Гриненко Г.В. Хрестоматия по истории мировой культуры - Учебное пособие
Подождите немного. Документ загружается.
И повелел бить Гун-чжи до смерти на базарной площади. Потом послали осмотреть яму, где лежал
труп человека, и не нашли его: он превратился в кучку полусгнивших личинок шелкопряда.
(Хуанфу Мэй. Возмездие. С. 311-313)
Из книги «Цветы В романе рассказывается о похождениях богатого и без-
сливы в золотой нравственного торговца Симынь Цин, который благода-
вазе, или Цзинь, ря своим деньгам и умело даваемым взяткам получает
Пин Мэй» все, что хочет, в том числе должность чиновника.
Хозяйка усадила гостей на почетные места. Тем временем слуги заваривали чай, готовили закуски,
накрывали стол, зажигали фонари и свечи. Переодевшись, Гуй-цзе вышла из своей комнаты и села
вместе со всеми. Это заведение было настоящим гнездом любовных утех, где иволги в цветах
порхают. Не обошлось, конечно, и без Гуй-цин, старшей 'сестры Гуй-цзе. Обе они наливали вино в
золотые чарки, играли на лютнях, пели и ухаживали за гостями.
В разгар пира Симынь обратился к Гуй-цин:
— Мне давно говорили, что твоя сестренка знает южные мелодии. Можно ее попросить спеть в
честь этих господ?
403
— Не смеем вас беспокоить, — заметил Ин Бо-цзюэ, обернувшись к Гуй-цзе, — но с
удовольствием прочистим уши, чтобы насладиться вашим дивным пением.
Гуй-цзе продолжала сидеть и лишь улыбалась. А надобно сказать, что Симынь имел свою цель —
провести с Гуй-цзе ночь. У хозяйки глаз был наметанный, и она сразу поняла, к чему Симынь Цин
клонит. Тут заговорила Гуй-цин:
— Наша Гуй-цзе с детства избалована и очень застенчива. Не так легко уговорить ее петь
любовные песни.
Тогда Симынь Цин позвал Дай-аня, вынул из кошелька слиток серебра в пять лянов и положил на
стол.
— Это Гуй-цзе на пудру и румяна. А в ближайшие дни пришлю еще парчовые одежды.
Девушка поднялась с места и поблагодарила Симыня. Потом она велела служанке отнести
подарки, тряхнула юбкой и, не торопясь, слегка поправила рукава. Из одного рукава у нее
выглядывал серебристо-красный платочек, похожий на плывущий по реке лепесток. Такой же
красивой оказалась и ее песня на мотив «Лечу на облаке»:
Достоинства мои — пример для вас,
О жительницы расписных террас. <
Походка, речь и все мои манеры
О вкусе говорят, о чувстве меры.
Чуть шелохнусь, чуть поведу рукою т-
Струится тонкий аромат рекою.
Едва ли не за каждое движенье
От всех приемлю знаки поклоненья,
И вся моя осанка говорит,
Что и в грязи — прозрачен, чист нефрит.
Как долго б эта песня ни звучала —
Пленила бы гостей и чаровала.
И каждый бы твердил здесь неустанно
«Ну, чем не грезы самого Сян-вана!..»
(Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй. С. 157—158)
Театр и драматургия
В эпоху монгольского владычества (Юань) возникает классическая китайская драматургия. У ее истоков,
как и в других странах, -- фарс и другие ранние драматические формы; выступления в театре считались
недостойными занятиями. Ведущими жанрами в драматургии были комедия и драма, хотя известно и
несколько трагедий. Монологи и диалоги писались прозой, тексты песен (арий) — стихами.
404
Музыка
В VIII в. в Китае была создана первая школа музыки и танца — «Консерватория грушевого сада».
В XIV в. складываются северная и южная школы музыки, причем для северной школы более характерна
героическая тематика, а для южной — лири-
ческая.
В XVII в. возникает опера
Архитектура и строительство
После проникновения в Китай буддизма начинается строительство буддийских храмов, это прежде всего
скальные храмы и пагоды.
Храм Юньган состоял из многих ниш, крупных и малых пещер от двух до двадцати метров высотой,
вырезанных в зернистом песчанике... Пещеры Юньгана, обычно неправильной формы,
приближающиеся в плане к квадрату или полукругу, высекались без определенного порядка в толще
порой неприступных горных откосов, которые прежде соединялись между собой висячими галереями и
переходами. При этом архитектура, скульптура и природа выступали в неразрывном единстве.
Поражает богатство фантазии, вложенной в эти сооружения. Мастера изваяли из камня целые повести
и притчи из жизни Будды и его учеников, добавив свои жизненные наблюдения, свое понимание
событий, мотивов орнамента, отделки архитектурных деталей... Потол- ки храмов покрыты фигурами
летящих небесных музыкантов и танцов- щиц (по индийским мифологическим представлениям
населяющими небеса), угловатых, но порывистых и стремительных в своих движениях. Здесь и
поныне можно увидеть самых разнообразных персонажей индийской мифологии — священную птицу
Гаруду, змеиных царей, монахов-аскетов, предающихся молитве, буддийских святых, задумчивая
нежность и одухотворенная красота которых были чертами совершенно новыми в искусстве Китая.
Основное пространство крупных гротов заполняли гигантские тринадцати-, пятнадцати- и
семнадцатиметровые изваяния Будды, расположенные прямо против входа. Тяжеловесные, застывшие
в своих строго фронтальных сидящих позах, эти колоссы воплощали идеи всего сверхчеловеческого и
божественного. Издалека можно было видеть эти, словно выросшие из массива скал, фигуры.
