Гриненко Г.В. Хрестоматия по истории мировой культуры - Учебное пособие
Подождите немного. Документ загружается.
уже выступал как первый поэт и музыкант этой кришнаистской секты. В «Житие» Сур Даса рассказывается, что
он был из рода брахманов, родился слепым, но обладал способностью к ясновиденью.
Сердца Кришны и Радхи впервые любовь открыла. Поговорили их очи, и тайное стало явью.
385
Кришна сказал: «Приходи в деревню к нам, к дому Нанды.
У двери меня позови — все меня кличут Канхейей.
Ты скажешь мне: далеко! Но приходи, я услышу!
Клянусь: если выйдешь утром, вечером будешь дома!
С тобою, такой чистосердечной, хотел бы всегда быть рядом!»
Сур Дас: Вот и Радха-гопи лукавому верит Кришне!
* * *
Рядом с любимым Кришной Радха блистает дивно,
Словно иссиний тамаль рядом с желтым цветком.
Как благолепна телом! Синей чарует одеждой! —
Подобно осенней луне, скрытой за облаками.
Ярко в носу колечко в нимбе от ожерелья.
Все перемешаны краски с желтою — от куркумы.
Сур: Расцветает сочно рядом с Кришною прелесть, радуя Камадева.
(Нет жизни без Кришны. С. 67, 73)
Из индийской Не так он был счастлив, отдавшись ласкам
лирики X—XII вв. При первой тайной их встрече,
Как увидев на другой день
Смущенные ее глаза.
* * *
Кто другой испытает такое блаженство — Обнять твои круглые бедра? Золотой шнурок достигает
величья Варуны и Хутавахи.
* * *
Огонь, спаливший питейный дом, Не щадит и священной ограды. Так и людей: удачливых или
нищих — Погребальный костер, не минует.
* * *
Она верная тебе жена, А я неверная, милый. Зачем растрачивать семя? Сыночка, похожего на тебя,
не будет.
* * *
Все у меня сгорело,
А в сердце — радость,
Потому что взял он во время пожара
Кувшин из моей руки.
(Индийская лирика II—X веков. С. 78— 79)
386
Из книги «Трид- Кто хочет, обходя обет, дать два рассказа Заполучить чужой обед, о
монахах»- Тот пострадает, как старик,
Таскавший сахарный тростник.
Жил в деревне Малланака монах Ниссанга, что значит «тот, кто не принадлежит к общине». Под
конец жизни таким добродетельным стал, что ни у кого ничего не просил — разве что принимал
подарки. Однажды, выйдя за город, набрал он на поле сахарного тростника. Очень захотелось ему
отведать сладких стеблей тростника, и тогда сказал он, к полю обращаясь:
— О поле, поле, разреши мне взять три-четыре стебля. — И сам же вместо поля себе ответил: —
Возьми пять-шесть.
Вот он, сам себе разрешение дав, сорвал пять-шесть стеблей и ушел. Понравился монаху Ниссанге
тростник, и стал он приходить за ним каждый день.
Однажды проведал про это хозяин поля.
— Как зовут того негодяя, который таскает у меня сахарный трост ник? Спрячусь-ка я сегодня и
выслежу вора.
Решил он так и хорошенько укрылся в тростнике.
Вот пришел монах и, как обычно, стал поле спрашивать. Выскочил хозяин из засады и крикнул на
монаха так, как на слонов кричат. Монах тотчас же забормотал:
— О, не гневайся, не гневайся! Я всегда, прежде чем сорвать хоть один стебель, разрешения
спрашиваю.
Удивился хозяин:
— Как это ты делаешь?
И монах в точности повторил все, как он делал обычно. Разгневанный хозяин крепко связал
монаха, притащил его к колодцу и спросил:
— Колодец, а колодец, скажи, сколько раз.этого дурня окунуть — раза три-четыре? — И сам
ответил: — Раз пять-шесть.
Так хозяин поля помучил изрядно беднягу, а потом уже отпустил его, наказав никогда больше так
не делать.
(Бхаратакадватриншати. Тридцать два рассказа о монахах. С. 348—349)
Музыка
В эпоху Средневековья в Индии продолжают существовать и развиваться множество школ и музыкальных
стилей. Одно из основных различий между северной и южной музыкой в том, что на севере она испытала
влияние мусульманской музыки, на юге же продолжалось развитие брахманистских традиций.
387
Архитектура и строительство
Основная масса скальных и наземных храмов в VII веке была сосредоточена в южных районах
Индии. Таковы выросшие в городе Ма-хабалипураме на морском побережье близ Мадраса в
период расцвета государства Паллавов пять небольших сооружений — ратх. Высеченные целиком
из огромных валунов вместе с дополняющими их статуями, они образовали совершенно новый
тип ансамбля. Стоящие на открытом пространстве и представляющие взору скульптурные изобра-
жения на своих стенах, эти храмы были не столько произведениями архитектуры, сколько
огромными скульптурными монументами, обработанными с ювелирной тщательностью и
большой художественной фантазией. В этих «моделях» домов все внимание уделялось внешней
отделке фасадов с пилястрами, нишами, колоннами, портиками. Внутреннее пространство было
незначительным или отсутствовало вовсе. Каждая из ратх была названа именем божества или
легендарного героя эпоса «Махабхарата» и имела свой неповторимый облик. Дхарма-раджаратха
представляла собой кубическую в основании, ступенчатую пирамиду, увенчанную по углам и
сторонам ярусов кровли нарядными шлемовидными шатрами; Арджунаратха воспроизводила тип
сельской хижины; Бхимаратха — тип двухэтажной постройки со сводчатым перекрытием. Но все
они и по своим ритмам и по компактности нарядных форм
1
дополнял и друг друга... Свободно
поставленные ратхи как бы составляли часть вольного мира. Этому ощущению помогали и круп-
номасштабные статуи быка, льва и слона, высеченные из тех же валунов и расположенные рядом
со святилищами. Исполненные живой наблюдательности, непосредственности и правдивости, они
выглядели так, будто случайно забрели на территорию храма. Особенно остро чувство единения с
природой проявилось и в дополняющем ансамбль огромном скальном рельефе Махабалипурама.
