Хардт М., Негри A. Империя

Подождите немного. Документ загружается.

СМЕШАННОЕ УСТРОЙСТВО ЗО

Распространенное убеждение, что средства массовой информации (и

особенно телевидение) уничтожили политику, ложно лишь настолько,

насколько оно основано на идеализированном представлении о том, что

представляли собой демократический политический дискурс, обмен и

участие в период, предшествовавший веку СМИ. Отличие манипулирова-

ния политикой при помощи СМИ в наше время от прежней ситуации яв-

ляется отличием не по существу, а по степени. Иными словами, в прошлом,

без сомнения, существовали многочисленные способы формирования об-

щественного мнения и общественного восприятия, но сегодняшние СМИ

предоставляют несоизмеримо большие возможности для этого. Как отме-

чает Дебор, в обществе спектакля существует только то, что показывается,

и ведущие СМИ имеют почти что монопольное право решать, что показы-

вать людям. Этот закон спектакля господствует в сфере движимой СМИ

электоральной политики; искусство манипулирования, появившееся пер-

воначально в США, сегодня распространилось по всему миру. В электо-

ральном дискурсе внимание практически полностью сосредоточено на

том, как выглядят кандидаты, на определении наиболее удачного времени

для выступлений и создании имиджа. Ведущие вещательные сети устраи-

вают своего рода спектакль на «малой сцене», который отражается (и, не-

сомненно, в определенной мере формирует) спектакль, устраиваемый кан-

дидатами и политическими партиями, которые они представляют. Даже

прозвучавший не так давно известный призыв обращать внимание не на

имидж, а на основные положения программы и сущность избирательной

кампании, сегодня кажется безнадежно наивным. Соответственно утверж-

дения, что политики действуют подобно звездам шоу-бизнеса, а полити-

ческие кампании развиваются по логике рекламных акций, — казавшиеся

радикальными и скандальными тридцать лет назад, — сегодня считаются

не требующими доказательств. Политический дискурс является продвиже-

нием определенного товара, а участие в политической жизни сведено к вы-

бору между имиджами, выступающими в роли потребительских товаров.

Говоря, что спектакль включает манипулирование общественным мнени-

ем и политическими процессами при помощи СМИ, мы не утверждаем, что

где-то за занавесом прячется маленький человечек, великий Волшебник

Страны Оз, контролирующий все, что показывают, о чем думают и что де-

лают. Не существует какой-то точки, из которой управляют спектаклем.

Вместе с тем, спектакль развивается так, как будто эта точка существует.

По словам Дебора, спектакль является одновременно диффузно рассеян-

ным и интегрированным. Таким образом, многочисленные теории миро-

вого заговора, образованного правительствами или какими-либо иными

силами, распространившиеся в последние десятилетия, можно признать

одновременно и истинными, и ложными. Как блестяще показал Фредерик

Джеймисон на взятом из сегодняшнего дня материале кино, теории заго-

302 ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

вора являются грубым, но эффективным средством постижения механиз-

мов функционирования подобной тотальности

*. Политический спектакль

разыгрывается таким образом, как будто СМИ, вооруженные силы, пра-

вительство, транснациональные корпорации, мировые финансовые инсти-

туты и т. д. сознательно и открыто направляются из единого центра власти,

хотя в действительности это не так.

Общество в этих условиях управляется при помощи старого испытан-

ного средства. Еще Томас Гоббс отмечал, что для эффективного господства

«страсть, на которую можно положиться, — это страх»

. По Гоббсу, страх

скрепляет и обеспечивает общественный порядок, а в наше время страх

является основным механизмом контроля в обществе, живущем по зако-

нам спектакля

. Хотя, на первый взгляд, кажется, что это общество осно-

вано на желании и удовольствии (желании получать блага и удовольствии

от потребления), на самом деле, оно функционирует за счет распростране-

ния страха, иначе говоря, спектакль рождает формы желания и удоволь-

ствия, тесно связанные со страхом. В терминологии европейской фило-

софии раннего этапа современности распространение страха называлось

суеверием. В самом деле, политика страха всегда осуществлялась посредс-

твом различных суеверий. Изменились только формы и механизмы суеве-

рий, сеющие страх.

