Хмылев В.Л. Современные международные отношения

Подождите немного. Документ загружается.

Технология эффективной внешней политики предусматривает сле-

дование принципу эквивалентности, или, по крайней мере, создание та-

кой видимости; первый случай обычно характеризует отношения одно-

уровневых партнеров, второй – разноуровневых. Во внешних связях,

поэтому, весьма важную роль играют внутренние стандарты, которые

определяют меру доминирования \ подчиненности государства в миро-

вых делах. Умение же правдоподобно имитировать справедливый ха-

рактер отношений, как правило, основывается на высоких внутренних

стандартах и эффективно проявляет себя лишь в условиях явного ин-

теллектуального неравенства субъектов международных отношений.

Международная ситуация представляет собой определенную сово-

купность действующих лиц, которые связаны между собой отношения-

ми соперничества или партнерства. Эти отношения могут различаться

по целям, которые ставят перед собой акторы, остроте противоречий,

соотношению элементов известного и неизвестного, объему вовлекае-

мых ресурсов и пр. Данные характеристики определяют не только зна-

чимость международной ситуации, но и влияют на очередность исполь-

зования тех или иных способов ее разрешения.

Анализ международной ситуации должен выявить объективную

картину протекающих процессов в условиях лимита достоверной ин-

формации и времени; эта задача поглощает огромные интеллектуальные

и материальные ресурсы. Программа исследования обычно включает в

себя сбор точных сведений об акторах (их возможностях, стиля внеш-

неполитического поведения и пр.), конкретизацию национальных инте-

ресов, выяснение текущих позиций союзников, оппонентов и нейтраль-

ных государств, поиск путей минимизации собственных рисков, усиле-

ния политического влияния / экономических дивидендов. Глава госу-

дарства (правительства) из нескольких вариантов решения проблемы

выделяет единственный, который и реализуется на практике.

При всей тщательности работы вероятность ошибки достаточно ве-

лика. Каковы причины ошибок? Понятно, что большая сложность этого

вопроса не позволяет ответить на него исчерпывающим образом; отметим

лишь некоторые моменты. Предварительно скажем, что виновниками

ошибок часто становятся не столько субъективные, сколько объективные

причины, благодаря чему ошибки приобретают систематический, трудно-

устранимый характер.

К числу ведущих факторов возникновения ошибок можно отнести

механизм адаптации, уровень компетентности общественного мнения, яв-

ление избыточной эффективности и иерархическую природу информации.

Механизм адаптации действует как в живой природе, так и в челове-

ческом обществе. Суть его состоит в том, что всякая функционирующая

система стремится избавиться от ненужных функций и усовершенствовать

необходимые. В сфере политики этот механизм меняет уровень интеллек-

та правящего класса в сторону его понижения или повышения, при этом

изменяя и другие его характеристики. Люди – политические деятели –

становятся здесь настоящими «инструментами», каждый из которых при-

годен для решения только своей задачи.

Складывается следующая закономерность: если цель внешней поли-

тики может быть достигнута преимущественно «данными» ресурсами

(высокий уровень лояльности населения и его многочисленность, выгод-

ные характеристики территории и пр.), то уровень интеллекта политиче-

ской элиты снижается; «система» как бы «экономит» интеллектуальные

ресурсы, что проявляется как на политическом, так и на государственном

уровне. Политический отбор производится скорее по принципу лояльно-

сти нижестоящих уровней власти вышестоящим, нежели в соответствии с

профессиональными требованиями. Снижение уровня интеллекта власти

часто компенсируется повышением ее внешних волевых признаков – де-

ловой стиль лидеров становится нарочито серьезным и основательным,

беднеют их эмоциональные реакции, с возрастом лидеры приобретают не-

кую «окаменелость», которая легко выдает их профессиональную принад-

лежность. Присущее таким политикам мышление часто видит источник

внешней угрозы несвоевременно, ошибается в выборе способов его

нейтрализации; принципиальной характеристикой внешней политики ста-

новится краткосрочность, которая нередко становится системной характе-

ристикой всего общества в целом.