Посвященный мифу о нисхождении священной реки Ганга на землю к людям, этот рельеф пред-
назначался для увековечивания места храмовых торжеств и сезонных празднеств... Огромный (9
метров в высоту и 27 в длину) рельеф, выбитый на скале под открытым небом... На нем
изображены все стихии и сферы небес и земли, толпы людей, духов, небожителей и животных, в
едином радостном порыве устремившихся к месту, откуда низвергался с небес водный поток. Это
место в скале обозначено естественной впадиной, по которой в период дождей и в самом деле
стекала вода. В расщелине изображены богини-змеи, извивающиеся хвосты которых как бы
помогали создать подлинное ощущение движения воды и низвержения потока. Легенда и живые
жизненные наблюдения сплетаются воедино в этой грандиозной панораме, проникнутой мощным
движением. Здесь и аскеты, и небесные музыканты, и лани, и величественные слоны, ведущие на
водопой своих слонят... Такого объедине-
388
ния фигур в едином безудержном движении, такого огромного собрания легенд на поверхности
каменного массива не ведала вся предшествующая история индийского искусства...
В целом система индуистского храма была несложной. Ядро храма составляло кубическое по
форме святилище — вимана с небольшим внутренним пространством — гарбха-гриха («чрево
храма»), где помещалась главная святыня, недоступная взорам толпы. Вимана увенчивалась
башнейшикхара и была самой высокой частью храма. За ней следовал притвор и многоколонный
зал или галерея — мантапа, место собрания молящихся.
На рубеже IX—X веков уже отчетливо выявились и характерные различия между северными и
южными типами построек. Северный тип отличался мягкими, криволинейными, словно
набухающими очертаниями своих высоких башен, увенчанных каждая символическим коль-цом-
амалака («плод лотоса») наверху. Южные храмы увенчивались многоярусной пирамидальной
башней, прообразами которой являлись ступенчатые кровли ратх VII века Махабалипурама, а
затем и стройные, вытянутые вверх башни Прибрежного храма того же Махабалипурама,
возведенного уже в VIII столетии.
Бурное развитие храмового зодчества потребовало и новых строительных приемов. КIX веку уже
изжила себя трудоемкая техника вырубания храма из цельной скалы. Вместо нее активно
внедрилась в жизнь техника кладки из тесаного камня. Строительный камень (на севере —
известняк, на юге — песчаник, мрамор и гранит), которым изобиловали горы Индии, добывался в
скалах, резался на месте на крупные блоки и доставлялся к храму. Каменные блоки скреплялись
либо деревянными клиньями, забиваемыми в отверстия, либо металлическими скобами. Камень
стали соединять с кирпичом или деревом.
(Каптерева Т.П., Виноградова НА. Искусство средневекового Востока. С. 110—113, 119—120)
Храм Кайласанатхи в Эллоре... находится посреди вырубленного из скалы двора, площадью 58 х
51 метр и более чем на 33 метра уходящего в глубь скалы, и представляет в плане большой
прямоугольник, размером 55 х 36 метров. Этот храм, как ратхи в Махабалипураме, вырублен из
скалы вместе со всеми своими фигурными и декоративными украшениями...
Высшую точку архитектуры Ориссы представляет собой большой храм Сурьи (бога солнца) в
Конараке, один из самых больших храмов во всей Индии. Он был построен примерно в середине
XIII века, сейчас же представляет собой необычайно впечатляющие развалины. Основное здание
храма в Конараке с огромными колесами на наружных стенах отвечает мифологическим
представлениям о колеснице солнца, запряженной гигантскими конями. Фигурные украшения
храма в Ко-
389
нараке знамениты своими эротическими скульптурами, отличающимися грубой откровенностью.
Существует много толкований этих изображений. Одно из них, возможно наиболее вероятное,
связывает их с искусством танцовщиц, обычно состоявших при храмах такого рода в качестве
невест божества и одновременно «служивших» святым паломникам, что не вызывало осуждения в
глазах общества...
(Моде X. Искусство Южной и Юго-восточной Азии. С. 91—92)
Индийско-мусуль- После завоевания Индии мусульманами возникает но-манская архитек- вый тип
архитектуры, представляющий собой сплав му-тура сульманских и индийских традиций. К ним
относятся
традиционные для ислама мечети, минареты и медресе, но также крепости и мавзолеи.
Довольно обособленно стоит знаменитейший ныне памятник архитектуры Индии — Тадж-Махал
в Агре, выстроенный Шах Джаханом в память своей любимой жены Мумтаз-Махал. Этот
мавзолей хотя и имеет планировку, восходящую к персидским образцам, и, по преданию, был
сделан по эскизу персидского архитектора, однако по своему впечатляющему архитектурному
образу, носящему характер фантастически-ирреальный, который отличает индийские памятники
такого рода от всех неиндийских, является типичным для Индии архитектурным произведением.
Тадж-Махал расположен посреди большого парка, из которого открывается с разных точек зрения
памятник с его башнями, похожими на минареты.