Безусловно, спектакль страха, объединяющий характерный для постсов-

; ременности гибридный строй и манипулирование общественным мнени-

| /' ем и политикой при помощи СМИ, лишает почвы любые формы борьбы за

j | принципы имперского устройства. Создается впечатление, что просто-на-

| j|i просто не остается места, силы для какого бы то ни было сопротивления,

| ! < существует только суровая машина власти. Осознание власти спектакля и

I, j невозможности традиционных форм сопротивления представляется важ-

!{;,' ным моментом, однако история на этом не заканчивается. По мере упад-

| • j'

ка прежних сфер и форм борьбы появляются новые, более значимые и дей-

! | ственные. Спектакль имперского порядка не поставлен раз и навсегда, на

! - ' самом деле он открывает реальные возможности для решительного изме-

нения сюжета и содержит новый революционный потенциал.

3.6 КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ СУВЕРЕНИТЕТ,

ИЛИ УПРАВЛЕНИЕ ОБЩЕСТВОМ КОНТРОЛЯ

До тех пор, пока общество основано на деньгах,

нам всегда будет их не хватать. '

Листовка, парижская забастовка, декабрь 1995 г.

Разрушение капиталистического способа про-

изводства изнутри и, следовательно, ликвида-

ция заложенного в нем противоречия, само по

себе означает prima facie переход к новому спо-

собу производства.

Карл Маркс

Соединение капитала и суверенитета может показаться весьма противо-

речивым. Суверенитет эпохи современности по сути своей основывается

на трансценденции суверена — будь-то Государь, государство, нация или

даже Народ, — над обществом. Гоббс предложил осязаемую метафору су-

веренитета, утвердившуюся во всей общественно-политической мысли

современности, — Левиафана, возвышающегося над обществом и массами.

Суверен выступает как своего рода актив или резервный капитал власти,

призванный разрешить или отсрочить кризис современности. Более того,

свойственный современности суверенитет, как мы подробно рассмотре-

ли, осуществляется посредством установления и сохранения четких гра-

ниц между территориями, населением, различными социальными функ-

циями и т. д. Таким образом, суверенитет является также добавочным ре-

гулятором социальных потоков и функций. Иными словами, суверенитет

осуществляется посредством нанесения на социальное поле разделитель-

ных полос.

Капитал, напротив, действует на плане имманенции, посредством про-

межуточных звеньев и сети отношений господства, не опираясь на какой-

либо всеобщий центр власти. В исторической перспективе капитал стре-

мится к уничтожению традиционных социальных барьеров, распростра-

няясь на новые территории и вовлекая в этот процесс все новые и новые

слои населения. Пользуясь терминологией Делеза и Гваттари, капитал фун-

кционирует посредством общего дерегулирования потоков, всеобъемлю-

щей детерриториализации, вновь соединяя затем эти дерегулированные

и детерриториализованные потоки

. Функционирование капитала мож-

но охарактеризовать как детерриториализующее и имманентное с точки

304 ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

зрения трех аспектов, о которых писал еще Маркс. Во-первых, в процес-

се первоначального накопления капитал отрывает различные группы на-

селения от их определенным образом установленных и закрепленных мест

проживания и приводит их в движение. Он устраняет сословия и созда-

ет «свободный пролетариат». Традиционные культуры и формы социаль-

ной организации уничтожаются в ходе этого неустанного шествия капи-

тала по миру с тем, чтобы создать сети и пути распространения для одной

единственной культурной и экономической системы производства и обра-

щения. Во-вторых, капитал соединяет все формы стоимости, сводит их на

одном, общем плане и приравнивает их к деньгам, всеобщему эквиваленту

стоимости. Капитал стремится свести все прежние разновидности статуса,

чины и привилегии к денежным отношениям, то есть к количественным и

соизмеримым экономическим параметрам. В-третьих, законы функциони-

рования капитала не являются чем-то изолированным и жестко установ-

ленным, стоящим над непосредственной деятельностью капитала и с вы-

соты своего положения направляющим его, напротив, это исторически из-

' меняющиеся законы, имманентные самому функционированию капитала:

•' законы определения величины прибыли, нормы эксплуатации, реализации

прибавочного продукта и т. д.

