Домников С.Д. Мать-земля и Царь-город. Россия как традиционное общество

Подождите немного. Документ загружается.

смысле животным, то скотом иначе не именуется как в дурном смысле, т. е. когда рассудок

управляет им не больше как скотом. Люди и скоты, составляющие род животных, имеют между

собою ту разницу, что скот никогда человеком сделаться не может, но человек иногда

добровольно становится скотом».

Многочисленные образы «Скотининых» широко представлены

в художественном творчестве Фонвизина и многих других писателей и мыслителей того времени.

Просвещенный абсолютизм

В 50-60-е гг. XVIII в. в процессе усвоения русской публикой идей просвещения доминировала

социально-антропологическая проблематика. Это вопросы об отношении к культуре и развитию

знаний, о том, движется ли человечество от «золотого века» к деградации или от невежества к

прогрессу, рождается ли человек изначально добрым или злым, о благодетельности или

гибельности собственности и т. п.

К началу 70-х гг. в русском обществе обостряется интерес к политическим вопросам, в частности,

разворачивается дискуссия по поводу «Общественного договора» Руссо. Особый интерес русского

читателя к этому произведению был обусловлен той резкой критикой, которой автор подверг

исторический опыт России в связи с реформами Петра.

Для Руссо задача общественных преобразований заключается не в изменении национального лица

или переодевании в европейские одежды, а в предоставлении народу суверенитета. Искусственное

оцивилизовывание России ведет к ее ослаблению, ибо попранным оказывается национальное

естество. Создание искусственных форм культуры вносит в общество излишнее социальное раз-

деление, иерархию. Теряя монолитность, общество слабеет. Приучая себя к благам цивилизации,

Россия вскоре окажется не в состоянии

518

противостоять диким азиатским ордам, в борьбе с которыми сформировалась российская социальность.

Государству, цивилизуемому сверху, мыслитель предрекал скорую гибель.

Полемика со взглядами Руссо на судьбы российской цивилизации была актуальна и для самой власти.

Сама императрица не осталась в стороне от дискуссии. Ее позиция отражала точку зрения большинства

русского образованного общества, которую вкратце можно охарактеризовать следующим образом:

«Россия есть европейская держава».

Просвещенное самодержавие есть лучшая («европейская»)

форма правления. Петр освободил Россию от наносной азиатчины и утвердил самодержавие как

европейскую политическую модель.

Обосновывая позицию либерального абсолютизма, Екатерина пыталась доказать, что самодержавие в

России не есть деспотическая система правления: «Какой предлог самодержавного правления? Не тот

чтобы у людей отнять естественную их вольность, но чтобы действия их направить к получению

самого большого ото всех добра».

Екатерина стремилась доказать, что самодержавный режим охраняет общество от насилия над

личностью. Идее насилия в концепции императрицы противостояла идея покровительства власти на-

роду и признание ее авторитета низами. Обоснование общественного авторитаризма строилось на

понимании роли монархии как двигателя либеральных реформ. Екатерина отрицала противопо-

ставление человека и общества, подчеркивая множественность внутренних связей между людьми.

Среди них не только выгода, но и мораль, разум, сострадание, а также свобода, обеспечиваемая зако-

ном, и т. п. При этом она исходила из мнения Гельвеция о том, что человек, вступая в союз с другими

людьми, сохраняет неприкосновенной свою свободу. Однако свобода регулируется разумно понятым

эгоизмом. Поэтому резкой грани между человеком и обществом не существует, сам человек —

существо общественное и строит свои отношения с другими людьми исходя из собственных пред-

ставлений о своей роли и своих возможностей и т. п. Но его общественное состояние обосновывается

добродетелью, взамен которой он не только сам вправе рассчитывать на ответную добродетельность

людей, но которая обусловливается и естественно присущим каждому понятием старшинства и

сознанием ответственности старшего за младшего.

Понятие добродетельности играет важную роль в социальной концепции П.А. Сумарокова.

Добродетельность, вне которой не существует общества, по его мнению, неотрывна от высшего

авторитета.

519

Полемизируя с Руссо, Сумароков заметил: «Добродетелью должны мы не естеству нашему, но сей

искре Божества, которую мы Моралью именуем, и на ней основанной Политике».

Идея авторитета,

стоящего над человеком (Божество) и обществом (Монарх-Политик), составляет основу общественного

сознания. Проблема нравственной (моральной) политики и религии, таким образом, включается в

идеологию просвещенного абсолютизма.

В статье «К добру или к худу человек рождается» Сумароков писал: «Мораль без Политики

бесполезна, Политика без Морали бесславна. <...> Ежели бы не было Бога, не было бы честности, и

Мораль не надобна была, а была бы надобна одна Политика. А если бы не было на свете развращения,

не было бы бесчестности и не надобна бы была Политика».

