Хомяков А.С. Всемирная задача России

Подождите немного. Документ загружается.

401

русское общество — НАциоНАльНое созНАНие

светом области духовной были невозможны. Единство было

дано силою или, по крайней мере, с помощью силы; силою

было дано спокойствие, которого не могли достигнуть мир-

ными путями. Сила и страх были признаны надежнейшими

пружинами для сохранения тех благ, которые были достиг-

нуты их помощью. Без сомнения, благодетельная жизнь хри-

стианского начала не перестала действовать и выражаться в

явлениях высоких и утешительных. Князья отказывались от

законных прав своих в пользу младших, чтобы упрочить пре-

столонаследие московское; люди всех сословий ревностно ис-

полняли в отношении к обществу обязанности, к которым не

были принуждаемы положительным законом. Так, при Иоан-

не Салос

во Пскове, Сильвестр и многие другие в Москве, а

потом целый ряд обличителей при самозванце, представляли

примеры освящения понятий о долге гражданском святостью

Евангельского учения; но обобщение таких явлений как со-

знанного закона было невозможно: для этого в обществе недо-

ставало христианского просвещения. Вследствие внутреннего

разъединения общественного и отсутствия истинного позна-

ния о вере в большинстве народа разум не мог уясняться, и

Древняя Русь не могла осуществить своего высокого призва-

ния и дать видимый образ мысли и чувству, положенным в

основу ее духовной жизни. В ней недоставало внутреннего

единства и общения, а извне ей не было доброго примера.

Обращалась ли с благоговейным доверием к Византии,

давшей ей начало просвещения полного и цельного, она на-

ходила в ней неумение приложить это начало к общежитию

и легко могла принимать ложные постановления римско-

византийского права за явления духа христианского; обраща-

лась ли к Западу или к кочевому Востоку, она везде находила

только уроки в дикости и свирепости, которые, к несчастию,

не оставались без влияния на чужеземный состав или при-

лив дружины. Вследствие этих причин право изменялось

постоянно и постепенно грубело в своих гражданских и осо-

бенно уголовных положениях. Явления западной инквизи-

ции (например, сожигание колдунов) вкрадывались иногда в

402

А. с. Хомяков

общество, исповедующее кротость чистой веры, и закон, не-

когда дороживший жизнью человека, как святым даром Бога-

Спасителя, принимал все более и более в свои постановле-

ния страшные пытки и кровавые казни, которыми исполнены

наши юридические памятники �� века. В этом последнем

отношении счастливый и благодетельный перелом был пре-

доставлен волею Божией половине �� века и царствова-�� века и царствова- века и царствова-

нию Елисаветы. В Древней Руси просветительное начало не

могло преодолеть вещественных препон, противопоставлен-

ных ему разъединением, и мысленных преград, противопо-

ставленных невежеством.

