Дугин А.Г. Мартин Хайдеггер. Философия другого начала

Подождите немного. Документ загружается.

254 •

Раздел

Dasein

BEFINDLICHKEIT (НАХОДИМОСТЬ) И СТРАХ

Следующий экзистенциал Dasein'a

—

это находимость,

Befindlichkeit

(24)

Специфическая заброшенность Dasein'a проявляется в

том, что пронзительно воспринимается им самим как

Befindlichkeit, как «находимость». Dasein находится.

Двусмысленность переходности

непереходности

исполь-

зовании русского глагола «находиться» («befinden», «sich

befinden») здесь весьма на руку. Употребляя переходный

глагол неправильно, т. е. не поясняя, «где» находится, мы

передаем самую суть этого экзистенциала. Находится не

«где»,

просто находится. Насилие над русской грамматикой

пытается найти выход

такой интерпретации: Dasein нахо-

дится, значит, его нашли.

этот второй смысл, корректный

на сей раз, с грамматической точки зрения тоже вполне

может быть принят с той поправкой, что Dasein никто не

находит,

т.

к., помимо него, ничего

никого нет, но при этом

он сам себя (пока) не находит, т. к. «себя» (Selbst) Dasein'a

составляет другую тему его аналитического описания. По-

этому все же Dasein не «находит себя», а находится. Эту

формулу можно принять в качестве фундаментального

утверждения новой философии в русском языке.

Тревожность

того,

что Dasein находится, выражается

в модусе этой «находимости», которым является страх

(25)

(Furcht). Вследствие этого будет вполне корректно сказать,

что Dasein боится. Он боится

заброшенности (броска),

и бытия-в,

ориентации на

«мир»

как места пребывания.

Поэтому испуг составляет важнейший экзистенциал

Dasein'a, в котором проявляет себя более общая «находи-

мость». Dasein испуган и может выразить свой испуг по-

разному. Но еще прежде этих выражений он изначально и

фундаментально онтически пронизан страхом.

VERSTEHEN (ПОНИМАНИЕ)

Хайдеггер считает, что Verstehen

(26)

(«понимание», в пе-

реводе на русский) также является экзистенциалом Dasein.

«Понимать» в русской этимологии означает просто «брать

что-то». «Понять» происходит от «ять», «нять», т. е. «взять

Глава

Dasein

его экзистенциалы

• 255

что-либо»,

«под-нять».

То

есть

русском языке «понимание»

мыслится как «апроприация», «присвоение», «захват»

«пре-

вращение в собственность» («доместикация», «поедание»,

«использование», «взятие на хранение»). Если и можно в

таком случае пользоваться русским словом «понимание», то

только для описания этого экзистенциала в случае неаутен-

тичного Dasein'a. «Понять» как «взять» можно только сущее,

превращенное в «подручное», сделав шаг за барьер, где за-

канчивается священное отношение к бытию, откуда .— при

всей домашности — лучше ничего не брать, а если и брать,

то оперативно отдавать. «Бытие-в-мире», конституирующее

«подручное» через заботу, действительно, готовит это «под-

ручное»

тому, чтобы его можно было взять. Но подлинный

экзистенциал Dasein'a явно противится этому. А значит,

Verstehen надо осмыслять как-то иначе, нежели через кон-

венциональное русское «понимание».

немецком корне со-

держится, скорее, смысл «переставить» или «переместить»;

в английском «to understand» — значение «поставить под».

Во

французском же «comprendre»

(от

латинского «comrehen-

dere»),

как и в русском и в отличие от германских языков,

преобладает корень «prendre», т. е. «брать», «присваивать».

Нечто подобное

по

значению

мы

встречаем

немецком слове

«das

Vernehmung», «vernehemen» («восприятие», «восприни-

мать»). Сам Хайдеггер передает этим словом иногда такой

важный греческий термин, как

«vovq»,

«voelv» («нус», «но-

эйн») — «интеллект», «разум», «мышление», «думать».

Dasein'y свойственно все «переставлять», менять мес-

тами. Возможно, в этом проявляется его забота, его со-

участие, его сопричастностьбытию-в-мире. «Переставляя»,

Dasein осмысляет то, что переставляет, опознает смысл

переставляемого, помещает далекое поближе к себе, а

слишком близкое

—

чуть подальше, выстраивая тем самым

интеллектуальный порядок. По смыслу это

есть «понима-

ние»,

но русское «понимание» (как

французское «compre-

hension») слишком связано этимологией.