Однако признание значения авторитета в общественной жизни не означает отрицания

просветительских ценностей. Сумароков отвергает мнение, что только Мораль является

исключительным основанием общественного благополучия: «Пусть Мораль такая будет, какая

требуется; следует ли из этого, что только едина Мораль миру потребна. <...> Потребны другие знания,

без которых общества устоять не могут. Общества разрушатся, люди рассеются, и настанет небывалый

век, Жаком Руссо похваляемый, человеки странствовати будут по пустыням и, без вспоможения друг

другу, будучи малосильны, предадутся на снедение зверям, и все напоследок исчезнут. Кто как ни

честен, но, ежели он бесполезен роду человеческому, достоин презрения».™

Государственная власть, знания, разум ассоциированы Сумароковым с Политикой как

концентрированной рациональностью. Полезность измеряется им не практическими хозяйственно-

производственными навыками, а организационным и законотворческим талантом государственного

деятеля. Последний находится на службе просвещенного Монарха, и его полезность обществу — это

полезность государственного служащего. Перед нами первые штрихи этики просвещенного

государственного деятеля и бюрократа. Примечательно, что эти идеи включены в этику и политику

просвещенного абсолютизма.

Реформаторские мероприятия с целью утверждения гражданского состояния в разумной и

нравственной (просвещенной) политике должны соотноситься с поддержанием общественного спокой-

ствия и порядка, то есть всего того, что определяется понятием общественного благополучия. По

мнению Козельского, «человек чрез гражданское состояние вместо потерянного натурального ра-

венства приобретает равенство нравственное и законное и, будучи натурально не равен силою или

разумом другому, делается равным

520

по договору и по праву. <...> Благополучие целого народа состоит в том, когда каждый из его

членов теряет малую часть своих удовольствий, чтобы приобресть на место того несравненно

большую, потому что все люди в обществе желают имения, чести, славы, покоя, веселья и прочее;

и когда они все желать будут того беспредельно, то трудно кому-либо из них быть

благополучным; а ежели каждый из них уступит одно какое-либо из своих или по малой части из

всех желаний обществу, то чрез то они без изъятия все почти во всех своих желаниях будут

удовольствованы и потому благополучны».

Вот здесь-то и очевидна роль государства как источника закона, функция которого —

преобразующая и стабилизирующая. Его назначение не только развивать общество, но и

обеспечивать порядок, нравственно регулировать человеческое поведение. «Злость людей», таким

образом, карается не только религиозным законом (как грех), но и государственным.

Нравственная основа заложена не только в религии, но и в политике. При этом Козельский ссыла-

ется на Гельвеция: «Господин Гельвеции пишет, что в рассуждении человеческих пороков

надобно жаловаться не на злость человеческую, а на слабость законодавцев, которые всегда

полагали особенную пользу в противность общей пользе».

Через категорию Морали человек духовно «тянется» к Церкви (религиозной общине) и Богу, а

практически тяготеет к обществу и государству, скрепляемому авторитетом просвещенного

Монарха. Бог является источником нравственности, а государь — источником морального по

своей сути законодательства.

По мнению Фонвизина, действие закона немыслимо без просвещения граждан, право личности на

которое непосредственно связывалось в эпоху «просвещенного абсолютизма» с деятельностью

государства. Согласно теории «общественного договора», соблюдение этого самого договора и

правление во имя «общего блага» возможны только при просвещенном монархе, которого «ум и

сердце столько были б превосходны, чтоб никогда не удалялся он от общего блага и чтоб сему

правилу подчинил он все свои намерения и деяния».

Правосудие возможно там, где правит истина, а истина коренится в законе, гарантируемом

личностью монарха. Разделение истинной (просвещенной) монархии и тирании (деспотизма)

принципиально для Просвещения. Если государь отворачивается от истины, «тогда все отношения

его к государству в источниках своих развращаются: пойдут различия между его благом и

государственным; тотчас поселяется к нему ненависть... вся власть его становится беззаконная». В

этом случае власть обернется тиранией.

521

Собственность и свобода

Русскому просветительскому сознанию, как правило, чужды политические идеи европейского

Просвещения. «Вера в доброго царя» это не столько неспособность подняться до идеи разделения

властей и т. п., сколько трезвое осознание отсутствия достаточной почвы для их воплощения в

реальной действительности. Вертикаль власти, выстраиваемая в работах русских просветителей,

представлена как тесная связь между личностью и государством, единственным посредником

между которыми становится закон. Поэтому принципы законодательства нуждались в особом

обосновании, и во всех работах они представлены в виде двуединой связи между гражданской

свободой и правом собственности.

В «Рассуждении о непременных государственных законах» Фонвизин писал: «Истинное

блаженство государя и подданных тогда совершенно, когда все находится в том спокойствии духа,

которое происходит от внутреннего удостоверения о своей безопасности. Вот прямая

политическая вольность нации... Когда же свободный человек есть тот, который не зависит ни от

чьей прихоти; напротив же того, раб деспота тот, который ни собою, ни своим имением

располагать не может, и который на все то, чем владеет, не имеет другого права, кроме

высочайшей милости и благоволения, то по сему истолкованию политической вольности видна

неразрывная связь ее с правом собственности... Нельзя никак разрушать вольности, не разрушая

права собственности, и нельзя никак разрушать права собственности, не разрушая вольности».

