке и чемодане величиной в солдатский

ранец. Англичанин вообще не очень разговорчив, он и подавно

неразговорчив с иностранцем: это не чопорность и не церемон-

ность. Смешно бы было взять на себя разгадку всякой особен-

ности в каком бы то ни было народе, и я не берусь объяснить

эту черту в англичанах; но, может быть, объяснение ее состоит

в том, что слово в Англии ценится несколько подороже, чем в

других местах; что о пустяках говорить не для чего, а о чем-

нибудь подельнее — говорить с незнакомым действительно

неловко в земле, в которой разница мнения очень сильна и ча-

сто принимает характер партий. Я не берусь доказывать, чтоб

622

А. с. Хомяков

Англия ни в чем не имела лишней чопорности: это остаток

очень недавней старины. Тому лет сорок общество во всей Ев-

ропе было чопорно, а Англия меняется медленнее других зе-

мель; но на этом останавливаться не для чего, и мне кажутся

решительно слепцами те, которые не замечают во многом го-

раздо более простоты у англичан, чем где-либо. Пойдите по

лондонским паркам, даже по Сент-Джемскому, взгляните на

игры детей и на их свободу, на группы взрослых, которые оста-

навливаются подле незнакомых детей и следят за их играми с

детским участием. Вас поразит эта простота жизни. Пойдите в

Гайд-парк. Вот несется цвет общества на лихих статных лоша-

дях, все блещет красотою и изяществом. Что ж? Между этими

великолепными явлениями аристократического совершенства

являются целые кучки людей, на каких-то пегих и соловых

клячонках, которые точно так же важно разгуливают по глав-

ным дорогам, как и чистокровные лорды на своих чистокров-

ных скакунах. Это горожане, богатые, иногда миллионные го-

рожане. Что им за дело до того, что их лошади плохи и что

сами они плохие ездоки! Они гуляют для себя, а не для вас; для

своего удовольствия, а не для показа. Это простота, которой

себе не позволят ни француз, ни немец, ни их архичопорные

подражатели в иных землях. Поезжайте в Ричмонд, в этот чуд-

ный парк, которого красота совершенно английская, велико-

лепная растительность и бесконечная, богатая, пестрая даль,

полусогретая, полусокрытая каким-то светлым, голубым ту-

маном, поражают глаза, привыкшие даже к берегам Рейна и к

прекрасной природе Юга. Тысячи экипажей ждут у решетки,

тысячи людей гуляют по всем дорожкам; на горе, по широкому

лугу, мелькают кучи играющих детей; хохот, веселый говор

несется издали. Поглядите: все ли это дети? Совсем нет. Меж-

ду детьми и с ними и отдельно от них играют и бегают взрос-

лые девушки с своими ровесниками, так же весело и бесцере-

монно, как будто дети, и они принадлежат если не высокому,

то весьма образованному обществу. Они словно дома, и им

опять, как ездокам в Гайд-парке, нет никакого дела до вас. Я

это видел, и не раз. А где еще увидите вы это в Европе? И разве

623

россия и «ложь зАПАдНого мирА»

это не простота нравов? Сравните словесность английскую с

другими словесностями, и то же опять поразит вас; сравните

пухлую, фразистую, цветистую и кудрявую речь французско-

го депутата с простым, несколько сухим, но энергическим и

резким словом английского парламента. Вслушайтесь в эти

шутливые выходки, в этот поток едкой иронии и в громкий,

непритворный смех слушателей, и скажите потом, где просто-

та? А Англия считается чопорною, а вечно актерствующая

Франция простою. От слов перейдите к делу. Где делается оно

проще и где такие малосложные средства дают такие огром-

ные результаты? Где ум идет к цели так прямо? Человек триста

собрались в большой комнате в вечных своих черных фраках,

сидят кто как попал, почти в беспорядке; иной полулежит,

иной дремлет; один какой-нибудь из присутствующих говорит

с своего места: это парламент, величайший двигатель истории

Англии. Человек пять-шесть съехались запросто, по-видимому,

для того, чтобы истребить несколько дюжин устриц: это ди-

ректоры Ост-Индской компании, и за устрицами решаются во-

просы, от которых будет зависеть судьба двухсот миллионов

людей, дела Индии и Китая. Кстати об этой компании. Не могу

не повторить тебе рассказа, слышанного мною в Англии. Обе-

дал я у богача-негоцианта, занимающегося особенно усовер-

шенствованием машин. В небольшом числе посетителей был

один старичок, некогда участвовавший в правлении компании.

