Гриненко Г.В. Хрестоматия по истории мировой культуры - Учебное пособие
Подождите немного. Документ загружается.
мужчин. Вместе с тем в Коране признаются человеческие и гражданские права женщины:
осуждается излишняя жестокость мужа по отношению к жене, оговариваются имущественные
права женщины — право на приданое, на наследство.
(Токарев С А. Религия в истории народов мира. С. 527)
473
В исламе признается многоженство, причем Коран разрешает иметь четыре законные жены и не
ограничивает количество наложниц. Но все дети, как от жен, так и от наложниц, считаются законными и
имеют право на наследство. Мусульманская женщина не должна показывать свое лицо посторонним
мужчинам и поэтому должна носить чадру или паранджу. Жены и наложницы богатых мусульман жили в
специальной части дома — гареме, куда не было доступа посторонним, и охранялись евнухами.
В 323/934 г. ханбалиты — крайне консервативное крыло в исламе — ежедневно выступали в
столице против безнравственности: они вторгались в дома знатных особ, выпускали вино из бочек,
избивали певиц, разбивали их музыкальные инструменты и запрещали мужчинам появляться на
улице с женщинами или юношами... Обычаи благочестия вообще весьма неодобрительно
относились к тому, чтобы женщина выходила за пределы дома... Повивальные бабки и женщины,
занимающиеся обмыванием покойников, должны были доставать себе письменное разрешение...
Место (хозяйки. — Сост.) за общим столом занимала гетера, причем не какая-нибудь дилетантка,
а получившая в высших сферах блестящую подготовку мастерица светской обходительности,
вооруженная всеми средствами красоты, образованности и искусства, а также вполне могущая
помериться с мужчинами в крайне вольных разговорах. Создается впечатление, что при этом
разделении как дом, так и светские запросы были между собой в ладу. Большинство гетер были
рабынями, правда, встречались уже и такие, в большинстве своем, конечно, вольноотпущенные,
которые за вознаграждение исполняли свою службу...
В то время, т.е. около 300/912 г., должно быть, дали себя знать претензии женщин на более
высокие должности, ибо Ибн Бассам поет в своих стихах: «Какое отношение имеют женщины к
делам писаря, сборщика податей и проповедника? Это принадлежит нам». В то время уже
встречались женщины-богословы, лекции которых усердно слушали и проповедницы. Находились
также юристы, объявлявшие, что женщина вполне способна отправлять судейскую должность...
(Мец А. Мусульманский Ренессанс. С. 333—334)
Нравы Сложные тонкости существовали в порядке обме-
на скромными подарками между влюбленными. Посылать лимон, например, считалось
неприличным, ибо снаружи он красив, а внутри кислый, и тем самым этот подарок может
оказаться роковым знаком. Возлюбленная часто посылает яблоко, «на котором отпечатались
следы укуса, подобные клешням скорпиона». Это практиковалось еще в древнем'Риме. Или какой-
нибудь поэт велит вышить своими стихами кусок драгоценной ткани и дарит его своей любимой
певице...
Поскольку сам пророк был сирота, то особую заботу проявляли в отношении сирот, не собирая их,
однако, в сиротские дома. В Исфага-
474
не, например, каждый набожный обычно приводил сирот по пятницам к себе домой, чтобы там им
умастили головы...
(Мец А, Мусульманский Ренессанс. С. 328—347)
О банях В строительстве многочисленных заведений с горя-
чими ваннами ислам продолжал развивать традицию греко-римского мира. В жизни древнего
Востока они не получили широкого распространения. Персидский царь Балаш (484—488 гг. н.э.)
навлек на себя гнев своих священнослужителей, когда построил в городах своего царства
общественные бани, «ибо купание есть профана-"ция священного начала». Позднее, когда царь
Кубад после взятия Амиды пошел в.общественную баню и получил от этого огромное удоволь-
ствие, он приказал построить такие заведения во всех городах Персии. А один старый арабский
автор сообщает даже, что до ислама персы вообще не имели бань. Однако и у мусульман, строго
соблюдавших предписания ислама, бани всегда рождали подозрения. Абу Бакр ас-Сула-ми (ум.
311/923) был не уверен, посещал ли пророк когда-нибудь хам-мам (баню). Муж не должен давать
своей жене денег на баню, ибо тем самым он способствует поступку, заслуживающему
порицания...
Персонал бани состоял по меньшей мере из пяти человек: банщик, служитель, человек,
приготовляющий кизяк, — бани топились главным образом сушеным навозом, — истопник и
разносчик питьевой воды.
(Мец А. Мусульманский Ренессанс. С. 354—355)
Об интерьере Входные двери делали из красивого резного дере-
жилища ва, а дверным молотком служило кольцо. Вообще,
дерево использовалось широко, причем в домах знати излюбленным было индийское тиковое
дерево. Из-за этого интерьеру дома был присущ, вероятно, почти немецкий «уют», как в домах
наших крестьян. Такое впечатление производит и выставленная в Каирском музее экспозиция
комнаты. Однако комнаты там были пусты, что выгодно выделяло фигуру, движения и одежду
человека. Рисунки и расцветки ковров и занавесей имели из-за этого свободу гармонии. Един-
ственной мебелью были лари, в которых хранилась одежда. Шкафы, а также кровати были
неизвестны. Стол вносили только на время еды, причем в домах знати III/IX в. для этой цели
особенно охотно использовали плиты из оникса. Столы на ножках появились позднее.
(Мец А. Мусульманский Ренессанс. С. 353—354)
Пища Приглашения в компанию должны были удовлетво-
рять требованиям искусства риторики. Как только не изощрялись при этом в совершенно
убийственном остроумии! Так, ас-Сахиб Исма'ил ибн 'Аббад писал своему другу: «Мы собрались,
о
475
господин, в компании, где есть все, кроме тебя, всем довольны мы, исключая того, что нет тебя.
