Хардт М., Негри A. Империя

Подождите немного. Документ загружается.

ВИРТУАЛЬНОСТИ 331

нет и космоса; а если нет космоса, то нет и государства. В таких теорети-

ческих рамках невозможно помыслить что-либо, находящееся за предела-

ми меры, или, точнее, не должно его помыслить. На всем протяжении исто-

рии современности не-измеримое было объектом анафемы, абсолютного

эпистемологического запрета. Сегодня эта метафизическая иллюзия исче-

зает, поскольку в контексте биополитической онтологии со всеми ее атри-

бутами трансцендентное — вот, что немыслимо. Когда сегодня политичес-

кая трансценденция все еще провозглашается, это напрямую ведет в тира-

нию и варварство.

Когда мы говорим «не-измеримое», мы имеем в виду, что политичес-

кие процессы бытия Империи находятся вне всякой заранее заданной ме-

ры. Мы имеем в виду, что отношения между способами существования и

сегментами власти всегда создаются заново, и бесконечно варьируются.

Указатели, задаваемые командной системой Империи (такие как эконо-

мическая стоимость), всегда устанавливаются на основе случайных и чис-

то конвенциональных составляющих. Конечно, чтобы гарантировать, что

случайность не станет гибельной, что она не усилит бури, поднимающие-

ся на морях бытия, существуют важнейшие, ключевые средства имперской

власти, — такие как монополия на ядерное оружие, контроль над деньга-

ми и колонизация эфира. Эта королевская гвардия Империи гарантиру-

ет, что случайность станет необходимостью и не обернется беспорядком.

Однако эти высшие средства власти не являют собой образ порядка или

мерило космоса; напротив, их эффективность основывается на разруше-

нии (посредством бомбы), наказании (посредством денег) и запугивании

(посредством коммуникации).

Здесь можно задаться вопросом, не подразумевает ли идея не-измери-

мости абсолютного отрицания понятия справедливости. История идеи

справедливости действительно обычно связана с определенным пред-

ставлением о мере, будь это мера равенства или мера пропорциональнос-

ти. Более того, как говорит Аристотель, следуя за Феогнидом, «всю добро-

детель в себе справедливость соединяет»

. Так неужели мы просто делаем

бессмысленное нигилистское заявление, когда утверждаем, что в онто-

логии Империи ценность находится за пределами меры? Неужто мы ут-

верждаем, будто не существует ни ценности, ни права, ни даже доброде-

тели? Нет, в отличие от тех, кто долго настаивал, что утверждение ценнос-

ти возможно только в образе меры и порядка, мы заявляем, что ценность

и справедливость могут существовать и действовать внутри не-измеримо-

го мира. Здесь мы снова видим, какое значение имела революция, осущест-

вленная гуманизмом Ренессанса. Ni Dieu, ni maitre, ni I'homme — никакая

трансцендентная власть или мера не может определять ценности нашего

мира. Ценность может определяться только собственным непрерывным

обновлением и творчеством человечества.

332 ЗАКАТ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

ПО ТУ СТОРОНУ МЕРЫ (ВИРТУАЛЬНОЕ)

Даже когда политическое оказывается сферой, где не действует мера, сто-

имость, тем не менее, сохраняется. Даже если у постсовременного капита-

лизма больше нет шкалы для точного измерения стоимости, она, тем не

менее, все еще могущественна и вездесуща. Это доказывается, во-первых,

продолжением существования эксплуатации и, во-вторых, неустанно иду-

щим процессом создания богатства и постоянными производственны-

ми инновациями — фактически мобилизующими труд в любой точке ми-

ра. В Империи создание стоимости имеет место по ту сторону меры. Раз-

личие между абсолютным характером имперской глобализации, ходом ее

процессов за пределами меры и производительной деятельностью по ту

! сторону меры должно быть проанализировано с точки зрения деятельнос-

ти субъекта, создающей и воссоздающей мир в его целостности.