Бесстрастные лица с застывшей полуулыбкой и устремленным в пространство взглядом не видящих
ничего земного глаз как бы призывали к праведной жизни, отрешению от земных благ... Огромная
фигура божества устойчивой, полной величия позой напоминает буддийскую скульптуру Индии. Но
заимствованные извне черты осмыслены уже по-другому, подвергну-
405
ты творческой переработке. Объемность тела в этой статуе выявлена гораздо меньше, чем в индийских,
одежды прочерчены строгими, ровными линиями складок, а черты лица отмечены значительной
угловатостью...
Архитектуре Танского государства присущ дух ясной гармонии, праздничности и спокойного величия
форм. Столичные города Лоян и Чанъань (современный Сиань) имели в плане четкие прямоугольные
очертания, были обнесены стенами с башнями и делились внутри на такие же четкие
административные кварталы — фаны. Город вмещал в северной части огромный ансамбль
императорского дворца с садами, парками и водоемами, а в южной — дворцы и храмы, жилые и ремес-
ленные кварталы. В период Тан окончательно сформировался тип жилой и храмовой китайской
постройки, одновременно простой и нарядной. Дворцы и храмы возводились из дерева по единому
принципу, на глинобитных, облицованных камнем платформах. Основой зданию служил каркас из
опорных столбов, покрытых красным лаком, поперечных балок и сложных узорчатых резных
кронштейнов — доугун, которые, опираясь на балки, облегчали давление двойных и тройных крыш на
здание. Широкие черепичные крыши с плавно изогнутыми и приподнятыми вверх краями не только
защищали здание от зноя и проливных дождей, но и придавали ему красоту и легкость. По выражению
самих зодчих, эти сооружения парили над городом, как распластанные крылья птицы. Недаром на
углах крыш помещали керамические лепные фигурки, изображающие птиц и крылатых зверей-охрани-
телей.
В городах и близ монастырей, за их пределами, строились также величественные кирпичные и
каменные буддийские башни-пагоды, отличающиеся геометрической строгостью и ясностью членений.
Самая знаменитая из танских пагод — Даяньта («Большая пагода диких гусей») выстроена в Чанъане.
Квадратная в плане шестидесятиметровая кирпичная башня, высящаяся над окрестным ландшафтом,
напоминает крепость. Ее благородная простота повествует о величавом духе зодчества этого времени.
Впечатление большой легкости достигается благодаря четкому ритму уменьшающихся кверху
пропорций семи одинаковых ярусов, арочных окон и конической крыше, венчающей здание.
Наружные украшения из строгих ступенчатых кирпичных карнизов крайне скромны.
Сунская архитектура соответствовала более сложной атмосфере времени. В XI столетии, когда
Северосунское государство переживало подъем, еще оживлённее стали города с массивными
въездными воротами, магистралями, превращенными в торговые улицы. В многолюдном Бяньляне
(современном Кайфыне), где движение не прекращалось даже ночью, были уничтожены
внутригородские стены фанов, а через обсаженные деревьями каналы перекинулись изящные арочные
мос-
406
ты. Пристальное внимание к орнаментации, архитектурным деталям, к разнообразному
соединению зданий с природой отличает зодчество этого времени.
Видоизменились в своих конструкциях и пагоды. Они стали выше, усложнились в своих планах и
декоративном убранстве.
(Каптерева Т.Ц., Виноградова НА. Искусство средневекового Востока. С. 142—149)
Изобразительное искусство
Живопись В X в. при императорском дворе была создана Академия |
живописи, где художники заняли почетные места.
Мир природы, рано ставший предметом философских размышле-ний в Китае, определил
направление художественных поисков средне вековья. Тонкое понимание природы помогло
зодчим продумать прин-ципы размещения зданий в самых живописных местах, а художникам
выработать приемы живописи, обобщающие ее законы. В процессе дол-гих поисков ими была
определена своеобразная форма картин — свитков, помогающих показать мир во всем его
многообразии. Свитки не были постоянным украшением комнаты. Они хранились в драгоценных
шкатулках и вынимались только в торжественных случаях. Гори-зонтальные свитки нужно было
разматывать в руках подобно ленте, чтобы вникнуть в их содержание. Подобные свитки-повести
перемежались подчас красивыми каллиграфическими текстовыми вставками, раскрывающими и
дополняющими смысл живописи. Вертикальные свитки вешались для обозрения на стену,
позволяя взгляду разом охватить изображенные на них просторы.
Китайские живописцы уже в VIII веке, наряду с прозрачными водяными минеральными красками,
стали применять богатую оттенка-ми черную тушь. Тогда же сложились и разные манеры письма:
одна — тщательная «гун-би» («прилежная кисть»), фиксирующая все детали и показывающая
зрителю мельчайшие подробности картины, другая — свободная и как бы незавершенная «се-и»
(«живопись.идеи»), позво-ляющая зрителю по воле своей фантазии додумать то, что скрыл от него
художник. В сочетаниях светлого, ничем не заполненного фона, гибкой, всегда очень точной
линии и пятна таился секрет выразитель-ных приемов китайской живописи. Поверхность
бумажного или шел- кового фона картины, легко впитывающая влажные краски и тушь,
понималась живописцами то как пространство воздуха, то как спокойная гладь озера, то как
туманная даль. Китайские пейзажные картины никогда не писались прямо с натуры. Они
создавались по памяти и вби- рали в себя все самые характерные черты природы, самые верные ee
407
приметы. Отсюда и название, данное пейзажу в средние века, — «шань-шуй», то есть «горы-
воды». Гора еще в древности олицетворяла светлые, активные, мужественные силы природы —
«ян», а вода связывалась с темным, мягким и пассивным женственным началом — «инь». Так в
самом названии пейзажа воплотились важнейшие понятия древней натурфилософии.