Здесь раскрылись глаза нарциссов, зардели щеки фиалок, благоухают курильницы цитрусов,
открыты коробочки померанцев, заговорили языки лютней и поднялись проповедники струн,
повеяли ветерки кубков, открыт базар вежества, встал глашатай веселья, взошли звезды
сотрапезников, раскинулось небо амбры. Клянусь моей жизнью, когда ты придешь, мы очутимся в
райском саду вечности и ты будешь центральной жемчужиной в ожерелье». К началу IV/X в. за
столом везира Ибн ал-Фурата ежедневно собирались девять его тайных советников, и среди них
четверо христиан. «Они сидели как по его сторонам, так и против него. Сначала каждому
подавали поднос с самыми отборными фруктами всех сортов в соответствии с временами года.
Посреди стола ставилось большое блюдо, на котором также лежали все сорта фруктов. Это блюдо
предназначалось только для услады взоров. На каждом из небольших подносов лежал ножик,
чтобы можно было разрезать айву, персики и груши, а рядом с подносом стоял стеклянный таз для
отбросов. Когда они удовлетворяли свою потребность в фруктах, подносы уносили и вместо них
приносили тазы и кувшины, и они мыли руки. Затем появлялось блюдо с кушаньем на кожаной
скатерти, накрытое крышкой из бамбуковых палочек, поверх которой был наброшен кусок
египетского полотна, а кругом лежали салфетки. Когда снимали крышку, присутствующие
приступали к еде. Ибн ал-Фурат беседовал с ними, предлагал им кушанья и уговаривал отведать
того или другого. Два часа кряду непрерывно подавали и уносили блюдо за блюдом. Затем они
переходили в смежную комнату, мыли руки, причем слуги поливали им воду, и тут же стояли
наготове евнухи с полотенцами из египетского полотна и флаконами, наполненными розовой
водой, чтобы вытереть гостям руки и обрызгать им лица розовой водой». Об этой
последовательности в подаче блюд, пожалуй, рассказывается так подробно потому, что это было
новшеством. Старый мусульманский обычай требовал, чтобы все кушанья подавались сразу,
чтобы каждый мог есть, что ему угодно-Общее мытье рук за столом перед едой было принято
повсюду. Обычно это происходило в одном и том же тазу, причем хозяину дома следовало
начинать, «чтобы никто не испытал чувства стыда», будто он спешит скорее приступить к еде.
Омовение после еды было мытьем в подлинном смысле, во время которого хозяин дома должен
был быть последним. Начинали эту процедуру с человека, сидящего слева от хозяина, и шли
налево по кругу, так что он оказывался последним. Однако, если кто-либо находился в обществе
не равных себе, а в среде более знатных персон, как в приведенном нами случае в компании
везира, то гости, как правило, умывались в соседней комнате...
Искусство приготовления пищи пользовалось большим вниманием со стороны литературы. В
III/IX в. поварские книги написали: при-
476
дворный ал-Мунаджжим, эмир-поэт и певец наследника Ибрахим ибн ал-Махди, настоящий поэт
ал-Джахиза. Историк IV/X в., библиотекарь Ибн Мискавайхи, также написал между другими
сочинение по вопросам диеты, «в котором он рассуждает как о принципах поварского искусства,
так и о самых невероятных его ответвлениях»...
Сохранившиеся рецепты более ранних времен свидетельствуют о более тонком вкусе и
приберегают розовую воду, мускус и камфару для сладких блюд. Последние являлись апогеем
всех праздничных пиршеств, причем и внешне они также приготовлялись с величайшим
искусством — из сахара строились целые дворцы, украшавшие столы. Ал-Мутанабби, например,
должен был благодарить за рыбу из сахара и миндаля.
От обычного обеда или ужина резко отличалась веселая пирушка в прямом значении этого слова.
Лишь она начиналась среди бокалов, и даже в самые безнравственные времена во время еды
никогда не пили вино...
Так же как на античных и византийских пирах, пол той комнаты, где пировали, был усыпан
цветами. На головах пирующих красовались венки из цветов...
За вином обычно рассказывали разные смешные истории, короткие анекдоты, в общем
изощрялись в искусстве острословия...
В противоположность питающимся рисом индийцам и жителям Восточной Азии почти все
городское население мусульманской империи питалось хлебом. Особенно отличались они от
первых еще и тем, что все употребляли в пищу молоко. Оба этих основных продукта всякого
хозяйства были, таким образом, те же, что и в Европе, с той только разницей, что на Востоке хлеб
сохранил форму тонких круглых лепешек, какую ему придавали также и обитатели свайных
построек в Европе. И, наконец, виды злаковых культур мусульманских стран одинаковы с
европейскими.
(Мец А. Мусульманский Ренессанс. С. 361—368,392)
«А каковы установления об еде?» — спросил факих, и девушка отвечала: «Произнесение имени
Аллаха, омовение рук, еда сидя на левом бедре и тремя пальцами и вкушение того, что у тебя под
рукой». — «Хорошо!» — сказал факих. — «Расскажи мне, в чем пристойность при еде?» И
девушка отвечала: «В том, чтобы класть в рот маленькие куски и редко смотреть на сидящего
рядом». — «Хорошо!» — сказал факих...
(Книга тысячи и одной ночи. Ночь 443. С. 28—29)
Об одежде Пояса и высокие шапки, которые у арабов-язычни-
ков считались принадлежностью одежды персов, ввел при своем дворе уже ал-Мансур (II/VIII в.),
что побудило одного придворного к следующим язвительным стихам:
477
Мы надеялись на прибавку от правителя, а он взял да прибавил к шапкам, Которые сидят на черепах людей,
как горшки иудеев, украшенные вуалью...
