Хардт М., Негри A. Империя

Подождите немного. Документ загружается.

КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ СУВЕРЕНИТЕТ 3"

и некапиталистическое окружение. Без сомнения, разные части этого ок-

ружения кардинально отличаются друг от друга, но, с точки зрения капи-

тала, все они составляют единое целое — потенциальную область для рас-

ширенного накопления и последующего подчинения капиталу. В годы хо-

лодной войны, когда территория Второго мира была прочно закрыта для

проникновения, Третий мир был для ведущих капиталистических госу-

дарств открытым пространством, полным возможностей. Различные фор-

мы культурной, социальной и экономической жизни потенциально могли

быть формально подчинены динамике капиталистического производства

и капиталистических рынков. С точки зрения этого потенциального под-

чинения, несмотря на реально существовавшие значительные различия

между государствами, Третий мир действительно существовал.

Столь же логичным представляется и выделение Самиром Амином,

Иммануилом Валлерстайном и другими исследователями в рамках общей

системы капитализма центральных, периферийных и полупериферийных

государств". Центр, периферия и полупериферия выделяются, исходя из

различных форм социальной, политической и бюрократической практи-

ки, различных производственных процессов и разных типов накопления.

(Новейшая концепция деления на Север и Юг в этом отношении отлича-

ется незначительно). Как и концепция Первого-Второго-Третьего миров,

разделение капиталистического мира на центр, периферию и полуперифе-

рию сглаживает и заслоняет подлинные различия между народами и куль-

турами, но делает это с целью подчеркнуть будущее единство политичес-

ких, социальных и экономических форм, формирующееся в ходе харак-

терных для империализма и протекавших в течение длительного времени

процессов формального подчинения. Иными словами, такие понятия, как

Третий мир, Юг, периферия, сглаживают реальные различия между стра-

нами, чтобы подчеркнуть процессы унификации, характерные для капита-

листического развития и, что еще более важно, они указывают на возмож-

ность потенциального единства интернационала оппозиции, потенциаль-

ного объединения антикапиталистических сил и стран.

Географические границы между странами или даже между центральны-

ми и периферийными, северными и южными группами государств более

не являются определяющими в структуре мирового разделения и распре-

деления производства, накопления и социальных форм. Благодаря децент-

рализации производства и консолидации мирового рынка, распределение

и перемещение капитала и рабочей силы в мировом масштабе приобре-

ли такой размах и такие формы, что более не представляется возможным

определить ту или иную значительную географическую область как центр

или периферию, Север или Юг. В таких географических регионах, как

Южный Конус ^ или Юго-Восточная Азия, все уровни развития производ-

ства могут существовать одновременно и рядом — от высочайшего уровня

312 ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

развития технологии, производительности труда и накопления вплоть до

самых неразвитых форм; при этом сложный социальный механизм обес-

печивает их различие и взаимодействие. В крупнейших городах труд так-

же представлен самыми различными формами, от вершин капиталисти-

ческого производства до его дна: подпольные мастерские, использующие

труд нелегальных эмигрантов в Нью-Йорке и Париже, могут соперничать

с аналогичными предприятиями в Гонконге или Маниле. Если Первый и

Третий мир, центр и периферия, Север и Юг когда-то и были разделены

национальными границами, то в наши дни они с легкостью проникают

друг в друга, устанавливая неравные отношения и барьеры в многочислен-

ных новых областях. Было бы неверным утверждать, что с точки зрения

капиталистического производства и обращения США и Бразилия, Англия

и Индия являются ныне одинаковыми территориями, но эти государства

различаются не по своей сущности, а лишь по степени развития. Разные

нации и регионы включают в себя в разной пропорции то, что раньше рас-

сматривалось как элементы Первого и Третьего мира, центра и периферии,

Севера и Юга. География неравномерности развития, а также линии разде-

ления и элементы иерархии теперь определяются не стабильными нацио-

нальными или межнациональными границами, а подвижными внутри- и

наднациональными барьерами.