(Моде X. Искусство Южной и Юго-восточной Азии. С. 139)
Изобразительное искусство
Скульптура Техника строительства и мастерство обработки кам-
ня достигли в Эллоре небывалого совершенства. Массивные пухлые колонны имели капители и
базы, покрытые сложными скульптурными узорами. Скульптура заполняла и все внутреннее
пространство храмов, составляя неразрывное целое с их стенами. Суровые и гневные каменные
божества, взирающие на зрителей из таинственного полумрака, изображались в битве со злом или
в готовности к подвигу. Гигантские их тела, поражающие как бы бьющей через край жизненной
силой, были выполнены в смелых ракурсах, резких поворотах. Стремясь передать щедрость и
изменчивость природных сил, которые отлицетворяли божества Вишну и Шива, мастера прида-
вали им фантастический облик многоголовых и многоруких существ. Особенно популярным стало
изображение многорукого Шивы — царя танцев, мощными ритмами своих движений
осуществляющего круго-
390
вращение Вселенной. Новые черты времени с особой наглядностью проявились и в
монументальной фигуре трехликого Шивы, составляющей композицию пещерного храма на
острове Элефанта. Величественный бюст трехликого божества, одновременно воплощающего
силы разрушения, созидания и покоя, словно вырастал из каменной глыбы. Поражает огромность
масштабов этой статуи. Высота одних только голов достигает шести метров, тогда как
грандиозность будто скрытого в камне туловища может только домысливаться воображением
зрителей. Ощущение необычайной внутренней силы, какой-то космической мощи заключено в
чрезмерно выпяченных крупных губах, тяжелом подбородке, сурово сдвинутых бровях и грозном
выражении ликов, смотрящих на три стороны света. Это ощущение сверхчеловеческого могуще-
ства отличает образ Шивы из храма на острове Элефанта от исполненных радостного приятия
жизни или задумчивой нежности образов древних богов, соразмерных людям своими масштабами.
(Каптерева Т.П., Виноградова НА. Искусство средневекового Востока. С. 109—110)
Наиболее знамениты и гораздо более значительны с художественной точки зрения не каменные
фигуры храмов периода Чолов, а многочисленные бронзовые статуи, которые представляют собой
характерные образцы индийского искусства в период расцвета южноиндийских государств. В
настоящее время стало известно, что самые значительные произведения бронзовой пластики
сохранялись в больших южноиндийских храмах и лишь недавно стали доступны для обозрения.
На первом месте стоит шиваитская пластика: сам Шива, его супруга Парвати-Ума и божества
индуистского пантеона. Таков танцующий Шива, он и поныне являет собой образец индийской
бронзовой скульптуры этого периода.
Все они отличаются очень грациозными позами, композиционной законченностью и высоким
совершенством объемного изображения.
Такие бронзовые статуи, очевидно, попали в свое время и в страны Юго-Восточной Азии, где
оказали заметное влияние на развитие местного искусства. В Шри Ланке было найдено большое
количество бронзовых статуй, относящихся к периоду завоевания этой страны династией Чолов.
Как показывает уже сама статуя танцующего Шивы, культовый танец переживает здесь, в
Восточной Индии, период своего расцвета. Рельефы изображают многочисленные вариации поз
танцовщиц и музыкантов. Среди них и знаменитые баядеры — индийские танцовщицы, которые
исполняли при храме культовые функции. Их высокое искусство, запечатленное в пластическом
изображении, обрело в XIX и XX веках вторую жизнь в классическом индийском танце:
изображенные старинные танцевальные па были освоены молодежью, и еще и по-
391
ныне индийский танец пользуется мировой известностью как высочайшее достижение
танцевального искусства. Особенно богаты изображениями танцующих стены храма
Чидамбарама, демонстрирующие огромное множество вариаций танца. Они еще и в наши дни
служат индийским танцорам для изучения позиций классической индийской танцевальной
системы (Бхарата Натьяма).
(Моде X. Искусство Южной и Юго-восточной Азии. С. 109—110)
Научные знания
В 1760 г. во время войны с англичанами индийский принц Хайдар Али вооружил специальный отряд
численностью 1200 человек ракетами с дальностью действия около 1,6 км и разгромил английскую
колониальную армию. Его сын в несколько раз увеличил численность своего ракетного корпуса и несколько
раз наносил серьезные поражения английским войскам.
Быт и нравы
Описание городаи Города и села имеют ворота. Стены у них широкие жилища и высокие.
Их улицы и переулки запутанные, а до-
роги извилистые. Главные улицы грязные. Торговые ларьки на этих улицах стоят по обеим их
сторонам и имеют соответствующие знаки. Мясники, рыбаки, танцоры, метельщики и подобные
им люди живут вне города. На улицах эти люди обязаны держаться левой стороны, пока не дойдут
до своего дома. Их жилища окружены невысокими стенами и образуют предместья города.
Так как земля здесь обычно сыроватая и глинистая, то городские стены большей частью делаются
из кирпича и черепицы. Башни на стенах делаются из дерева или из бамбука. Дома имеют
деревянные балконы и террасы. Стены домов обмазаны глиной или известкой и имеют
черепичные крыши. Имеются строения такого же вида, что и в Китае, т.е. покрыты камышом,
сухими ветвями деревьев, черепицей или тесом. Стены обмазываются глиной и известью,
смешанными для чистоты с коровьим пометом.
(Описание Индии китайским путешественником Сюан
Цзаном.С. 153-154)
Описание обычаев Когда индийцы сидят или отдыхают, они исполь-и одежды зуют
циновки. Члены царской семьи, знатные лица
и чиновники пользуются циновками, украшенными разнообразными рисунками, но по величине
одинаковыми. Трон государя широкий, высокий, богато украшен драгоценными камнями
392
и называется львиным троном... Трон покрыт тончайшей тканью. Скамеечка для ног государя
украшена самоцветами...