Мир, увиденный китайским мастером в его огромности, диктовал и особые законы построения
пространства. В средневековых китайских пейзажах применялась не линейная, а так называемая
рассеянная перспектива. Живописец смотрел на открывающийся вид словно с высокой горы,
отчего горизонт поднимался перед ним на необыкновенную высоту. Вытянутая форма свитка
способствовала передаче огромного пространства. Для того чтобы создать впечатление дальних и
ближних расстояний, художник делил картину на несколько планов, высоко поднятых один над
другим... Планы связывались туманной дымкой или водным пространством, как бы отдаляющими
на огромное расстояние дальние предметы.
(Каптерева Т.П., Виноградова НА. Искусство средневекового Востока. С. 136—138)
Научные знания
За период от зарождения цивилизации и примерно до XII в. в Китае было сделано больше открытий и
изобретений, чем в любой другой стране, а может быть, даже и больше, чем во всем остальном мире.
К важнейшим открытиям Средневековья относится (X—XIII вв.) изобретение пороха и компаса.
Япония
Исторический Древнейшие поселения людей на территории Японии очерк относятся к IV
тысячелетию до н.э. В начале новой эры в
Японии идет процесс становления государственности,и в VI в. образуется централизованное государство.
В японской историографии принято выделять в ранний период эпохи Асу-ка (552-645 гг.) и Нара (645-794
гг.).
В VIII в. усиливается тенденция к раздробленности страны. В 794 г. столица переносится в Хэйан-ке
(современный Киото), отсюда новая эпоха получает название Хэйан (794—1185 гг.). Столица была
перенесена на земли могущественного рода Фудзивара, которым удалось захватить фактическую власть в
стране; представители этого рода считались регентами при императорах (микадо).
408
Во второй половине XII в. разгорается борьба за власть между двумя могущественными родами — Тайра и
Минамото. Одержав победу, Минамото Ери-томо провозгласил себя сегуном — правителем страны. Микадо
был сохранен его титул и функции верховного жреца синтоизма. Началась эпоха правления военного
сословия (самураев), которая в соответствии с тремя сегунскими династиями делится на три основных
периода: Минамото-Ходзе (1185—1333 гг.), Асикага (1335-1572 гг.) и Токугава (1615-1868 гг.). В 1868 г. в
результате «переворота Мейдзи» светская власть микадо была восстановлена.
Религия и церковь
В Японии на протяжении всего Средневековья существовали две основные религии — синтоизм и буддизм,
кроме того в культуре прослеживается некоторое влияние идей конфуцианства и даосизма.
Термин «синтоизм» используется в европейских языках и происходит от китайского «син-то», что является
буквальным переводом японского «ками-но-мити», т.е. «путь (местных) богов».
Древнейшая стадия развития синтоизма известна плохо, знания о мифологии черпаются в основном из двух
сборников «Кодзики» и «Нихонсеки» («Нахонги», «Нихонги»), составленных в VII—VIII вв. По-видимому,
для этой стадии характерно было почитание семейно-родовых и племенных духов и богов-покровителей —
ками (буквальный смысл — верхний, начальник). Не ясно, являются ли ками душами умерших предков или
же духами земли и стихий. Изображений ками древние японцы не делали, их олицетворением и
воплощением считалось само определенное пространство или предмет. Местами почитания ками были
обычно возвышения, окруженные каменными оградами (ивасака), иногда там стоял камень-божество
(иваку-ра) или засыпанный галькой и огороженный веревкой алтарь. В древнейший же период возникают
первые синтоистские храмы, копирующие форму амбара на сваях.
В VI в. в Японии появляются переселившиеся из Кореи последователи буддизма. После создания
централизованного государства (эпоха Асука — VII в.) власти начинают усиленно насаждать в Японии
буддизм. Буддизм оказал большое влияние не только на всю культуру Японии в целом, но и на синтоизм в
частности. Под влиянием буддизма начали строиться синтоистские храмы, появляются изображения богов,
синтоистский пантеон стал пополняться буддийскими божествами и т.п. В свою очередь и в буддизме ряд
ками стали отождествлять с буддийскими богами, в буддийских храмах стали отводить специальное место
для ками. В IX в. возникают секты, в вероучении которых синтоизм и буддизм сливаются.
Большинство верующих японцев (аналогично китайцам) в своей повседневной жизни выполняли обряды
обеих этих религий.
В XII в. в Японию из Китая проникает чань-буддизм (получивший здесь название дзэн-буддизма),
оказавший большое влияние на различные стороны духовной культуры японцев, а в XIX—XX вв. его идеи
широко распространяются среди европейской и американской интеллигенции.
409
В XVI в. в страну проникают католические миссионеры, которых стали поддерживать некоторые крупные
феодалы, но в 1614 г., в порядке проведения политики изоляции страны от всех иностранных
проникновений, христианство было запрещено.