При сокращении «данных» ресурсов повышается значение «создава-

емых», что способствует повышению уровня интеллекта власти; лидер-

ский стиль становится живее и проще, власть приобретает способность к

долговременному планированию, ее решения сохраняют функциональ-

ность на протяжении многих десятилетий. Примечательно, что длитель-

ный жизненный цикл производимых идей, услуг и товаров становится ха-

рактеристикой всего общества.

Весьма активную роль в определении уровня внешнеполитической

эффективности власти играют компетентностные характеристики обще-

ственного мнения. Зависят они в свою очередь от целого ряда условий,

главные из которых – преобладающая в обществе логика целедостиже-

ния – автономная или синкретичная, а также существующие нормы

насилия.

Автономная и синкретичная логики целедостижения были присущи

всем общественным типам, но в разных пропорциях, которые в ходе ис-

тории постоянно менялись. Под их влиянием менялись критерии выбора

людьми наилучших способов решения проблем – автономная логика

способствовала укреплению, а затем и внедрению в жизнь одних, а син-

кретичная – совершенно других способов решения схожих задач. Долевое

соотношение этих логик во многом формировало тип всего общества в це-

лом. Отметим, что если автономная логика целедостижения характеризует

европейскую современность или т.н. период «постмодерна», то синкре-

тичная больше подходит периоду «модерна», относящемуся к первой по-

ловине позапрошлого века.

Автономная логика целедостижения находится в прямой связи

с такими инструментальными технологиями, которые позволяют чело-

веку идти к практической цели по индивидуальной траектории (в оди-

ночку или в составе небольших групп). Синкретичная же логика, напро-

тив, связана с такими «инструментами», которые вынуждают человека

действовать только в составе крупных, сплоченных коллективов. Обе

логики очень специфичны, но при этом как та, так и другая по-своему

рациональны, правильны, а потому устойчивы. Известная мысль Карла

Маркса о том, что «человечество, смеясь, расстается со своим про-

шлым» по существу прямо указывает на соответствие логики именно

«своей» ситуации, историческая смена которой делает эту самую логику

неправильной, неэффективной, а значит, глупой и «смешной».

Наиболее заметным отличием данных логик является «противо-

фазный» тип отношений между людьми, который присутствует в авто-

номной и отсутствует в синкретичной логике, использующей только

«прямой» тип отношений. Заметим, немного забегая вперед, что слово

«присутствие» означает существование на уровне самой реальности;

«отсутствие» же означает наличие этого типа только на уровне языково-

го текста.

Данный тип отношений реализуется тогда, когда одно и то же яв-

ление на одного человека оказывает положительное влияние, на другого

– отрицательное, а на третьего не действует никак. Результаты: во-

первых, происходит «локализация» истины (правильная мысль часто

становится таковой только для кого-то одного, а для другого она явля-

ется заблуждением); снижается роль «чужого» знания и возрастает зна-

чение «своего» (человек должен самостоятельно найти правильное ре-

шение именно для самого себя); во-вторых, происходит «массовизация»

асоциальных поступков (человеку ведь необязательно соотносить свои

деяния с благополучия других людей) и, одновременно, развитие соци-

альных механизмов защиты от них.

Автономная, часто «агрессивная» среда повышает уровень компе-

тентности общественного мнения. Общественность начинает проверять

на достоверность всю «входящую» информацию, смотрит на несколько

шагов вперед, способна четко отличать границы «своего» и «чужого»

пространств и, что самое главное, эффективно ограничивать произвол

частного эгоизма, в том числе и такого, который существует в форме

государственного эгоизма. Играя на противоречиях внутри правящего

класса, автономное общественное мнение добивается такого положения

вещей, при котором возможности государства начинают использоваться

в интересах народа, а не бюрократии. Сам же правящий класс получает

в свое распоряжение не слишком лояльное, но сильное и эффективное

общество, которое помогает укреплению его международного статуса и

снижает уровень давления на режим извне.