1 г

Однако нам нужно здесь особо подчеркнуть нечто более существенное,

| нежели простое утверждение, что труд остается главным элементом, со-

ставляющим основу общества в момент, когда капитал переходит в свою

постсовременную стадию. Если «за пределами меры» относится к невоз-

можности власти рассчитывать и упорядочивать производство на глобаль-

ном уровне, то «по ту сторону меры» относится к витальному контексту

I производства, выражению труда как желания и к его способностям конс-

титуировать биополитическую ткань Империи снизу. «По ту сторону ме-

I ры» отсылает к новой локальности в а-локальном мире, локальности, опре-

деляемой производительной деятельностью, автономной по отношению к

любому режиму меры, устанавливаемому извне. «По ту сторону меры» от-

сылает к виртуальности, наполняющей всю биополитическую ткань им-

перской глобализации.

Под виртуальностью мы понимаем совокупность принадлежащей мас-

сам способности действовать (быть, любить, преображать, творить). Мы

уже видели, как виртуальная совокупность власти масс была создана в

борьбе и объединена в желании. Теперь нам предстоит выяснить, как вир-

';' туальное влияет на границы возможного, затрагивая, таким образом, дей-

ствительное. Переход от виртуального через возможное к действитель-

ному является важнейшим творческим актом

. Живой труд — вот что

создает коридор для перехода от виртуального к действительному; это —

средство осуществления возможности. Тот труд, что сломал клетки эко-

номической, социальной и политической дисциплины и превзошел любое

регулирующее измерение капитализма эпохи современности вместе с его

государственной формой, теперь выступает в качестве совокупной соци-

альной деятельности, социальной деятельности как таковой'. Труд — это

! »' производительный переизбыток по отношению к существующему поряд-

! ку и правилам его воспроизводства. Этот производительный переизбы-

1":

ВИРТУАЛЬНОСТИ 333

ток есть одновременно результат коллективной силы эмансипации и суть

новой социальной виртуальности производительных и освободительных

возможностей труда.

При переходе к постсовременности одним из основных условий труда

является то, что он функционирует за пределами меры. Темпоральная рег-

ламентация труда и все прочие экономические и/или политические крите-

рии меры, применявшиеся к нему, теперь устранены. Сегодня труд — это,

прежде всего, социальная сила, вдохновляемая мощью знания, аффекта,

науки и языка. На самом деле, труд — это производительная деятельность

всеобщего интеллекта и всеобщего тела, деятельность за пределами меры.

Труд оказывается просто способностью действовать, сингулярной и все-

общей одновременно: сингулярной от того, что труд становится исключи-

тельным владением ума и тела масс; и всеобщей постольку, поскольку жела-

ние, которое выражают массы в движении от виртуального к возможному,

непрерывно осуществляется как общее дело. Только когда сформировано

то, что является общим, может существовать производство и может расти

общая производительность. Все, что блокирует эту способность действо-

вать, есть просто препятствие, которое нужно преодолеть, препятствие,

которое при необходимости можно обойти, ослабить и разрушить крити-

ческими способностями труда и повседневной страстной мудростью аф-

фекта. Способность действовать конституируется трудом, интеллектом,

страстью и аффектом, сведенными воедино.

Представление о труде как о способности к совместному действию свя-

зывают с процессом создания сообщества отношения одновременнос-

ти, соразмерности и развития. Они являются обоюдными, так как с одной

стороны, сингулярные силы труда непрерывно создают новые структуры

общности, а с другой, общее сингуляризуется, становится единичным

Таким образом, мы можем определить виртуальную власть труда как си-

лу самовозрастания, которая превосходит саму себя, сливается с други-

ми и посредством такого слияния создает растущую, расширяющуюся об-

щность. Совместные действия труда, интеллекта, страсти и аффекта обра-

зуют конститутивную власть.