Когда в результате «переворота Мейдзи» в 1868 г. была восстановлена светская власть императора,
синтоизм был объявлен государственной религией, и власти попытались запретить буддизм, но из этого
ничего не вышло. Позднее была предпринята попытка «очистить» синтоизм от элементов буддизма (из
синтоистских храмов приказано было удалить изображения буддийских богов, предметы буддийского
культа и т.п.), но и это не получилось: слишком тесно срослись обе эти религии. В 1889 г. в Японии была
объявлена свобода вероисповедания.
Синтоизм: мифы В японской мифологии нет единого творца — зачи-о происхождении нателя
мироздания, демиурга. Все начинается не с мира хаоса, а с самопроизвольного
установления самого
первоначального и элементарного порядка, одновременного появлению богов-ками. Первых ками
было трое... В отличие от последующих поколений богов, являющихся парами, они не имеют пола
и каких-либо внешних признаков. За этой троицей появляются еще четыре ками-одиночки. Они
уже менее абстрактны и связаны с теми или иными природными объектами. Двое из них ...были
рождены в лоне земли, которую можно отождествить с Японией (поэтическое название Японии в
мифах... «тростниковая равнина — срединная земля»). Следом рождается бог, навечно
утвердившийся на земле, и бог обильных облаков над равнинами — последние боги-одиночки. Бог
всплывающей грязи и его младшая сестра богиня осаждающегося песка открывают список богов,
являющихся парами.
Завершение космогонического процесса приходится на долю пятой пары богов Идзанаки и
Идзанами. Ко времени их появления «земля еще не вышла из младенчества» и, подобно
плавающему жиру, носилась по морским волнам, поэтому высшие небесные боги поручают этим
богам обратить жидкую землю в твердь, что они и совершают, мешая воду копьем.
Затем, заключив брак, они рождают острова, составляющие Японию, а потом — богов-духов,
которые должны эту страну населить. Мир постепенно обретает свой обычный вид: являются горы
и деревья, равнины и ущелья, туманы в ущельях и темные расщелины, а хозяевами всех предметов
и явлений окружающего мира становятся рожденные здесь ками. Старшая дочь Идзанаки,
Аматэрасу, получает во владение «равнину высокого неба» и становится главным божеством
пантеона, покровительницей земледелия.
(Пинус ЕМ. Японская мифология. С. 685)
410
Из «Кодзики» — Кодзики (Запись мифов) — это древнейший японский Миф о сокрытии литературный
памятник, созданный в 712 г. по приказу В гроте богини императора, он содержит основные мифы о богах
синто-Аматэрасу истского пантеона.
Богиня Аматэрасу (великая священная богиня, сияющая на небе) является богиней Солнца и плодородия,
она — глава синтоистского пантеона и прародительница японских императоров. По легенде она родилась из
воды, которой бог Идзанаки омывал свой левый глаз во время очищения. Миф рассказывает, что Сусаноо
(младший брат Аматэрасу — бог равнины моря, родившийся из капель воды, которой Идзанаки омывал
свой нос во время очищения) начинает буйствовать.
Надеялась богиня Аматэрасу, что образумится после слов ее брат Сусаноо, но не тут-то было. Не
уняла глубокочтимая богиня буйства брата своего меньшего, и не видно было его буйству ни
конца, ни края. Раскрыл бог Сусаноо кровлю священной ткацкой, где пребывала богиня вместе с
небесными жрицами, что ткали одежды небесным богам, и метнул в отверстие тушу жертвенного
пегого коня, освежеванного вопреки воле богов заживо, да еще от хвоста к морде.
Отпрянули в испуге в сторону небесные жрицы — накололись потаенным местом на ткацкие
челны и скончались.
Приподняла-открыла тогда удрученная этим вконец богиня дверь-заставу небесной усыпальницы,
выложенной камнем, и замкнулась-скрылась за ее стенами. Тотчас погрузилась Такахамага-хара
(Равнина Вышнего Неба) в кромешный мрак. Непроглядная мгла окутала землю предков Асихара-
но-накацу-куни (Срединную страну тростниковой равнины), и воцарилась на ней беспросветная
ночь.
А посему заполнилось все пространство гудением неисчислимых злых божеств, подобным
жужжанию назойливых майских мух, и повсюду стали приключаться неисчислимые беды.
Стали боги держать совет, как вызволить Аматэрасу из небесной усыпальницы и вернуть свет. И,
совершив гадание и все нужные приготовления, поручили Амэ-но-удзумэ (Мятежной деве Неба)
испол-'нить свой магический танец. Отогнула-подвязала она ниспадающие рукава своего кимоно
лозой небесного тенелюбивого кустарника... переплела-скрепила свою прическу венцом из лозы
небесного вьющегося эвонимуса, убрала-украсила запястья букетами из веточек шуршащего
низкорослого бамбука садзи... Перевернула-поставила Мятежная дева Неба перед усыпальницей
богини Солнца пустую кадку вверх дном, взобралась на это возвышение, а затем принялась
потешно петь-танцевать и, притоптывая, производить неимоверный грохот. Постепенно
убыстрялся ритм ее вдохновенного танца-песни. Видно, снизошли на нее вышние боги Неба.
Одержимая священным безумием, открыла-обнажила она свои белые груди и ослабила-
приспустила с бедер тонкий пояс своей юбки ниже потаенного места — истока жизни, дабы
обратить вспять темных
411
злых божеств смерти. И сотряслась Равнина Вышнего Неба от раскатов дружного смеха
неисчислимого сонма небесных божеств. Проникли его звуки сквозь каменные стены
усыпальницы богини Аматэрасу, пришла она в изумление, приподняла-приоткрыла дверь-заставу
своей небесной каменной усыпальницы и стала грозно вопрошать через узкую щель:
— Отчего танец-пение богини Мятежной девы Неба рассмешил неисчислимых небесных богов
всех до единого? Ведь сокрывшись в небесной усыпальнице, задумала-загадала я, что воцарится
мрак-безмолвие и на Земле — Срединной стране тростниковой равнины.