С определенной долей правоты можно возразить, что голоса, доминиру-

ющие в новом глобальном порядке, настойчиво объявляют национальные

;

j, государства «умершими» только в тех случаях, когда понятие «нация» ста-

новится революционным оружием угнетенных, когда его берет в свои руки

«весь мир голодных и рабов». После победы национально-освободитель-

ных движений и образования потенциально дестабилизирующих, опас-

ных для ведущих государств международных объединений, утвердивших-

ся за десятилетия, прошедшие после Бандунгской конференции, что мо-

жет более всего подорвать влияние национализма и интернационализма в

странах Третьего мира, чем лишение их главной опоры — национального

государства! Иными словами, в соответствии с данной точкой зрения, ко-

торая дает одну из весьма правдивых версий этой сложной истории, на-

циональное государство, являвшееся гарантом международного поряд-

ка и основой империалистической экспансии и суверенитета, стало в ре-

зультате роста и объединения антиимпериалистических сил элементом, в

j j'

наибольшей степени угрожающим этому порядку. Таким образом, импе-

I' ! риализм в ответ вынужден был отказаться от преимуществ своего собс-

| твенного оружия и уничтожить его, пока оно не было использовано про-

] ; тив него самого.

Мы полагаем, что было бы величайшей ошибкой испытывать какую-ли-

бо ностальгию по временам существования национальных государств или

вновь проводить политику, основанную на принципе нации. Во-первых,

КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ СУВЕРЕНИТЕТ 3*3

подобные попытки не имеют смысла, т. к. упадок национального государ-

ства — это не просто следствие определенной идеологической установки,

которую можно изменить усилием политической воли, это структурный и

необратимый процесс. Нация являлась не просто явлением культуры, не-

ким чувством принадлежности и сопричастности к историческому насле-

дию, а, прежде всего, экономико-правовым образованием. Снижающаяся

эффективность этого образования ясно прослеживается через эволюцию

ряда международных экономико-правовых институтов, таких как ГАТТ

(Генеральное соглашение о таможенных тарифах и торговле) *", Всемирная

торговая организация, Всемирный банк и Международный валютный

фонд. Глобализация производства и обращения, подкрепленная ростом

наднациональных правовых институтов, снижает эффективность право-

вых структур, действующих на национальном уровне. Во-вторых, что еще

более важно, даже если бы идея нации все еще оставалась эффективным

оружием, она содержит в себе целый ряд репрессивных идеологий и струк-

тур (как мы доказывали в Разделе г.г), и поэтому любая ориентированная

на нее стратегия должна быть отвергнута.

НОВАЯ СЕГМЕНТАЦИЯ

Общее выравнивание или сглаживание социального пространства, как в

отношении угасания гражданского общества, так и с точки зрения стира-

ния национальных границ, не подразумевают исчезновения социального

неравенства и сегментации. Напротив, они становятся в значительной сте-

пени более жесткими, но принимают при этом иную форму. Можно ска-

зать, что центр и периферия, Север и Юг более не определяют сущность

международного порядка, смещаясь ближе друг к другу. Для Империи ха-

рактерно тесное сосуществование совершенно разных типов населения,

рождающее ситуацию постоянной социальной угрозы и требующее на-

личия мощных аппаратов общества контроля, способных обеспечить раз-

деление и гарантировать управление новой структурой социального про-

странства.

Особенности городской архитектуры в мировых мегаполисах иллюст-

рируют один из аспектов этой новой сегментации. Где разрыв между бо-

гатством и бедностью увеличился, а физическое расстояние между богаты-

ми и бедными, наоборот, сократилось, как это произошло в таких мировых

центрах, как Лос-Анджелес, Сан-Паулу и Сингапур, там требуется прини-

мать действенные меры для разделения. Лос-Анджелес, вероятно, является

лидером в том, что Майк Дэвис называет «крепостной архитектурой», ког-

да не только частные дома, но и деловые центры, а также правительствен-

ные здания располагают открытым и доступным пространством внутри

за счет создания закрытого и непроницаемого внешнего периметра

. Эта

314 ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

тенденция в проектировании городов и архитектуре выразила в конкрет-

ной, осязаемой форме то, что мы назвали ранее исчезновением внешне-

го или разрушением публичного пространства, ранее служившего местом

свободного и незапрограммированного заранее социального взаимодей-

ствия.