При ал-Муста'ине (248—252/862—866) шапки вновь стали ниже, только кади сохранили высокие
колпаки. Передают, что тот же самый ал-Муста'ин ввел широкие рукава — шириной "в три пяди,
которые до этого никогда не были в ходу. Они служили карманом, куда клали все, что нужно,
деньги, книги. Математик, когда он намеревался что-нибудь начертить, извлекал из рукава
грифель, банкир засовывал в него чек, портной свои ножницы, кади доставал из рукава бумагу,
которую публично зачитывал с минбара, а писарь — прошение. Другие пользовались вместо
кармана обувью; так, везир ал-Му'тамида извлекал из туфли инвентарную опись казначейств, а
придворные уносили домой с обеда во дворце наполненные супом бутылки в туфлях своих рабов.
Мы располагаем сведениями, относящимися к началу, а также и к концу IV/X в., говорящими о
том, что порядочному человеку не пристало носить пеструю одежду, что такая одежда для рабов и
женщин. Мужчина мог надевать ее в крайнем случае в четырех стенах своего дома, в дни лечения
кровососными банками или во время попойки; выходить же в такой одежде на улицу было просто
неприлично. Одежда благородного человека должна быть белого цвета, что рекомендуют также и
богословы, потому что в раю носят, мол, белые одежды...
Неприличным считалось носить грязное вместе со стираным, новое с уже стираным, полотно или
шерсть — с шелком: «самой красивой является одежда, где все подходит друг к другу». Кроме
мужчин белые одежды носили разведенные жены, все же прочие женщины должны были избегать
этого цвета, за исключением белых шаровар, но одежда должна была быть натурального цвета, а
не крашеной. Крашеные одежды носили крестьянки и рабыни-певицы. Голубыми на Востоке были
одежды вдов и траурные платья, а в Испании траурные одежды были белого цвета. Шаровары, эта
никак не арабская часть туалета, были принадлежностью более дорогой одежды. Все три главные
группы государственных служащих отличались также и одеждой: «секретари» носили дурри'а —
вырезанную на груди длинную рубаху; богословы — накидку, а военные — короткую персидскую
куртку...
Из Китая пришли дождевые плащи из клеенки, которым ничего не делалось даже во время
сильного ливня...
Чулки носили как женщины, так и мужчины. Красные туфли считались дурным тоном, потому что
носили их греческий император и простые мусульмане, однако при этом щеголь мог себе
позволить носить одну желтую и одну черную туфлю, как это делал наследник престола в
Византии.
Среди юношей и девушек очень долго держалась мода зачесывать вперед волосы на висках, «подобно
букве нун» или наподобие скор-
478
пиона, «который изогнулся оттого, что подошел слишком близко к пламени щеки». Эта мода была
еще сто лет назад воспета Абу Нувасом.
В свое время остготы нагоняли страх на жителей юга Европы своими выкрашенными в зеленый
цвет волосами; светлые волосы красили в голубой цвет и фракийцы. Также и на Востоке — как в
Аравии, так и в Иране — обычай красить волосы был настолько распространен, что даже
богословы спорили, о допустимости этого обычая с точки зрения канонов ислама. Абу Ну'айм (ум.
430/1Q39), например, в своей «Истории Исфагана» в каждой приводимой им биографии точно
сообщает, красился ли ее герой или нет. Даже аскет, сорок лет не ложившийся на ложе, красил
себе волосы и бороду. Однако в высшем обществе этот обычай, кажется, был редким
исключением.
(Мец А. Мусульманский Ренессанс. С. 355—359)
Литература
Ибн Арабы. Геммы мудрости // Смирнов А.В. Великий шейх суфизма. М: Наука, 1993.
Бартолъд В.В. Ислам и культура мусульманства. М.: Изд-во МГТУ, 1992.
Идрис Шах. Суфии. Харьков, 1993.
Ислам. Краткий справочник. 2-е изд. М.: Наука, 1986.
Абу Йусуф Йа'куб. Книга о харадже // Хрестоматия по исламу. М.: ГРВЛ, 1994.
Каптерееа Т.П., Виноградова НА. Искусство средневекового Востока. М.: Дет. лит., 1989.
Книга тысячи и одной ночи: В 8 т. Т. 5. М.: Худож. лит., 1959.
Коран / Пер. и коммент. И.Ю. Крачковского. 2-е изд. М.: Наука, 1986.
Литература Востока в средние века: Тексты / Под ред. Н.М. Сазано-вой. М.: МГУ-Сиринъ, 1996.
Мец А. Мусульманский Ренессанс. М.: ВиМ, 1996.
Низами. Пять поэм. М.: Худож. лит., 1968.
Пиотровский М.Б. Коранические сказания. М.: Наука, 1991.
Токарев С.А. Религия в истории народов мира. М.: Политиздат, 1976. •
Аль-Фараби. Трактат о взглядах жителей добродетельного города // Аль-Фараби. Философские трактаты.
Алма-Ата: Наука КазССР, 1972.
Хайям Омар. Рубай. Ташкент: Изд-во ЦК КП Узбекистана, 1982.
Ибн Хишам. Жизнеописание господина нашего Мухаммада, посланника Аллаха // Хрестоматия по исламу.
М.: ГРВЛ, 1994.
Штейнпресс Б. С., Ямполъский И.М. Энциклопедический музыкальный словарь. М.: Сов. энцикл., 1966.
Исторический Временем возникновения Византии можно считать год очерк 395, когда умер
император Феодосии Великий, завещав-
ший своим двум сыновьям в качестве самостоятельных владений Западную и Восточную Римскую
империю. Название «Византия» происходит от «Визант» — древнего имени греческого города, который под
названием «Константинополь» стал столицей империи. Сами византийцы называли себя ромеями
(римлянами), название «Византия» утвердилось только в эпоху Возрождения (его использовали итальянские
гуманисты).