Юридическая трактовка собственности в реальном историческом контексте второй половины

XVIII в. преобладала над ее экономическим обоснованием. С.Е. Десницкий выводил отношения

власти в обществе непосредственно из различия размеров собственности. Выясняя природу

общественных отношений, он исходил из понятия неравенства, которое, по его представлению,

происходит из естественных различий между людьми: физических и духовных, имущественных и

общественных. Имущественное неравенство, увеличивающееся благодаря врожденной

физической силе и изворотливости ума немногих, усугубляется еще и наследуемой собствен-

ностью. А богатство одних и бедность других порождают власть одних над другими.

В своей трактовке собственности Десницкий не ограничивается одними юридическими

понятиями. Он пытается проследить процесс становления собственности в историческом аспекте

как последовательную смену этапов хозяйственного развития. Десницкий называет четыре стадии

общественного развития: 1) ловля зверей

522

или звероловство; 2) скотоводство или пастушество; 3) земледелие или хлебопашество и, наконец,

4) этап коммерческого или торгового состояния общества.

Процесс кристаллизации собственности и оформления ее как правового и экономического

института завершается только на этапе земледельческого хозяйства. Именно в этот момент

совершается переход к оседлому образу жизни, возникает постоянное жилище, человек начинает

производить излишки жизненно важных продуктов, возникает культура и составляющие ее

представления о собственности и праве. «Когда народы преуспеют столько в хлебопашестве, что

могут от оного получить главнейшее свое пропитание, тогда они выгоднее для себя находят

поселиться на избранной ими одной земле для не пременяемого жилища. От долговременного их

на одном месте пребывания самая их земля делается больше удобренною; и народы, живущие на

одном не пременяемом жилище, больше могут запастись плодами земными и надобными

орудиями для удобрения земли и снятия плодов с оныя... Таким образом, когда народы довольно

успеют в хлебопашестве, тогда они и землю начинают удобрять к различным надобностям и

получают совершенное и исключительное на владение оныя право, вследствие которого и самые

земли их начинают быть разделяемыми сперва между обывателями, а потом и между семействами

и соседями».

С развитием обмена и углублением разделения труда общество вступает в коммерческую стадию

развития. На этом этапе формируются представления о собственности, ее видах и способах

обращения с ней, а сама она приобретает общеполезный характер, ибо помимо личной выгоды из

стремления к благополучию проистекает такое обращение с собственностью, которое служит

общему благу.

Крестьянская собственность

Защита прав собственности и связанная с ней борьба дворянства за свои гражданские свободы, а

также стремление к освобождению от чрезмерной опеки государства, имели и другую сторону.

Признание прав личности на свободное владение и распоряжение собственностью, прежде всего

земельной, как следствие естественных прав человека неизбежно должно было привести к

постановке вопроса о правомерности распространения того же принципа на крестьянство.

Примечательно, что Екатерина, которая во время своего вступления на престол уже была

пламенной поклонницей Вольтера и разделяла государственно-правовые идеи Монтескье, первая

выс-

523

тупила с предложением об обсуждении вопроса о крестьянской собственности. По ее инициативе

эта проблема была поставлена перед созданным в России Вольным экономическим обществом.

Произошло это уже на третьем году царствования императрицы. История эта имела свои

любопытные подробности, которые сообщил в своем труде, посвященном крестьянскому вопросу,

В.И. Семевский.

Распространение экономических обществ в Европе началось с 1756 г., когда в Бретани по

инициативе известного физиократа Гурнэ была создана первая такая организация, названная

земледельческим обществом. Вслед за этим аналогичные учреждения стали возникать по всей

Франции. В 1761 г. такое общество появилось в Париже и с первых шагов было взято под

королевское покровительство. К этому времени мода на экономические общества широко

распространилась в Европе. К началу 60-х гг. их можно было обнаружить в Германии,

Великобритании, Швейцарии. А в середине 60-х гг. волна учредительства докатилась и до России.

В июне 1765 г. крупнейшими российскими сановниками графом Г.Г. Орловым, Р.И. Воронцовым,

А.В. Олсуфьевым, И.Г. Чернышевым, бароном Черкасовым и рядом других в Петербурге было

основано «Патриотическое общество для поощрения в России земледельче-ства и экономии».

После принятия его под высочайшее покровительство оно стало называться «Вольным

экономическим обществом к приращению в России земледелия и домостроительства», в ряды

которого влились помимо представителей знати и видные деятели российской науки: А. Болотов,

академики Эйлеры (отец и сын), Г. Миллер, Штеллин и другие.

Первой же акцией экономического общества стал сбор информации о состоянии отечественного

сельского хозяйства посредством распространения специально разработанной для этого анкеты,

состоящей из 65 вопросов. Практически все они касались помещичьего хозяйства, и лишь один

относился к крестьянству. В анкете требовалось указать, сколько дней в году крепостной

крестьянин привлекался к работе на барина, а сколько мог работать на себя.

Ощущая неадекватность концепции анализа состояния хозяйства, предложенной членами

общества, реальной социально-экономической ситуации и тому месту, которое занимает в России

крестьянство, императрица инкогнито в конце 1765 г. обратилась к обществу с письмом,

содержащим следующие слова: «...Многие разумные авторы поставляют и самые опыты

доказывают, что не может быть там ни искусного рукоделия, ни твердо основанной торговли, где

земледелие в уничтожении или нерачительно производится, что земледельство не может

процветать тут, где земледелец не имеет ничего собственного. Все сие основано на правиле весьма

простом:

524

всякий человек имеет более попечения о своем собственном, нежели о том, чего опасаться может,

что другой у него отъимет».