Описываемый нами процесс не является просто формальным; он мате-

риален, и осуществляется в биополитической сфере. Виртуальность дей-

ствия и изменение материальных условий, которые порой присваиваются

этой способностью действовать и обогащают ее, конституируются в онто-

логических механизмах или аппаратах по ту сторону меры. Этот онтологи-

ческий аппарат по ту сторону меры — расширяющая свои границы власть

свободы и онтологического созидания, распространяющаяся повсюду.

Это последнее определение может показаться излишним. Если способ-

ность действовать создает стоимость «снизу», если она трансформирует

ее согласно ритму движения общего, и если она определяет основные ма-

334 ЗАКАТ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

териальные условия своей собственной реализации, то очевидно, что она

несет в себе расширяющую свои границы силу, силу по ту сторону меры.

Однако это определение не излишне. Скорее оно добавляет новое измере-

ние к понятию, поскольку показывает положительное свойство а-локаль-

ности, а также невозможность ограничить совместные действия по ту сто-

рону меры. Это расширенное определение играет антидиалектическую

роль, демонстрируя созидательную способность того, что находится по ту

сторону меры. Обращаясь к истории философии, можно добавить, с целью

прояснить смысл этой расширяющей свои границы силы, что хотя опреде-

ления способности действовать в терминах единичного и общего восходят

к идеям Спинозы, приведенное нами определение в действительности яв-

ляется ницшеанской концепцией. Распространяющаяся повсюду способ-

ность действовать обнаруживает онтологическую основу своего самовоз-

растания, то есть свою способность не только разрушать ценности, проис-

ходящие из трансцендентной области меры, но и создавать новые

В онтологическую почву Империи, вспаханную и орошенную могущест-

венным, самовозрастающим и совместным трудом, была посажена вирту-

альность, стремящаяся стать действительностью. Ключи от возможности,

то есть от модусов бытия, которые преобразуют виртуальное в действи-

тельное, находятся в этой сфере по ту сторону меры.

ПАРАЗИТ

Здесь можно возразить, что, несмотря на силу масс, Империя все еще су-

ществует и властвует. Мы, в свою очередь, подробно описали ее функци-

онирование и выявили ее крайнюю жестокость. Однако по отношению к

виртуальности масс, имперское правительство оказывается пустой рако-

виной или паразитом

. Означает ли это, что власть, которую постоянно

применяет Империя, чтобы утвердить свой порядок и укрепить бессилие

масс, на самом деле неэффективна? Если бы это было так, то все выдвину-

тые нами вплоть до нынешнего момента аргументы относительно внешне-

го по отношению к онтологическому развитию масс характера имперского

правления были бы противоречивы. Разрыв между виртуальностью и воз-

можностью, который, как мы полагаем, можно было бы преодолеть с точ-

ки зрения действия масс, на деле остается не преодоленным в силу импер-

ского господства. Кажется, что две силы вступают в противоречие друг с

другом.

Однако мы не считаем, что здесь действительно есть противоречие.

Противоречие статично только в формальной логике; однако оно никогда

не статично в логике материальной (то есть политической, исторической

и онтологической), помещающей его в сферу возможного, то есть в сферу

власти. В самом деле, отношение, которое имперское правление устанав-

ВИРТУАЛЬНОСТИ 335

ливает для виртуальности масс, есть просто статичное отношение подав-

ления. Политика имперского правительства по сути своей негативна, она

проводится посредством мер, направленных на насильственное упорядо-

чение действий и событий, рискующих обернуться беспорядками. Во всех

случаях шаги, предпринимаемые имперской властью, являются регулятив-

ными, а не конститутивными, даже когда их последствия имеют достаточ-

но продолжительный характер. Чрезмерности имперского принуждения

образуют в лучшем случае хронику событий политической жизни, то есть

по сути, самый немощный и скучный образ отражения бытия.

Монаршие прерогативы имперского правительства, его монополия на

бомбу, деньги и эфир коммуникаций, являются лишь способностями раз-

рушения и потому — силами отрицания. Своими действиями имперское

правительство вмешивается в проект масс по соединению виртуальности

и возможности, только разрушая его и замедляя его осуществление. В дан-

ном отношении Империя влияет на ход истории, что, однако, не дает осно-

вание определять ее как позитивную силу — напротив, ход истории все бо-

лее подрывает легитимность ее командной системы.