И молвила в ответ Мятежная дева Неба:
— Появилось у нас божество, что превосходит тебя, богиня, своими достоинствами. Вот и
смеемся-веселимся мы в танцах-песнопениях.
Тем временем боги Амэ-но-коянэ (Небесный малый кров) и Амэ-но-футотама (Несравненные
дары Неба) приподнесли ей приготовленное заранее священное зеркало и дали ей поглядеться в
него. И чем дольше любовалась она своим отражением, тем больше поражало ее необычное
видение и тем больше невольно влекло ее к себе. Стоило только богине Солнца поднять дверь-
заставу своей небесной усыпальницы, выложенной камнем, как притаившийся около нее бог Амэ-
но-тадзикара-о (Могучая рука Неба) крепко схватил ее за руку и силой вывел на Равнину Вышнего
Неба.
(Григорьева Т. Красотой Японии рожденный. С. 331 —333)
Из Нихонги Нихонги — это первая официальная летопись Японии,
(буддизм в Япо- она была составлена в 720 г. В ней описываются собы-нии) тия
начинающиеся со «времен богов» и до времени прав-
ления императрицы Дзито (687—696). Составителями сборника являлись принц Тонэри и сановник двора
Ясумаро. Нихонги была записана по-китайски, за исключением песен, которые фонетическим методом
записаны китайскими иероглифами, но на японском языке.
Зимой в 10-ю луну 1-го года правления Киммэй [552 г.] государь Пэкче послал некоего Киси и
двух других человек из западной провинции с изображением Будды Сяка из сплава золота и меди,
несколько священных хоругвей, балдахинов и несколько свитков священных сутр в дар государю
Ямато.
Кроме того, была преподнесена также особая грамота, восхваляющая рвение к религиозному
учению, проникшему из соседней страны. В ней говорилось: «Это учение среди всех учений самое
лучшее, но его трудно объяснить и трудно понять...
Учение это может привести к почитанию и воздаянию без меры и границ и ведет к полному
достижению высокой мудрости...
Всякий молящийся получает удовлетворение и ничего более не желает.
412
Из отдаленной Индии это учение распространилось и во владении трех Хань, и там не осталось
никого, кто бы с благоговением не воспринял проповедь этого учения...
Тэнно (государь. — Сост.) опросил друг за другом своих приближенных, промолвив: «Должны ли
мы принять буддизм, занесенный к нам из Западной страны?»
Сога-но оми, Инамэ-но сукунэ ответил: «Все западные страны приняли буддизм, так почему
только страна Ямато должна отказываться?» Окоси Мононобэ-но омурадзи и Камако Накатоми-но
мурадзи молвили: «Государи нашей страны всегда заботились о поддержании культа 180 божеств
Неба и Земли весной, летом, осенью и зимой и культа божества зерна. Если вместо них мы станем
поклоняться чужеземным богам, то разгневаем собственных богов»...
Вскоре вспыхнула эпидемия чумы, от которой умирало множество народа. Положение
становилось все хуже и хуже и не было никакого лекарства. Окоси Мононобэ-но омурадзи и
Накатоми-но мурадзи обратились с жалобой к государю: «Ты не внял советам твоих слуг и из-за
этого ныне гибнет народ. Если ты сумеешь быстро и до конца искупить свою вину, то обретешь
счастье в будущем».
Государь ответил: «Пусть будет по-вашему», — и тогда слуги взяли и сбросили в воды канала
Нанива изображение Будды. Затем они подожгли храм так, что ничего от него не осталось. И хоть
на небе не было ни облачка и ветер не дул ниоткуда, внезапно вспыхнул пожар, и дворец Будды
был уничтожен.
(Нихонга. С. 127-128)
Дзэн(дзен)- В Японию дзэн (дзен)-буддизм проникает в XII в. из Ки-
буддизм тая и широко распространяется среди самурайского со-
словия. Позднее предпринимаются попытки распространения дзэн среди простого народа, для чего
отказывались от китайского языка в пользу японского. Дзэн оказал сильное влияние на эстетические вкусы
и традиции японцев, с дзэн теснейшим образом связаны такие виды национального искусства, как
монохромная живопись, каллиграфия, поэзия, драма Но, чайная церемония, икебана, разбивка садов, а также
ряд воинских искусств.
Философия
В Японии на протяжении всего рассматриваемого периода можно говорить только о религиозной
философии — о теоретическом осмыслении идей конфуцианства, даосизма, буддизма и синтоизма. К
наиболее оригинальным и интересным принадлежат философские идеи дзэн-буддизма.