• Таким образом, капитал нуждается не в трансцендентной власти, а в ме-

ханизмах контроля, расположенных в плане имманенции. В процессе об-

!Я щественного развития капитала механизмы суверенитета, свойственно-

I го современности, — процессы регулирования, сверхрегулирования и де-

\ регулирования, утвердившие трансцендентный порядок на ограниченном

г и сегментированном общественном пространстве, — постепенно заменя-

f' ются аксиоматикой: совокупностью уравнений и отношений, определяю-

| щих значение социальных переменных и коэффициентов непосредствен-

Т но и одинаковым образом для всего социального пространства, невзирая

(.' на прежние устоявшиеся определения и термины

. Основная особенность

этой аксиоматики заключается в том, что отношения здесь первичны, тог-

да как обозначающие их термины — вторичны. Другими словами, в дан-

ной системе постулаты «не являются суждениями, которые могут ока-

заться истинными или ложными, поскольку они содержат относительно

неопределенные переменные. Только когда мы присваиваем этим перемен-

ным конкретные значения, иначе говоря, заменяем их некими константа-

, jl ми, — только тогда постулаты становятся верными или ложными сужде-

i!', ниями, в соответствии с выбранными константами»

. Капитал как раз и

действует на основе подобной аксиоматики пропозициональных функ-

ций. Придание деньгам функции всеобщего эквивалента стоимости объ-

единяет разрозненные элементы в поддающуюся количественной оценке и

сравнению систему, а постоянно действующие законы, или уравнения ка-

| питала, определяют использование этих элементов и их изменение по от-

КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ СУВЕРЕНИТЕТ 3°5

ношению к константам, заменяющим переменные. В той же мере, в какой

аксиоматика отвергает любые термины и определения, предшествовавшие

отношениям логической дедукции, капитал разрушает барьеры, существо-

вавшие в докапиталистическом обществе, — и даже границы государств

отходят на второй план по мере того, как капитал воплощает себя на миро-

вом рынке. Капитал стремится создать однородное пространство, опреде-

ляемое нерегулируемостью потоков, гибкостью, постоянной изменчивос-

тью и тенденцией к выравниванию

Таким образом, трансцендентный характер суверенитета эпохи совре-

менности вступает в конфликт с имманентностью капитала. Исторически

капитал опирался на суверенитет и поддержку таких его структурных

компонентов, как право и сила, но эти же структуры всегда противоречи-

ли в принципе и мешали на практике функционированию капитала, пре-

пятствуя, в конечном счете, его развитию. Вся история современности, на-

сколько мы ее прослеживаем, может рассматриваться как эволюция по-

пыток опосредования и разрешения этого противоречия. Исторический

процесс опосредования не был взаимодействием равных сторон, а пред-

ставлял собой однонаправленное движение от трансценденции суверени-

тета к плану имманенции капитала. В своем исследовании практики уп-

равления в европейских государствах в период между XVII и XVIII веками

этот процесс рассмотрел Фуко, писавший о переходе от понятия «сувере-

нитета» (абсолютной формы суверенитета, выраженной в воле и личнос-

ти Государя) к «власти правительства» (форме суверенитета, характеризу-

емой децентрализацией экономики власти и управления движением това-

ров и населения)

. Этот переход от одной формы суверенитета к другой,

как важно отметить, совпадает с ранней стадией развития и экспансии ка-

питала. Каждая форма суверенитета периода современности в конкретных

исторических условиях обеспечивала функционирование капитала в кон-

кретный исторический период, но в то же время создавала препятствия на

пути его развития, которые необходимо было преодолеть. Эти развивав-

шиеся во времени взаимоотношения являются, вероятно, наиболее значи-

мыми для любой теории капиталистического государства.

В определенный исторический период гражданское общество выступа-

ло посредником между имманентными силами капитала и трансценден-

тной властью характерного для современности суверенитета. Гегель заим-

ствовал термин «гражданское общество» из работ английских экономис-

тов, понимая его как посредника между эгоистическими стремлениями

множества экономически активных индивидов и объединенным интере-

сом государства. Гражданское общество опосредует взаимоотношения

(имманентного) Множества и (трансцендентного) Единого. Институты

гражданского общества выполняли функцию пропускных каналов, по ко-

торым перемещались социальные и экономические силы, собирая послед-

ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

ние в нерушимое единство и вновь расходясь в стороны, подобно ирри-

гационной системе, распределяя силу этого единства по всему имманент-

ному социальному пространству. Иными словами, негосударственные

институты организовывали капиталистическое общество под началом го-

сударства и распространяли власть последнего на все общество. В рамках

• j

нашей концепции, можно утверждать, что гражданское общество было той

сферой, где суверенитет государства эпохи современности становился им-

манентным капиталистическому обществу, а оно, в свою очередь, приобре-

ло трансцендентные черты, сблизившись с государством.