Говорили о том, о сем, зашла речь и об Ост-Индии и об ее

управлении. Старичок рассказал следующее. «Тому лет двад-

цать пять генерал-губернатор сделал представление о недоста-

точном числе служащих в Ост-Индии. По его представлению,

число их было значительно увеличено; недостаток оказался

еще сильнее. Через три года новое представление и новое умно-

жение администраторов, но недостаток в них оказался еще

сильнее. Года через три опять то же, и опять тот же результат.

Наконец, через несколько лет, входит новый г. губернатор с та-

ким же представлением. Съехался совет директоров, и с ними

множество членов компании. Предложение прочтено, и нача-

лись споры. Человека два жаловались на усиливающийся рас-

624

А. с. Хомяков

ход и хотели отказать в просьбе г. губернатора; но огромное

большинство было за нее: доказывали необходимость усиле-

ния администрации, невозможность порядка и справедливо-

сти без нее, и особенно глубокую необразованность Индии,

требующую сильной и строго дисциплинированной админи-

страции. После трехчасового спора все согласились, кроме

одного немудрого акционера, который до тех пор молчал.

Спросили его мнения; он отвечал добродушно: «Господа, как я

ни слушаю, я все-таки ничего не понимаю. Говорят, тому 12

лет было в Ост-Индии слишком мало администраторов; при-

бавили их число: недостаток оказался сильнее, чем думали;

через три года опять прибавили столько же, потом опять столь-

ко же, а теперь просят еще больше, и все будет мало. Говорят,

индийцы народ непросвещенный и непохожий на нас. В Индии

я не бывал и не спорю с знатоками; но, по моему разумению,

мы вошли в дурную колею: мы сажаем, сами того не зная, рас-

тения слишком многоплодные. Мы прибавим теперь админи-

страторов, а года через два придется их число удвоить, и кон-

чится тем, что к каждому непросвещенному индийцу мы

приставим по два просвещенных англичанина-администратора;

а между тем расход растет, дела путаются и акции упадают:

недолго до беды. Мой совет вот каков. У индийцев совесть

хоть и не похожа на нашу ученую совесть, а все же какая-

нибудь да есть. Дадимте простор индийской совести, позовем-

те на помощь индийский ум да убавимте администраторов по-

куда наполовину. Авось будет лучше, а экономия будет покуда

наверное». Все присутствующие переглянулись, рассмеялись

и согласились. Опыт начат был с Цейлона: он удался. Совесть

и умы были пробуждены, расходы убавлены, и дела пошли не-

сравненно лучше». Хозяин наш заметил на это: «Плоха фабри-

ка, в которой вся сила уходит на тренье колес, а доход на их

подмазку», и потом он и старичок налили себе по большому

стакану мадеры, кивнули друг другу головою и выпили за здо-

ровье друг друга. Я тебе повторяю этот рассказ потому, что он

в моем мнении резко характеризует английский ум и ход дела

в Англии. Другие народы, как, например, французы, лезут на

625

россия и «ложь зАПАдНого мирА»

ходули, красуются, актерствуют или путаются в многослож-

ности хитрейших устройств и слывут простыми. Англия везде

идет просто, а слывет чопорною и искусственною, потому что

имеет кое-какие обычаи странные и непонятные для путеше-

ственников: это бессмысленное и смешное поверье. Простота

общественная не может быть без простоты частной жизни.