Этот анализ архитектурных тенденций является только кратким вступ-

лением к проблематике нового разделения и сегментации, происходящих в

обществе. Новые разделительные линии в наибольшей степени определя-

ются политикой в сфере трудовых отношений. Компьютерная и информа-

ционная революция, позволившая соединить в режиме реального времени

различные группы рабочей силы по всему миру, привела к ожесточенной

и неограниченной конкуренции между работниками. Информационные

технологии были использованы для того, чтобы ослабить структурное со-

противление рабочей силы, как с точки зрения устойчивости системы за-

11 . работной платы, так и в отношении культурных и географических разли-

|| | чий. Таким образом, капитал смог навязать рабочей силе темпоральную

| ; гибкость и пространственную мобильность. Следует со всей определен-

j ' ностью сказать, что процесс ослабления сопротивления и стойкости ра-

бочей силы стал в высшей степени политическим процессом, направлен-

| ным на достижение формы управления, обеспечивающей максимизацию

j|, экономической прибыли. Вот где теория имперского административного

И|

действия становится для нас основной.

[ ;,! Имперская политика в области трудовых отношений направлена, в пер-

! \ вую очередь, на снижение стоимости труда. Это по сути напоминает про-

цесс первоначального накопления, процесс повторной пролетаризации

| !(•' масс. Регулирование продолжительности рабочего дня, являвшееся под-

линной основой социалистической политики последних двух столетий,

было полностью уничтожено. Рабочий день в наши дни часто продолжа-

ется двенадцать, четырнадцать, шестнадцать часов, без выходных и отпус-

ков; к работе в равной степени привлекаются мужчины, женщины и де-

ти, а также старики и инвалиды. У Империи найдется работа для каждого!

Чем менее регулируемым является режим эксплуатации, тем больше появ-

ij i ляется работы. На этой основе рождается новая сегментация рабочих мест.

'; ; Она определяется (говоря экономическим языком) различными уровнями

Ь| производительности, но для описания сути перемен достаточно сказать,

i , что работы становится больше, а заработная плата снижается. Подобно то-

! му, как бич Божий проходит по обществу (так Гегель описал введение вар-

варских законов Аттилой, вождем гуннов), новые нормы производитель-

ности дифференцируют и сегментируют рабочую силу. В мире по-прежне^

му есть регионы, где нищета способствует воспроизводству рабочей силы

с минимальными затратами, в крупных городах по прежнему есть районы,

где различия в потреблении заставляют бедняков продавать свой труд за-

КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ СУВЕРЕНИТЕТ 3

дешево, подчиняясь еще более жестокому, чем раньше, режиму капиталис-

тической эксплуатации.

Движение финансовых потоков в той или иной мере подчинено тем же

утверждаемым в глобальном масштабе правилам, что и гибкая организа-

ция рабочей силы. С одной стороны, спекулятивный и финансовый капи-

тал стремится туда, где стоимость рабочей силы является наименьшей, а

административное давление, гарантирующее возможность ее эксплуата-

ции, — наибольшим. С другой стороны, страны, в которых сохраняются

жесткие структуры организации труда, препятствующие ее полной гиб-

кости и мобильности, подвергаются наказанию, мучениям и, в конце кон-

цов, уничтожаются мировыми финансовыми механизмами. Фондовый

рынок падает, когда уровень безработицы снижается, то есть фактически

когда число рабочих, которые не являются абсолютно мобильными и го-

товыми к любым изменениям, растет. То же самое происходит, когда соци-

альная политика в том или ином государстве не в полной мере соответс-

твует имперской установке на гибкость и мобильность — или лучше ска-

зать, когда отдельные элементы государства благосостояния сохраняются

как свидетельство стойкости национального государства. Финансовая по-

литика обеспечивает проведение в жизнь сегментации, диктуемой поли-

тикой в сфере трудовых отношений

Страх перед насилием, бедность и безработица являются, в конечном

счете, главной силой, устанавливающей и поддерживающей эту новую сег-

ментацию. В основе различных новых форм сегментации лежит полити-

ка коммуникации. Как мы отмечали выше, сутью информации, передаю-

щейся посредством системы коммуникаций, является страх. Постоянный

страх нищеты и боязнь будущего заставляют бедных бороться за получе-

ние работы и поддерживают разногласия в среде мирового пролетариата.

Страх является важнейшим залогом новой сегментации общества.

АДМИНИСТРАТИВНАЯ СИСТЕМА ИМПЕРИИ

Описав, как традиционные социальные барьеры уничтожаются в процес-

се образования Империи, и как одновременно создается новая сегмента-

ция, мы должны рассмотреть административные образования, при помо-

щи которых развиваются эти процессы. Нетрудно заметить, что данные

процессы противоречивы. Когда власть приобретает имманентный харак-

тер, а суверенитет трансформируется в идею полномочий правительства,

функции управления и режим контроля должны развиваться в направле-

нии, сглаживающем различия. Однако в ходе этого процесса различия, на-

оборот, углубляются таким образом, что имперская интеграция рожда-

ет новые механизмы разделения и- сегментации разных слоев населения.