Касаясь бесправного положения крестьянства, Екатерина II обращала внимание членов Вольного

экономического общества на поиск путей экономического подъема сельского хозяйства. Осозна-

ние дворянством рациональных выгод свободного труда, по ее мнению, было достаточным для

общественного согласия по вопросу об освобождении крестьян. Общество, вооруженное Разумом,

мнилось способным преодолеть многовековую традицию. Рациональным основанием

государственной жизни для Екатерины был Закон. Вряд ли императрица хотела в пику дворянству

возбудить вопрос о немедленной отмене крепостного права. Она стремилась всесторонне

осмыслить проблему, поставив ее как можно шире.

Этот вопрос относился в неменьшей степени и к судьбе государственных крестьян, для которых

следующая его часть представлялась вполне актуальной, поскольку опять же сводилась к воз-

можности правового регулирования процессов хозяйственного развития: «...В чем состоит или

состоять должно для твердого распространения земледельчества имение и наследие хлебопашцев?

Иные полагают, что (бы) то состояло в участке земли, принадлежащей отцу и потомкам его с

приобретением движимым и недвижимым, какого бы то звания ни было; другие, напротив того,

полагают, что один участок земли 4 и до 8 человек родов разных и поставляют старшего в том

обществе главным или т. н. хозяином, из чего следует, что сын после отца не наследник,

следовательно, и собственного не имеет...» Таким образом, речь шла не о противопоставлении по-

мещичьего и крестьянского хозяйства, но о судьбе крестьянского общинного землевладения. Это

была одна из первых попыток сравнить преимущества участкового (основанного на частной

собственности) и общинного, господствующего в России, типа землевладения. Письмо

неизвестного автора, подписанное «И.Е.» (Императрица Екатерина?), не вызвало интереса у

аристократической верхушки Вольного экономического общества и было отложено без внимания.

Не дождавшись реакции на свое предложение, почти через год Екатерина вторично обратилась в

общество. На этот раз к письму был приложен ящичек с тысячью червонцами. Анонимный автор

предлагал к обсуждению обществом следующую тему: «В чем состоит собственность

земледельца, в земле ли его, которую он обрабатывает, или в недвижимости, и какое он право на

то или другое для пользы общенародной иметь может». Вопрос о крепостном праве не поднимался

вовсе. Деньги предлагались «в виду недостатка средств у общества» для выдачи награды автору

лучшего сочинения на эту тему и для оплаты расходов по переписке и переводу

525

работ с иностранных языков, пришедших на конкурс. На этот раз, поняв, откуда исходит

инициатива, члены общества отреагировали немедленно. В печати была объявлена тема конкурса.

В уточненном варианте она звучала так: «Что полезнее для общества — чтобы крестьянин имел в

собственности землю или только движимое имение, и сколь далеко его права на то или другое

имение простираться должны?». Размер вознаграждения за лучшую работу был назначен в 100

червонцев и медали в 25 червонцев. Конкурс заканчивался в апреле 1768 г., т. е. был приурочен к

первому после дня рождения императрицы заседанию общества.

Характерно, что из 162 работ, поступивших на конкурс, только семь сочинений были на русском

языке

129 были написаны на немецком, 21 — на французском, три на латинском и одно на голландском.

Из общего количества представленных работ было отобрано 15. Автором лучшей из них по едино-

душному мнению стал француз, доктор права в Ахене Беарде-де-Лабей, предпославший своему

сочинению эпиграф «В пользу свободы вопиют все права, но есть мера всему».

Среди четверки лучших работ был назван и труд русского автора А.Я. Поленова, молодого

юриста, недавно вернувшегося в Россию после четырех лет обучения за границей, где он слушал

лекции на юридическом факультете в Страсбурге и Геттингене. Однако при оценке его труда

члены собрания отмечали «не в меру сильные и по здешнему состоянию неприличные

выражения», в нем встречающиеся. Резкая антикрепостническая направленность взглядов

Поленова послужила поводом к отказу от публикации его труда, в то время как четырех другие

работы были опубликованы немедленно. (Его труд был издан лишь спустя столетие, в 1866 г.)

Наличие собственности, по мнению русского юриста, это естественная предпосылка к ее

увеличению, поэтому собственник всегда зажиточнее, он более исправно платит налоги,

увеличивая тем самым доходы государства. Зажиточный человек охотней вступает в брак и

заводит детей, таким образом, увеличивается население, то есть еще более укрепляется

государство. Люди же, лишенные собственности, становятся нерадивыми, дурно питаются и

одеваются, жизнь их непродолжительна, они неохотно заводят семьи, и народонаселение не

увеличивается. Эти люди находятся как бы вне общества, а подверженные угнетению, способны

на бунты, преступления и убийства. Не ощущая ценности собственной жизни, они не могут ценить

и чужую жизнь.