Однако в наше время гражданское общество больше не может быть адек-

ватным посредником между капиталом и суверенитетом. Составляющие

его структуры и институты постепенно исчезают. Как мы уже доказыва-

ли, это исчезновение становится очевидным с точки зрения ослабления

диалектических отношений между капиталистическим государством и

рабочей силой, то есть упадка влияния и роли профсоюзов, упадка прак-

тики коллективного договора в трудовом найме и упадка представитель-

ства трудящихся как реальной политической силы

. Исчезновение граж-

данского общества также очевидно по сопутствующему переходу от дис-

циплинарного общества к обществу контроля (см. Раздел 2.6). В наши дни

социальные институты, составлявшие основу дисциплинарного общества

(школа, семья, учреждения здравоохранения, фабрика), в значительной ме-

ре совпадающие или тесно связанные с институтами гражданского обще-

ства, повсеместно находятся в кризисе. По мере их разрушения, субъектно

ориентированная логика, которая раньше господствовала в них, выходит

наружу и заполняет все социальное пространство. Разрушение этих инс-

титутов, исчезновение гражданского общества и упадок дисциплинарно-

го режима влечет за собой стирание разделительных линий, покрывавших

социальное пространство эпохи современности. На их место приходит се-

тевая структура общества контроля

По отношению к дисциплинарной модели общественного устройства и

гражданскому обществу, общество контроля представляет собой еще один

шаг вперед к плану имманенции. Дисциплинарные институты, границы

эффективного действия их логики и производимые ими разграничения

социального пространства выступали как вертикали или трансценденции

по отношению к плану социального. Следует при этом с осторожностью

подходить к определению того, где кроется эта трансцендентность дис-

циплинарного общества. Фуко настаивал на том, и это было основой ос-

нов его исследования, что подчинение дисциплине абсолютно имманентно

находящимся под ее властью субъектам. Другими словами, дисциплина не

является голосом извне, диктующим сверху, что нам делать, обязывающим

нас, как сказал бы Гоббс, а представляет собой род внутреннего принужде-

ния, неотделимого от нашей воли, имманентного и неразрывно связанного

КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ СУВЕРЕНИТЕТ 3°7

с нашей субъективностью. Однако институты, являющиеся условием воз-

можности дисциплинарной модели и определяющие в пространственном

отношении зоны ее эффективности, все же в некоторой мере отделены от

общественных сил, которые она порождает и которым придает определен-

ную форму. Эти институты в действительности относятся к области су-

веренитета, а точнее, к области посредничества между обществом и су-

веренитетом. Стены тюрьмы одновременно делают возможной и ограни-

чивают логику карцера, то есть принуждение к дисциплине посредством

наказания. Они дифференцируют социальное пространство.

Фуко с необыкновенной проницательностью описывает дистанцию

между трансцендентностью стен этих институтов и имманентностью дис-

циплины, используя концепции диспозитива (dispositif) и диаграммы, вы-

ражающие несколько последовательных уровней абстракции

. Несколько

упрощая терминологию, можно сказать, что диспозитив (термин, исполь-

зованный Фуко, можно также перевести как «механизм», «аппарат» и даже

«развертывание») является общей стратегией, лежащей в основе имманент-

ного и повседневного проявления дисциплины. Логика карцера, напри-

мер, является унифицированным диспозитивом, посредством которого,

в конечном счете, .обеспечивается надзор и поддержание режима в тюрь-

ме, — ив этом смысле она абстрагирована и отлична от множества прочих

тюремных практик. На следующем уровне абстракции диаграмма обеспе-

чивает развертывание дисциплинарного диспозитива. Например, отвеча-

ющая идее карцера архитектура паноптикума, позволяя надзирать за все-

ми заключенными из одной центральной точки, из точки власти, является

диаграммой, или виртуальным замыслом, который может быть актуали-

зирован в различных дисциплинарных диспозитивах. Наконец, сами ин-

ституты выступают как отдельные и реальные социальные формы вопло-

щения диаграммы. Тюрьма (ее стены, администрация, надзиратели, прави-

ла внутреннего распорядка и т. д.) не управляет заключенными подобно

тому, как суверен управлял своими подданными. Она создает пространс-

тво, в котором заключенные, вследствие действия диспозитивов карце-

ра и повседневных практик, сами подчиняются дисциплине. Было бы точ-

нее сказать, следовательно, что дисциплинарное учреждение само по себе

не является носителем господства, а ключевым элементом осуществления

господства в дисциплинарном обществе выступает его абстрагирование

и трансцендирование по отношению к социальному пространству про-

изводства субъективностей. Суверенитет становится виртуальным (но от

этого не менее реальным), и актуализируется везде и повсюду через прояв-

ления дисциплины.

