Хардт М., Негри A. Империя

Подождите немного. Документ загружается.

ПОРОЖДЕНИЕ И РАЗЛОЖЕНИЕ 3^1

вая их глубокую взаимозависимость. Вместе они танцуют над пропастью,

над зияющей в Империи пропастью небытия.

Такие примеры можно было бы множить до бесконечности, но в основе

всех этих форм разложения лежит операция онтологического устранения,

которая определяется и осуществляется в форме разрушения сингуляр-

ной сущности масс. Массы должны быть едиными или распасться на раз-

розненные частицы: так массы могут подвергнуться разложению. Именно

поэтому от представлений о разложении, свойственных античности и пе-

риоду современности, невозможно сразу же перейти к представлениям

постсовременным. В то время как в античности и в период современнос-

ти разложение определялось посредством теоретических схем и/или отно-

шений ценности и выражалось мерой отступления от нормы, так что под-

час оно могло играть определенную роль при смене форм правления и вос-

становлении ценностей, то сегодня, напротив, разложение не может играть

никакой роли в преобразовании форм правления, так как оно само есть

сущность и тотальность Империи. Разложение — это чистое исполнение

власти в отсутствие сколько-нибудь пропорциональной или адекватной

связи с миром жизни. Разложение — это господство, направленное на раз-

рушение сингулярности масс посредством их принудительной унифика-

ции и/или безжалостной сегментации. Именно поэтому Империя немину-

емо клонится к упадку в самый момент ее возникновения.

Этот негативный образ господства над продуктивной биовластью ока-

зывается еще более парадоксальным при рассмотрении его с точки зрения

телесности. Биополитическое порождение полностью преобразовывает те-

ла масс. Ими, как мы знаем, являются тела, ставшие более совершенными

благодаря кооперации и интеллектуальной мощи, тела, которые уже при-

обрели черты гибридности. Следовательно, в эпоху постсовременности по-

рождение дает нам тела «по ту сторону меры». В этом контексте разложе-

ние оказывается простой болезнью, расстройством и увечьем. Именно так

власть всегда действовала против более совершенных тел. Разложение так-

же оказывается душевным расстройством, наркотиком, тоской и скукой,

но это всегда было неотъемлемой частью современности и дисциплинар-

ных обществ. Своеобразие сегодняшнего разложения заключается в том,

что вместо разрыва общности сингулярных тел и воспрепятствования ее

деятельности имеет место разрыв производительной биополитической об-

щности и воспрепятствование ее жизни. Здесь мы, таким образом, сталки-

ваемся с парадоксом. Империя осознает и извлекает выгоду из того обсто-

ятельства, что в кооперации и общности тела производят и получают боль-

ше, но она должна помешать этой автономии кооперации и установить над

ней контроль, чтобы не быть уничтоженной ею. Разложение направлено на

то, чтобы помешать этому движению тел «по ту сторону меры», этой син-

гулярной универсализации новой мощи тел, угрожающей самому сущест-

362

ЗАКАТ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

вованию Империи. Парадокс неразрешим: чем богаче становится мир, тем

больше Империя, основывающаяся на этом богатстве, вынуждена отри-

цать условия производства богатства. Наша задача заключается в том, что-

бы выяснить, каким образом разложение в конечном итоге можно выну-

дить уступить свою власть порождению.

4.3 МАССЫ ПРОТИВ ИМПЕРИИ

Широким массам необходима материальная

религия чувств [eine sinnliche Religion]. Однако

не только им, она также необходима и фило-

софу. Монотеизм рассудка и сердца, политеизм

воображения и творчества, вот что нам нуж-

но... У нас должна быть новая мифология, но

она должна быть поставлена на службу идеям.

Это должна быть мифология разума.

Das alteste Systemprogramm des deutchen

Idealismus, Гегель, Гельдерлин, Шеллинг

Мы не испытываем недостатка в коммуника-

ции. Напротив, у нас ее слишком много. Нам не

хватает творчества. Нам не хватает сопро-

тивления настоящему.