Проблема имперской администрации состоит, следовательно, в том, чтобы

3l6 ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

11 управлять этим процессом интеграции и, соответственно, усмирять, мо-

билизовывать и контролировать разделенные и сегментированные обще-

ственные силы.

i Однако постановка проблема требует дальнейшего уточнения. На са-

: { мом деле сегментация масс во все времена была условием политического

; | администрирования. Отличие настоящего момента заключается в том, что

! | если в режимах национального суверенитета в эпоху современности ад-

i! министративная система действовала в направлении линейной интеграции

конфликтов и создания слаженно действующего аппарата, способного их

подавить, то есть в направлении рациональной нормализации обществен-

ной жизни, как для решения административной задачи достижения рав-

новесия, так и для проведения административных реформ, то в контексте

Империи административная система становится фрактальной и стремит-

ся разрешать конфликты не путем принуждения, создавая слаженно дейс-

твующий аппарат, а посредством контроля различий. Понять сущность ад-

министративной системы Империи, отправляясь от того, как определял

административную систему Гегель, уже невозможно, поскольку определе-

ние Гегеля основывается на опосредующих механизмах буржуазного об-

щества, составляющих пространственный центр общественной жизни.

Но она в равной степени не может быть познана и исходя из определения

• Вебера, основанного на принципе рациональности, на постоянном темпо-

|": I ральном опосредовании и зарождающемся принципе легитимности.

Первый принцип имперской административной системы заключается в

том, что управление политическими целями отделено от управления пред-

назначенными для их реализации бюрократическими средствами. Таким

образом, новая парадигма не только отличается, но и противопоставле-

на прежней, характерной для эпохи современности, модели системы го-

сударственного управления, которая постоянно стремилась к согласован-

ности политических целей и бюрократических средств. Режиму Империи

свойственно то, что бюрократия (и административные средства в целом)

|, рассматриваются не в соответствии с линейной логикой соразмерности

целям, а на основе дифференциальной и множественной инструменталь-

(

j '. ной логики. Для административной системой Империи проблемой являет-

| I ся не ее единство, а инструментальная многофункциональность. Если для

|! | процесса легитимации и дл* административной системы государства в пе-

" риод современности решающее значение имели универсальность и равно-

значность административных действий, то для имперского режима осно-

вополагающими являются сингулярность и адекватность действий специ-

фическим целям.

Из этого первого принципа вытекает следствие, кажущееся парадок-

сальным. Ровно в той мере, в какой происходит сингуляризация админис-

тративной системы, и она более не является всего лишь исполнителем ре-

КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ СУВЕРЕНИТЕТ IV

шений, принятых централизованными политическими и совещательны-

ми органами, административная система становится все более автономной

и все более тесно связанной с различными социальными группами: пред-

ставляющими интересы труда и капитала, этническими и религиозными,

легальными и криминальными и т. д. Вместо того, чтобы способствовать

социальной интеграции, имперская административная система действу-

ет как механизм рассеивания и дифференциации. Это второй принцип ад-

министративной системы Империи. Административная система, следо-

вательно, будет тяготеть к выработке особых процедур, позволяющих

режиму напрямую взаимодействовать с отдельными социальными сингу-

лярностями, и система будет тем эффективнее, чем более непосредствен-

ной окажется связь с различными составляющими социальной реальнос-

ти. Таким образом, деятельность административной системы во все воз-

растающей мере замыкается на самой себе и, в конечном счете, оказывается

ограниченной только теми особыми проблемами, которая она должна ре-

шить. Становится все более и более затруднительным обнаружить единые

принципы действия административной системы во всех частях и структу-

рах имперского режима. Короче говоря, традиционно применяемое к ад-

министративной системе требование всеобщности, равного отношения ко

всем, заменяется дифференциацией и сингуляризацией, когда каждая си-

туация оценивается по-своему.