Одежду индийцы не кроят и не шьют. Они очень любят белые ткани и мало ценят цветные или
украшенные рисунком... Свое платье индийцы делают из каушейи и из хлопка. Каушейя
производится диким шелковичным червем. У них имеются платья из кшаумы, или особого вида
конопли. Одежда делается также из так называемого камбала, вытканного из тонкой козьей
шерсти, и из карала, вырабатываемого из тонкой шерсти дикого животного. Ткань, именуемую
карала, выткать нелегко, и поэтому она очень ценится и считается высокосортной...
(Описание Индии китайским путешественником Сюан
Цзаном.С.153-154)
Китай
Исторический Для Китая начало Средневековья большинство ученых
очерк связывают с падением династии Хань в IV в. И до VI в.
длится период раздробленности, называемый обычно Южные и Северные династии. На Севере наиболее
сильным государственным образованием было царство Северная Вэй (386—535 гг.), а на юге — экономи-
ческим и духовным центром стал город Цзянькан.
Уже в конце VI в. происходит объединение Севера и Юга под властью династии Суй (589—618 гг.), в VII в.
возникает могущественная Танская империя (618—907 гг.). За падением Танской династии последовала
новая 50-летняя эпоха раздробленности, затем произошло еще одно объединение — уже при династии Сун
(960—1279 гг.). Эпохи Тан и Сун — это время наиболее яркого расцвета средневековой китайской
культуры.
В конце XIII в. Китай был завоеван монголами, основавшими династию Юань (1280—1368 гг.), впервые в
истории Китая он оказался подчиненным чужеземцам. Однако китайцам удалось «китаизировать» своих
захватчиков, которые в значительной степени переняли не только нравы и обычаи, но и систему
государственного управления, законодательство. Столицей Юань-ской империи стал Пекин (Дала).
В конце XIV в. китайцам удалось освободиться от иностранного владычества, начинается период Мин
(1368—1644 гг.). В XVI—XVII вв. ситуация в стране была очень сложной, одно за другим следовали
массовые крестьянские восстания. После того, как одним из восставших удалось захватить столицу, пра-
вители были вынуждены обратиться за помощью к маньчжурам, признав свою вассальную зависимость от
них. Минская династия пала, воцарилась маньчжурская династия Цин (1644—1911 гг.).
Религия и церковь
В Китае с древности сохранились конфуцианство и даосизм. В I в. в страну проникает буддизм (в форме
хинаяны), но не получает особого признания,
393
с V в. начинается проникновение буддизма в форме махаяны. Его широкому распространению
способствовало то, что буддизм допускает неограниченное расширение своего пантеона за счет включения в
него местных богов, а для махаяны характерно еще и то, что местные божества сливаются при этом с
персонажами буддийской мифологии. Так, например, очень популярная в Китае богиня милосердия Гуань-
инь стала считаться аватарой будды Авало-кетешвары. Таким образом, на протяжении всего Средневековья
в Китае сосуществуют три религии — конфуцианство, даосизм и буддизм; их называли «три истины».
Подавляющее большинство верующих выполняют обряды всех трех религий: так, для лечения больных или
для изгнания злых духов чаще приглашают даосских монахов, для совершения погребальных обрядов —
буддийских.
Со стороны государственных властей отношение к этим религиям в различное время менялось: в целом
признавая их все как истинные, отдельные правители и династии часто отдавали предпочтение одной из
них. Так, буддизм пользовался особым покровительством императоров династий Суй и Сун, а
конфуцианство — Юань и Цин (т.е. иноземных правителей). В VI— VIII вв. в Китае зарождается такое
своеобразное и интересное направление буддизма как чань-буддизм (более известный под японским
названием «дзэн-буддизм»). В эпоху Цин в стране появляется шаманизм, принесенный маньчжурами: его
элементы включаются в придворный культ.
В VI—IX вв. в Китай проникает зороастризм и манихейство. С X в. начинается проникновение в Китай
ислама (в настоящее время число приверженцев его доходит до нескольких миллионов). Проникло в Китай
и христианство, но точное время его появления установить трудно, и широкого распрос-транения оно не
имеет.
транения оно не имеет.
Чань-буддизм Китайское название «чань» восходит к санскритскому слову «дьхяна» —
медитация. Ежедневная медитация, продолжающаяся несколько часов, — основа религиозной
практики чань. Однако основоположники чань, развивая тезис махаяны о тождестве сансары и
нирваны, отказывались противопоставлять медитативное состояние прочим формам человеческой
деятельности. «Обыкновенное сознание — это и есть истина» — гласит один из главных
постулатов чань. По преданию чань основана выходцем из Индии патриархом Дамо
(Бодхидхарма), прибывшим в Китай во второй четверти VI в. и обосновавшимся в монастыре
Шаолиньсы (провинция Хэнань). Бодхидхарма считается 28-м по счету преемником мудрости
Будды, передававшейся непосредственно от учителя к ученику. Наряду с идеей «передачи истины
от сердца к сердцу» другой отличительной особенностью чаньской традиции стало учение о
«внезапном просветлении»... Последнее было развито 6-м (и последним) патриархом чань
Хуэйнэном (638—713)... Различаются четыре основных принципа чань: «Не твори письменных
поучений», «Передавай традицию вне наставлений», «Прямо указывай на человеческое сердце»,
«Прозревай природу и становись Буддой». В отличие от прочих школ китайского
394
буддизма в монастырях чань большое значение придавалось совместному физическому труду. В
монастыре Шаолинь сложилась самобытная школа воинского искусства. Чань оказал глубокое
влияние на литературу и искусство позднесредневекового Китая.