Жиль Делез и Феликс Гваттари

Имперская власть больше не может разрешать конфликт между обще-

ственными силами путем опосредования, смещения конфликта в иную

плоскость. Социальные конфликты, формирующие политическое, про-

тивостоят друг другу напрямую, без каких бы то ни было посредников.

В этом состоит сущностная новизна ситуации, сложившейся с формиро-

ванием Империи. Империя создает больший потенциал для революции,

нежели системы власти эпохи современности, поскольку предлагает нам

(наряду с машиной господства) альтернативу: весь мир эксплуатируемых

и порабощенных, массы, открыто, безо всяких посредников противостоя-

щие Империи. На данном этапе наша задача, как говорит Августин, — по-

нять, насколько это в наших силах, «...начало, распространение и предна-

значенный конец обоих Градов... о которых я сказал, что они... некоторым

образом переплетены, и друг с другом смешаны»

. Теперь, после того, как

мы уделили столь пристальное внимание Империи, нам нужно сосредото-

читься непосредственно на массах и на их потенциальной политической

власти.

ДВА ГРАДА

Наши исследовательские усилия следует, прежде всего, посвятить вопросу

о том, как массы могут стать политическим субъектом в условиях Импе-

рии. Мы, конечно, можем признать существование масс в качестве элемен-

364 ЗАКАТ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

та устройства Империи, однако под данным углом зрения они способны

предстать в своем существовании как порожденные имперской властью

и зависимые от нее. В новой, постсовременной Империи нет императора

Каракаллы, дарующего гражданство всем своим подданным и тем самым

формирующего массы в качестве политического субъекта. Процесс фор-

мирования масс как эксплуатируемых и порабощенных производителей

более отчетливо прослеживается в истории революций XX века. В пери-

од от коммунистических революций 1917 и 1949 годов, великой битвы с фа-

шизмом в зо-е и 40-е гг. XX века до различных освободительных движений

бо-х и вплоть до 1989 года возникли, получили широкое распространение

и укрепились условия получения массами гражданства. Отнюдь не потер-

певшие поражения революции XX века способствовали развитию и изме-

нению условий протекания классового конфликта, создавая основы новой

политической субъектности, — мятежных масс, противостоящих импер-

,, ской власти. Тот ритм, который задали революционные движения — это

i ритм новой aetas, новой полноты времен и их перехода в новое качество.

Формирование Империи есть не причина, а следствие возвышения этих

новых сил. Поэтому не стоит удивляться тому, что Империя, несмотря на

все свои усилия, оказывается неспособной к созданию правовой систе-

|| [' i мы, адекватной новой реальности глобализации общественных и эконо-

?!'; • мических отношений. Эта неспособность (послужившая отправным пун-

[ j; ктом для нашего рассуждения в Разделе i.i) вызвана вовсе не предельным

i '' j расширением сферы регулирования, не является она и простым результа-

I •, том трудностей перехода от прежней системы международного публично-

ь I. го права к новой имперской системе. Нет, эта неспособность объясняет-

! ' ся революционной природой масс, чья борьба и создала Империю в качес-

! тве собственного перевернутого образа. Теперь, на этой новой сцене, они

i j представляют собой неудержимую силу и создают избыток стоимости по

отношению ко всем формам законности и права.

Для подтверждения этой гипотезы достаточно лишь взглянуть на ны-

нешний уровень развития масс и обратить внимание на то, с какой силой

они себя выражают, каков уровень их витальности. В процессе труда мас-

сы самостоятельно производят и воспроизводят жизненный мир в целом.

Самостоятельность производства и воспроизводства означает построение

новой онтологической реальности. По сути, работая, массы производят се-

бя как сингулярность. Это сингулярность, которая утверждает новую ло-

кальность в а-локальности Империи, эта сингулярность, являющаяся ре-

альностью, произведенной кооперацией, представленной языковой об-

щностью и развитой процессами гибридизации. Массы утверждают свою

сингулярность, опрокидывая идеологическую иллюзию, будто на глобаль-

ных поверхностях мирового рынка все люди взаимозаменяемы. Ставя

идеологию рынка с головы на ноги, массы своим трудом двигают вперед

МАССЫ ПРОТИВ ИМПЕРИИ 3^5

биополитическую сингуляризацию человеческих групп и множеств в каж-

дой точке глобального взаимообмена.