В наши дни крушение стен институтов и выравнивание социального

пространства являются признаками превращения этих вертикалей в го-

ризонтальные плоскости сфер контроля. Вместе с тем, переход к обще-

; 3°8 ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

\ j; ству контроля ни в коей мере не означает исчезновения дисциплины. В дей-

ijj ствительности, имманентное присутствие дисциплины — в форме само-

•

дисциплинирования субъектов, еле заметного, но постоянного отпечатка

j! • | дисциплинарной логики на самих субъектах, — еще более расширяется в

| Л рамках контроля. Изменения, произошедшие с распадом прежних инсти-

тутов, состоят в том, что дисциплинарные диспозитивы стали менее огра-

ниченными и менее четко локализованными пространственно на социаль-

ном поле. Дисциплина в карцере, дисциплина в школе и на фабрике тесно

переплелись в гибридном производстве субъективности. В процессе пере-

хода к обществу контроля элементы трансценденции, свойственные дис-

циплинарному обществу, ослабли, а его имманентный аспект, напротив,

стал более заметным и приобрел всеобщий характер.

Имманентное производство субъективности в рамках общества конт-

роля сочетается с аксиоматической логикой капитала, и их сходство свиде-

!| тельствует о новой, более полной совместимости суверенитета и капитала.

Производство субъективности в рамках гражданского и дисциплинарного

общества на определенном этапе способствовало упрочению власти капи-

тала и облегчало его экспансию. Общественные институты современнос-

ти породили значительно более подвижные и гибкие социальные идентич-

j j!

ности, чем предшествовавшие им образы субъектов. Субъективности, про-

jjj,' изводимые в рамках институтов, созданных в эпоху современности, были

1?! подобны стандартизованным деталям машины, выпускавшимся на пред-

приятии массового производства: заключенный, мать, рабочий, учащийся

' и т. п. Каждая деталь играла точно определенную роль в общем механиз-

ме, но она носила стандартизованный характер, производилась в массо-

f|l вом порядке и могла, таким образом, быть заменена на любую аналогич-

ную деталь. Однако на определенном этапе развития устойчивость этих

стандартизованных деталей, идентичностей, производимых социальны-

ми институтами, стала препятствием на пути дальнейшего поступатель-

ното развития к большей мобильности и гибкости. Переход к обществу

контроля подразумевает производство субъективностей без четкой соци-

альной идентификации, гибридных и изменчивых. По мере того, как сте-

ны, очерчивавшие и разделявшие в период современности сферы действия

различных институтов, постепенно исчезают, субъективности начинают

Ji.11 производиться одновременно несколькими институтами, сочетание кото-

!П рых и степень участия в этом процессе различны. Конечно, в дисципли-

I -jj нарном обществе идентичность индивида не была одномерной, но ее раз-

, . дивид мог быть матерью или отцом дома, рабочим на фабрике, учеником в

; , школе, заключенным в тюрьме или пациентом в психиатрической лечеб-

J , нице. В обществе контроля все эти различия времени и местонахождения

\\ утрачивают свою определенность и разграниченность. Гибридная субъек-

КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ СУВЕРЕНИТЕТ ЗО9

тивность, производимая в обществе контроля, не выступает как идентич-

ность заключенного, пациента психиатрической клиники или рабочего,

но конституируется каждой из присущих им логик. Гибридная субъектив-

ность — это рабочий вне фабрики, ученик вне школы, заключенный вне

тюрьмы, пациент вне стен клиники, — все это одновременно. Гибридная

субъективность не принадлежит ни одной из этих идентичностей, и одно-

временно принадлежит им всем — вне рамок общественных институтов,

но еще более строго подчиняясь их дисциплинарной логике*. Так же, как

и имперский суверенитет, субъекты в обществе контроля имеют смешан-

ную структуру.