Не ровно и не од и наково б ыл о де йс т ви е эт ого н ач а ла н а ра з-

личные стихии, составляющие общество. Большая часть сель-

ских миров приняла Христианство без ясного понимания его

высокой святости; но их кроткие нравы и семейно-общинный

быт, согласуясь с его требованиями, освятились его благо-

датным влиянием и прониклись его живым духом. Сознание

этого проникновения выражают они тем, что не знают друго-

го имени, кроме имени христиане (крестьяне), и, обращаясь к

своему собранию, приветствуют его словом православный. Под

благословением чистого закона развились общежительные до-

бродетели, которым и до сих пор удивляются даже иноземцы,

несколько беспристрастные, и которым, может быть, ничего

подобного не представляла еще история мира. Благородное

смирение, кротость, соединенная с крепостью духа, неистощи-

мое терпение, способность к самопожертвованию, правда на

общем суде и глубокое почтение к нему, твердость семейных

уз и верность преданию – подают всем народам утешительный

пример и великий урок, достойный подражания (если можно

подражать тому, что есть последствие целого исторического

развития). Но должно также признаться, что вследствие не-

ясного понимания всех требований веры личные добродетели

далеко не развивались в сельских мирах в той степени, в какой

развились добродетели общежительные. Есть, без сомнения,

несчастные (хотя редкие) исключения, испорченные общины,

и гораздо менее редкие и в высшей степени прекрасные ис-

403

русское общество — НАциоНАльНое созНАНие

ключения, высокие личные добродетели в сельском быту; но

правило общее остается неоспоримым. Те же самые общины,

удаленные от внешней и внутренней борьбы, которая потря-

сала всю землю Русскую, и от всяких вредных влияний, и в

то же время просвещаемые светом многочисленных обителей,

основанных великими святителями, составляют в некоторых

частях Северной Руси, особенно в Вологде, сплошное наро-

донаселение, свободное от раскола, далеко превосходящее по

своим нравственным достоинствам лучшие области какой бы

то ни было страны на земном шаре. Иное было просвещение

дружины. Далеко превосходя сельских жителей знанием и гра-

мотностью, она стояла бесспорно на высшей степени личной

добродетели; но зато, будучи отлучена от живого и естествен-

ного общения сельского мира, она стояла на гораздо низшей

степени общежительного развития. Любопытнейшим и нази-

дательным доказательством считаю я известный Домострой

Произведение бессмертного деятеля в нашей истории, челове-

ка, высоко стоявшего в рядах своих современников, бесстраш-

ного исповедника правды и благодетеля своей родины, оно

должно бы, по-видимому, отражать в себе всю благородную

деятельность сочинителя. И что же? Все то, в чем выражается

духовное созерцание божественной истины, в чем, так сказать,

прямое отношение человека к его Творцу или личное отноше-

ние человека к его ближнему, все, чего можно бы ожидать от

святого отшельника, поражает читателя чистотой и возвышен-

ностью мысли и чувства, все исполнено цельности и правды,

свидетельствующих о внутренней цельности и совершенстве

просветительного начала. Все то, что относится до общежи-

тельных отношений, до обязанности области гражданской,

свидетельствует о какой-то слабости понимания, о каком-то

низком настроении духа, которые возбуждают невольную до-

саду в читателе. Добродетели Сильвестра были его личным до-

стоянием; его подвиги – плодом истинного Христианства, глу-

боко понятого его светлым разумом; а непонимание и низкое

настроение в делах общежительства, не бесчестя бессмертной

памяти великого мужа, указывают на отсутствие добродете-

404

А. с. Хомяков

лей общественных и на бессвязность общественного состава:

ибо сознание и уяснение целой области мысли, и именно мыс-

ли общежительной, не могли быть делом одного какого бы ни

было лица, отделенного от живого единения со своей братией.

Время беззаконий и смут, последовавшее в скором времени

после Сильвестра, доказывает, как мне кажется, истину тако-

го воззрения. Наконец, важная стихия в исторической жизни

России – казаки (я не говорю о малороссийских), будучи ото-

рвана от мирского быта и, следовательно, от общежительного

приложения Христианства, и лишена того личного просвеще-

ния, которое черпала высшая дружина из книжного учения, и,

заражаясь беспрестанно дикостью жизни исключительно во-

енной и столкновением с дикарями Азии, представляла Хри-

стианство на самой низкой степени развития, хотя, конечно,

не доходила до крайностей кондотьеров итальянских, вольных

рот французских, брабансонов северных, и даже, может быть,

английских и шотландских бордереров.

Таково было нестройное и недостаточное состояние ду-

ховного просвещения в старой Руси, несмотря на подвиги и

труды деятелей и учителей веры во всех состояниях и всех

эпохах; и от этой нестройности и недостаточности происходи-

ло постепенно потемнение и одичание во многих отношениях,

тогда когда соединение общества в одно целое было великим

шагом вперед и обещало, по-видимому, великое усовершен-

ствование во всех направлениях.