Классовая борьба и революционные процессы прошлого подорвали по-

литические силы народов и наций. Революционное вступление, писавше-

еся с XIX по XX столетие, подготовило новую структуру субъектов труда,

которой сегодня настало время претвориться в жизнь. Кооперация и ком-

муникация в различных сферах биополитического производства опреде-

ляют новую продуктивную сингулярность. Массы — это не произвольное

собрание и смешение народов, это — сингулярная власть нового града.

Здесь можно вполне обоснованно возразить, что всего перечисленно-

го недостаточно для того, чтобы массы утвердились в качестве действи-

тельного политического субъекта или субъекта, способного контролиро-

вать собственную судьбу. Однако это возражение можно опровергнуть,

поскольку революционное прошлое и нынешние возможности производ-

ственной кооперации, постоянно изменяющие антропологические харак-

теристики масс, не могут не выявить свой собственный телос, материаль-

ное подтверждение освобождения. В античном мире с похожей ситуацией

столкнулся Плотин:

Вернее было бы, если бы кто-либо возвестил: «Бежим в дорогое отечест-

во!» .. .Отечество же наше там, откуда мы пришли, и Отец наш там. Итак,

каков же путь, каково бегство? Не ногами нужно совершать его, ибо но-

ги всюду переносят нас лишь с одной земли на другую, и не нужно гото-

вить повозку с лошадьми или корабль, но следует оставить все это и, за-

крыв глаза, отринуть телесное зрение и пробудить зрение духовное, ко-

торое имеется у всех, но пользуются которым немногие

Так представляли себе новый телос древние мистики. Однако сегодня мас-

сы пребывают на поверхностях Империи, где нет ни Бога-Отца, ни транс-

ценденции, а есть лишь наш имманентный труд. Телеология масс является

теургической; она заключена в возможности направить технологии и про-

изводство на удовлетворение их собственных желаний и на увеличение их

власти. Массам нет необходимости искать за пределами их собственной

истории и производительной силы средства, необходимые для того, чтобы

стать политическим субъектом.

Таким образом, начинает формироваться материальная мифология ра-

зума, она создается языками, технологиями и всеми средствами, составля-

ющими жизненный мир. Это — материальная религия чувств, освобожда-

ющая массы от всяких остатков суверенной власти и от «длинной руки»

Империи в любых ее проявлениях. Мифология разума — это символичес-

кая и образная артикуляция, позволяющая онтологии масс найти свое вы-

ражение в деятельности и в сознании. Мифология языков масс раскры-

вает телос града Земного, оторванного силой собственной участи от вся-

Збб

ЗАКАТ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

кой принадлежности и подчинения граду Божьему, потерявшему всю свою

славу и законность. Метафизическим трансцендентным посредникам, на-

силию и разложению, противостоит тем самым абсолютная конституция

труда и кооперации, град Земной масс.

* I

БЕСКОНЕЧНЫЕ ПУТИ (ПРАВО НА ГЛОБАЛЬНОЕ ГРАЖДАНСТВО)

Процесс формирования масс первоначально предстает как пространс-

твенное движение, конституирующее их в безграничном пространство.

Возможность перемещения товаров и, следовательно, такового особого

товара, как рабочая сила, рассматривалась капитализмом с самого момен-

та его зарождения в качестве важнейшего условия накопления. Однако

те виды движения индивидов, групп и населения, которые мы обнаружи-

ваем сегодня в Империи, не могут быть полностью подчинены законам

капиталистического накопления, ибо они избыточны, постоянно перели-

ваются через край и разрушают границы меры. Передвижения масс рас-

ширяют границы пространства, а их перемещения создают новые места

обитания. Самостоятельно выбранные направления движения — вот что

определяет надлежащее местонахождение масс. Паспорта и прочие офи-

циальные документы во все меньшей степени смогут регулировать наши

перемещения через границы. Массы создают новую географию по мере

того, как производительные потоки тел определяют новые реки и порты.