Здесь есть определенная лингвистическая проблема.

Если вдаваться во все эти нюансы, то мы вообще перечерк-

нем возможность переводить Хайдеггера на русский язык

и будем говорить о нем только на немецком языке. А если

мы,

напротив, попытаемся упростить ситуацию

откажем-

256 •

Раздел

Dasein

ся от этимологических экскурсов, то рискуем получить

полную бессмыслицу вместо стройной

предельно внятной

германоязычной философии.

Выход я вижу в следующем. В самых важных, узловых

моментах хаидеггеровскои философии, особенно там, где

речь идет о создании им метаязыка этой философии, т. е.

о строительстве моста к новому Началу, следует дер-

жаться как можно ближе к немецкому оригиналу, рискуя

усложнить текст, сделать его чрезмерно громоздким, но

обеспечив интеллектуальную и философскую ясность и оп-

ределенность. При этом

в общем

изложении можно отступать

от этого правила и пользоваться некоторыми русскими сло-

вами без этимологических

терминологических уточнений,

аппроксимативно. Сам Хайдеггер также часто сбивается с

метаязыка, переходит спорадически

от

обычного,

расхожего

понимания слова или термина к особому

специфическому

только для его философии, а потом снова, без предупрежде-

ний

пояснений, возвращается

обычному использованию.

Или другой пример. В «Sein und Zeit»

других работах

первого периода Хайдеггер пользуется словом «Sein» во

всех случаях, где речь идет о бытии. В 1930-е годы он на-

чинает все более тщательно различать «Sein» (как «бытие

в онтологии») от «Seyn» (как «бытия в фундаменталь-онто-

логии»). На русский и все другие языки это вообще непе-

реводимо и непередаваемо, а для метаязыка Хайдеггера

имеет принципиальное и основополагающее значение.

Поэтому, возвращаясь к экзистенциалу Verstehen и

пояснив, почему его нельзя

общем случае переводить как

«понимание», можно

определенной натяжкой сказать, что

понимание (как истолкование, расшифровка, осмысление,

постижение, хотя ни одно из этих слов не дает нам этимо-

логического эквивалента Verstehen) является экзистенци-

алом Dasein'a, что Dasein есть «понимающее бытие» или,

точнее, «понимающее», но не «присваивающее» бытие

(чтобы изгнать значение «брать»).

РЕЧЬ(REDE)

«Находимость» (Befindlichkeit) и «понимание» (т. е.

Verstehen) Dasein'a выражают себя в речи

{27)

. Хайдеггер

Глава

Dasein

его ?кзисгпенциалы

• 257

подчеркивает, что древние греки в самом определении че-

ловека закладывали

качестве основного признака

способ-

ность к речи — ^wov Xoyov e%ov, что, по Хайдеггеру, надо

переводить как «говорящее животное», а не латинской

формулой «разумное животное» («animalis rationalis»).

(Далеко не всегда говорение обнаруживает наличие разума,

но всегда наличие Dasein'a.)

Хайдеггер пишет: «Человек выказывает себя как сущее

через речь»

(28)

. Здесь важно, что человек выказывает себя

именно как сущее (онтически), а не как человека. Через

речь сам Dasein дает

себе знать. Поэтому речь

проявля-

емый ею язык уходят корнями в бытие. При этом важно,

что именно язык, а не его грамматика и логика выражают

глубинный фундаменталь-онтологический пласт Dasein'a.

В этом состоит важнейшая силовая линия всей хайдегге-

ровской философии. Язык как онтику Dasein'a следует

«понимать» (verstehen) иначе, нежели с помощью логиче-

ского аппарата, основанного на старой философии и, соот-

ветственно, на онтологии. На этом принципе основано все

творчество Хайдеггера: при движении к новому Началу он

обращается

языку как

экзистенциалу Dasein'a напрямую

и на его основании созидает метаязык фундаменталь-онто-

логии как радикально отличный от языка западноевропей-

ской философии — от первого Начала (Анаксимандр,

Парменид, Гераклит) до ее Конца (Ницше).

Язык — это Sein Dasein'a.