Когда то или иное действие Империи оказывается результативным, это

происходит не в силу его собственной действенности, а потому, что оно

выступает как реакция на сопротивление имперской власти со стороны

масс. В этом смысле можно действительно говорить о том, что сопротив-

ление предшествует власти

. Когда имперское правительство предприни-

мает какие-либо шаги, оно обращает свою активность на освободительные

порывы масс с тем, чтобы их разрушить, и, в свою очередь, продвигается

вперед благодаря этому сопротивлению. Монаршие прерогативы Империи

и все ее политические инициативы выстраиваются в соответствии с рит-

мом актов сопротивления, конституирующих бытие масс. Иными словами,

эффективность регулятивных и репрессивных мер Империи определяется,

в конечном итоге, виртуальным, конститутивным действием масс. Сама по

себе Империя не является положительной реальностью. И всякий момент

ее взлета есть момент падения. Любой шаг имперской власти является от-

ветом на сопротивление масс, ответом, воздвигающим новое препятствие,

которое должно быть преодолено массами

Имперское господство не производит ничего жизненного и онтологи-

ческого. С точки зрения онтологии оно совершенно пассивно и негатив-

но. Конечно, власть присутствует повсюду, но она повсюду потому, что

повсюду происходит игра сопряжений между виртуальностью и возмож-

ностью, сопряжений, которые являются единственной областью действия

масс. Имперская власть — это негативный остаток, осадок деятельности

масс; это паразит, черпающий жизненные силы из их способности созда-

вать все новые источники энергии и стоимости. Паразит, который тянет

соки жизни из своего хозяина, при этом подвергает опасности собствен-

ЗЗб ЗАКАТ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

ное существование. Функционирование имперской власти неизбежно свя-

I зано с ее упадком.

НОМАДИЗМ И СМЕШЕНИЕ НАРОДОВ

Онтологическая ткань Империи создается лежащей по ту сторону меры

! деятельностью масс и их виртуальными силами. Эти виртуальные, консти-

: тутивные силы находятся в постоянном конфликте с конституированной

• властью Империи. Они абсолютно позитивны, поскольку их «бытие-про-

|! | тив» это «бытие-для», иными словами, сопротивление, становящееся лю-

бовью и общностью. Мы сейчас находимся именно в этой ключевой точке

| безграничной конечности, соединяющей виртуальное и возможное, вовле-

' ченные в переход от желания к грядущему будущему

! i Это онтологическое отношение воздействует прежде всего на про-

| ' странство. Виртуальность мирового пространства составляет первую де-

' ' терминацию движений масс — виртуальность, которая должна стать ре-

] ' альностью. Пространство, которое можно просто пересечь, должно пре-

j вратиться в пространство жизни; движение по замкнутому кругу должно

стать свободой. Иными словами, мобильные массы должны получить все-

мирное гражданство. Сопротивление масс крепостной зависимости —

j ' . борьба против рабской принадлежности к нации, к идентичности, к народу

;, ; и потому бегство от суверенитета и ограничений, налагаемых им на субъ-

\ ективность, — полностью позитивно. Номадизм и смешение народов ока-

зываются здесь образами добродетели, первыми этическими практиками

!; на территории Империи. В этой перспективе объективное пространство

i капиталистической глобализации разрушается. Только пространство, ста-

I1 новящееся живым благодаря постоянному движению субъектов, и толь-

! ] ко пространство, определяемое свободными перемещениями (легальными

или нет) индивидов и групп, может быть реальным. Сегодняшние славос-

, , ловия в адрес локального могут означать возврат к прошлому и даже быть

фашистскими, когда они противостоят циркуляциям и смешению, воздви-

'' гая стены нации, этничности, расы, народа и тому подобного. Однако по-

нятие локального не определяется изоляцией и чистотой крови. По су-

ти, если разрушить стены, которые окружают локальное (и таким обра-

зом отделяют это понятие от расы, религии, этничности, нации и народа),

11.. его напрямую можно связать со всеобщим. Конкретная всеобщность —

\\'; вот то, что помогает массам перемещаться в пространстве и делать новое

пространство своим. Это — общее пространство номадизма и смешения.