Говорят: «Англичане невеселы, страдают вечною скукою

и наводят скуку на всех». Странное дело! Эта вечно скучаю-

щая земля исстари себя называет веселою, m�rr� ��d Eng�and

(старая веселая Англия). Должно быть, она не догадывается

и не замечает, что ей скучно, а кому же бы лучше ее про это

знать? Такое прозвище трудно приписать самолюбию. Само-

любие может уверить народ, что он красив, силен, нравстве-

нен и так далее; едва ли оно может, едва ли даже оно станет

уверять его, что он весел. Конечно, можно предположить, что

это старая поговорка, утратившая свой смысл; но и такая до-

гадка была бы крайне произвольна. Где живее и многочислен-

нее народные игры? Где такое огромное стечение зрителей на

всякую общественную забаву от благородной скачки конской,

в которой участвует вся гордость аристократии, и от живопис-

ных регат

по Темзе, в которых спорят между собою универ-

ситеты и города, до кулачного боя, в котором выражается вся

упрямая энергия народа, и до петушиного и собачьего боя, в

котором англичане радуются тому, что умели передать живот-

ным качества, давшие им самим такой великий перевес в их

долгих борьбах с другими народами? Но веселость веселости

рознь. Сдержанное чувство англичанина не для всех понятно,

и чем пустее человек, тем менее способен он понимать истин-

ную и глубокую веселость, как и всякое искреннее и глубокое

чувство. Конечно, много страданий и забот прибыло с веками,

много подлилось желчи к крови англичан, и много врезалось

морщин на челе веселой Англии; но прежний характер еще не

совсем изменился. Не все умеют отличить смех, крик, пляску

от веселости истинной. Вечное зубоскаление пустой головы

идет также за веселость. Иному кажутся веселыми утомитель-

* Так называются состязания лодок. (Прим. А.С. Хомякова.)

626

А. с. Хомяков

ная ничтожность французского водевиля и эти мелкие шутки,

которые никогда ни в ком не возбуждали полного, здорового,

истинно веселого смеха; иной не умеет различить Сервантеса

и Гоголя от Поль-де-Кока. Что с этим делать? Человек на че-

ловека не похож, и только крепкая и серьезная природа может

сочувствовать истинной веселости. В салоне отроду никому

никогда весело не бывало. Человек со смыслом поймет, что в

Шекспире во сто раз более веселости, чем в Мольере; и тот, для

кого из романов Диккенса и особенно из его сцен домашней

жизни светит теплое солнышко сердечной радости, не поверит

обвинению Англии в скуке. Вместо того, чтобы сказать, что

Англия невесела, я бы сказал, что Англия незабавна, и слава

Богу! Знаешь ли ты, что веселость незабавна?

Говорят еще: «Англия – земля расчетов и промышленно-

сти, англичанин живет для денег и власти и только что для

денег и власти. Это полный, воплощенный, торжествующий

материализм». И такая нелепость сделалась тоже поверием.

Недавно Кобден и товарищи его, после десятилетней борьбы,

уничтожили систему пошлин на хлеб. Правда, и за это да бу-

дет им честь и слава, хотя цель их была чисто промышлен-

ная, не без примеси, однако, лучшего чувства, — сострадания

к рабочему классу. Вот энергическая упорность англичан-

промышленников; но из-за нее не следует забывать тридцати-

летнюю борьбу Вильберфорса и его друзей, посвятивших всю

жизнь свою и невероятные труды на освобождение негров, до-

рого стоившее и ничем еще не окупившееся для Англии. Ему,

подвижнику человеческого и христианского чувства, да будет

большая слава, и с ним вместе Англии, его родине! Аркрайт

прилагает паровые машины к бумагопряденью в большом

виде, он обещает миллионы отечественной промышленности.

Ему не верят, на него нападают те, которых он должен обога-

тить; ломают его машины, разбивают его фабрики; он принуж-

ден оставить Ланкастер и уходит в Ланарк, говоря: «Вам назло

обогащу вас», и английская торговля обогащается сотнями

миллионов. Это славное проявление человеческой силы, но

разве менее силы в борьбе, долго волновавшей шотландскую

627

россия и «ложь зАПАдНого мирА»

церковь, и в бескорыстных пресвитерах, оторвавшихся недав-

но от шотландского учреждения? Разве не более еще силы в

бедных священниках, которые, не зная ни покоя, ни отдыха, в

продолжение двадцати или тридцати лет ежедневно борются

с волнами и метелями для того, чтобы носить утешение сло-

ва Божиего полуодичавшим колонистам Канады? Виднее для

всех усилия героев промышленности или политических пар-

тий, за ними следит с жадностию подражательная Европа; но

величественнее и более достойна удивления энергия духовных

начал, мало замечаемая остальным миром, который не думает

им подражать и даже неспособен понимать их достоинство.