Единственным способом «к ободрению и поправлению крестьянства», лишенного в России «всех,

с правами общества соединенных, выгод и преимуществ», Поленов считал наделение их

526

«собственностью в движимом и недвижимом имении».

Характеризуя крайне бедственное состояние

русского крестьянина, он пишет: «Бедственное состояние на такой степени взошло, что они,

лишившись всех почти... приличных человеку качеств, не могут уже видеть величину своего несчастия

и кажутся быть отягчены вечным сном... Я не нахожу беднейших людей как наших крестьян, которые,

не имея ни малой от законов защиты, подвержены всевозможным, не только в рассуждении имения, но

и самой жизни обидам, и претерпевают беспрестанные наглости, истязания и насильства, от чего

неотменно должны они опуститься и придти в сие преисполненное бедствие...»

В положительной части труда Поленова содержится предложение передачи крестьянам земли в

наследственное пользование. Автор предлагает точно определить размер взимаемых с крестьян повин-

ностей в пользу государства и помещиков с определением доли денежных и натуральных платежей в

зависимости от условий сбыта продукции в отдельных местностях страны. Ликвидация крепост-

ничества означала, прежде всего, ликвидацию правовой зависимости крестьянства от помещика путем

организации сословного крестьянского (сельского) суда, состоящего из трех-четырех крестьян с

сельским старостой во главе. По всей видимости, программа Поленова не подразумевала полного

освобождение крестьян: призывая ограничить барщину одним днем в неделю, автор допускает

сохранение определенной экономической зависимости крестьян от помещиков. В целом, этот проект

содержал скорее указания на некоторые возможности, нежели целостную концепцию преобразований,

что весьма понятно. Между критической и позитивной частями работы Поленова лежала огромная

пропасть.

О судьбе труда Поленова мы уже говорили, печальна была и его личная участь. Этому талантливому

человеку не нашлось места ни при дворе, ни в Академии наук, ни в Комиссии по составлению нового

Уложения. Его взгляды вызвали полное неприятие большинства членов Собрания Вольного

экономического общества, что весьма показательно для характеристики господствовавших в то время в

России воззрений и социальных условий..

Утопия и закон

Насколько идеи, предложенные в конкурсных трудах и, в частности в работе Поленова,

соответствовали взглядам Екатерины, мы можем судить по содержанию ее Наказа членам Уложенной

комиссии, над которым она активно работала в то время. Содержа-

527

ние этого труда долгое время держалось в тайне. Императрица понимала, насколько русское общество

не готово к ликвидации крепостного права. «Два года я читала и писала, не говоря о том полтора года

ни слова», — писала Екатерина. В июле 1767 г. текст Наказа все же был опубликован, что было для

того времени проявлением огромной воли, а может быть, и тщеславия автора. В Наказе Екатерины

содержится досконально разработанная концепция «просвещенного абсолютизма» с определением

Монархии как источника всякой законодательной инициативы, Закона как основания общественной

жизни и Просвещения как основы общественного прогресса.

Изложенная в Наказе концепция воспроизводила в общих чертах знакомую нам схему «царь — народ»,

исключающую всякое посредничество и мало детализированную. Государство в лице носителя власти

— венценосного монарха реализует своей волей идею блага всего общества. Стремление к общему

благу определяло и отношение к крестьянству. Выражение доброй воли императрицы представлялось в

качестве основы законотворческой деятельности народных представителей. Закон (и новое Уложение)

должен был стать воплощением концентрированной воли народа.

«Надлежит, — писала императрица, — чтобы законы гражданские, с одной стороны, злоупотребление

рабства отвращали, а с другой стороны — предостерегали бы опасности, могущие оттуда произойти».

«Не может земледельство процветать тут, где никто не имеет ничего собственного», и именно «законы

могут учредить нечто полезное для собственного рабов имущества». Высокие повинности, по мнению

императрицы, весьма вредно отражаются на земледелии и на размножении народонаселения: «Весьма

бы нужно было предписать помещикам законом, чтобы они с большим рассмотрением располагали

свои поборы, и те бы поборы брали, которые менее отлучают мужика от его дома и семейства». Ряд

статей Наказа предусматривают санкции по отношению к помещикам, дурно обращающимся со

своими крепостными. В других запрещается произвольная выдача замуж и женитьба помещиками

своих крестьян или предлагается принять меры к определению законом твердых размеров

крестьянских повинностей и т. д. и т. д. Не забывает императрица указать и на необходимость

организации крестьянского сельского суда из семи-восьми крестьян для уменьшения «домашней

суровости» суда помещиков и их слуг.

Подобные указания содержали лишь общие пожелания, но не имели ничего общего с программой

действий. Встроенные в огромный текст Наказа, они терялись в общей массе законотворческих

инициатив, реализация которых возлагалась на плечи составите-

528

лей нового Уложения. Неопределенность механизмов правовой реформы отражала

расплывчатость представлений самой Екатерины о взаимодействии власти и народа, которое она

однозначно воспринимала как однонаправленное воздействие «просвещенного абсолютизма» на

темную народную массу. Ей виделась огромная цивилизационная пропасть между народом и

правителями, мостик через которую должно было проложить новое законодательство. Над

заполнением этой пропасти разного рода социальными конструкциями в поисках средств к

просвещению народа императрица будет трудиться на протяжении всего своего долгого

царствования. Начать историю с чистого листа, переписав законы, — фантастическая идея И.