Города земли станут однажды огромными вместилищами кооперирующе-

го человечества и локомотивами циркуляции, временными пристанища-

ми и сетями массового размещения активного, преисполненного жизни

человечества.

Посредством циркуляции массы заново присваивают пространство,

конституируя себя в качестве субъекта действия. Если мы пристальнее

вглядимся в то, как протекает процесс формирования субъективности, то

заметим, что эти новые пространства характеризуются необычными топо-

логиями, неограниченно далеко простирающимися в подземном слое ри-

зомами, корневищами — географическими мифологиями, размечающими

новые тропы судьбы. Эти перемещения нередко стоят ужасных страданий,

но вместе с тем в них присутствует желание освобождения, не удовлетво-

ряемое иначе, кроме как присвоением новых пространств, где рождается

новая свобода. Повсюду, куда приходят эти новые движения, формируя

на своем пути новые формы жизни и кооперации, — повсюду они созда-

ют то богатство, которое паразитический постсовременный капитализм

иначе просто не знал бы, как высосать из крови пролетариата. Можно ли

представить себе сельское хозяйство и сферу услуг Соединенных Штатов

без труда мексиканских мигрантов или арабскую нефть без палестинцев

и пакистанцев? Более того, где был бы огромный передовой сектор ама-

МАССЫ ПРОТИВ ИМПЕРИИ 367

териального производства от дизайна и моды до электроники и науки в

Европе, США и Азии без «нелегального труда» огромного множества лю-

дей, стремящихся к сияющим горизонтам капиталистического богатства

и свободы? Массовая миграция стала необходимой для производства. Все

дороги проложены, нанесены на карту и пройдены. Кажется, что чем ин-

тенсивнее движение по каждой из них, и чем труднее оно дается, тем бо-

лее производительными они становятся. Эти пути выводят «град Земной»

из тьмы и растерянности, в которые ввергает его Империя. Так массы об-

ретают власть для утверждения своей автономии, передвигаясь и выражая

себя посредством аппарата возвращения себе пространства, его широкого

освоения и утверждения свободы перемещения.

Признание потенциальной автономии перемещающихся масс, тем не

менее, всего лишь указывает на суть вопроса. Что нам нужно понять, так

это то, каким образом массы организуются и заново определяют себя в ка-

честве позитивной политической силы. Вплоть до этого момента мы могли

описывать потенциальное существование этой политической силы лишь в

формальных терминах. Было бы ошибкой остановиться на этом и не про-

должить исследование зрелых форм сознания и политической организа-

ции масс, не признавая их мощи, скрытой в территориальных перемеще-

ниях рабочей силы Империи. Как же мы можем признать (и раскрыть)

конститутивную политическую тенденцию внутри и по ту сторону спон-

танности перемещений масс?

Для начала можно подойти к данному вопросу с другой стороны: с рас-

смотрения полицейской системы Империи, сдерживающей эти движения.

По правде говоря, Империя не знает, как контролировать эти пути, и она

может лишь пытаться обвинять в противозаконных действиях тех, кто

ими следует, даже тогда, когда эти перемещения необходимы для капита-

листического производства. Так, ведущие из Южной Америки в Северную

библейских масштабов миграционные пути упорно именуются новы-

ми наркобаронами «кокаиновым путем», или дороги исхода из Северной

Африки и сопредельных с Сахарой территорий европейские лидеры назы-

вают «дорогами терроризма», или еще: население, вынужденное пересекать

Индийский океан, попадает в рабство в «Arabia felix»