Норма насилия – это тот порог физических страданий, который

конкретное общество признает естественным и нормальным; этот порог

не вызывает у людей негативной реакции, привычен для них. Зависит

он прежде всего от того, насколько необходимым для выживания людей

является умерщвление ими других живых существ. Высокие нормы

насилия обычно характерны для аграрных обществ, в которых люди

публично и в явном виде забивают сельскохозяйственных животных.

Вид крови живых существ сопровождает жителя аграрного общества с

раннего детства, что способствует выработке у него относительно тер-

пимого отношения к насилию.

В городских обществах явления забоя животных публично не про-

исходят, хотя имеется телевизионное и компьютерное насилие, которое,

впрочем, не оказывает такого же мощного воздействия на сознание, как

«натуральное». Соответственно, в регионах, где аграрный тип хозяйства

преобладает над городским, можно отметить более высокие нормы

насилия. Процесс урбанизации снижает этот уровень.

Нормы насилия определяют предпочтения способов решения как

внутренних, так и международных проблем. Страны с низким уровнем

насилия обычно сначала полностью исчерпывают возможности эконо-

мики, дипломатии, правовых механизмов, а уже затем используют силу,

которой они уделяют весьма большое внимание, но используют ее как

последний аргумент. Страны с высоким уровнем насилия либо быстрее

проходят дипломатическую и правовую фазу, либо вовсе исключают ее,

сразу переходя к силовому сценарию; противоречия здесь приобретают

более разрушительные формы, чаще перерастая в открытый конфликт.

Отметим, что нормы насилия определяют не только более или менее

разрушительный тип внешней политики, но и влияют на развитие обще-

ства в целом.

Фактор «избыточной эффективности» можно показать на простом

примере популярных сегодня компьютерных игр. Геймер пытается вы-

играть у компьютера, непрерывно совершенствует свое игровое мастер-

ство. Но начав однажды выигрывать постоянно, он обнаруживает утра-

ту интереса к игре; игра, порой, становится ему невыносимой. На самом

деле, игра приносит удовольствие лишь тогда, когда выигрыш дается с

достаточным усилием, а его вероятность примерно равна вероятности

проигрыша. Для восстановления интереса к игре геймер переходит на

более высокий ее уровень, то есть добровольно и сознательно создает

себе трудность, которую затем преодолевает. Такая ситуация часто

встречается и в жизни, и в политике.

Например, слишком успешная внешнеполитическая программа

может ввергнуть ее авторов в состояние уныния, подтолкнув их к со-

зданию трудностей и их преодолению. Внешнеполитическая ошибка

становится в этой связи сознательным иррациональным поступком, ко-

торый восстанавливает интерес лидеров к своему делу, как таковому; но

она часто бывает фатальной. История показывает, что наиболее круп-

ные внешнеполитические ошибки государства совершали как раз на пи-

ке своего могущества, в условиях, когда международная среда не созда-

вала для них необходимого напряжения.

Еще одним фактором ошибки является иерархическая природа ин-

формации о реальности, которая мешает правильному ее пониманию; в

сознании людей формируется искаженная картина, в которой одни

фрагменты реальности кажутся более, а другие менее значимыми, чем

они есть на самом деле.

Как известно, представление об окружающем мире человек полу-

чает из шести информационных каналов. Это – зрение, слух, обоняние,

ощущение, вкус и, шестой канал, – язык, который в текстовом виде че-

рез какой-то один канал информации может передать содержание всех

остальных. Поэтому возникают два информационных уровня – физиоло-

гический, образуемый прямым восприятием реальности, и текстовый,

существующий в виде языковых символов, которые поддерживают кон-

такт сознания с реальностью опосредованным образом.

Принципиальное их различие заключается в том, что физиологиче-

ский уровень дает хотя и локальную, но очень четкую, чистую «картин-

ку», а текстовый, при более широком охвате, формирует менее четкое

изображение. Отсюда – разная сила воздействия уровней на сознание:

«физиологическая» информация оказывается более действенной, чем

текстовая, даже в том случае, если последняя достоверна, а первая – нет.