Миллионы, сотни миллионов идут на торговые предприятия

громадных размеров и невероятной смелости. Газетный люд,

да близорукие путешественники, да засохшие народы глядят

на это с завистию, трубят про это с коленопреклоненною до-

садою, да и начинают около себя водить глазами, придумывая,

где бы найти миллионов хоть поменьше Англии, а все-таки

вдоволь. И Англия славится единственно землею материализ-

ма, расчетов и денег, потому только, что ее подражатели в ней

ничего другого не видят и видеть не умеют. Действительно,

такая же предприимчивость торговли развилась в Бельгии и

Голландии, развивалась в Северной Германии и даже во Фран-

ции. Размеры только поменьше; но десятки миллионов, упо-

требляемых беспрестанно на безвозвратный расход религи-

озных учений пуританцев в бедной Шотландии, католиков и

англиканцев в Англии (хоть, например, в Лондоне, где около

семи миллионов ассигнациями собрано в течение четырех лет

на построение церквей), всех сект и миссионерских обществ,

трудящихся по земному шару, десятки миллионов, употребля-

емых на благотворительность общественную и на благотвори-

тельность частную, в которой Англия уступает, может быть,

одной России, – вот что принадлежит собственно характери-

стике Англии, а об этом-то и забывают. Духовные силы скры-

ваются за силами вещественными. Англия не жалеет денег для

высоких целей и для общей пользы; но в этой земле корысти и

расчетов люди не жалеют денег даже для своего удовольствия,

628

А. с. Хомяков

и общество не жалеет их для удовольствия общественного.

Например, в Лондоне, где так дорог каждый клочок земли, из

самого центра города тянутся один за одним великолепные

парки Сент-Джемский, Грин и Гайд-парк, и гуляющий народ

может идти с лишком семь верст по зеленому лугу под тенью

старых дерев, не сворачивая ни вправо, ни влево. С другой сто-

роны, почти в таких же размерах тянется прелестный парк ре-

гента; далее, на восточном конце, собственно для бедных его

жителей, город разводит новый парк Виктории, величиною в

несколько сот десятин. Наконец, бесчисленные скверы

и пар-

ки лондонские, взятые вместе, занимают пространство более

иной знаменитой столицы. Вот один пример из многих. Потом

поглядите на парки, на сады, на дорогие заведения у землевла-

дельцев больших и малых, на домики, которые так мило вы-

глядывают из зелени, на всю роскошную уютность жизни, и вы

догадаетесь, что деньги и расчет – не все для англичан. Я знаю,

что и другие народы стали с недавнего времени перенимать у

них и парки, и сады; но далеко, далеко подражателям до ориги-

нала своего, и знаешь ли почему? По весьма простой причине.

Зелень и лес – давнишняя любовь английского народа. Жизнь

историческая заключила его в большие города; но в душе он и

теперь житель села и страстный любитель древесных теней.

Как Русский человек поет чистое поле и мураву шелковую (Ах

ты поле, поле чистое), так английская песня теперь говорит:

«Как весело, весело в тихом зеленом лесу» (�'�s m�rr�, t'�s m�rr�

�n g��d gr��n w��d). Зато и деревья, которые полюбил англича- g��d gr��n w��d). Зато и деревья, которые полюбил англича-g��d gr��n w��d). Зато и деревья, которые полюбил англича- gr��n w��d). Зато и деревья, которые полюбил англича-gr��n w��d). Зато и деревья, которые полюбил англича- w��d). Зато и деревья, которые полюбил англича-w��d). Зато и деревья, которые полюбил англича-). Зато и деревья, которые полюбил англича-

нин, полюбили его, разрослись у него великолепными парками

и рощами, дали ему густую тень и наслали чудные вдохнове-

ния на его поэтов, от старика Шекспира до наших дней.

Говорят: «Сила Англии в ее промышленности и тор-

говле». Тут есть доля правды; но Англия не была торговою

страною, когда в Средние века она наступала на горло Фран-

ции и венчала своего короля на французский престол; она

не была землею торговою тогда, когда боролась с Испанией,

грозою всей Европы; когда при Кромвеле она предписывала

* Площади с садами. (Прим. А.С. Хомякова.)