413
О философии ...Эта школа уникальна во многих отношениях, ее дзэн-буддизма доктрины в
теоретическом виде не могут показаться спекулятивным мистицизмом, но они представлены
таким образом, что только посвященные, посредством долгой тренировки действительно
достигшие прозрения на этом пути, могут понять их подлинный смысл. Для тех, кто не обрел
этого проникновенного знания, то есть для тех, кто не испытывает дзена в повседневной дея-
тельной жизни, его учение, или скорее изречения принимают непонятный и даже загадочный
смысл. Такие люди расценивают дзен так или иначе с точки зрения понятий, считают его
абсолютно абсурдным и бессмысленным или намеренно запутанным с целью скрыть его глубокие
истины от непосвященных. Однако последователи дзена говорят, что его кажущиеся парадоксы не
придуманы специально для того, чтобы их авторы могли скрываться за ширмой обскурантизма,
эти парадоксы возникли потому, что язык человека является очень плохим средством для
выражения глубочайших истин дзена. Истины эти не могут быть превращены в предмет,
вмещающийся в узкие рамки логики. Они должны быть пережиты в бездонной глубине души,
после чего они впервые станут осмысленными, фактически же, нет более ясных, более от-
кровенных выражений, которыми когда-либо пользовались люди для выражения своих
внутренних переживаний. «Уголь черный» — это довольно ясно, но дзен протестует: «уголь не
черный» — и это тоже довольно ясно, и даже яснее, чем первое утверждение. Но чтобы понять
это, нужно углубиться в суть вопроса. В связи с этим личный опыт в дзене — это все. Никакие
идеи непонятны тем, у кого они не подкреплены личным опытом. Это ясно, как божий день..
Сущность дзен-буддизма состоит в том, чтобы научиться по-новому смотреть на жизнь...
Если нас почему-то не удовлетворяет эта жизнь, если в нашем обычном способе жизни есть нечто
такое, что лишает нас свободы в самом высшем смысле, мы должны стремиться найти то, что даст
нам чувство совершенства и удовлетворения. Дзен предлагает сделать это для нас и заверяет, что
мы приобретаем другое мировоззрение, в котором жизнь примет более свежий, более глубокий и
более удовлетворяющий аспект. Такое приобретение, однако, является — действительно и есте-
ственно — величайшим умственным катаклизмом, с которым только может встретиться человек в
своей жизни. Это нелегкая задача. Она представляет собой своего рода «крещение огнем», при
котором человек должен пройти сквозь бури, землетрясения и горные обвалы...
Сатори можно определить как интуитивное проникновение в природу вещей, в
противоположность аналитическому или логическому пониманию этой природы. Практически это
означает открытие нового мира, ранее неизвестного смущенному уму, привыкшему к двойствен-
414
ности. Иными словами, «сатори» представляет нам весь окружающий мир в совершенно
неожиданном ракурсе.
Это — таинство и чудо, но, по словам учителей дзена, оно происходит каждый день. Таким
образом, познать сатори можно, только один раз испытав его.
(Судзуки Т. Наука Дзен — УмДзен. С. 16—46)
Государство и право
Из «Нихонги» Закон из 17 статей был составлен по приказу ре-Закон из 17 статей гента
Сетоку тайси [принц Умаядо, 572—621 гг.]. Он известен как ревностный защитник буддизма. Ему
приписывается также введение табели о рангах.
Летом 12-го года правления Суйко [604 г.] в 4-й луне Тайко обнародовал законы 17-ти статей.
1. Гармония — превыше всего, и всякого поощрения и похвалы достойно пресечение любого
неправедного неповиновения.
Взгляды всех людей зависят от того, к какому кругу они принадлежат. Лишь некоторые из них
мудры...
Некоторые не подчиняются своим господам и отцам и уходят в соседние селения.
Однако, когда наверху царит гармония, то и внизу все спокойно и при обсуждении дел
достигаются согласие и верный взгляд. Тогда все оказывается возможным и нет ничего, что не
могло бы быть сделано.
2. Велико почитание трех сокровищ. Три сокровища — суть Будда, Закон и Монашество,
являющиеся окончательным прибежищем существ четырех рождений, конечной целью веры во
всех странах.
Что за человек и в каком возрасте может он начать почитать закон? Некоторые люди плохи, их
можно' научить следовать закону. Но если они не прибегают к трем сокровищам, что же тогда
поможет выправить их неверный путь?
3. При получении приказа государя следует ему полностью повиноваться.
Небо — господин, а Земля — слуга; Небеса покрывают сверху, а Земля поддерживает. Так
следуют в определенном порядке четыре времени года и духи природы проявляют свое
могущество.
Когда Земля стремится покрыть сверху, Небеса постигает бедствие.'
Вот почему, когда господин говорит, подчиненный слушает, когда высший действует, низший
дает согласие.
При получении приказа государя следует его исполнять полностью.
4. Сановники и чиновники должны соблюдать надлежащие правила поведения, ибо главное в
управлении народом заключается в соблюдении основных норм поведения.
415
Если высший не следует этому правилу, низшие впадают в смуту.
Когда господин и подчиненные соблюдают нормы, ранги не смешиваются. Когда народ ведет себя
надлежащим образом, государство управляется как должно.
5. Долг чиновника — справедливо, не поддаваясь соблазну обжорства и алчности, рассматривать
жалобы, ему подаваемые.
За один день народ приносит до тысячи просьб. Раз их столько скапливается за один день,
насколько же больше их должно быть за несколько лет?
Когда при рассмотрении жалобы пренебрегают причиной и рассчитывают на выгоду [взятку],
тогда жалоба богатого подобна камню, брошенному в воду, а жалобы бедняка — воде,
сомкнувшейся над камнем.
При таких обстоятельствах бедняк не может знать, как поступить. Долг чиновника привести все в
соответствие.
6. Одно из добрых правил древности заключалось в наказании дурного и поощрении хорошего.
Поэтому не скрывай то хорошее, что видишь у людей, и не упускай возможности исправить
дурное.