Это явление является одной из важнейших причин не только оши-

бочных выводов, но и трудностей их устранения, так как изменение фи-

зиологического уровня практически всегда синхронизируется с процес-

сами в том фрагменте реальности, который касается человека напря-

мую. Иными словами, локальный контекст как бы «запирает» сознание

в границах наработанных стереотипов, способствуя необоснованному

применению практического опыта в тех ситуациях, которым он не соот-

ветствует.

Известно, например, как легко человек из благополучной среды

становится жертвой преступника – физиологический уровень дает ему

идиллическую картину мира, а предостережения, представленные

в форме языкового текста (например, в форме телевизионных передач о пре-

ступности и пр.), на него не действуют. Отметим, что механический пе-

ренос практического опыта из одной области в другую в первую оче-

редь особенно часто происходит внутри «синкретичного» общественно-

го мнения.

Специалисты знакомы с данным типом ошибки и, как правило, из-

бегают ее, но полностью исключить негативное влияние иерархии зна-

ков им не удается. В этой связи, весьма серьезной помехой экспертных

оценок становится иерархия языка, которая в свою очередь обусловлена

наличием точных и вероятностных методов исследования (точно пред-

ставить или рассчитать можно лишь некоторую часть реальности; зна-

чительная ее часть не поддается точному описанию из-за бесчисленного

количества переменных и отсутствия необходимой полноты информа-

ции об объекте исследования).

Наиболее точным является язык математики (цифра), относительно

точным – язык грамматики (слово). По силе воздействия на сознание

цифра преобладает над словом, которое люди нередко воспринимают

как расплывчатое, «не доказанное», а потому не заслуживающее боль-

шого доверия. Используя точный язык, оказывается, проще не только

обосновывать определенную точку зрения, но и при необходимости

оправдывать ее ошибочность. Поэтому в экспертных обсуждениях,

обычно протекающих в форме эмоциональной полемики, чаще домини-

рует та сторона, которая оперирует точным языком.

Соответственно, обсчитываемую часть, например военного потен-

циала (количество населения, объем производства продовольствия, ста-

ли, танков, самолетов и пр.), аудитория начинает воспринимать преуве-

личенно, в то время как необсчитываемую – боевой дух войск, готов-

ность мирного населения терпеть страдания военного времени, самопо-

жертвование, природно-климатические условия и др. – недооценивает.

Эффективность экспертного обсуждения зависит, следовательно, от

умения его участников грамотно взвешивать точную и вероятностную

информацию.

Отметим, что в ХХ в. иерархия языка завела в тупик некоторые

крупные внешнеполитические программы. Например, такие региональ-

ные конфликты периода «холодной войны», как вьетнамская война

США или война СССР в Афганистане, закончились вопреки первона-

чальным прогнозам потому, что необсчитываемые слагаемые военного

потенциала противоположной стороны не получили у лидеров тогдаш-

них сверхдержав адекватной оценки.

1.2. Понятие международных отношений

в политическом реализме/неореализме

Идейная родословная классического реализма берет начало в про-

изведениях таких мыслителей прошлого, как Фукидид, Н. Макиавелли,

Т. Гоббс и др. Среди наиболее заметных представителей классического

реализма можно назвать имена американских ученых Г. Моргентау,

Дж. Кеннана, К. Томпсона и др.

Данное направление сложилось в 30–40-е гг. ХХ в. в США на фоне

расцвета европейских тоталитарных режимов, внешнюю политику ко-

торых оно пыталось объяснить в виде теоретической модели, принципы

которой впоследствии распространились не только на Европу, но и на

весь мир.

В основу концепции классического реализма ее авторами были по-

ложены следующие идеи:

· Международным отношениям присущ анархизм. В отличие от

внутриполитической жизни, которая четко регулируется правовыми

нормами, международные отношения развиваются стихийно, они

неподвластны каким бы то ни было организующим началам.

· Господствующим актором международных отношений являются

не бизнес-структуры и даже не организации (общественные или межго-

сударственные), а только национальное государство.