(Малявин В.В. Чань. С. 270-271)
Философия
В Китае средневековая философия развивается в основном в русле конфуцианства, даосизма и буддизма.
Периодом расцвета философской мысли можно считать эпоху Сун. В этот период развивается метафизика
конфуцианства. Центральной проблемой, вокруг которой шла особенно напряженная борьба между
различными философскими школами, была проблема соотношения идеального закона (ли) и материального
первоначала (ци). В эту же эпоху разрабатываются такие понятия, как «Великий предел», «Великая
гармония» и др.
Государство и право
Из «Синь Тан шу> Синь Тан шу (Новая Танская история) была написана в XI в. под руководством
известного государственного деятеля, писателя и историка Оуян Сю. Особую ценность ей придает большое
количество включенных в нее выдержек из документов: указов императоров, докладов сановников,
донесений с мест.
Когда утверждалась династия Тан и Гаоцзу вступил в столицу [618г.], он провозгласил законы из
12 основных пунктов. Согласно им, наказанию смертной казнью подлежали только лица,
виновные в убийстве, грабеже, дезертирстве и в измене...
Во второй год [619 г.] был опубликован новый закон (гэ) из 53 пунктов, на основании которых в
случае амнистии не подлежат помилованию чиновники, которые брали взятки, лица, которые
совершили кражу, а также люди, которые обманом или с помощью подлога присвоили казенное
имущество. В дни, когда запрещался убой скота, а также в 1 -и, 5-й и 9-й месяцы смертные
приговоры не должны были приводиться в исполнение.
В четвертый год [621 г.] Гаоцзу лично проверил приговоренных к заключению. В связи с тем, что
множество людей нарушило закон во время смуты, многие были помилованы. Среди них люди,
совершившие разбой, но не ранившие при этом хозяина, солдаты, убежавшие из войска, и
чиновники, преступившие закон.
Затем император приказал пушэ Пэй Цзи и другим (всего 15 человекам) заново составить свод
законов (люйлин), который состоял из
395
500 люй (статей) с приложениями из 53 параграфов. Все три категории наказаний ссылкой были
увеличены по расстоянию на тысячу ли, а срок ссылки уменьшен с 3—2,5 лет до одного года.
Остальные положения [о ссылке] остались без изменений.
Вступив на престол, Тайцзун [627—649 гг.] приказал Чансун У-цзи, Фан Сюань-лину и другим
опять восстановить старый закон. Было установлено, что лица, приговоренные к смертной казни
через повешение, и прочие 50 категорий —. все должны быть избавлены от смерти, но
подвергнуты наказанию отсечением пальца правой ноги. Потом [император] жалел, что этим
калечат людей, сказав приближенным сановникам: «С давнего времени уже отменено наказание
отсечением частей тела, ныне опять отсекаем у людей палец ноги. Я не могу этого
вынести!»
Ван Гуй, Сяо Юй, Чэнь Шу-да ответили ему: «Человек, приговоренный к смертной казни, остался
живым. В этом случае разве боится он потерять один палец правой ноги? Отсечение пальца
правой ноги преследует цель — предостеречь других. Замена смертной казни отсечением пальца
— это большое снисхождение!» Император сказал: «Вы еще раз это обдумайте!»
(Синь Тан шу. С. 63—64)
Книги и библиотеки
В VII в. в Китае изобретается ксилографический способ книгопечатания,
а
в XI в. — печать с помощью разборного шрифта.
Школа и обучение
Из «Синь Тан шу» В VIII в. была введена система государственных экзаменов, требующих от претендентов
на должность чиновника знания не только конфуцианского канона, но и поэзии, искусства и каллиграфии.
По этой системе [отбора ученых] главным образом имелось три пути. Все те, кто приходил из
школы, назывались шэнту (ученики), а те, кого выдвигали в областях и уездах, назывались сянь
гун. И первые и вторые являлись к местным начальникам, чтобы быть выбранными или
отвергнутыми...
По этой системе устанавливались следующие категории: сюцай (выдающийся талант), минцзин
(знаток канонических книг), цзюныпи (даровитый ученый)
1
, цзиньши (выдающийся ученый),
минфа (знаток законов), минцзы (знаток письменности), минсуан (знаток математики),
396
иши (одна история), саньши (три истории, т.е. Шицзи, Ханьшу и Хо-уханьшу), Кайюаньли (знаток
книги «Обряды Кайюань»), даоцзюй (рекомендуемый провинцией) и тунцзи (способный
подросток)...
То, что Сын неба издавал указы и лично проводил отбор, имело целью привлечение наивысших
талантов и называлось чжицзю (императорский отбор).
Школ всего было 6. Они подчинялись Гоуцзыцзянь (Государственная школа).
Школа Гоуцзысюэ имела учащихся 300 человек. Учащимися могли быть сыновья и внуки
гражданских и военных чиновников в 3-м ранге и выше или правнуки чиновников во 2-м ранге
второй категории и выше, а также сыновья заслуженных чиновников во втором ранге, сыновья
обладателей титула «сянь гун» и сыновья столичных чиновников в 4-м ранге при даровании по
заслугам им 3-го ранга.
Школа Тайсюэ имела учащихся 500 человек. Учащимися могли быть сыновья и внуки чиновников
в 5-м ранге и выше, родственники чиновников, которые по закону должны носить траур в течение
года, или правнуки чиновников 3-го ранга, а также сыновья заслуженных чиновников 3-го ранга,
если им даровали титул.
Школа Сымэньсоэ имела учащихся 1300 человек. В том числе: 500 человек из сыновей
заслуженных чиновников 3-го ранга и выше без титула и 4-го ранга с титулом, а также
гражданских и военных чиновников 7-го ранга и выше, 800 человек из среды выдающихся
простолюдинов (шуминь).