В этом круговращении складывается общий человеческий род, многоцвет-

, • ный Орфей, наделенный безграничной силой; в этом круговращении воз-

никает общность людей, складывается сообщество, обнимающее все чело-

•, I вечество. Далекое от всякой просвещенческой туманности и кантианской

12.

ВИРТУАЛЬНОСТИ 337

мечтательности, желание масс составляет не космополитизм, а общность

рода, единство человечества

. Как в день пятидесятницы, только на свет-

ский лад, тела смешиваются, и кочевники говорят на одном языке.

В этом контексте онтология — совсем не абстрактная наука. Она вклю-

чает в себя концептуальное признание производства и воспроизводства

бытия и, таким образом, признание того, что политическая реальность со-

здается динамикой желания и практической реализацией труда как сто-

имости. Сегодня пространственное измерение онтологии демонстрирует-

ся реальными процессами глобализации масс, то есть созданием единства,

желанием общности человечества.

Одним из основных примеров функционирования этого пространствен-

ного измерения выступают процессы, которые положили конец Третьему

миру вместе со всей былой славой и бесчестием его борьбы, силой жела-

ний, наполнявших процессы освобождения, и нищетой результатов, увен-

чавших успех освободительного движения. Настоящими героями осво-

бождения Третьего мира сегодня, по сути, могли стать эмигранты или по-

токи населения, разрушавшие старые и новые границы. На самом деле,

герой постколониализма — это тот, кто непрестанно преодолевает тер-

риториальные и расовые границы, кто разрушает всякий партикуляризм,

стремясь к единой цивилизации. Имперская власть, напротив, изолирует

население в бедности и позволяет ему действовать лишь в смирительной

рубашке подчиненных постколониальных наций. Уход от локализма, пре-

одоление традиций и границ и бегство от суверенитета были движущи-

ми силами освобождения Третьего мира. И здесь, более чем когда бы то

ни было, мы можем ясно увидеть различие, которое Маркс проводил меж-

ду эмансипацией и освобождением

. Эмансипация — это вхождение новых

наций и народов в имперское общество контроля с его новыми иерархия-

ми и сегментациями; освобождение, напротив, означает разрушение гра-

ниц и отказ от вынужденной миграции как модели поведения, повторное

присвоение, репроприацию пространства и власть масс определять про-

цессы циркуляции и смешения индивидов и населения в глобальном мас-

штабе. Третий мир, созданный колониализмом и империализмом нацио-

нальных государств и очутившийся в капкане холодной войны, разруша-

ется, когда старые правила политической дисциплины государства эпохи

современности (и присущие ему механизмы географического и этническо-

го регулирования населения) внезапно рассыпаются. Он разрушается, ког-

да на всей отнологической территории глобализации весь мир голодных и

рабов становится самой могущественной сущностью, поскольку его новый

сингулярный номадизм есть главная созидательная сила, а богатейшая ди-

намика его желания сама по себе является приближающимся освобожде-

нием.

Способность к перемещению есть основное определение виртуальное-

338 ЗАКАТ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

ти масс, а сам процесс перемещения — это первый этический акт контрим-

перской онтологии. Этот онтологический аспект биополитического пере-

мещения и смешения еще более отчетливо проявляется в сопоставлении

с другими значениями, приписываемыми постсовременным процессам

|.j ' перемещения населения, таким как рыночные обмены или скорость ком-

муникации. Эти моменты скорости и перемещения объясняются, ско-

рее, жестокостью имперского принуждения

. Обмены и коммуникация,

подчиненные капиталу, интегрированы в его логику, и только радикаль-

ный акт сопротивления сможет снова вернуть продуктивный смысл но-

вой мобильности и гибридности субъектов, осуществив их освобождение.