Византия просуществовала более тысячи лет, почти столько же, сколько и Древний Рим. Время
существования Византии довольно точно соответствует хронологическим рамкам Средневековья, что,
пожалуй, нельзя сказать ни об одном другом государстве мира. Именно византийская культура может счи-
таться непосредственной наследницей и преемницей античной культуры, и не случайно Константинополь
называли «вторым Римом»,^- почти до самого конца Средневековья он был не только крупнейшим городом
христианского и мусульманского мира, но и самым богатым и культурным. Именно византийская
архитектура, живопись, философия, теология, наука и т.п. в течение длительного времени выступали в
качестве недосягаемого образца для народов как мусульманского (по крайней мере до IX—X вв.), так и
христианского мира (для Западной и Центральной Европы — по крайней мере до XII—XIII вв.). При этом
надо помнить, что Византия не только хранила, но и развивала культуру, находясь «на перекрестке» Запада
и Востока, она создала свою особую культуру, представляющую из себя оригинальный сплав греко-римской
и восточной культуры. Кроме того, что может быть важнее всего, именно Византия и сформировавшееся в
ней православие стали хранителями идей первоначального христианства. И наконец, для русских людей она
имеет особое значение, так как оказала серьезнейшее влияние на всю русскую средневековую культуру;
когда возникнет концепция «Москвы — третьего Рима», Москва будет считать себя непосредственной
преемницей Константинополя.
Своего первого расцвета достигает Византия в правление императора Юстиниана (518—565 гг.). Его дядя
Юстин, избранный императором солдатами, сделал Юстиниана своим соправителем, и после смерти
Юстина Юстиниан становится правителем громадной империи. Юстиниан считал своим долгом
480
восстановить прежнюю Римскую империю. Полководцу Юстиниана — Вели-зарию (Велисарию) — удалось
разгромить государство вандалов в Северной Африке и присоединить его к Византии. После долгой борьбы
византийцы разгромили остготов (восточных готов) и к 555 г. полностью захватили Италию. Одновременно
Византия вела войну с вестготами (западными готами) в Испании, там тоже удалось захватить ряд
территорий. На востоке с 540 по 562 г. велась тяжелая война с Ираном. С севера на Византию шел
постоянный натиск со стороны варваров (авары, готы, славяне и т.д.). Вновь восстановленная империя
оказалась непрочной: так, уже в 568 г. лангобарды завоевали Северную Италию, где возникло их
королевство.
С севера на империю не прекращался натиск варваров, славяне захватили северную и западную части
Балканского полуострова, там начался постепенный процесс слияния греческого и славянского населения.
Около 680 г. пришедшие с востока болгары (урало-алтайская или, иначе, тюркская группа), заняли область
между Дунаем и Балканами (современная северная Болгария), подчинили местных славян и постепенно
смешались с ними.
В VII в. Византия ведет тяжелейшие войны с Ираном, эти войны настолько обескровили оба государства,
что они уже не смогли дать достойного отпора арабам-мусульманам. В результате Византия потеряла свои
владения в Сирии, Палестине, а затем в Северной Африке и ряде других мест. Несколько раз арабы
подступали к самому Константинополю, но не смогли его взять. К 700 г. в составе Византии были только
земли вокруг Эгейского моря, на западе — Сицилия и клочки Италии (включая Рим и Равенну, но
зависимость их от Константинополя была очень слабой). Оставшиеся территории были в основном
областями греческой речи, поэтому латинский язык выходит из употребления (только в армии сохранились
воинские команды на латыни).
В 867 г. к власти приходит Василий Македонянин, основатель самой долгой в византийской истории
династии — Македонской (867—1054 гг.), во время правления которой Византия пережила свой новый
расцвет. Василий был родом из армянской семьи, поселившейся в Македонии (отсюда его прозвище). В
молодости был захвачен в плен болгарами, когда его выкупили из плена, он сумел — нищий и оборванный
— добраться до Константинополя. Обладал большой физической силой, был умелым наездником и
укротителем коней. Василий понравился императору Михаилу III, получил должность управителя двора,
сумел уничтожить ряд своих соперников, а затем покончил и с Михаилом III и сам стал правителем. Ему
удалось наладить финансы, создать прекрасную армию, много внимания он уделял законодательству, сам
регулярно присутствовал на судебных разбирательствах, стремясь к тому, чтобы каждый бедняк мог найти
защиту у правосудия.
В X в. особую опасность для Византии представляли болгары, которым удалось захватить большую часть
Балканского полуострова, Византии пришлось признать за болгарским царем Симеоном императорский
титул, Болгария получила особого патриарха, византийский император вынужден был выдать свою дочь
замуж за сына Симеона. Регулярные набеги на Византию (зафиксированы с 860 г.) совершали руссы, не раз
угрожавшие Константинополю.
В XI в. начинается вторжение турок, которым удалось захватить не только бывшие арабо-персидские земли,
но и часть территории Византии, в частности Никею, Антиохию. Во время первого крестового
похода*византийцам с помощью крестоносцев удалось вернуть Никею и западную часть Малой Азии. Но
вскоре мусульмане под предводительством Саладина нанесли ряд серьезных
481
ударов по завоеванным крестоносцами землям, отвоевали Иерусалим. Во время четвертого крестового
похода крестоносцы захватили Константинополь (1204 г.), разграбили его, и на месте Византии была
основана Латинская империя, но в нее вошла только часть европейских владений Византии: славянское и
греческое население, возглавляемое болгарским царем Борисом дало отпор крестоносцам; в малоазийских
районах возник ряд мелких самостоятельных государств: Никейская империя, Трапезундская империя,
Эпирский деспотат. В 1261 г. Латинская империя пала, была восстановлена (но далеко не в полном объеме)
Византийская империя, которую возглавил последний никейский император Михаил VIII Палеолог (1259—
1282 гг.); династия Палеологов (с небольшими перерывами) правила империей до ее окончательной гибели.