Льстецы и обманщики — острое оружие, подрывающее государство, отточенный меч, нацеленный
на пагубу народа. Льстецы любят указывать высшим на проступки их подчиненных, а перед
низшими они порицают высших. Всем подобным людям недостает верности своему господину и
надлежащей любви к народу. Отчего в народе и происходит великая смута.
7. Каждый человек должен выполнять свой долг, и не следует смешивать обязанности разных
людей.
Когда мудрый человек занимает должность чиновника, кругом раздаются похвалы, когда
чиновник — человек развращенный, пренебрегающий своим долгом, — неурядицы и смута
умножаются.
В мире рождается мало людей, обладающих знаниями; мудрость достигается путем серьезного
размышления.
8. Сановники и чиновники должны являться ко двору рано утром и покидать службу поздним
вечером. Государственные дела не терпят. нерадивости. Дня едва хватает для их завершения. Если
спешат приступить к выполнению долга, затруднений нет, но когда рано оставляют службу, дела
остаются незавершенными.
9. Истина заключается в доверии. В каждом явлении заложены одновременно хорошее и дурное.
Когда господин и подчиненный живут в доверии друг к другу, что тогда является для них
неосуществимым? Если же меж ними нет доверия, любое дело постигнет крах.
10. Не следует допускать злобы в душе и смотреть с гневным видом. Не следует также таить зло и
обиду, если другие люди отличаются по положению и убеждениям. Ибо все люди имеют сердце и
в каждом серд-
416
це свои убеждения. То, что верно для другого, — неверно для меня, и, наоборот, то, что правильно
для нас, для них — неправильно. Мы не мудры, безусловно, также как и они не абсолютно
невежественны и глупы. Все мы — обыкновенные люди, никто не может установить мерила для
определения мудрости или невежества. Все мы подобны кругу, лишенному концов. Поэтому, хотя
иные и дают волю гневу, нам следует, наоборот, страшиться своих ошибок, и, хотя бы я один и
знал истину, поступать надо, следуя воле большинства.
11. Следует быть проницательным при оценке заслуг и проступков и воздавать по заслугам,
награждая и карая.
В то время как в эти дни заслуги не получают награды, а провинности не караются должным
образом, долг высших сановников, ведающих государственными делами, навести порядок в
отношении наград и наказаний.
12.Куни-но моти — чиновники провинций и куни-но мияцуко — местная знать не должны быть
алчными.
В провинции не могут быть два господина, народ не может иметь двух хозяев. Народ всей земли
имеет одного государя. Все чиновники, получившие должность от государя, ему подвластны. Как
же осмеливаются они наряду с правительством облагать народ тяжкой податью?
13. Всем чиновникам, занимающим определенные должности, следует выполнять свои
обязанности. В случае болезни чиновника или его отлучки допускается невыполнение
порученного. Но если условия обычны и чиновник может являться в должность, он обязан
выполнять свой долг, как и прежде, и ему не следует откладывать дела государства ради своих
личных дел.
14. Министрам и чиновникам не следует быть завистливыми. Мы завидуем людям, а они завидуют
нам. Зло, которое приносит зависть, не знает предела. Когда другой превосходит нас умом, мы не
рады этому, если же он превосходит нас талантом, это вызывает зависть.
15. Отвернуться от личных интересов — вот путь чиновников. Человек, движимый личными
интересами, обязательно испытывает чувства обиды и не может быть в дружеских отношениях с
другими людьми; в этом случае он непременно жертвует делами государства ради своих
интересов.
Когда поднимается злоба, она сталкивается с порядком и наносит ущерб закону.
В статье 1 сказано: «Высшие и низшие должны жить в мире». Смысл ее подобен настоящей
статье.
16. Народ следует заставлять работать в соответствии с временами года. Это — древнее и доброе
правило.
Поэтому заставляйте народ работать в зимние месяцы, когда крестьяне свободны. Но с весны по
осень, когда они заняты на полевых работах или уходом за тутовником, их не следует загружать,
ибо что
417
станут они есть, если оторвать их от полевых работ, или из чего станут они делать платье?
17. Одному человеку не следует разрешать важные дела. Их непременно надо обсуждать со
многими. Менее важные дела обсуждать с большим числом людей не обязательно, только если
возникают трудности и опасность неудачного разрешения, следует прибегнуть к опросу других,
чтобы прийти к правильному решению дела.
(Нихонга. С. 129-132)
Книги и библиотеки
Уже к IV—V вв. относится использование в Японии отдельных китайских иероглифов. Древнейшие
литературные памятники Японии — Кодзики (712 г.) и Нихонга (720 г.) были записаны по-китайски.
Китайские иероглифы использовались для записи собственных японских имен, а также обрядовых формул.
Вместе с китайскими иероглифами заимствовалось их чтение, но постепенно оно подверглось фонетическим
изменениям, кроме того, иероглифы получали и подходящее по смыслу японское чтение (кун). Отдельные
иероглифы были изобретены в самой Японии и имели только чтение кун Фонетическое использование
иероглифов привело к изменению их начертания и постепенной выработке японских систем письменности;
особое распространение получили две — катакана и хирагана (известны с X в.). Направление письма —
сверху вниз и справа налево, иногда встречается горизонтальное написание.
Из -«Повести Картины к Повести о старике Такэтори принадле-
Гэндзи» жали кисти Косэ-но Ооми, а текст написал Ки-но
Цураюки. Свитки были сделаны из бумаги «канья», подбитой китайским шелком, имели
красновато-лиловое обрамление и сандаловые валики — словом, ничем особенным не
отличались...