«ВЫРОВНЕННЫЙ» МИР

В процессе перехода суверенитета к плану имманенции, разрушение гра-

ниц происходило как на национальном, так и на глобальном уровне. Ис-

чезновение гражданского общества и общий кризис институтов дисцип-

линарной модели совпали с упадком национальных государств как барь-

еров, оформлявших и организовывавших обособленные звенья мировой

системы управления. Формирование стирающего национальные границы

глобального общества контроля развивается параллельно с образованием

мирового рынка и реального подчинения глобального общества капиталу.

В XIX — начале XX века империализм способствовал выживанию и рас-

пространению капитализма (см. Раздел $л). Разделение мира на сферы

влияния ведущими капиталистическими государствами, создание колони-

альной администрации, предоставление торговых привилегий и введение

тарифов, создание монополий и картелей, раздел регионов добычи полез-

ных ископаемых и промышленного производства — все это способствова-

ло глобальной экспансии капитала. Империализм являлся системой, при-

званной удовлетворять потребности и защищать интересы капитала, на-

ходящегося в фазе завоевания всего мира. И, тем не менее, как отмечают

большинство критиков империалистической стадии развития (стоящие

на коммунистических, социалистических и капиталистических позициях),

империализм по определению вступал в конфликт с капиталом. Это было

подобно лечению, угрожавшему жизни пациента. Хотя империализм обес-

печивал для капитала пути и средства захвата новых территорий и рас-

пространения капиталистического способа производства, он, в то же вре-

мя, создавал и укреплял в мире жесткие границы между его различными

пространствами, поддерживал строгое деление на внутреннее и внешнее,

препятствовавшее свободному перемещению капитала, рабочей силы и

товаров — таким образом, мешая завершению процесса образования ми-

рового рынка.

Империализм является действующей в глобальном масштабе машиной,

310 ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

направляющей, регулирующей и территориализующей капитал, блокиру-

ющей одни направления его распространения и стимулирующей другие.

Мировой рынок, напротив, нуждается в выровненном пространстве, для

движения свободных, нерегулированных и детерриториализованных по-

токов капитала. Этот конфликт между свойственными империализму раз-

граничениями и выровненным пространством мирового рынка вновь де-

I ; лает актуальным пророчество Розы Люксембург о крахе капитализма:

«Империализм является историческим методом для продления существо-

;; вания капитала, но он в то же время служит вернейшим средством, чтобы

кратчайшим путем положить его существованию объективный предел»

{

[ I Система международных отношений и сегментация мира эпохи империа-

{ лизма действительно способствовали развитию капитализма, но одновре-

' I менно они оказались препятствием для детерриториализующих потоков

j капитала и выровненного пространства капиталистического развития, и

! ! поэтому они должны были уйти в прошлое. Роза Люксембург была, по су-

j j'

ществу, права: империализм означал бы смерть для капитала, если бы он не

j _' i был преодолен. Окончательное становление мирового рынка неизбежно оз-

! ', наменовало конец империализма.

Уменьшение влияния национальных государств и исчезновение свя-

, •' занной с ними системы международных отношений сделали бессмыслен-

,, ным использование термина «Третий мир». История его появления крайне

\ ' проста. Этот термин возник в качестве дополнения к биполярному разде-

лению мира в годы холодной войны на ведущие капиталистические госу-

,; дарства и ведущие страны социалистического лагеря таким образом, что

] j) под Третьим миром понималось все, не относившееся к этому основному

I | i конфликту, — граница или свободное пространство, за контроль над кото-

, | рым первые два мира должны были конкурировать. Поскольку холодная

• S

война закончилась, для такого деления больше нет оснований. Это верно,

однако за лаконичным завершением этой простой истории не умещается

подлинная история, связанная с данным термином, его использованием и

оказанным им влиянием.

По крайней мере с начала 1970-х гг. многие исследователи утверждали,

что Третий мир никогда не существовал в том смысле, что вышеописанная

j концепция стремится представить в качестве однородного целого ряд со-

j!} | вершенно разных государств, не замечая или просто игнорируя значитель-

''ные социальные, экономические и культурные различия таких стран, как,

например, Парагвай и Пакистан или Марокко и Мозамбик. Вместе с тем,

признавая очевидную разнородность этих государств, мы не должны за-

бывать, что с точки зрения капитала в период осуществления им глобаль-

ной экспансии подобная постулирующая единство и гомогенность кон-

цепция имела некоторый смысл. Так, очевидно, что Роза Люксембург рас-

суждает с позиций капитала, разделяя мир на пространство капитализма