С конца XIII в. главную опасность для византийцев представляли турки. В 1331 г. они захватили Никею —
последнюю византийскую территорию в Малой Азии, в 1363 г. — Андрианополь и перенесли сюда свою
столицу, в 1393 г. они подчинили себе Болгарское царство. В 1422 г. турки пытались взять Кон-
стантинополь, но из-за внутренних мятежей увели войска. В 1452 г. турки начали новую осаду
Константинополя, 29 мая 1453 г. Константинополь был взят и разграблен. Последний император —
Константин XI Палеолог погиб в сражении. В Константинополь, переименованный в Стамбул, была
перенесена столица турецкой (Османской) империи. Так закончилась тысячелетняя история Византии.
Религия и церковь
Начало формирования христианской церкви (как организации) можно отнести ко II в. До этого
существовали лишь отдельные, слабо связанные между собой христианские общины; в их жизни важную
роль играли апостолы и пророки, которые переходили с место на место, устно и письменно наставляя ве-
рующих. Во II—III вв. идет процесс образования клира (священнослужителей), который
противопоставляется мирянам (простым верующим). К клиру первоначально относились дьяконы,
пресвитеры и епископы (от греч. — надзиратели), последние первоначально занимались имуществом и
деньгами общины. Уже в конце II в. епископы начинают играть важнейшую роль не только в
хозяйственных, но и в идеологических вопросах. В III в. появляются митро- • политы — руководители
отдельных церквей, а в IV—V вв. и патриархи — руководители церковных объединений (в Риме патриарх
стал называться «папой»). Объединения отдельных общин в епископства, митрополии и патриархии
происходили в основном по территориальному признаку и в соответствии с административным делением
Римской империи. В начале IV в. выделились Римская, Антиохийская, Александрийская и Иерусалимская
патриархии (последняя считалась самостоятельной только в силу священного авторитета), а затем к ним
присоединяется еще и Константинопольская. После разделения Римской империи на Западную и Восточную
в Западной Римской империи оказывается по сути дела только Римская патриархия, а в Византии — все
остальные (хотя вопрос о подчинении различных территорий тому или иному патриарху очень сложен,
особенно по отношению к вновь обращенным в христианство народам).
482
В IV в. на востоке зарождается монашество, сыгравшее позднее важную роль в сохранении и развитии
европейской культуры.
На протяжении всего первого тысячелетия церковь постоянно раздирали и потрясали различного рода
богословские споры, приводившие к появлению различных сект, направлений и течений в христианстве. У
самих церковных историков того времени можно обнаружить упоминания о более чем 150 различных
сектах, существовавших только в I—V вв. Для решения этих споров, а также различных церковных проблем
собирались соборы, семь из которых признаются (и православными, и католиками) Вселенскими.
К числу самых значительных споров, вокруг которых кипели особенно жаркие страсти, относятся проблема
триединства Бога (в частности, вызвавшая к жизни арианскую ересь) и проблема природы Христа.
Христологиче- ' ские споры, связанные с последней, привели к первому крупному расколу христианской
церкви, от которой отделились монофизиты, признающие только одну — божественную — природу
Христа, тогда как остальные признали двойственную — и божественную, и человеческую. К
монофизитским церквам относятся Эфиопская, Коптская (Египетская) и Армянская (в Армении хрис-
тианство стало государственной религией еще в 301 г., т.е. раньше, чем в какой-либо иной стране мира).
В VIII—IX вв. Византию потрясла борьба иконоборцев и иконопочитате-лей; император Лев Исавр (716—
741 гг.) в 726 г. издает свой первый указ против иконопочитания. По его приказу иконы уничтожались,
фрески и мозаики замазывались; духовенство и монашество, которое сопротивлялось этому, изгонялось и
уничтожалось. Заодно у церквей и монастырей отбирались их богатства и, в частности, громадные
земельные наделы, принадлежавшие им. Иконопочитание было восстановлено при Ирине (775— 802 гг.), но
гонения на иконопочитателей возобновились при Льве Армянине (813—820 гг.), и окончательно
Иконопочитание было восстановлено при Феодоре в 843 г.
В IX—XI вв. обостряются противоречия между константинопольской и римской церквами. В сущности, в
основе этих разногласий лежала борьба за главенство в церкви. Кроме того, римская церковь постепенно
ввела ряд нововведений (крещение путем обливания, а не погружения, причащение пресным хлебом вместо
квасного и т.п.), а самое главное — изменила одну из статей Никео-Цареградского Символа Веры, где к
словам о том, что Дух Святой исходит от Бога Отца, было добавлено «и от Сына». В 1054 г. произошел
окончательный разрыв между церквами, существующий до сих пор. За западной (римской) церковью
постепенно утвердилось название «католическая» («вселенская»), а за восточной — «православная»
(«ортодоксальная»). Перед угрозой турецкого завоевания и в надежде на помощь Запада в 1439 г. была за-
ключена Флорентийская уния, по которой восточная церковь признавала главенство папы римского. Но
Запад никакой реальной помощи не оказал, и вскоре уния была разорвана.
Монофизитство Ниже приводится текст, описывающий один из сложнейших периодов становления
православного вероучения. Он показывает, как на практике шли богословские споры и к каким реальным
последствиям это приводило.