· На международной арене государства действуют в соответствии

со своими национальными интересами, стремятся к установлению кон-

троля над важнейшими экономическими ресурсами – людьми, террито-

рией, природными богатствами, выходами к морским и наземным ком-

муникациям.

· Основным событийным содержанием международной политики

является военное противоборство, а инструментом – военная мощь.

· Чтобы выжить, государства обязаны неустанно думать о разви-

тии своего военного потенциала, своевременно организовывать или

вступать в коалиции с союзниками с целью сохранения баланса сил на

мировой арене. Пренебрежение этими мерами или их промедление

неминуемо приводит к военной катастрофе и гибели государства.

· Право на существование имеют лишь мощные в военном отно-

шении страны, а малые государства обречены либо на исчезновение,

либо на зависимое, подконтрольное существование.

· Международные отношения строятся по правилам игры с «нуле-

вой суммой», в которой государство либо выживает, либо погибает.

Третьего не дано.

Причины конфронтационных отношений между странами, по мне-

нию идеологов классического реализма, коренятся в агрессивной при-

роде человека, который в своей повседневной жизни нередко следует

логике, заимствованной из животного мира. Эта человеческая агрессив-

ность может быть либо смягчена урбанизацией, научно-техническим

и общекультурным прогрессом, либо, напротив, усилена такими факто-

рами, как горный ландшафт местности или жаркий, изнуряющий кли-

мат. Но в любом случае ее уровень остается достаточно высоким, а зна-

чит, определяющим общий агрессивный настрой человечества. Понят-

но, что в этом случае преодоление межгосударственной вражды будет

возможно лишь через перестройку самого человека, его отношения

к себе подобным существам. А задача эта весьма непростая, поэтому

будущее международной жизни мыслилось реалистами в виде прямого

продолжения ее прошлого.

Следует отметить, что сформулированные теоретиками классиче-

ского реализма принципы хорошо соответствовали системе междуна-

родных отношений 40–60-х гг. ХХ в. Не случайно, именно на это время

приходится интеллектуальный расцвет данной школы и ее влияние на

политику ведущих государств мира достигает своего апогея. Ведь собы-

тия Второй мировой войны и начавшейся вскоре после ее окончания

холодной войны не раз убедительно подтверждали правоту Г. Морген-

тау и его единомышленников, а новые веяния в международной жизни

в то время только зарождались, не давая серьезных поводов для ревизии

доктрины классического реализма.

Ситуация, однако, стала меняться в 70-е гг. ХХ в. К этому времени на

Западе, включая США, Западную Европу и Японию, закрепился новый

тип межгосударственных отношений, в основу которого был положен

принцип не военного, а экономического соперничества/сотрудничества.

Соответственно изменился и расклад сил, определявших процесс воз-

вышения или ослабления государств. Теперь, когда фактор военной

мощи утрачивал значение в межгосударственных отношениях на Запа-

де, слабые в военном отношении, но экономически мощные Япония

и Западная Германия начали оказывать серьезное влияние на развитие

мировой экономики и, отчасти, политики. В то же время несколько

ослабли международные позиции лидера западного мира – США.

Очевидное несоответствие положений классического реализма но-

вым реалиям международной жизни инициировало многочисленные

дискуссии, в ходе которых внутри доктрины политического реализма

оформилось неореалистическое направление, ведущим представителем

которого в 70-е гг. ХХ в. стал К. Уолтц. В том же ключе стали работать

Р. Гилпин, Б. Бузан и др.

Неореалистический подход опирался на следующие положения:

· Анархическая природа международных отношений сохранилась,

но приобрела вид т. н. «зрелой» анархии, которая может регулироваться

сообществом или «концертом» западных стран.

· Поведение государств нельзя выводить из единственного крите-

рия военной мощи. Многое в мировой политике зависит от экономики

и, особенно, от международной торговли и промышленной кооперации.

Поэтому анализ мировых дел должен включать в себя изучение струк-

туры международных отношений, которая оказывает прямое влияние на

выработку внешнеполитических решений государственными лидерами.