— перечень можно

продолжать, тем не менее, потоки населения не убывают. Империя долж-

на ограничить и изолировать пространственные перемещения масс, чтобы

они не смогли обрести политическую легитимность. С этой точки зрения

особенно важно, что Империя использует свою власть, чтобы управлять

различными силами национализма и фундаментализма и направлять их в

нужное русло (см. разделы 2.2 и 2.4). Не менее важно и то, что Империя

использует свою военную и полицейскую мощь для приведения к поряд-

ку непокорных и бунтовщиков

. Однако эти имперские практики сами по

себе не снимают политического напряжения, присущего спонтанному пе-

368

ЗАКАТ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

ремещению масс. Все эти репрессивные действия остаются в существен-

ной мере внешними по отношению к массам и их перемещениям. Империя

способна лишь разделять, обособлять и изолировать. Имперский капитал

и в самом деле с неутомимым упорством выступает против перемещений

масс он патрулирует моря и границы; в каждой стране он разделяет и обо-

собляет; а в мире труда он усиливает расколы и разграничения по призна-

ку расы, пола, языка, культуры и т. п. Но даже и тут ему приходится про-

являть осмотрительность, чтобы не слишком ограничить производитель-

ные способности масс, поскольку Империя чрезвычайно от них зависима.

Существующие в мире преграды, мешающие перемещениям масс, долж-

ны быть устранены, а попытки сдержать движение масс оказываются па-

радоксальным, инвертированным проявлением их силы.

Это возвращает нас к нашим важнейшим вопросам: как действия масс

могут стать политическими? Как могут массы организовать и направить

свои силы против подавления и беспрестанной территориальной сегмен-

тации со стороны Империи? Единственный ответ, который мы можем

дать, — действие масс становится политическим прежде всего в том слу-

чае, когда оно непосредственно и осознанно направлено против ключевых

репрессивных операций Империи. Это вопрос распознания возможных

действий и противоборства им, чтобы не позволить Империи устанавли-

вать свой порядок снова и снова; это вопрос пересечения и разрушения

барьеров и разделительных линий, навязанных новой коллективной рабо-

чей силе; это вопрос собирания воедино опыта сопротивления, чтобы по-

том обратить его против нервных центров имперского господства.

Однако эта поставленная перед массами задача — несмотря на ее оче-

видность на концептуальном уровне — все же остается довольно абс-

трактной. Какие же специфические и конкретные практики могли бы

дать жизнь этому политическому проекту? Мы не можем здесь этого ска-

зать. Тем не менее, то, что мы видим, есть первый элемент политической

программы глобальных масс, первое политическое требование — гло-

бапьное гражданство. В 1996 году на демонстрациях за права sans papiers,

иностранцев, проживающих во Франции без документов, лозунги гласи-

ли: «Papiers pour tousb, «Документы для всех!» Требование документов на

проживание для всех означает, в первую очередь, что каждый станет об-

ладателем всей полноты гражданских прав в стране, где он (она) живет и

работает. И это не утопичное и не нереалистичное политическое требова-

ние. Это лишь требование того, чтобы правовой статус населения был пе-

ресмотрен в соответствии с произошедшими в последние годы реальными

экономическими изменениями. Капитал сам требовал роста мобильности

рабочей силы и непрестанного перемещения через национальные грани-

цы. В ведущих регионах (Европе, Соединенных Штатах, Японии, а также

в Сингапуре, Саудовской Аравии и некоторых других) капиталистическое

МАССЫ ПРОТИВ ИМПЕРИИ 3^9

производство чрезвычайно зависимо от притока рабочих из подчиненных

регионов мира. И, следовательно, данное политическое требование пред-

полагает юридическое признание имеющего место факта капиталистичес-

кого производства и предоставление всем работающим гражданских прав

в полном объеме. По существу, это политическое требование выражает в

постсовременную эпоху основополагающий конституционный принцип

современности, связывающий воедино право и труд и наделяющий граж-

данством рабочих, участвующих в создании капитала.

Этому требованию может быть придан более общий и радикальный ха-

рактер по отношению к постсовременным условиям Империи. Если снача-

ла массы требуют юридического признания каждым государством переме-

щений, необходимых капиталу, то следующим шагом должно стать требо-

вание контроля самих масс над процессами перемещения. Массы должны

сами решать, куда, когда и зачем им передвигаться. Они также должны

иметь право не быть вовлечёнными в процессы перемещения и жить там,

где они жили, а не быть принуждаемы к постоянным скитаниям. Всеобщее

право контропировать собственное перемещение — есть, в конечном сче-

те, требование массами глобального гражданства. Это требование явля-

ется радикальным постольку, поскольку оно бросает вызов важнейше-

му инструменту имперского контроля над производством и жизнью масс.