Хайдеггер подчеркивает,

что ъ

речь как экзистенциал

органической частью входят

слушание

молчание. Мол-

чание, по Хайдеггеру, это не просто отсутствие речи или ее

отрицание, но это исток речи, речь

ее чистом бытии. Речь

как высказывание скрывает под собой молчание, затмевая

своим наличием его всесодержательную

всесодержащую

животворящую тьму.

Особое внимание Хайдеггер уделяет процессу слуша-

ния, вслушивания. Он приводит образ часового, стоящего

ночью на посту в окружающей его абсолютной тьме. Часо-

вой вслушивается

окружающее молчание сущего, пытаясь

уловить в отсутствии звука малейшие признаки его едва

различимого возникновения. Такое молчание и такое слу-

шание этого молчания относят Dasein

самим истокам речи,

9 Мартин Хайдеггер

258 •

Раздел

Dasein

к той точке океана языка, где река речи берет свое первое

начало.

Речь и молчание могут быть уподоблены сущему и бы-

тию.

Бытие и есть сущее и не есть. Так же молчание: и

вызывает к наличию речь,

снимает ее во всеобъемлющей

торжественности истины. С точки зрения аутентичного

экзистирования Dasein'a слышание речи, а еще в большей

степени вслушивание в живородящую тишину, является

более важным моментом, нежели сама речь, нежели арти-

кулированные человеческие и природные звуки.

STIMMUNG

Другим экзистенциалом Dasein является «Stimmung»,

«Stimme». Это очень интересное слово. Оно одновременно

означает и «голос», и «мелодию», и «настрой», и «настрое-

ние».

Настроенность Dasein — это тоже его экзистенци-

ал,

Dasein не может быть «сам по себе», иначе говоря, не-

настроенным: ведь сам по себе он не будет играть, звучать.

Dasein обязательно пребывает в одном из настроений. То

он хохочет, то плачет, то грустит, то спокойно созерцает,

то гневается, то нежится. Без этого он немыслим: мы не

можем представить себе Dasein, лишенный экзистенциала

Stimmung.

В старой философии настроение считалось абсолютно

второстепенным свойством, недостойным философа. Не-

возможно представить себе, как какой-нибудь стоик, по-

следователь Зенона Элейского, Сенеки или Марка Аврелия,

презиравших аффекты, вдруг говорит: «Нам сегодня груст-

но,

а вчера было весело». Мыслители должны были быть

безразличными, бесчувственными, отстраненными, они

должны были мыслить

вечных и неизменных принципах,

созерцать архл («архэ», «первоначало»), пребывать в

ctxapa^ia («атараксии», «безразличии»).

Хайдеггер полагает, что это тезис ложной онтологии.

Отстраненность от настроения, приравнивание Stimme к

аффекту свидетельствует о свершившемся разделении

Dasein'a на душу (сознание,

voOq) и

природу (фйоц), т. е. об

отчуждении и утрате соотнесенности с бытием, о подмене

вопроса о бытии вопросом о сущем и общем.

Глава

Dasein и его экзистенцисиы

• 259

Dasein настроен, и эти настроения Dasein'a влияют на

модусы философствования

фундаменталь-онтологическом

ключе. Если аффекты в старой философии считались низ-

шими по отношению к мышлению,

новом Начале настро-

ения неразделимо сопрягаются с мышлением и входят в

него.

С этим связано особое отношение Хайдеггера к искус-

ству (в частности, и к поэзии). Увлекаемые настроением,

Stimme, поэты и художники способны достичь в этом на-

правлении самых дальних горизонтов, самых недоступных

высот, которые по своей значимости сопоставимы с высши-

ми философскими прозрениями. Хайдеггер считал филосо-

фов и художников двумя типами людей, которые поднима-

ются на одинаковую высоту, но на разных горных пиках, и

следуя разными путями. Они исходят из одного и того же

Dasein'a, но движутся по разным траекториям. Поэтому

Хайдеггер для истолкования многих философских идей

обращается к стихам Гельдерлина, Новалиса, Рильке, Ге-

орга Гейма, а также к картинам Винсента ван Гога.

Stimme — это, бесспорно, поэтический экзистенциал.