483
Сущность монофизитства состоит в утверждении, что Христос хотя рожден из двух природ или
естеств, не в двух пребывает, так как в акте воплощения неизреченным образом из двух стало
одно, и человеческая природа, воспринятая Богом-Словом, стала только принадлежностью Его
божества, утратила всякую собственную действительность и лишь мысленно может различаться
от божественной. Монофизитство определилось исторически как противоположная крайность
другому, незадолго до этого осужденному, воззрению — несторианству, которое стремилось к
полнейшему обособлению или разграничению двух самостоятельных природ в Христе,
допуская'между ними только внешнее или относительное соединение или обитание одного
естества в другом, — чем нарушалось личное или ипостасное единство Богочеловека. Отстаивая
истину этого единства против Нестория, главный защитник православия в этом споре, св. Кирилл
Александрийский, допустил в своей полемике неосторожное выражение «единая природа Бога-
Слово, воплощенная», что было разъяснено в православном смысле самим Кириллом, но после его
смерти (444) фанатическими его сторонниками перетолковывалось в смысле исключительного
единства Божественной природы, несовместимого (по воплощении) с сохранением действи-
тельной человечности. Когда такой взгляд, утвердившийся в Египте, стал проповедоваться и в
Константинополе малоученым, но популярным среди монахов и при дворе архимандритом
Евтихием, местный патриарший собор осудил это учение как ересь и низложил его упорного
поборника (448), о чем патриарх, св. Флавиан, сообщил римскому папе, св. Льву Великому, а
Евтихий, после безуспешной жалобы в Рим, нашел себе опору в императоре Феодосии II (через
влиятельного евнуха Хрисафия) и в преемнике Кирилла на александрийском патриаршестве —
Диоскоре. Созванный императором в Эфесе собор епископов (так называемый разбойничий, 449)
осудил Флавиана и оправдал Евтихия. Папский легат, диакон Иларий, заявил формальный протест
и бежал в Рим, где папа немедленно объявил Диоскора отлученным от церкви, а все сделанное в
Эфесе — недействительным. Диоскор, вернувшись в Александрию, анафематствовал в свою
очередь папу Льва. Смерть императора Феодосия II (450) дала делу новый оборот. Императрица
Пульхерия и соправитель ее Маркиан выступили решительно против монофизитства и
александрийских притязаний. Сторонник Диоскора Анатолий, поставленный им в патриархи на
место Флавиана, поспешил изменить своему покровителю и вслед за императором обратился к
папе Льву с просьбой о восстановлении церковного порядка. Созванный в Халкидоне вселенский
собор осудил монофизит-ство, низложил Диоскора, принял догматическое послание папы как
выражение православной истины и в согласии с ним составил определение, по которому Христос
исповедуется как совершенный Бог и совершенный человек, единосущный Отцу по божеству и
единосущный
484
нам по человечеству, пребывающий и по воплощении в двух природах неслиянно и нераздельно,
так что различие двух природ не устраняет- ся через их соединение, а сохраняется особенность
каждой природы при их совпадении в едином Лице и единой ипостаси. Решения Халки- донского
собора (451) не были приняты в Египте и Армении, а также отчасти в Сирии и Палестине, и
монофизитство доселе отстаивает свою догматическую и церковную самостоятельность в этих
странах (яко- виты, армяно-грегориане, копты, эфиопы).
Вернувшись из Халкидона монофизитский монах Феодосии поднял в Палестине народное
восстание в пользу осужденной ереси, Иерусалим был взят и разграблен мятежниками; по
восстановлении порядка императорскими войсками Феодосии бежал на Синай, откуда продолжал
действовать в пользу монофизитства. В Александрии также произошел мятеж, причем отряд
воинов был заперт и сожжен восставшей чернью в бывшем храме Сераписа. Поставленный на
место Диос-кора православный патриарх Протерий был изгнан народом. Восстановленный
военной силой, он был через несколько лет во время нового мятежа убит в церкви (457) и на его
место поставлен народом глава противохалкидонской партии Тимофей Элур (Кот). Под
впечатлением этих событий император Лев I сделал запрос всем епископам и главным
архимандритам империи: следует ли стоять на решениях Халки-донского собора и не возможно ли
соглашение с монофизитами (460). Огромное большинство голосов (около 1600) высказал ось за
православный догмат; Тимофей Элур был низложен и замещен умеренным и миролюбивым
Тимофеем Салофакиалом. Между тем монофизиты стали усиливаться в Сирии, где их глава Петр
Суконщик завладел патриаршим престолом, выставил как девиз истинной веры «Бог был распят»
и прибавил к трисвятому гимну (Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный) слова
«распятый за нас». Сторонником монофизитства оказался император Василиск (474—476),
заставивший 500 епископов подписать окружное послание, в котором отвергался Хал-кидонский
собор. Василиск был низложен Зеноном, который хотел восстановить церковный мир посредством
компромисса между православием и монофизитством. С этой целью им был издан в 482 г. объ-
единительный указ — генотикон. Следствием этой затеи был 35-летний разрыв церковного
общения с Западом и усилившиеся смуты на Востоке. В Египте после смерти обоих Тимофеев,
несколько раз вытеснявших друг друга с патриаршего престола, такие же отношения установились
между умеренным монофизитом Петром Монгом и православным Иоанном Талайя, и сверх того
явилась другая партия крайних монофизитов, отказавшихся принять генотикон Зенона и
отделившихся от своего иерархического главы Петра Монга, вследствие чего они прозывались
акефалами (безглавыми). В Сирии после смерти Петра Суконщика (488) вождем монофизитов
выступили иерапольский епис-
485
коп Филоксен, или Ксенайя, который терроризировал население преданными ему шайками
фанатических монахов (между прочим православный антиохийский патриарх был замучен до
смерти в своем кафедральном храме...)
(Христианство: Энциклопедический словарь. С. 171—172)
В дальнейшем византийское правительство решило вернуться к решениям Халкидонского собора, были
восстановлены отношения с Западом (519), монофизитские иерархи низложены. Большинство монофизитов
нашли убежище в Египте, среди них произошел ряд расколов и возникло несколько сект. Монофизитство
породило также монофелитство (учение о единой воле Христа), вокруг которого еще долгое время шли
церковные споры.