Глобальное гражданство — это способность масс заново обрести контроль

над пространством, создав тем самым новую картографию.

ВРЕМЯ И ТЕЛО (ПРАВО НА СОЦИАЛЬНУЮ ЗАРАБОТНУЮ ПЛАТУ)

Помимо тех пространственных измерений, которые мы рассматривали до

сих пор, на бесконечных путях своего перемещения массы соприкасают-

ся с множеством других элементов. В частности, массы обретают контроль

над временем и создают новые темпоральности, которые можно увидеть,

!*• обратившись к изменениям в сфере труда. Понимание структуры этих но-

Л вых темпоральностей позволит понять и то, насколько способны массы

"f перевести потенциал последовательности своих действий в реальную по-

|* литическую тенденцию.

Новые темпоральности биополитического производства невозмож-

но понять в рамках традиционных представлений о времени. Аристотель

в Физике определяет время как меру движения между «до» и «после».

Огромное достоинство определения Аристотеля состоит в том, что оно

делает понятие времени независимым от индивидуального опыта и от

спиритуализма. Время — это коллективный опыт, воплощаемый и живу-

щий в движениях масс. Между тем, Аристотель идет дальше и сводит это

коллективное время, детерминированное опытом масс, к трансцендент-

ному числу меры. Вся западная метафизика, от Аристотеля до Канта и

370 ЗАКАТ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

Хайдеггера, неизменно связывала время с трансцендентным миром. В пе-

риод современности действительность воспринималась не иначе как ме-

ра, и, в свою очередь, мера воспринималась не иначе как априорно данная

(реально или формально), как то, что помещает бытие внутрь трансцен-

дентного порядка. Только постсовременность реально порывает с этой

традицией, но не с той первой частью аристотелевского определения вре-

мени как коллективного конститутивного опыта, а со второй, трансцен-

дентной составляющей. В постсовременности время больше не определя-

ется никакой трансцендентной мерой, никаким априоризмом: время не-

посредственно принадлежит существованию. Именно здесь и происходит

разрыв с аристотелевской традицией меры. По сути, с нашей точки зре-

ния трансцендентализм темпоральности в решающей степени разрушает-

ся тем фактом, что теперь невозможно установить меру труда: ни по со-

глашению, ни путем исчисления. Труд полностью возвращается к коллек-

тивному существованию и благодаря этому оказывается неотъемлемой

частью кооперации масс.

Благодаря кооперации, коллективному существованию и коммуника-

тивным сетям, которые формируются и ре-формируются массами, время

подвергается репроприации, обретается заново в плане имманенции. Оно

не дано a priori, но несет на себе печать коллективного действия. Новая

феноменология труда масс открывает его как основополагающую сози-

дательную деятельность, которая, благодаря кооперации, преодолевает

все воздвигаемые на ее пути препятствия и непрестанно вос-создает мир.

Деятельность масс конституирует время по ту сторону меры. Поэтому

время может быть определено как неизмеримость движения между «до»

и «после», как имманентный процесс конституирования

. Процессы онто-

логического конституирования раскрываются через коллективные движе-

ния кооперации, через новую ткань, сотканную производством субъектив-

ности. В этом поле онтологического конституирования возникает новый

пролетариат в качестве конститутивной власти.

Это — новый пролетариат, а не новый промышленный рабочий класс.

Данное различие принципиально. Как мы пояснили ранее, «пролетари-

ат» — общее понятие, которое включает в себя всех тех, чей труд эксплуа-

тируется капиталом, все массы, охваченные отношениями кооперации (см.

Раздел 1.з). Промышленный рабочий класс представлял собой лишь част-

ный момент в истории пролетариата и его революций в тот период, когда

капитал был способен свести стоимость к мере. Тогда казалось, что толь-

ко труд наемных рабочих может быть производительным, а потому все

:j, прочие виды труда казались попросту воспроизводящими или даже не-

производительными. Между тем, в биополитическом контексте Империи

производство капитала, как никогда ранее, оказывается соединено с про-

изводством и воспроизводством самой общественной жизни, и потому