ГЛАВА

ШУТШИЧИЫЙ РЕЖИМ ЭКЗИСТИРОВАНИЯ DASHING

АУТЕНТИЧНОСТЬ И НЕАУТЕНТИЧНОСТЬ

DASEIN'a

Описав Dasein и его экзистенциалы, Хайдеггер вводит

важнейшее разделение

сам Dasein. Он говорит

наличии у

Dasein'a двух противоположных модусов бытия — «eigene»

и «uneigene». Это обычно переводится как «аутентич-

ное» и «неаутентичное». «Eigene» по-немецки означает

«собственное», иными словами, «свое», «принадлежащее

только себе». «Uneigene» — это «несобственное», «непод-

линное», «неаутентичное», «отчужденное». Греческое слово

«auBevTiKoq» образовано от корня

«mkoc;»,

т. е. «сам», «свой»,

что близко соответствует немецкому «eigene».

Введение этого фундаментального разделения приводит

нас к описанию двух типов экзистирования Dasein'a, и со-

ответственно, к разделению всех экзистенциалов на два

модуса: каждый экзистенциал может рассматриваться как

в аутентичном (eigene), так и в неаутентичном (uneigene)

издании.

Хайдеггер дает понять, что «естественное» (по меньшей

мере, чаще встречающееся) состояние Dasein — это пре-

бывание в неаутентичном. Dasein экзистирует в несоб-

ственном, в неаутентичном. Он может экзистировать

(и должен был бы экзистировать) аутентично, но чаще

всего (более

того,

почти всегда) это

не так.

Неаутентичность

экзистирования Dasein составляет одно из фундаменталь-

ных свойств именно Dasein. Это не некое добавление к

Dasein'y со стороны (такой стороны нет), это его неотъем-

лемое и фундаментальное свойство. Неаутентичность

имеет в Dasein'e свои глубинные основания.

При этом все формы неаутентичного экзистирования

коренятся в аутентичной структуре Dasein.

Глава

Неаутентичный режим

экзис тированы

я...

261

Здесь важно отметить, что Dasein проявляется (более

не скрывается, открывается)

аутентичном модусе,

скры-

вается (прячется, пропадает) в неаутентичном. Но и то и

другое —

раскрытие

сокрытие — составляют сущность

его существования.

ВСЕПРОНИЗЫВАЮЩАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ

В чем заключается сущность неаутентичного экзистиро-

вания Dasein? Хайдеггер называет это «durchdringliche

Alltaglichkeit»

(29)

что

значит «всепронизывающая» или «прон-

зительная повседневность». Казалось бы, какой легковес-

ный термин

—

«повседневность». Но этот термин не подразу-

мевает

того,

что

происходит каждый

день,

потому что

«каждый

день» происходит самое разное, что не может служить преди-

катом

столь

фундаментального понятия, как

Dasein.

Неаутен-

тичный регистр экзистирования сам порождает «повседнев-

ность», учреждает

конституирует

ее,

превращает

нее все,

что ею, быть может, само по себе и не является, делает эту

повседневность «пронизывающе пронзительной». Неаутен-

тичность Dasein'a превращает

повседневное все

— даже

то,

что является «уникальным» и «необычным». «Обычность» и

«необычность» предопределяются настроем Dasein'a.

неау-

тентичном модусе любое, даже самое экстраординарное со-

бытие превращается в рутину, банализируется, включается

в привычное. При этом мощь Dasein'a настолько велика, что

она способна вовлечь в «повседневность» все, удерживая в

этом состоянии действия, мысли, события, жесты, происше-

ствия, чувства. Никто и ничто не способны ускользнуть от

этого регистра, когда он включен; пронизывающие лучи не-

аутентичности контролируют все.

РАСПАД (VERFALLEN)

Так как Dasein экзистенциален, то его экзистенциалы

не являются чем-то добавочным к нему, но выражают раз-

ные аспекты его самого. Соответственно, в неаутентичном

модусе экзистенциалы Dasein'a выступают как выразители

этой неаутентичности. Не они подпадают под «всепрони-

зывающую повседневность», но каждый на свой лад кон-

262 т

Раздел

Dasein

ституирует ее. Действуя в неаутентичном режиме, экзис-

тенциалы Dasein'a творят повседневность.

Так, «заброшенность» (Geworfenheit) в неаутентичном

Dasein'e превращается в «распад», «разложение» (Verfal-

len)

(30)

Такое экзистирование своеобразно выражает, оформ-

ляет, модерирует и эмитирует фундаментальную стихию

«броска». Dasein падает, распадается, рушится. Тем самым

он создает «повседневность» как рассеянность, разбросан-

ность, разложение, ветшание, смешение, множественность.