Философия
Начало тысячелетней истории Византии — это импонирующее зрелище одновременного расцвета
неоплатонических философских школ, то языческих, как в Афинах, то религиозно нейтральных,
как в Александрии, и спорившей с ними, но и учившейся у них христианской патристики. Мы
вправе усматривать и там черты упадка; но невозможно отрицать, что культура мысли была очень
развитой, а напряжение умственной работы — высоким. Это не продлилось долго. Та хрупкая
утонченность, которая дает себя ощущать в филигранной диалектике Прокла и Дамаския или в
одухотворенном экстазе Псевдо-Дионисия Ареопагита, не смогла пережить крутой ломки форм
жизни. Уже блестящая эпоха Юстиниана I не была благоприятна для философии. Император
закрыл в 529 г. Афинскую школу и этим ускорил естественный процесс вымирания языческого
неоплатонизма; он же подверг в 553 г. безоговорочному проклятию наследие Оригена и этим
отрезал христианскую мысль от ее истоков, еще в IV в. питавших творчество каппадокийского
кружка. Столетие спустя Византии, переживавшей острый общественный кризис и защищавшей
свое существование от натиска арабов, было просто не до философии.
На фоне этого дичающего времени одиноко возвышается фигура Максима Исповедника,
оригинального философа и богослова, в последний раз воплотившего в себе нечто от
мыслительной смелости Оригена, тонкости Григория Нисского, системосозидательской широты
Псевдо-Дионисия. В 662 г. Максим умер на пути в кавказскую ссылку, перед этим подвергшийся
урезанию языка и правой руки за то, что вразрез с очередным поворотом императорской
церковной политики учил о реальности человеческой воли Иисуса Христа, в личностном выборе
навсегда подчинившего себя божественной воле, но не растворившегося в ней. С его смертью
окончательно завершилась эпоха патристики...
486
Но с полной, образцовой определенностью средневековый тип мышления проявился в
деятельности Иоанна Дамаскина.
Иоанн родился во второй половине VII в. в Дамаске, тогда — столице халифата Омейядов; его
отец был казначеем халифа, сын унаследовал положение при дворе, но затем оставил Дамаск,
чтобы стать монахом в обители св. Саввы близ Иерусалима еще до конца VII в.; там он умер в
середине следующего столетия. Таким образом, самый нормативный из учителей византийской
церкви родился, прожил всю жизнь и окончил ее за пределами Византийской империи, на
территории халифата. Источники сохранили арабское имя или прозвище Иоанна — Мансур; од-
нако весьма сомнительно, знал ли Иоанн что-либо об арабской литературе, помимо необходимых
ему как христианскому полемисту сведений о Коране. Его культура остается всецело
эллинистической в своих основах. Бывший администратор халифа как систематизатор греческой
логики и византийской теологии — парадоксальное явление, характерное для той неповторимой
ситуации, когда политическая карта Ближнего Востока в корне изменилась из-за стремительной
экспансии ислама, но в сфере культуры соотношение сил еще было прежним.
(Культура Византии. С. 36—39)
Государство и право
О государствен- Из всей совокупности проявлений общественной ной власти жизни
Византийской империи наибольший тради-
ционализм обнаружила система идеологических представлений, в том числе политическая теория,
или теория государственной власти. Сознательная, целенаправленная деятельность правящей
элиты империи, ее идеологов, политиков, аппарата светской власти и церкви проявилась в этой
сфере особенно отчетливо. Рухнули позднеантичные рабовладельческие порядки, в муках, в
условиях жесточайшего кризиса и варварских нашествий шел процесс формирования нового
общественного строя, а между тем воззрения на происхождение, сущность и цели
государственной власти — и прежде всего власти императора — оставались неизменными, какими
они сложились и обрели официальный характер в эпоху Юстиниана I. Как никогда ранее, вплоть
до середины VII в., застылые в своем величии идеалы божественного всемогущего императора,
повелителя ойкумены, и священной, единственной империи, воплощавшей «царство божие» на
земле, находились в разительном противоречии с реальной действительностью. Империя
напрягала силы в борьбе за собственное существование — пропагандистский же аппарат
продолжал утверждать доктрину, согласно которой император имел право на мировое
господство...
487
И в титулатуре повелителя империи вслед за этим появились два принципиальных новшества,
свидетельствовавших о крупных изменениях в политической доктрине правящего класса империи.
В документе от 629 г. Ираклий впервые обозначил себя не «императором ромеев» (римлян), а
титулом «василевс». К имени же наследника Ираклия, также Ираклия, стал прилагаться эпитет
«новый Константин», что, по всей вероятности, должно было указывать на воплощение в
соправителе и сыне василевса добродетелей идеального государя (Константина Великого).
Так имперские идеологи и политики преследовали цель подчеркнуть континуитет и непреходящее
величие империи, начиная от ее основателя вплоть до ее нового, достойного своей миссии
повелителя...
Теория власти в империи как законченная доктрина сложилась в V—VI вв. и в мало измененном
виде жила тысячелетие. Ее важнейший атрибут — образ идеального государя, в основе которого
лежало учение Евсевия Кесарийского о добродетелях правителя и так называемая «Речь Юстина»,
посвященная тому же сюжету.
(Культура Византии. С. 59—65)
О законодатель- Во времена правления Юстиниана в Византии под руко-стве водством
выдающегося юриста Трибониана была осуще-
ствлена грандиозная работа по составлению Свода гражданского права. Он включает в себя Кодекс
Юстиниана, Дигесты (Пандекты), Институции, Новеллы (Новые законы). Отрывки из Дигесты приведены в
разделе «Культура Древнего Рима».
Кодекс Юстиниана — это собрание всех законов, принятых римским народом, и указов императоров (за
исключением устаревших и потерявших силу). Он должен был служить справочником для судей. Дигесты
— это собрание комментариев, резолюций, мнений 38 виднейших римских юристов по поводу различных
римских законов. Институции — это руководство для начинающих юристов, составленное по книгам
знаменитого римского профессора II в. — Гая, а также Ульпиана, Флорентина и Марциала. Новеллы — это
сборник законов самого Юстиниана. Римское право и, в частности, его обобщающий документ — Свод
гражданского права сыграли важнейшую роль в становлении права всех стран европейской культуры.