Слова мои кажутся в разногласии со словами автора ста-

тьи о Западной образованности и отношении ее к образован-

ности Русской; но это кажущееся разногласие не мешает ни-

сколько полному внутреннему согласию с его взглядом. Закон

цельности, который он признает, остается неприкосновенным,

несмотря на разрозненность, нестройность и беспорядочность

исторических стихий, на которые действовало просветитель-

ное начало, по милости Божией данное старой Руси. В нем

самом не было ни раздвоения, ни даже зародышей его, а дру-

гих начал никогда не признавала Русская земля. Приложение

беспрестанно является недостаточным и ложным, высший за-

405

русское общество — НАциоНАльНое созНАНие

кон всегда сохраняет свою чистоту. Государство, скрепляясь в

своем единстве для исполнения потребности разумной и не-

отвратимой, никогда не теряет из вида своего несовершенства

и, сохраняя язык и чувство смирения, не допускает в себя ни

гордости, ни самоупоения. Ему неизвестны ни древние три-

умфы, ни торжества самодовольной силы, ни притязания на

святость, как в Святой Римской Империи. Русской земле не

только неизвестна борьба, но даже и недоступна мысль, по-

давшая повод к борьбе государственного права, стремивше-

гося управлять правдою церковною, с церковною иерархиею,

стремившеюся оторваться от тела Церкви и потом овладеть

правом государственным. Русской земле известно различие

состояний, более или менее определенных и даже сословий

(дружины и земщины), но неизвестны ни вражда между ними,

ни ожесточенное посягание одного из них на право другого, ни

оскорбительное пренебрежение одного к другому, раздражаю-

щее страсти человеческие более, чем вещественное угнетение.

Князь Пожарский, вождь всего русского воинства, увенчивая

свои последние дни полнейшим посвящением Богу, прини-

мает имя Козьмы, некогда выборного человека всей Русской

земли. Князь Пожарский и ратные товарищи во время свое-

го спасительного подвига и после него действуют всегда и во

всем от имени и воли всех своих братьев-сограждан. Жизнь

историческая никогда не отрывалась от жизни общественной,

и патриарх мог усмирять мятежные волнения народа угрозою,

что внесет повесть о них в страницы обличительной летописи.

Монастыри обносились укрепленными оградами, но эти огра-

ды назначались для защиты от иноплеменников, а не от едино-

верцев, как на Западе; епископы не завоевывали своей паствы

силою оружия; духовные не бросались в схватки боевые с тя-

желыми палицами и не успокаивали своей совести тем, что не

проливают крови человеческой, а только дробят человеческие

головы. В народе пороки, следствие невежества или увлечения

страсти, не оправдывали себя пред судом совести или закона

божественного призраками самосозданных законов, и никогда

личное или общественное самодовольство не наряжало себя

406

А. с. Хомяков

в мишурный блеск мнимоправедной гордости. Роскошь не

считала себя добродетелью: художество, хотя еще и не вполне

развитое, служило высокому началу и созидало памятники,

в которых, несмотря на их мелкие размеры, беспристрастное

чувство узнает полноту и внутренний мир, чуждый средневе-

ковому стилю германцев; но то же художество не отрывалось

от своего законного источника и не искало самостоятельно-

сти, по-видимому, возвышающей и действительно унижаю-

щей все значение художественного стремления, ибо она раз-

двояет художника в его духовной сущности и убивает в нем

человека. Наконец, какие бы ни были недоразумения и как ни

гибельны были их последствия, закон любви взаимной прони-

кал или мог проникать все отношения людей друг к другу: по

крайней мере, они не признавали никакого закона, противного

ему, хотя часто увлекались страстями или выгодами личными

в пути превратном, а иногда преступном. Русской земле была

чужда идея какой бы то ни было отвлеченной правды, не исте-

кающей из правды Христианской, или идея правды, противо-

речащая чувству любви.