Школа Люйсюэ имела учащихся 50 человек. Школа Шусюэ имела учащихся 30 человек. Школа
Суаньсюэ имела учащихся 30 человек. Учащимися последних трех школ могли быть сыновья
чиновников 8-го ранга и простые люди, -хорошо знающие названные предметы.
(Синь Тан шу. С. 64—65)
Методы обучения «Стиль Дзэн» или «традиция», сложившиеся в по-в чань(дзэн)- следний
период истории Дзэн, — такие выдающи-буддизме еся и необыкновенные, что они сделали
Дзэн заме-
чательной и необычной формой буддистского учения, беспрецендентной в любой другой области
философии или религии.
Что же такое «стиль Дзэн»? Вкратце, стиль Дзэн состоит из непонятного языка, сбивающего с
толку поведения и удивительных методов, которые Дзэн-буддисты применяют в своих поучениях
и своей практике.
Например, монах спросил: «Что означает приход Бодхидхармы с Запада?» (иначе говоря: «Что
такое истина?») Мастер ответил: «Кипарис во дворе». На тот же вопрос заданный другому
Мастеру, был от-
397
вет: «Зубы доски растят волосы». Можно истолковать эти ответы как подразумевающие
вездесущность Реальности, потому что Истина везде и всепроникающа. Кипарисовое дерево иди
дующий ветер, воющая собака или даже доска, которая растит волосы, — все они полны жизни в
настоящем «здесь и сейчас». Смысл прихода Бодхидхармы с Запада — разъяснить эту
универсальность Истины. Можно также истолковать настоящую цель ответа «Зубы доски растят
волосы», как намерение со стороны Мастера выбить ученика из колеи привычного логического
мышления и привести его прямо к запредельному состоянию с помощью заведомо нелогичного и
неуместного ответа. Можно даже пойти дальше и сказать, что Мастер Дзэн не имел намерения
отвечать на вопрос: он просто прямо и непосредственно выразил то, что он видел и чувствовал в
тот момент. В этом возвращающем на землю «простом чувстве» в его первозданном, подлинном и
естественном состоянии заключена вся тайна Дзэн. Это чувство простое и чудесное — самая
заветная основа Дзэн, иногда описываемая как... мгновенная мысль. Раз она мгновенна, из нее
никогда не возникло бы искусственности, концептуализации или дуалистичной идеи. В ней для
этого нет места. Только через реализацию такого «мгновенного ума» освобождаются от всех уз и
страдания. Никогда не отходя от этой вечной «мгновенности», Мастер Дзэн видит все как великое
Дао — от кипарисового дерева до палки сухого навоза. Таким образом, Мастер не делал усилий,
чтобы дать уместный ответ, он просто излагал то, что видел и чувствовал в этот момент:..
— Что такое Дао?..
— Обычный ум есть Дао...
— Как можно к нему приблизиться?
— Если ты хочешь приблизиться к нему, то ты, конечно, его упус
тишь...
шь...
— Если ты к нему не приблизишься, откуда ты знаешь, что это Дао?
— Дао — не предмет знания и не предмет незнания. Знать — обман чивый способ мышления, а не
знать — вопрос бессмысленности. Если кто-то может представить Дао безошибочно, его ум будет
как большое пространство — огромное, пустое и ясное. Тогда как можно считать это правильным,
а то неправильным?..
Вот интересный рассказ, показывающий, как Дзэн может стать бессмысленной глупостью в руках
неправедных (в наши дни это не очень редкий случай).
Монах назвался «Мастером Молчания». На самом деле он был обманщиком и не имел истинного
понимания. Чтобы продавать свой мошеннический Дзэн, он имел двух красноречивых монахов-
прислужников, отвечавших на вопросы за него, но сам он никогда не произнес ни слова, как будто
для того, чтобы показать свой непроницаемый «Безмолвный Дзэн». Однажды, во время отсутствия
двух своих прислуж-
398
ников, к нему пришел странствующий монах и спросил: «Учитель, что есть Будда?» Не зная, в
смятении, что делать и как отвечать, он мог только в отчаянии смотреть вокруг во всех
направлениях — на восток и на запад, туда и сюда, высматривая своих отсутствующих рупоров.
Странствующий монах, явно удовлетворенный, спросил его тогда: «Что такое Дхарма?» На этот
вопрос он также не мог ответить, поэтому он сначала посмотрел на потолок, а затем На пол,
призывая на помощь небо и ад. Монах снова спросил: «Что такое Сангха?» Тут «Мастер Безмол-
вия» ничего не мог сделать, кроме как закрыть глаза. Наконец, монах спросил: «Что такое
благословение?» В отчаянии «Мастер Безмолвия» беспомощно протянул руки к вопрошавшему в
знак капитуляции. Но странствующий монах был очень доволен и удовлетворен этим интервью.
Он покинул «учителя» и отправился путешествовать дальше. По дороге пилигрим встретил обоих
монахов-прислужников, когда они возвращались домой, и начал с энтузиазмом рассказывать им,
какое Просветленное существо «Мастер Безмолвия». Он сказал: «Я спросил его, что такое Будда.