В период «темных веков» право и законодательство разделили судьбы византийской культуры:
...правовая жизнь империи в конце VII — первой половине IX в. выглядит как время упадка. В
упадок приходит не только императорское правотворчество, но и юриспруденция. С ис-
чезновением в середине VI в. профессоров-антецессоров преподавание права и юридическая наука
переходят в руки схоластиков-адвокатов. ...От второй половины и конца VII в. мы, в сущности, не
можем назвать ничего достойного внимания...
Такова была в общих чертах историко-правовая ситуация накануне издания в 726 или в 741 г.
(вопрос о датировке спорен) первого после
488
Юстинианова Корпуса официального законодательного свода — Эклоги, призванной сыграть
выдающуюся роль в истории византийского права.
Возможно, именно плачевное состояние правоведческих знаний подтолкнуло Льва III к идее
создания законодательного сборника и обусловило его особенности: чрезмерную лапидарность и
явную неполноту юридического материала; оригинальность и самостоятельность структуры
памятника, вызванные отсутствием подходящего образца; простоту и лаконичность стиля и языка.
По всем этим «параметрам» Эклога знаменует собой радикальный отход от правовых воззрений
юристов Юстиниана и их непосредственных последователей. Эклога, основными составителями
которой были, конечно же, не императоры, от имени которых она издана, и даже не те
высокопоставленные официальные лица из числа членов учрежденной комиссии, которые были
перечислены в преамбуле (квестор, патрикии, ипаты), но именно безымянные юристы-схоластики,
скрывавшиеся за безличным «и другие богобоязненные люди», — эта Эклога мыслилась ее
создателями как «сокращенная выборка законов из Институций, Дигест, Кодекса и Новелл —
конституций великого Юстиниана с внесенными в них исправлениями в духе большего
человеколюбия».
Не только в заглавии, но и в преамбуле специально обращено внимание на реформаторский
характер сборника. Указано, что реформа коснулась прежде всего процессуального права...
По своей структуре труд делился на 18 небольших титулов, охватывающих вопросы семейного и
брачного права, дарений, наследственного права, опеки и попечительства, положения рабов,
купли-продажи, займа, эмфитевсиса, найма, свидетелей, имущественных отношений стратиотов и
других должностных лиц, наказаний за преступления, наконец, вопросы военного права, впервые
вводимого здесь в официальное византийское законодательство. Уже в этом расположении ма-
териала усматривается отход от классификации частного права согласно прежнему формальному
принципу (право личное, вещное, раздел об исках) и его замена другим, более конкретным и
упрощенным принципом, согласно которому факты располагаются так, как они представлены в
жизнедеятельности человека, начиная с обручения и вступления в брак, где можно найти
элементы всех перечисленных прав (личного, вещного, искового).
Совершенно новым и наиболее оригинальным разделом явился знаменитый «пенальный» титул
Эклоги. Будучи лишь одним из восемнадцати, из которых состоит сборник, этот титул тем не
менее занимает У
5
часть всего объема и '/
3
часть общего количества глав. Предложенная Эклогой
система наказаний во многом отлична от той, которая действовала в прежнем законодательстве.
Она предусматривает для различных категорий уголовных преступлений... телесные и
членовреди-
489
тельские наказания: битье палками или плетью, отрезание носа, вырывание языка, отсечение рук,
ослепление, бритье головы, выжигание волос и др. И хотя сами по себе такого рода наказания не
были, по-видимому, новшеством, масштабы и широта спектра их применимости — это
характерная черта именно Эклоги.
Скорее всего, в уголовном праве императоров Исаврийской династии отразилось обычное
народное право, согласно которому преступник должен наказываться потерей той части тела, при
помощи которой он совершил преступление... В целом же Эклога представляет собой первый
законодательный памятник, пенитенциарная система которого ясно и недвусмысленно
предусматривала обе основные цели наказания — служить средством возмездия за причиненный
вред, или искупления вины, и средством устрашения (превентивная функция наказания).
(Культура Византии. С. 216—218)
Из Судебных Иоанн Апокавк (кон. XII — нач. XIII в.) — византийский
постановлений автор, получивший образование в Константинополе, пос-Иоанна Апокавка ле захвата
его крестоносцами жил в Эпирскрм деспота-те, в течение долгого времени был митрополитом г. Нав-пакта и
одновременно судьей.
Сегодня пришли ко мне Константин Папаиоанопулос и Анна... Оба молодые: Константин, роста
небольшого, выглядит приблизительно лет на шестнадцать; весь он какой-то худой, то ли от
природы, то ли от вынужденного недоедания. По сравнению с Константином Анна — вполне
зрелая женщина, старше его годами и, как написано в насмешливой комедии, «надменна,
капризна, падка до роскоши, словно Кеси-ра». Вот они пришли и стали просить расторгнуть их
брак. Рассказывают, что их благословили, помолвили и обручили несовершеннолетних, когда они
были совсем еще дети. С тех пор Константин почт» нисколько не повзрослел, Анна же казалась
его матерью, не потому, что постарела, а потому, что, достигнув цветущего возраста, располнела.
И ей стал люб другой, она нарушила супружескую верность, ибо тот «младенец» не мог ни
содержать ее трудом рук своих, ни выполнять своего мужского дела, а это особенно возбуждает у
женщин ненависть к мужчинам, потому они и не могут жить вместе...
Итак, мы порешили дать Константину и Анне развод по той причине, что оба супруга вступили в
брак несовершеннолетними, а это — серьезное основание для расторжения брака, о чем гласит и
государственный закон, и церковное определение, вынесенное при священной памяти святейшего
патриарха господина Иоанна Каматира, когда наше нижайшее ничтожество собственноручно и
тотчас записывало церковные постановления. Вот и брак Константина и Анны да будет расторг-
нут: Анна пусть выйдет замуж, но, разумеется, не за того развратника,
490