Этот разрыв, и только он, переносит нас на онтологическую территорию

масс, где перемещение и гибридизация имеют биополитическую природу.

Биополитическое перемещение фокусирует и утверждает сущностные де-

терминации производства, самовозрастания и свободы. Перемещение —

это глобальный исход, то есть номадизм; и это телесный исход, то есть сме-

шение народов.

ВСЕОБЩИЙ ИНТЕЛЛЕКТ И БИОВЛАСТЬ

Мы настаивали ранее на значимости и ограниченности понятия о «всеоб-

щем интеллекте» у Маркса (Раздел 1.2). В определенной точке капиталис-

тического развития, возможность которой Маркс лишь предвидел, в буду-

щем, силы труда наполняются силами науки, коммуникации и языка. Все-

общий интеллект оказывается коллективным, общественным разумом,

созданным накопленными знаниями, технологиями, научной и техничес-

кой информацией. Стоимость труда, таким образом, реализуется новой,

универсальной и конкретной рабочей силой через присвоение и свобод-

ное использование новых производительных сил. То, что Маркс видел как

• j

' ' будущее, — это наша эпоха. Радикальное преобразование рабочей силы и

i |'| , инкорпорация науки, коммуникации и языка в производительные силы

| ', переопределили всю феноменологию труда и весь мировой горизонт про-

:'|; изводства.

(л''; Опасность дискурса всеобщего интеллекта состоит в том, что он риску-

| ' ет полностью остаться в плане мышления, как если бы новые силы труда

|| были лишь интеллектуальными, а не телесными (Раздел 3-4)- Как мы виде-

|5' ли ранее, новые силы и новые позиции аффективного труда, труда, ориен-

.|' тированного на межперсональное взаимодействие, являются такой же ха-

JI] рактерной чертой нынешней рабочей силы, как и труд интеллектуальный.

Биовласть дает имя этим производительным способностям жизни, являю-

щимся в равной мере интеллектуальными и телесными. Фактически на се-

годняшний день производительные силы являются полностью биополити-

Щ\ ческими. Иными словами, они пронизывают и непосредственно создают

ВИРТУАЛЬНОСТИ 339

не только производство, но и всю сферу воспроизводства. Биовласть ста-

новится действующей силой производства, когда весь контекст воспроиз-

водства подчиняется господству капитализма, то есть когда воспроизводс-

тво и жизненные отношения, его составляющие, сами непосредственно

становятся производством. Биовласть — это другое имя реального подчи-

нения общества капиталу, а также синоним глобализированного порядка

производства. Производство заполняет поверхности Империи; это ма-

шина, полная жизни, разумной жизни, которая, выражая себя в производс-

тве и воспроизводстве, а также в перемещении (труда, аффектов, языка),

создает общество с новым коллективным смыслом и считает кооперацию

добродетелью и признаком цивилизации.

Силы науки, знания, аффекта и коммуникации — вот основные силы,

составляющие нашу антропологическую виртуальность и действующие

на поверхностях Империи. Это действие распространяется по террито-

риям, объединенным общностью языка и обозначающим точки пересече-

ния производства и жизни. Труд становится все более и более аматериаль-

ным, реализуя свою стоимость в сингулярном, непрекращающемся про-

цессе инноваций в производстве; его способность все более утонченным

и интерактивным образом потреблять и использовать услуги социально-

го воспроизводства постоянно возрастает. Разум и аффект (а по сути, вза-

имосвязь тела и ума), едва они становятся основными производительными

силами, заставляют производство и жизнь объединиться в области своего

действия, поскольку жизнь есть ни что иное, как производство и воспро-

изводство совокупности тел и умов.