Он тут же повернул лицо к востоку, затем к западу, подразумевая, что люди всегда ищут Будду
здесь и там, но в действительности Будду не надо искать ни на востоке, ни на западе. Потом я его
спросил, что такое Дхарма. В ответ на этот вопрос он посмотрел вверх и вниз, подразумевая, что
истина Дхармы — это целостность равности, причем, нет различия между высоким и низким,
тогда как в них можно найти и чистоту и нечистоту. В ответ на мой вопрос, что такое Сангха, он
просто закрыл глаза и ничего не сказал. То был ключ к известной поговорке: «Если кто-то может
закрыть глаза и крепко спать в глубоких нишах облачных гор, то он великий монах». Наконец на
мой последний вопрос: «Что такое благословение?» он протянул свои руки и показал мне обе
руки. Подразумевалось, что он протягивал свои помогающие руки, чтобы проводить живые
существа со своими благословениями. О, какой Просветленный Мастер Дзэн! Как глубоко его
учение!» Когда монахи-прислужники вернулись, «Мастер Безмолвия» ругал их так: «Где вы были
все это время? Некоторое время назад я был страшно смущен и почти уничтожен назойливым
пилигримом!»
(Чжап Чжэнь-Цзы. Практика Дзэн. С. 12—31)
Литература
Китайская средневековая литература чрезвычайно богата по содержанию. Высокая оценка литературы в
самой китайской культуре сказывается уже в том, что в государственных экзаменах на должность чиновника
требовалось в первую очередь знание классической литературы. Большое влияние на китайскую литературу
оказали религиозные идеи конфуцианства и даосизма, а позднее и буддизма, особенно чань-буддизма.
Китайская беллетристика воз-
399
нйкает в III—VI вв. в форме так называемых «рассказов о чудесном» — жанре, который был ведущим в
эпоху Тан, и в дальнейшем пользовался большой популярностью. В эпоху Сун в Китае возникает повесть,
для эпохи Юань характерен раирет драматургии, в эпоху Мин достигает расцвета повествовательная проза
в форме эпопеи и романа. К наиболее выдающимся произведениям этой эпохи относятся романы
«Троецарствие» Ло Гуаньчжун (1310—1385 гг.), «Путешествие на Запад» У Чэнъэнь (15067-1582? гг.),
«Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй» — автор неизвестен, его псевдоним «Насмешник из
Ланьлина» (XVI в.?).
Главенствующее место в китайской литературе всегда занимала поэзия, поэтому даже проза всегда
насыщается стихами, которые, по мнению китайцев, лучше'всего могут выразить человеческие чувства.
Из рассказа Ван Ду Ван Ду — писатель Танской эпохи, его рассказ приво-«Древнее зеркало» дится как
пример танской новеллы из жанра «рассказы о чудесах».
Рассказ начинается с того, что герой получает в подарок древнее зеркало, которое, как потом выяснилось,
обладало различными волшебными свойствами.
Зеркало это было восьми цуней в поперечнике. Ручка его имела вид лежащего единорога. Вокруг
ручки на исподней стороне зеркала были изображены черепаха, дракон, феникс и тигр, согласно
четырем странам света. Ниже их шли кругом восемь триграмм, еще ниже двенадцать созвездий в
образе животных. По самому ободу зеркала вились двадцать четыре знака. Написаны они были
как будто почерком ли, начертания их хорошо сохранились, но в книгах таких знаков не сыщешь.
Как разъяснил мне Хоу Шэн, они означали двадцать четыре времени года. Стоило подержать
зеркало на солнечном свету, как изображения на исподней его стороне проступали совершенно
отчетливо. И даже если потом это зеркало помещали в темноту или тень, таинственные знаки не
исчезали. Стоило ударить по зеркалу, как раздавался мерный, протяжный звон, и потом не затихал
целый день. О, это было удивительное зеркало! Один его вид наводил на мысль о его
необыкновенных свойствах, словно оно само говорило о своей сверхъестественной природе...
[Я] добрался до горных склонов Чанлэ, где и заночевал в семействе некоего Чэн Сюна. Незадолго
до этого он взял в дом служанку необыкновенной красоты и прелести. Звали ее Ин-у. Вот почему,
не успев даже распрячь свою лошадь, я начал поправлять на себе шляпу и туфли. Мне захотелось
поглядеть в зеркало, и я вытащил его из дорожного мешка. Но едва Ин-у издали заметила это
зеркало, как принялась отбивать земные поклоны, да с такой силой, что в кровь расшибла себе
лоб. Она повторяла с отчаянием: «Не жить мне теперь на свете, не жить!»
400
Я вызвал хозяина, чтобы спросить у него о причинах такого поступка. Вот что он мне сообщил:
— Месяца два назад прибыл ко мне с востока один постоялец с этой вот служанкой. В дороге она
занемогла, и гость попросил разрешения оставить ее у меня в доме, пообещав непременно за нею
вернуться. Боль ше он не появлялся. Почему она так ведет себя, право, не знаю.
Я стал подозревать, что служанка эта — нечистый дух, и вытащил зеркало, желая изгнать беса. Но
Ин-у взмолилась:
— Пощадите меня, я приму свой истинный облик. Прикрыв зеркало, я ответил:
— Прежде расскажи о себе, потом уж меняй обличье. В награду я отпущу тебя.
Служанка, отвесив двойной поклон, поведала мне:
— Я лисица, явилась на свет под сосной у храма Владыки горы Хуа тысячу лет назад.
Беспрестанно меняя обличье, мно'гих морочила я, и за эти проделки суждена мне была смерть. Но,
не дожидаясь, пока Владыка горы до меня доберется, я укрылась в дальних землях между реками
Вэй и Хэ. Там некто Чэнь Сыгун, уроженец Сягуя, удочерил меня, жена его, из рода Чжэн,
всячески пеклась обо -мне и заботилась. Мои приемные родители отдали меня замуж за своего
земляка Чай Хуа. Но мы с ним не поладили, и я убежала от него на восток. Едва покинув пределы
Ханьчэна, попала я в руки одного бродяги по имени Ли Цао, человека невежественного и
жестокого. Он принуждал меня всюду следовать за ним. Мы бродяжничали несколько лет, пока,
совсем недавно, не попали сюда, где он вдруг оставил меня. И надо ж мне было нежданно-
негаданно наткнуться здесь на Небесное зеркало! Теперь мне уж не скрыть от людей, кто я на
самом деле.