629

россия и «ложь зАПАдНого мирА»

законы всем державам Запада или когда клала непреодоли-

мые преграды силе властолюбивого Людовика. В наше вре-

мя она обратилась к промышленности под влиянием новых

исторических законов, но царствует она в промышленности

в силу той внутренней энергии, которая поставила ее так вы-

соко в других областях человеческой деятельности. Уатт был

только одним из лучей Ньютонова светила. Струя поэзии, так

великолепно излившаяся в Шекспире, не иссякла и бьет еще

богато из английской земли в Байронах, Скоттах и Диккен-

сах. Практическая сила Нельсонов, Куков и Клайвов, торго-

вая смелость Аркрайтов растут на той же почве, на которой

воспитываются Вильберфорсы, Говарды, Матьюсы и тысячи

миссионеров. Оттого-то громадная фабрика, грустное явле-

ние в целом мире, представляет в Англии какой-то характер

смелой поэзии. Для самой Англии денежный вопрос важен

только по необходимости, а всякий духовный вопрос важен

по сочувствию. Душа, утомленная серьезным материализмом

Германии и улыбающимся материализмом Франции, отдыха-

ет в Англии и вместе с нею позволяет себе смеяться над ее

Домбеями и над путешественниками, которые, кроме Домбе-

ев, ничего в ней видеть не умеют.

Кажется, прав был рулевой на «Тритоне». Я полюбил его

старую Англию; да, видно, я любил ее и прежде, может быть,

оттого, что ее имя происходит от угличан.

Но что же Англия? Мой ответ будет: это земля, в кото-

рой борются тори с вигами. По-видимому, определение мое не

ново и не полно; но дело в том, что виги и тори, о которых так

много говорят и пишут, совсем еще не определены и не име-

ют ничего общего с теми мыслями, которые мы привыкли с

ними связывать. «Виг – либерал, друг человечества, свободы и

успеха, враг всех монополий; тори – консерватор, враг всякого

движения вперед, всякой свободы, всякого усовершенствова-

ния, защитник всякой стеснительной привилегии и всех нало-

гов возможных, падающих на большинство народа», и пр. и пр.

«Виг — демократ, тори — аристократ» и тому подобное. Такие

понятия просты, удовлетворительны, дают право понимать га-

630

А. с. Хомяков

зеты, говорить об Англии и даже, смотря по вкусам и выгодам,

полюбить ту или другую партию, того или другого деятеля.

Вообще такие понятия удобны. Жаль только, что они не дают

нисколько возможности понимать дела и жизнь Англии и со-

всем непохожи на действительность. Виг, либерал, друг свобо-

ды, тянется изо всех сил уничтожить свободу преподавания,

которую отстаивает тори, как известно всем тем, кто следил

за спором, поднятым во время Мельбурнова управления. Тори

нападает на налог в пользу колоний и на привилегии колони-

альной торговли, а за них вступаются виги. Это видно было

несколько раз во время спора о налоге на сахар. Виг, друг сво-

боды и демократ, уличен в последнее время самими англича-

нами в том, что он ввел и долго поддерживал в Англии власть

аристократическую, созданную по образцу Венеции, между

тем как тори восставал против нее и боролся с нею. Центра-

лизация, всегда гибельная для свободного развития жизни во

всех ее отраслях, находит постоянно защитников в вигах и

врагов в ториях. «Тори — консерватор, а виг — друг прогрес-

са», а между тем усовершенствования в законах, в учрежде-

ниях, в устройстве общественном произошли столько же от

ториев, сколько от вигов. Это можно доказать историей всего

последнего столетия и даже самой историей парламентской ре-

формы. Наконец, благородные голоса в пользу человечества и

правды, против насилия и бессовестных завоеваний в Кабуле

и Китае, раздаются чаще из рядов тористской партии, чем от

вигов. Стоит только вспомнить недавние происшествия в Ка-

буле и Китае, чтоб в этом убедиться. Итак, обыкновенные по-

нятия о вигах и ториях надобно бросить, как никуда не годные.

В Англии эта запутанность понятий повела к тому, что самые

названия «виг» и «тори» выходят из употребления; а между

тем они имеют смысл, и смысл истинный, к несчастию иска-

женный определениями, основанными на поверхностном на-

блюдении и на явлениях совершенно случайных. Виги и тори

считаются партиями политическими, и в этом величайшая

ошибка. Согласно с характером самой Англии, земли гораздо

более социальной, чем политической, должно признать в них