Бентама казалась вполне достижимой в стране, где сама власть этого захотела.

Одной воли императрицы, казалось, достаточно для начала искоренения крепостного права, и если

эта идея не пользовалась популярностью в дворянской среде, то другие слои общества, при-

влеченные Екатериной к работе в Уложенной комиссии, должны были бы с энтузиазмом

откликнуться на инициативу правительства. Основной целью намеченных Екатериной

преобразований виделось создание так называемого «третьего сословия», владельцев движимой и

недвижимой собственности. В основе этого социального института, по ее мнению, должно было

лежать право собственности на участок земли.

Однако позиция, занятая депутатами недворянского происхождения, вызвала совершенное

недоумение императрицы. Они не только не поддержали мнение «просвещенного меньшинства»,

но и сами выразили желание пользоваться крепостным трудом. Представители купечества 16

городов выступили с откровенными претензиями на собственное право владения крепостными и

изощрялись в описании различных способов реализации этого права. Например, депутат от

Серпейска «для распространения коммерции и исправности торгов» просил дозволения купцам

первой гильдии покупать крепостных работников в количестве от трех до пяти душ. Депутат от

Яранска предлагал для пресечения сиротства в купеческой среде ввести практику принятия

купеческих детей на прокормление другими купцами с последующим обязательством по

достижении 15-летнего возраста работать на своих воспитателей.

С требованием права покупки людей для домашнего услужения выступило белое духовенство.

Сибирские служилые люди, входящие в разряд «сибирских дворян», с целью получения права вла-

дения крепостными требовали зачисления их в потомственные дворяне. Зачисления в дворянство

требовали и однодворцы, уже использовавшие крепостных и имевшие право их продажи членам

529

своего сословия. Получение дворянского титула давало бы им неограниченное право владения

крепостными. Сибирские казаки выступили с ходатайством о дозволении покупать дворовых

людей и крестьян казацкому старшине. Даже черносошные крестьяне выразили желание получить

право на покупку людей, правда не с целью их закрепощения, а для сдачи вместо себя в рекруты.

И только жесткая позиция дворянства, вставшего на защиту своей главной сословной привилегии,

позволила сбить крепостническую волну, захлестнувшую депутатский корпус Уложенной

комиссии. Представители дворянства подчеркивали чисто техническую сложность освобождения

крестьян без того, чтобы страну постигли социальные потрясения. Одновременно образованные

дворяне выступили с рядом предложений, направленных на законодательное ограничение

наиболее негативных проявлений крепостного права, в частности помещичьей власти над

личностью крепостных. Некоторые дворянские наказы содержали предложение о назначении

опекунов над теми помещиками, которые были замечены в издевательствах над своими

крестьянами (наказ дворянства Костромского уезда), и над теми, кто обременяет своих крестьян

непосильными поборами (наказ дворянства Пусторжевского уезда). Были высказаны предложения

и об ограничении права продажи крестьян, прежде всего запрет продажи «в розницу», приво-

дившей к разрыву семьи. Ряд проектов содержал предложения регламентировать крестьянские

повинности в пользу помещиков. Проект Якова Козельского предполагал закрепление

собственнических прав крестьянства на уже имеющееся у них движимое и недвижимое

имущество: «Что же касается до имений крестьянских движимых и недвижимых, то оставим оные

пользоваться крестьянам, с тем только, чтобы они без дозволения помещика не властны были

никому продать, ни заложить из недвижимых имений, а владели бы сами потомственно, без

участия помещика». Близким к этому было предложение отмежевать крестьянскую землю от

помещичьей.

Невозможность на том этапе даже постановки вопроса о ликвидации крепостного права,

признанная большинством дворянских представителей, аргументировалась ссылкой на опыт

государственной деревни. Как отметили в своих выступлениях Щербатов и Похвиснев,

предоставление в отдельных местностях крестьянам права свободного распоряжения

недвижимыми имениями (землей) привело к тому, что большая часть крестьян уже распродала

свои земли, попав в неволю к зажиточному большинству. Распространение же этого опыта на всю

Россию грозило опасными социальными последствиями.

530

В итоге правительство должно было отказаться от своих радужных надежд на ограничение

крепостничества одним росчерком пера. Однако нельзя сказать, что двухлетняя деятельность Уло-

женной комиссии была безрезультатной. Огромная информация, содержащаяся в выступлениях

депутатов с мест и депутатских наказах, позволила властям глубже познакомиться с реальной

ситуацией в стране. Императрица и правительство отчетливо осознали, насколько мало у них

средств для достижения намеченной цели и насколько велик разрыв между либеральными

чаяниями «просвещенного меньшинства» дворянства и российской исторической традицией,

впитавшей в себя к этому времени и крепостное право, грозящее проникнуть уже во все слои

русского общества.