— Значит, по-настоящему, ты лисица. А скажи-ка, не затем ли ты приняла человеческий облик,
чтобы чинить людям зло?
— Человеком я стала, чтобы служить людям, а не вредить, — отвечала она. — Но смена обличья
есть нарушение божественного порядка, вот почему меня ожидает смерть.
— Несчастная,-как мне спасти тебя? — воскликнул я.
— Не стою я вашей доброты и все же никогда ее не забуду. Но я поймана лучом Небесного
зеркала, и нет мне спасения. Слишком долго была я человеком, пришла пора принять прежний
облик. Но прошу вас, спрячьте зеркало в шкатулку. Хотелось бы мне выпить немного вина, а там я
и умереть готова.
— А ты не убежишь, если я спрячу зеркало в шкатулку? — спросил я. Ин-у улыбнулась:
— Только что вы говорили мне такие прекрасные слова! Хотели спасти меня. А теперь боитесь,
что я убегу, едва спрячете зеркало в шкатулку. Разве могу я отплатить вам черной
неблагодарностью. И зачем? От Небесного зеркала нигде не укроешься. Я прошу у судьбы лишь
401
несколько мгновений, чтобы вкусить последнюю радость, оставшуюся мне в этой жизни.
Я тотчас же спрятал зеркало в шкатулку и распорядился подать вина. Затем позвал Сюна с семьей
и с соседями, и мы вместе принялись веселиться и пировать. Охмелев от вина, Ин-у оправила на
себе платье и начала плясать. При этом она пела:
Блеснуло зерцало древних времен, И вот мне приходит конец. А сколько долгих веков на земле Я
в чужом обличье жила! Сулит мне много радостей жизнь, Но смерть я охотно приму. Зачем
любить этот бренный мир И напрасно оттягивать срок?
Кончив петь, она дважды поклонилась и вдруг стала седой, старой лисицей. В следующий миг
лисица уже была мертва. Все, кто это видел, так и вскрикнули от изумления.
(Ван Ду. Древнее зеркало. С. 7—9)
Хуанфу Мэй: Случился в Лоши великий голод. Вздорожало зер-Возмездие но. Трупы-
простолюдинов валялись непогребенны-
ми в канавах и на межах полей. Ко времени выкормки шелкопряда листва на многих тутах была
уже изглодана червем. Цзинь (мера веса. — Сост.) тутовых листьев вздорожал до одного хуаня.
А у крестьянина Ван Гун-чжи... листва на нескольких десятках тутов выросла на редкость густая и
сочная.
Говорит как-то Гун-чжи жене:
— В такой недород, когда и самим-то есть нечего, что попусту надрываться, о шелкопрядах
заботиться. Выкормим, а почем знать, в прибыли будем или убытке. Вот я и думаю: лучше
продать тутовые листья по дорогой цене. Глядишь, выручим тысяч сто монет. Купим зерна на
месяц, той порой и пшеница созреет. А не то и с голоду помереть недолго.
— И то верно, — согласилась жена.
Взял Гун-чжи заступ, вырыл яму, ссыпал личинки в кормушку, да и зарыл. На другой день, едва
забрезжило, взвалил он на плечи корзины с листьями и зашагал в город. Там продал их, выручил
три тысячи монет, купил кабанью ногу, лепешек и пошел домой.
Дошел до ворот Хуайань. Видит стражник: мешок весь в крови. Сочится из него кровь на землю...
Остановил он Гун-чжи и стал его строго допрашивать. Гун-чжи говорит:
— Продал я листья тута, купил лепешек и мяса, сложил все в мешок. Ничего другого в нем нет.
402
— И просит стражника, чтобы он сам посмотрел. Развязал тот мешок, а в метке рука человека,
будто лишь сейчас отрублена. Сбежалась стража, Гун-чжи схватили и повели в караульню.
Начальник стражи велел доставить его в окружное управление Хэ-нани. Правителем округа был
тогда Ван Гун-нин из Ланъе. Он повелел произвести дознание. На допросах установили, что Гун-
чжи закопал личинки, продал листья, купил мяса и возвращался домой. Никого не убивал. Гун-
чжи умолял проверить его слова. Правитель приказал чиновнику по судебным делам вместе с
секретарем посетить деревню и осмотреть яму, куда были закопаны Личинки шелкопряда.
Чиновники прибыли в деревню вместе с Гун-чжи и прежде всего собрали его ближайших соседей.
Они подтвердили слова обвиняемого: да, они знают, что Гун-чжи закопал личинки, это верно, а
иных провинностей за ним нет. Тогда в присутствии толпы крестьян и самого Гун-чжи разрыли
яму. Нашли кормушку. В ней лежал труп человека, левая рука у него была отрублена. Достали
руку из мешка, приложили к телу, в точности подходит. Вновь предстал Гун-чжи перед правите-
лем округа, и тот сказал:
— Ван Гун-чжи никого не убивал. Он лишь зарыл личинки шелкопряда. В этом его вина. По
законам его можно бы и помиловать, и все же он не заслуживает снисхождения. Ведь из всех
червеобразных, населяющих землю, лишь один шелкопряд священен. В нем сокрыто начало нити,
дающей шелк. Вот почему уничтожить его личинки столь же преступно, как убить человека.
Виновного следует сурово покарать, дабы пресечь и в будущем подобные злодеяния.