Несмотря на то, что ныне выделить последовательную и всеобъемлю-

щую логику управления, подобную существовавшей в системах суверени-

тета эпохи современности, представляется затруднительным, это не озна-

чает, что имперский аппарат не является единым. Автономия и единство

действий административной системы обеспечиваются иными способа-

ми, не похожими ни на нормативную дедукцию континентальной юриди-

ческой системы, ни на процедурный формализм англо-саксонского права.

Скорее, они обеспечиваются за счет применения той же структурной ло-

гики, что задействована в процессе создания Империи: полицейской и во-

енной логики (подавление потенциально разрушительных сил ради обес-

печения мира в Империи), экономической логики (навязывания рын-

ка, подчиненного, в свою очередь, финансовой системе Империи), а также

идеологической и коммуникативной логики. Единственным источником

обеспечения автономии и легитимности действий административной сис-

темы Империи является следование нормам дифференциации, диктуемым

этой логикой. Однако такая легитимация не является непосредственной.

Административная система не ориентирована в стратегическом отноше-

нии на практическую реализацию различных аспектов имперской логики.

Она подчинена решению этой задачи постольку, поскольку эти различные

аспекты выступают как движущая сила мощных военных, экономических

и коммуникативных средств, придающих легитимность самой админист-

3l8 ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

ративной системе. Административные действия, таким образом, принци-

пиально не носят стратегического характера и обретают легитимность

различными непрямыми способами. Таков третий принцип деятельности

имперской административной системы.

Охарактеризовав эти три «негативных» принципа имперской админис-

тративной системы — ее инструментальный характер, процедурную авто-

номию и гетерогенность — необходимо поставить вопрос, что позволяет

ей функционировать, не порождая при этом все время острого обществен-

ного антагонизма. Какая сила придает этой разрозненной системе конт-

роля, неравенства и разделения значительную меру согласия и легитим-

ности? Ответ на этот вопрос связан с четвертым, «позитивным», принци-

пом имперской административной системы. Цементирующим средством и

важнейшим достоинством административной системы Империи является

ее эффективность на локальном уровне.

Для того, чтобы понять, как этот четвертый принцип поддерживает всю

административную систему в целом, рассмотрим характер администра-

тивных взаимоотношений, существовавших между феодальными терри-

ториальными единицами и королевской властью в Европе в средние века

или между мафией и государством в период современности. В обоих слу-

, чаях процедурная автономия, дифференцированное применение властных

, • полномочий и связи на местном уровне с различными группами населе-

I ния, наряду со специфическим и ограниченным применением легитимно-

го насилия, в целом не противоречат принципу слаженно действующего и

единого управления. Эти системы распределения административных пол-

номочий сочетались с локальным эффективным использованием военной,

финансовой и идеологической мощи. В средневековой Европе вассал дол-

жен был предоставлять воинов и денежные средства, когда король в них

нуждался (в условиях, когда идеология и коммуникации в значительной

степени контролировались церковью). В структуре мафии административ-

ная автономия большой семьи и применение насилия (сходное с полицей-

ским) в определенном социальном пространстве гарантируют привержен-

ность основным принципам капиталистической системы и поддерживают

; ;, «правящий политический класс». Как в случае средневековой организации

или в системе мафии, автономия обособленных административных обра-

i I I зований не вступает в противоречие с имперской административной сис-

i' темой — напротив, она содействует увеличению ее общей эффективности.

Местная автономия является основополагающим условием, sine qua поп,

развития имперского режима. Принимая во внимание мобильность насе-

ления Империи, обеспечение принципа легитимности административной

системы было бы невозможно, если бы ее автономия не отражала дина-

мизм процессов перемещения масс. Было бы также невозможно управлять

различными сегментами населения посредством процессов, делающих

КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ СУВЕРЕНИТЕТ 319

их более мобильными и более гибкими в пространстве гибридных форм

культуры и многонациональных гетто, если административная система

также не была бы гибкой и способной к постоянному реформированию и

дифференциации. Согласие с имперским режимом вытекает не из транс-

ценденталий справедливого правления, как это было в правовых государс-

твах современности, а благодаря эффективности этого режима на локаль-

ном уровне.

Мы рассмотрели только самые общие черты имперской административ-

ной системы. Ее определение, основанное только на автономной локальной

эффективности ее действий, не может само по себе уберечь эту систему от

возможных угроз, мятежей, попыток ее уничтожения и даже от обычных

конфликтов между отдельными ее элементами. Однако подобная поста-

новка вопроса позволяет перейти к проблеме «монарших привилегий» им-

перского правительства — поскольку мы определили, что урегулирование

конфликтов и обращение к применению легитимного насилия осущест-

вляется за счет саморегулирования (производства, денежного обращения

и коммуникаций) и внутренних возможностей Империи. Вопрос об адми-

нистративной системе, таким образом, становится вопросом о власти.