Отвергнув крепостнические претензии податных слоев населения, власть сохранила дворянскую

монополию на владение крепостными. Екатерина убедилась, что прежде каких-либо преобразова-

ний в социальных низах необходимо укрепить «верхи». Этой цели и служила уже рассмотренная в

предыдущей главе реформа губернского управления, вдвое увеличившая число губерний и

усилившая власть губернатора военными полномочиями.

Не отказалась Екатерина и от надежды наделить правами собственности на землю хотя бы часть

крестьян, относящихся к категории государственных, о чем свидетельствовал рассмотренный в

предыдущей главе проект «Сельского положения». Однако, по всей видимости, она убедилась и в

том, что наделение крестьян землей с предоставлением неограниченного права распоряжаться ею

открывало в будущем простор для широкой мобилизации крестьянской земельной собственности.

Следствием этого процесса явилась бы скорая концентрация земли в руках зажиточного

меньшинства и пауперизации большинства крестьянского населения, частью попадающего в

зависимость к своим богатым односельчанам, частью превращающегося в нищих или

вынужденного в поисках работы бросать насиженные места. Просвещенческий гуманизм не мог

желать подобной перспективы для огромных масс населения.

Негативные последствия имела бы подобная ситуация и для государственной фискальной

системы. Следствием мобилизации крестьянской земельной собственности явилось бы

разрушение крестьянской общины, основы всего налогового механизма страны, гарантирующего

стабильность денежных поступлений в казну. Боязнь пролетаризации широких масс населения и

краха налоговой системы были существенными факторами для отказа правительства от введения

«Сельского положения».

Слишком свежи были в памяти и события недавней крестьянской войны. Власть, с трудом

сумевшая стабилизировать ситуа-

531

цию, не могла решиться на нарушение хрупкого социального равновесия, с таким трудом

установленного в стране после подавления крестьянского движения, даже ради реализации

высоких идейных принципов Просвещения. Возможно, что она откладывала эту задачу на более

отдаленное время. Так или иначе, жизнь вносила существенные коррективы в планы

правительства. Историческая реальность не вписывалась в законодательные схемы, жизнь не

соответствовала требованиям социального идеала.

Утопия и реальность

Однако отказ от идеи тотального наделения крестьян собственностью вовсе не означал отказа от

принципа социальной справедливости, обеспечиваемого доступом основной массы населения к

земле. Реализация этой идеи представлялась возможной в условиях сохранения традиционных

сословных структур аграрного общества.

Не отказывалась Екатерина и от просветительской стратегии развития. Однако модернизационная

инициатива была локализована во властных структурах общества. Социальным преобразованиям

должно было предшествовать просвещение масс. Дворянство по-прежнему оставалось двигателем

общественного развития. Не отказываясь в будущем от учета инициативы снизу, правительство

разумно допускало развитие этого процесса только под жестким контролем власти.

Сознавая всю сложность модернизационного этапа для широких масс крестьянства, власть пошла

по пути создания своего рода защитных колпаков, предохраняющих сельское население от разо-

рения и консервирующих традиционные формы быта. Один из них был предназначен для

крепостных крестьян — в виде института поместного дворянского землевладения,

представлявшего неформальную, патриархальную власть помещика; другой — для государ-

ственных крестьян — в виде административно-чиновничьего управления, представлявшего власть

официальную, административную. В основе консервативной практики той и другой власти лежала

защита общины с ее механизмом круговой поруки. Именно этот социальный режим знаменовал

собой окончательное оформление того мобилизационного общественного механизма, который

был запущен реформами Петра. В основе его лежало централизованное изъятие в виде налогов и

других повинностей материальных ресурсов деревни и их последующее перераспределение для

обеспечения развития промышленности и укрепления государственного аппарата.

532

Несмотря на декларацию сословных приоритетов, вовсе не сословные барьеры явились линиями

социально-культурной стратификации русского общества. Цивилизационный водораздел прохо-

дил по-прежнему между городом и деревней, властью и народом, промышленностью и сельским

хозяйством. Различие между дворянством и мещанами, податным и неподатным населением было

тоже велико, но оно не отражало всей глубины зреющего в русском обществе цивилизационного

конфликта, не было сравнимо с той пропастью, которая лежала между деревней и городом —

двумя крайними полюсами российской цивилизации. Все попытки конструирования третьего

сословия, призванного заполнить социальную нишу между верхами и низами общества, были не

чем иным как стремлением проложить мост между городом и деревней. Но все усилия в этом

направлении оказались напрасными: закону было не под силу то, что при благоприятных условиях

формируется столетиями. Пирамида власти по-прежнему оставалась оторванной от своей

общественной и хозяйственной основы.

Вся последующая реформаторская практика властей была призвана продолжить попытки

перестроить свои отношения с народом с целью смягчить давление на него административного

аппарата. Сделать эти отношения менее формальными, ввести в общественную практику

управления деревней принципы попечительства и властной опеки (как в государственной деревне)

или же опосредовать их неформальными социальными структурами (как в крепостной деревне).

По существу, речь шла о государственной и дворянской модернизационной альтернативе.