· Понятие «силы» не сводится целиком к военному аспекту и

охватывает собой и экономику, и науку, и культуру. А приемы из воен-

ного арсенала теперь могут послужить хорошую службу на экономиче-

ском и торговом поприщах, где, как и прежде, государства обязаны сто-

ять на страже баланса сил, своевременно создавать коалиции, теперь

уже не военные, а торгово-экономические.

· Главным источником военной мощи является ядерное оружие –

важнейший гарант предотвращения как обычной, так и ядерной войны.

· Перемены в характере международных отношений последней

четверти ХХ в. коснулись лишь западных стран, в то время как между-

народно-политическое пространство так называемого «второго» (социа-

листического) или «третьего» (экономически слаборазвитого) миров

никак не изменилось.

Необходимо отметить, что неореализм не столько потеснил клас-

сический реализм, сколько дополнил его теми положениями, которые

сделали всю доктрину политического реализма более современной, со-

ответствующей требованиям изучения как «грубых», так и «мягких»

форм международной конкуренции и господства. Одновременно не-

сколько стерлись теоретические отличия политического реализма от его

главного «внутреннего» оппонента – либерализма. Добавим, что в пе-

риод после окончания холодной войны позиции политического реализ-

ма пошатнулись прежде всего в очертаниях внешней политики запад-

ных стран. Но в начале нынешнего века интерес к реализму со стороны

ведущих стран мира возродился. Виной тому – вызов, брошенный Запа-

ду международным терроризмом.

В этой связи немаловажное значение приобрела концепция амери-

канского исследователя С. Хантингтона, которую он сформулировал

в своей статье «Столкновения цивилизаций», опубликованной в 1993 г.

ведущим американским журналом по международным проблемам

«Foreign affairs». В 1996 г. Хантингтон издал одноименную моногра-

фию, которая в 2003 г. была переведена на русский язык.

Следует отметить, что, хотя Хантингтон никогда не афишировал

своего идейного родства с реализмом, его взгляды хорошо согласуются

с постулатами как классического реализма, так и неореализма.

Сходство взглядов Хантингтона с положениями классического реа-

лизма проявляет себя в том, что в них основным содержанием современ-

ных международных отношений является вооруженная борьба, идущая

теперь в форме «столкновения цивилизаций». Но если в классическом ре-

ализме борьба государств обусловливалась противоположностью их эко-

номических и политических интересов, то у Хантингтона катализатором

международных конфликтов выступает культура/цивилизация, а сами эти

конфликты приобретают, таким образом, иррациональный, внеэконо-

мический характер.

Хантингтон выделил три наиболее антагонистических культурно-

цивилизационных типа – христианско-западный, исламский и конфуци-

анский. Их враждебность не является взаимной, т. е. стороны враждуют

не между собой, а образуют коалиции. По Хантингтону, центральным

местом современной мировой политики является противостояние за-

падно-христианской и исламской цивилизаций при неустойчивом

нейтралитете конфуцианского мира, в любой момент готового со-

мкнуться с врагами Запада.

Обострение межкультурных распрей Хантингтон объяснял взлетом

национализма и глубинными, можно сказать, генетическими различия-

ми мировых культур и религий. Не последнюю, по его мнению, роль

сыграли и демографический бум в мусульманских странах, и миграция

больших масс безработного населения в развитые и экономически бла-

гополучные страны Запада. Отметим, что в наступившей эре «столкно-

вения цивилизаций» Хантингтон отводил важное место странам, кото-

рые, по его мнению, не принадлежат напрямую к западному сообще-

ству. Это – Мексика, Турция и Россия. В этом списке Россия занимает

особое место как наиболее вероятный союзник Запада в будущем.

По Хантингтону, культурная принадлежность порождает сегодня

не только открытую, вооруженную вражду. Не менее существенна

враждебность скрытая, сопровождающая современные отношения вы-

сокоразвитых, но культурно неоднородных стран, например США и

Японии. Пока Япония после окончания Второй мировой войны восста-

навливала свою экономику, американцы относились к ней вполне ло-

яльно, в духе отношения учителя к прилежному ученику. Но как только