Это аффектирует и другие экзистенциалы. Например,

«бытие-в-мире» в неаутентичном экзистировании Dasein'a

становится «падением-в-мир», и в результате появляется

сам «мир» как таковой, оторвавшийся от «бытия-в-мире»,

отчужденный от этого бытия, заведомо павший. Всякий мир

есть павший мир, и эта падшесть, это грехопадение мира

есть форма экзистирования Dasein как падения и распада.

Мир отпадает от бытия-в-мире и становится миром, но,

становясь миром, он становится миром распада, распада-

ется на множественность, немедленно начинает тлеть,

рассеиваться

энтропическом процессе. Но это не свойство

мира, и даже не свойство отпавшего от «бытия-в-мире»

мира,

но

свойство неаутентичного экзистирования Dasein'a.

Мир превращается в повседневный мир через включения

Dasein'oM неаутентичного режима.

Но падает не только мир. Сам Dasein падает и по-па-

дает в повседневность. Это падение через по-падание в

повседневность становится для Dasein его судьбой, его

историей. История Dasein'a в его неаутентичном режиме

есть история его падения (как неаутентичного выражения

заброшенности). Именно поэтому история западноевро-

пейской философии неумолимо движется к нигилизму: она

воплощает в себе падение Dasein'a.

Падение это — падение в неаутентичность (Uneigent-

lichkeit).

БОЛТОВНЯ (GEREDE)

Другими свойствами неаутентичного Dasein'a являются

болтовня (Gerede)

(31

\ любопытство (Neugierigkeit)

(32)

двусмысленность (Zweideutlichkeit)

(33)

Глава 4. Неаутентичный

режим

экзистирования... # 263

Болтовня есть разновидность речи (в немецком языке

это явно: Gerede — Rede), которая повествует о Dasein'e,

каким он предстает

своем неаутентичном режиме.

этом

болтовня проявляет себя точно так же, как речь, и точно

так же, как речь, является экзистенциалом Dasein'a. Раз-

личие в том, что болтовня — это речь, пронизанная повсе-

дневностью, созидающая эту повседневность, погружающая

в нее того, кто говорит, и того, кто слушает, а также того,

кто молчит (в данном случае помалкивает). В болтовне

невозможно ясно различить, кто говорит, о чем говорит,

кому говорит, зачем говорит. Она представляет собой от-

влеченное от самого говорящего и от того, к кому он обра-

щается, фоновое бормотание, белый шум. В этом проявля-

ется сам Dasein (хотя и в неаутентичном режиме); именно

ему свойственно речью повествовать о наличествующем в

нем бытии, обращаясь ко всему

ни к кому одновременно.

Болтовня переводит этот экзистенциал Dasein'a в сообще-

ние о «вот» (da), а не о «бытии» (Sein). «Вот» — звучит в

болтовне (Gerede), «вот, вот, вот». Болтовня привлекает

внимание к фактичности (что также является экзистен-

циалом Dasein'a), но отвлекает от бытия, поэтому фактич-

ность становится несущественной, ничтожной.

Нескончаемое бормотание

о.

ничтожном ткет структуру

повседневности, наполняет ее нескончаемым дискурсом,

как своего рода тоталитарное радио, которое невозможно

выключить, т. к. оно звучит в нашем сознании. Попытка

сосредоточиться на смысле высказывания оканчивается

неудачей, т. к. Gerede переходит к следующей теме ровно

тот момент, когда разум пытается осмыслить предыдущее.

Неаутентичный Dasein не выносит молчания как аспек-

та аутентичной речи, но не выдерживает и полноценной

речи, повествующей

бытии, спрашивающей

нем, призы-

вающей вслушаться в его голос. Голос бытия всегда тих,

но,

чтобы не оставалось вообще никаких шансов его услы-

шать, Gerede звенит все громче и громче. Она стремится

высказать все, чтобы не сказать ничего, но заполнить во-

прошающее молчание потоком повседневных констатации.

Болтовня — неотъемлемое свойство многих, даже

самых молчаливых и угрюмых персон (нелюдимые тихони

внутри себя еще более болтливы). Про себя люди постоянно