Отношение между производством и жизнью настолько изменилось, что

теперь оно является прямо противоположным применительно к его пони-

манию наукой политической экономии. Жизнь больше не производится

в циклах воспроизводства, подчиненных динамике рабочего дня; напро-

тив, жизнь — вот, что главенствует надо всем производством и наполня-

ет его. По сути, стоимость труда и производства определяется в глубинах

жизни. Промышленность не производит никакой прибавочной стоимос-

ти, кроме той, что порождается социальной деятельностью — и вот поче-

му, затопленная бурным потоком жизни, стоимость находится по ту сторо-

ну меры. Никакой прибавочной стоимости не было бы, если бы производ-

ство не приводилось в движение наполняющим его социальным разумом,

всеобщим интеллектом и одновременно аффектами, определяющими со-

циальные отношения и управляющими выражениями социального бытия.

Переизбыток стоимости проявляется сегодня в аффектах, телах, наполнен-

ных знаниями, в остроте ума и чистой способности к действию. Товарное

производство стремится к тому, чтобы целиком находить свое осущест-

вление в языке, под которым мы подразумеваем разумные машины, непре-

рывно подпитываемые аффектами и страстями".

340 ЗАКАТ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

К этому моменту наших рассуждений уже должно быть понятно, что же

конституирует социальную кооперацию здесь, на поверхности имперско-

го общества: совместные усилия, синергии жизни или же производитель-

ные проявления жизни как таковой. Джорджио Агамбен использовал тер-

мин «жизнь как таковая» чтобы обозначить негативный, нижний предел

человечности и найти за политическими безднами, открытыми тоталита-

ризмом в эпоху современности, условия (предполагающие большую или

меньшую степень героизма) человеческой пассивности

. Мы бы сказали,

, что, напротив, в своих зверствах, целью которых было сведение человечес-

кого существования к минимально возможному уровню «жизни как та-

ковой», фашизм и нацизм тщетно пытались разрушить ту огромною силу,

которой могла стать сама жизнь, и уничтожить форму накопления новых

I,. сил производительной кооперации масс. В этой связи можно было бы ска-

зать, что реакционное безумие нацизма и фашизма вырвалось на волю в

, 11 тот момент, когда капитал осознал, что общественная кооперация больше

, не является результатом вложений капитала, а представляет собой само-

стоятельную силу a priori всякой производительной деятельности. Когда

, человеческая мощь непосредственно проявляется в качестве автономной

силы коллективной кооперации, капиталистическая предыстория подхо-

дит к концу. Иными словами, капиталистическая предыстория заверша-

ется, когда общественная кооперация и кооперация субъектов перестает

быть результатом, а становится предпосылкой, когда сама жизнь обрета-

ет достоинство производительной силы, когда она оказывается богатством

, виртуальности.

, Принадлежащие массам силы науки, аффекта и языка стремительно из-

\ меняют условия общественного производства. Поле, на котором произ-

! водительные силы вновь присваиваются массами, оказывается полем ра-

! дикальных метаморфоз — сценой действа творца. Это действо состоит

(

прежде всего в полном изменении условий производства субъекта коо-

1 перации; оно состоит в акте слияния и гибридизации с машинами, вновь

' 1 присвоенными и изобретенными массами, и потому оно состоит в исхо-

| де, не просто пространственном, но механическом, в том смысле, что субъ-

;t ект преобразовывается (и тем самым преумножает конституирующую его

||| кооперацию) в машину. Это — новая форма исхода: исход в машину (или

2 вместе с машиной) — технический исход

. Относящаяся ко временам

j| ' современности история рабочего и субъекта суверенитета уже содержит

длинный список преобразований в сфере техники, но процесс соединения

I человека и машины больше не идет линейным путем, как в период совре-

! менности. Мы достигли того момента, когда отношения власти, определяв-

шие эту гибридизацию человека и машины, а также процессы технических

'' преобразований, могут быть ниспровергнуты. Маркс понимал, что конф-

ликт между рабочим и машиной был ложным конфликтом: «Требуются из-