Скоропись на превосходной китайской бумаге была великолепна, но еще более восхитительной,
поистине несравненной показалась принцу каллиграфия в спокойном «женском» стиле, прекрасно
сочетающаяся с корейской бумагой, плотной и мягкой, необыкновенно нежных оттенков. Принц
почувствовал, что на глазах у него вскипают слезы, словно спеша соединиться с размывами туши.
Невозможно было оторвать глаз от этих прекрасных строк... А вот яркие листы цветной бумаги
«канья», на которых министр в причудливой манере свободной скорописью записал разные песни,
— трудно представить себе что-нибудь более совершенное. Этими столь привлекательными в
своем своеобразии листами можно было любоваться бесконечно, и на другие работы смотреть уже
не хотелось.
(Мурасаки Сикибу. Повесть о Гэндзи. С. 145,163)
418
Литература
Как уже выше говорилось, древнейшими литературными произведениями Японии были сборники мифов,
исторических хроник, записей ритуалов и т.п. — «Кодзики» и «Нихонга». В VIII в. создается обширный
свод произведений древней поэзии — «Манъсею» («Мансъю»), а в X в. сборник Кокин-сю. В эпоху Хэйан
девизом художественного творчества становятся слова «грустное очарование вещей», навеянные
буддийской идеей об иллюзорном и преходящем характере всего существующего. В эту эпоху возникает
жанр «моногатари» и создается «Исэ-моногатари» (X в.), в этот же период происходит удивительный
расцвет «женской» придворной литературы: Мураса-ки Сикибу (978—1014 гг.) создает поразительный по
тонкости переживаний роман «Повесть о Гэндзи», Сэй Сенагон (966—1017 гг.) — «Записки у изголовья»,
несколько позднее, в XIV в., еще одна выдающаяся женщина — Нид-зе создаст свою «Непрошенную
повесть». В этот же период основным жанром в поэзии становится танка — маленькое стихотворение в пять
строчек, состоящее из 31 слога, составленное по определенным правилам. В период господства самураев
возникает новый жанр в литературе — историческая повесть гута.
Из Предисловия к Эта песня живет с тех пор, как появились земля и сборнику "Кокин- небо. Но
те песни, которые поют и теперь в этом сю" мире, созданы были впервые на
простертом извеч-
но небе богиней Ситатэру-химэ, а на земле, насыщенной металлом, они начались с бога Сусаноо.
Так появились лепестки речи — слова, говорящие о любви к цветам, о зависти к птицам, о
сожаленьи при виде тумана, о грусти при взгляде на росу... много разных слов появилось.
Как дальний путь, что начинается с одного шага и длится потом месяцы и годы; как высокая гора,
что начинается с пылинки подножья и простирается ввысь до тропы небесных облаков, — такая
была песня.
Песни Нанивадзу... они начались с Микадо. Лепестки речи — слова о горе Асака... их распевают
со времени шутки-забавы придворной прелестницы. И эти две песни, словно мать и отец прочих
песен... Те, кто учится песням, с них начинают.
Ныне же весь этот мир пристрастился лишь к внешнему блеску, сердце обуяло тщеславие, и
потому стали слагаться лишь пустые, забавные песни! Оттого и в домах, где блеск этот любят,
песнь что зарытое древо, никому не известна; а там, где люди серьезны, там эта песня что
цветущий тростник, не дающий, однако, колосьев.
Ах, если бы вспомнили о том, как началась песня, то этого не могло бы случиться.
(Ки-но Цураюки. Предисловие к поэтической антологии X в.
Кокинсю. С. 127)
419
Из стихов И днем и ночью
Ки-но Любовался я...
Цураюки О сливы лепестки, когда же вы успели,
Не пожалев меня, так быстро облететь, Что не заметил я печальной перемены? * * *
Ах, каждый раз, когда идет весенний дождь
И я сушу потом любимого одежды, — Их блекнет цвет.
Зато блестят сильней
Зеленые поля, пропитанные влагой!
Деревья, травы, что кругом растут,
Погружены зимой в глубокий сон,
Но снег пошел...
И вот уже цветут
Весны не знающие белые цветы!
(Собрание древних и новых песен Ямато. С. 138)
Из «Исэ В давние времена кавалер и дама жили в провин-
моногатари» ции глухой. Кавалер был должен ко двору на служ-
бу отправляться и, о разлуке сожалея, ушел.
Прошел так год, другой и третий — и все не возвращался он, так что дама, ждать его устав, с другим —
человеком к ней относившимся весьма заботливо и нежно — сегодня в вечеру быть вместе
сговорилась, и как раз явился тот кавалер. «Дверь мне открой!» — стучал он, но, не открывая, она,
стихи сложив, ему проговорила:
«Сменяющихся лет — уж целых три я жду, и ждать тебя устала... И только в ночь сегодня я ложе новое
делю...»
Так ему сказала, а он в ответ:
«Лук "адзуса", лук "ма",
лук "цуки", — их много...
Ну, что ж... Люби
его, как я
любил тебя все эти годы».
Сказал он и собрался уходить, но дама:
«Лук "адзуса"... — Натянешь иль нет его, но все же —
420
с начала самого душа моя, как прежде, тебе принадлежит».
Хоть и сказала так, но кавалер ушел обратно. В большом горе дама за ним вслед побежала, но
настигнуть не удалось ей, и у ручья с водою чистой ниц она упала. Там на скале кровью, с пальца
взятой, она написала:
«Того, кто не любит, кто ушел от меня, удержать я не в силах!