КОМАНДНАЯ СИСТЕМА ИМПЕРИИ

В то время, как политические режимы современности стремились соеди-

нить административную и командную системы, сделать их неразличимы-

ми, имперская командная система отделена от административной. И в им-

перской системе, и в системе периода современности внутренние проти-

воречия в сочетании с рисками и возможными отклонениями в работе

децентрализованной административной системы требуют гарантии вер-

ховного управления. Авторы, стоявшие у истоков теории правовых основ

государства эпохи современности, видели эти основы в том, что изначаль-

но верховная власть была создана в силу призыва к ее необходимости, но

теория имперской командной системы не нуждается в подобных мифах

для объяснения своего происхождения. Она появилась не благодаря при-

зыву масс, находящихся в состоянии борьбы всех против всех и нуждаю-

щихся в верховной власти, способной установить мир (как у Гоббса), и не

в ответ на обращение торгового сословия, стремящегося обеспечить безо-

пасность своих сделок (как у Локка и Юма). Появление имперской коман-

дной системы является результатом социального взрыва, который разру-

шил все прежние отношения, составлявшие сущность суверенитета.

Имперская власть осуществляется не средствами дисциплинарного воз-

действия, как в государстве времен современности, а при помощи инстру-

ментов биополитического контроля. Их основой и объектом приложения

являются производящие массы, которые невозможно унифицировать и

I I

320 ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

| нормализовать, но управлять которыми все равно необходимо, даже при-

знав за ними автономию. Понятие Народа более не выступает в качестве

организованного субъекта командной системы, и, следовательно, идентич-

ность Народа заменяется мобильностью, гибкостью, постоянной диффе-

ренциацией масс. Этот сдвиг демистифицирует и уничтожает двигавшую-

ся в период современности по замкнутому кругу идею легитимности влас-

ти, в соответствии с которой власть создает из масс единый субъект, а он, в

свою очередь, легитимирует создавшую его власть. Эта софистическая тав-

тология более не действует.

Управление массами осуществляется при помощи инструментов пост-

современной капиталистической системы и в рамках социальных отноше-

ний реального подчинения. Это управление может осуществляться толь-

ко в соответствии с внутренними разграничительными линиями в сфере

производства, обмена и культуры — иными словами, в биополитическом

контексте бытия масс. В контексте детерриториализованной автономии

это биополитическое существование масс потенциально может трансфор-

мироваться в автономную массу производительности интеллекта, в аб-

солютную демократическую власть, как сказал бы Спиноза. Если бы это

j произошло, господство капитализма в области производства, обмена и

коммуникаций было бы уничтожено. Предотвращение подобного разви-

jj' • тия событий является первоочередной и важнейшей задачей имперско-

|[|' го правительства. Вместе с тем необходимо учитывать, что существова-

ние Империи зависит от сил, представляющих эту угрозу, автономных сил

' производственной кооперации. Эти силы необходимо контролировать, но

их нельзя уничтожать.

Гарантии, которые Империя предоставляет глобализированному ка-

питалу, не предполагает управление населением на микрополитическом

и/или микроадминистративном уровне. Аппарат командной системы не

имеет доступа к локальным пространствам и к установленному темпо-

ральному порядку жизни, которыми занимается административная систе-

ма; он не может управлять сингулярностями и их действиями. Имперская

командная система обеспечивает для мирового капиталистического раз-

.. вития общее равновесие глобальной системы, которое она постоянно стре-

мится развивать и оберегать.

'• '• Имперский контроль осуществляется при помощи трех глобальных и

абсолютных средств: ядерной бомбы, денег и эфира. Защитные возмож-

у ности термоядерного оружия, сосредоточенные на вершине пирамиды

; Империи, представляют собой постоянную угрозу уничтожения самой

> • . жизни на Земле. Это есть средство абсолютного насилия, открывающее но-

I вую метафизическую перспективу, полностью меняющее наше представ-

ление о том, каким образом суверенное государство обладает монополи-

• ' ей на легитимное использование физического насилия. Раньше, во времена