Такова была внутренняя цельность жизни и законов, ею

признаваемых, несмотря на всю нестройность и дикость ее яв-

лений; и эта цельность зависела от полноты и цельности само-

го просветительного начала, сохраненного и переданного нам

мыслителями Православного Востока. Хранителями ее были

все люди, старавшиеся сообразовать свои действия и мысли с

чистым учением веры. Главными же представителями были

бесспорно писатели и деятели духовные, от которых осталось

нам так много назидательных преданий и так много слов поу-

чения и утешения, и та сеть обителей и монастырей, которыми

охвачена была вся старая Русь. Вся история нашего просвеще-

ния тесно связана с ними. Высшее духовенство любило науку

и художество. Святой митрополит, основатель московского

первенства в иерархическом порядке, трудился своеручно над

украшением храмов живописью

. Св. Алексей собирал с лю-

бовью памятники древней словесности эллинской. Св. Кирилл

переводил Галена

, и эта связь веры с наукою восходит до пер-

407

русское общество — НАциоНАльНое созНАНие

вого озарения Русской земли верою Христовою. Монастыри,

собирая богатые книгохранилища, тогда еще редкие по всей

Европе, служили рассадником всякого знания. Но не в этом

только смысле прав г. Киреевский, когда называет монастыри

нашими высшими духовными университетами (между мона-

стырями и книжным учением была только случайная связь,

зависящая от обстоятельств прежнего времени), также и не в

том смысле, чтобы естественное развитие специальных наук

должно было находиться в невозможной подчиненности тако-

му началу, которому неполнота всякой науки так же чужда, как

и несовершенство всякого гражданского общества (предполо-

жение такой зависимости было бы совершенно ложно); г. Кире-

евский прав в том смысле, что влияние иноческих обителей и

их духовной жизни давало высшее направление всему просве-

щению старой Руси, и это совершенно справедливо. Беседа и,

так сказать, вид один мужей, посвятивших всю жизнь свою со-

зерцанию начал веры (начал по преимуществу цельных и пол-

ных), должны были возвращать к равновесию и согласию всех

душевных сил мысль и чувство членов мирского общества,

которые, при постоянной необходимости приложения (всегда

несовершенного) духовных законов к жизни действительной

и при постоянной борьбе с разнородными стихиями, склонны

терять свою разумную цельность и подпадать или произво-

лу страстей, или одностороннему влиянию так называемого

практического рассудка.

Таковы были неразрушимые опоры духовной цельности

в Древней Руси. Отчего же просвещение не развилось полнее и

не принесло всех своих плодов? Я говорил о внутренней разъ-

единенности общественной, происходившей от сопоставления

и противопоставления дружины и земщины и от противоречия

между естественным стремлением к местному обособлению и

высшим стремлением к общему единению; я сказал, что то пол-

ное начало просвещения, которое могло утишить и примирить

все разногласия, – Святая Православная Вера, – не довольно

еще глубоко повсеместно проникло в нашу старую Русь, чтобы

избавить ее от кровавых распрей и болезненных потрясений,

408

А. с. Хомяков

и, следовательно, не могло дать ее развитию той стройности и

мирной полноты, которые были бы ее несомненным достояни-

ем, если бы большинство наших предков не были христианами

более по обряду, чем по разуму. Но тут представляется другой

вопрос. Меньшее число не могло ли своею разумною силою

управить неразумие многих? Велика, и, по моему мнению, не-

победима сила разума, просвещенного верою истинною, и она

восторжествовала бы издавна; но, если не ошибаюсь, в Древ-

ней Руси разуму недоставало сознания.

Многие унижают сознание, утверждая, что только то, что

человек творит бессознательно, представляет всю искреннюю

полноту его жизни, будучи плодом всей его внутренней сущ-

ности, а не делом часто обманывающего, всегда холодящего, а

иногда мертвящего рассуждения. Другие, признавая сознание

необходимым условием всякого дела разумного и нравственно-

го, полагают, что его не нужно искать по тому самому, что оно

всегда присутствует при всяком действии человека, не опья-

ненного какою-нибудь страстью. Первым отсутствие сознания

покажется скорее достоинством, чем недостатком, вторым –

чистою невозможностью. Думаю, что и те, и другие будут не

правы. Первые смешивают идею сознания с идеею предвари-

тельного и одностороннего рассуждения и не понимают созна-

ния полного, присущего всякой мысли, которая облекает себя

в дело, – сознания, еще не отделяющегося, хотя и способного

отделиться от дела. Это сознание, еще не уясненное, не опре-

делившееся для самого себя, не может отсутствовать ни при

каком деле разумном; без него человек обращается просто в

одну из живых сил природы, движимых невольными побуж-

дениями и не подчиненных никакому нравственному закону:

он не человек. Он сам не мог бы понимать своего дела, если

бы не сознавал его в самое время совершения; он находился

бы наконец в том незавидном состоянии, в которое приводят

людей иные болезни, пьянство или крайний испуг. Правда,

часто называют бессознательными прекраснейшие явления

мысленного мира, как, например, художественные творения,

но в этом случае слово неясно выражает мысль. Художник дей-

409

русское общество — НАциоНАльНое созНАНие

ствительно имеет полное сознание того, что хочет творить, и

самое его творение есть только воплощение сознанного. Если

бы ваятель не знал и не видел перед своим внутренним зрени-

ем того Аполлона или Зевса, которого он намерен выбить из

мрамора, где бы остановился его резец? Он, очевидно, стал бы

крошить камень, покуда остался бы хоть один неискрошенный

кусок. Предел работы определяется предшествующим созна-

нием. Художественная воля задумывает, художественное во-

ображение созидает, художественная критика сопровождает и

одобряет творение. Это, кажется, ясно. И так собственно бессо-

знательным можно назвать только то разумное дело, в котором

не отсутствует сознание, но в котором оно не отделилось и не

получило самостоятельности; в этом ограниченном смысле, но

только в нем, справедливо высокое уважение к бессознатель-

ным выражениям водящего разума или разумеющей воли; ибо

отдельная самостоятельность сознания, законная после дела,

не должна ему предшествовать, иначе она обессилит или убьет

самое дело своею ограниченностью и склонностью к рассудоч-

ной односторонности. Она последнее и замыкающее звено в

цепи духовных явлений и не должна становиться на такое ме-

сто, которое ей не следует. Это особенно явно в произведениях

художественных, потому что они требуют полного согласия и

стройности душевных сил и не допускают извращения в по-

следовательности их проявления.

Тем, которые из неизбежного присутствия сознания при

всяком разумном действии человека заключают, что его и ис-

кать не нужно и что разум не может никогда иметь недостатка

в сознании, кажется, следует вникнуть глубже в отношение со-

знания к разуму. Без сомнения, оно всегда присутствует при

каждом его действии, но не составляет всего разума, а имеет

особенное, себе принадлежащее место в постепенном развитии

его проявлений. Оно не зарождает явления, оно не образует яв-

ления, но, без сомнения, венчает явление, признавая согласие

явления с мыслию. Как сила, неотъемлемая от разума, оно при-

сутствует на всех степенях действия; но как сила, уясненная

и достигнувшая самостоятельности, оно является на послед-

410

А. с. Хомяков

ней ступени. Им замыкается совершенная полнота разумного

действия, и без него эта полнота еще не достигнута. Но жизнь

человека на земле не есть еще жизнь разумная вполне; бес-

престанно подчиненная законам, стремлениям и требованиям

вещественным и увлекаемая их изменчивым разнообразием,

она даже в частных своих явлениях редко достигает своей ко-

нечной полноты и редко требует от себя ясного отчета. Такова

причина, почему многие явления, разумные и действительно

сознательные, считаются бессознательными. Их должно на-

звать недосознанными. Сверх того, по общему несовершенству

нашей природы, несовершенство сопровождает самую мысль

на всех степенях ее развития. Зарожденная или задуманная в

глубине души, она никогда не может выразиться или вопло-

титься вполне; выраженная, она не вполне переходит в ясное

сознание. Так, например, художник никогда не осуществляет

(даже в своем воображении, еще менее в видимом творении)

всей красоты задуманного идеала; осуществив его, никогда не

сознает вполне отношения своего произведения к своей пер-

воначальной мысли. От того-то и случается так часто видеть

слабость художественной критики в отношении к собствен-

ным творениям даже в великих художниках. Гениальность же

художника состоит только в яснейшем воображении задуман-

ных идеалов, а гениальность критики – в яснейшем сознании

отношения между произведением и первоначальною мыслию,

которую оно назначено было выразить. Во всех разумных

действиях человека повторяется с большею или с меньшею

ясностью та же самая постепенность мысли, которую всего

легче можно проследить в деятельности художника

. Наконец,

есть другое высшее сознание. Всякое частное явление в своем

первоначальном зародыше связывается со всем бесконечным

множеством явлений, предшествовавших ему, и с их законами.

Высшее сознание, не довольствуясь отношением частного яв-

* Тех, кто ищет начала всему в определенном сознании, называют ра-

ционалистами (поклонниками рассудка); тех, которые не признают не-

обходимости определенного сознания для полноты разумного явления,

можно бы назвать инстинктивистами (поклонниками наклонности). (Прим.

А.С. Хомякова.)