Первая рассматривалась нами в главе «Власть и Земля». Вторая же представляла собой вариант

патерналистской опеки помещика над своими крестьянами, обоснованный в свое время еще

княгиней Е. Дашковой в беседе с Дидро: «Я устроила в моем Орловском имении управление,

которое, по моему мнению, может сделать крестьян более свободными и более счастливыми и

которое не даст возможности мелким чиновникам грабить их и вымогать с них взятки. От

благосостояния и богатства наших крестьян зависит наше собственное благополучие и увеличение

наших доходов; следовательно, только сумасшедший помещик станет истощать источник своих

собственных богатств. Дворяне являются посредниками между крестьянами и казной и в их

собственном интересе защищать крестьян от хищности губернаторов и чиновников».

Поиски модернизационных возможностей в царствование Екатерины II завершились признанием

преимуществ варианта развития «сверху» посредством просвещения и законодательной регла-

ментации. Это нашло выражение в социально-административной и

533

помещичье-крепостной альтернативе. В рамках этих возможностей общественный контроль

сопровождался выработкой механизмов социальной поддержки и попечительства.

Известно, с каким вниманием императрица относилась ко всем опытам помещиков в

усовершенствовании ими своих хозяйств. Потемкинские деревни указывали направление

социальных приоритетов в области аграрной политики правительства Екатерины. Одновременно

она распространила крепостное право на всю Украину, только что присоединенную к России.

Все это не значит, что Екатерина отказывалась от идеи необходимости освобождения крестьян. Но

изначально поставленная «высокая планка», т. е. освобождение крестьян с землей в смысле зак-

репления за ними юридических прав собственности, была заведомо недостижима в российских

реалиях ни в силу социально-бытовых условий существования крестьянской общинной

организации, ни в силу возможностей землеустройства, ни с точки зрения юридического

обеспечения функционирования правового механизма земельной собственности. В целом,

социальное прожектерство Екатерины носило утопический характер, что обрекало все ее идеи на

неуспех. Многие предложения, исходящие из частных инициатив предоставления крестьянам

свободы в отдельных имениях, получали отрицательный отзыв императрицы только потому, что

не соответствовали ее личным гуманистическим пристрастиям. Среди тех дворян, кому было

отказано в стремлении освободить своих крестьян, были князья Гагарин, Д.А. Голицын и др. В

середине 80-х годов был отвергнут проект графа Блудова, составленный по личной инициативе

Екатерины, согласно которому всем детям крепостных, рожденным после 1785 г. предоставлялась

свобода, на том основании, что их освобождали без земли.

Выступления с подобными

инициативами продолжались и впоследствии.

Со всей полнотой реализация описанных идей развернулась уже в правление императора Павла I.

Поощряя продолжение землеустроительных работ, начатых Екатериной II, Павел создавал ус-

ловия для правового определения казенной и частной поземельной собственности.

Проводившиеся одновременно с землеустроительными работами расчистки пустошей и изведение

лесов способствовали расширению надельного фонда казенных крестьян. Император совершенно

искренне считал, что положение помещичьих крестьян более выгодно, нежели крестьян

государственных. И поэтому вслед за матерью он продолжал раздачу государственных земель

вместе с населявшими их крестьянами. За четыре года его правления в частную собственность

было передано 600 000 душ обоего пола.

534

В то же время Павел пытался принять меры для облегчения положения крепостных крестьян. В

день своей коронации 5 апреля 1797 г. он подписал знаменитый Манифест об ограничении барщи-

ны тремя днями в неделю. И хотя у правительства не было никаких средств контролировать этот

указ, в силу чего он по существу не исполнялся, тем не менее это была первая в России законода-

тельная попытка ограничения крепостной эксплуатации. Был принят и беспрецедентный для

своего времени указ о разрешении крепостным крестьянам жаловаться на своих помещиков.

Одновременно решился вопрос о запрещении продажи крепостных крестьян и дворовых людей

без земли. В качестве закона это положение было первоначально введено в Малороссии, и велась

работа, направленная на подготовку указа, распространяющего его на остальную Россию. Однако

в связи с гибелью императора эта работа так и не была завершена.

К концу XVIII столетия для некоторой части общества стало очевидным, что между реальными

условиями существования Российского государства и идеалами Просвещения лежит огромная

пропасть. И сколь ни естественно для человека состояние свободы и права собственности, но и то

и другое составляет продукт исторического и цивилизационного развития общества и высшее его

достижение. В реальности же, борясь за гуманистические идеалы, приходилось считаться с

объективной необходимостью и конкретными историческими условиями.

Новая либеральная волна

Новый этап осмысления крестьянского вопроса наступил с воцарением Александра I. Еще в

бытность свою наследником престола Александр Павлович получил блестящее образование в

традициях классического Просвещения. Его воспитателем был известный республиканец Ф.

Лагарп, внушивший своему ученику идеалы просвещенной Личности — Свободы —

Собственности — Гражданственности, выстраиваемые для молодого человека в один ряд. Адапти-

руя просветительские истины к российским условиям, Лагарп утверждал, что крестьяне — самая

неиспорченная и самая полезная часть общества. Из крестьян вышло много великих людей, но

главная беда современного положения крестьян состоит в том, что никто не заботится об их

благосостоянии и просвещении, поэтому они вынуждены пребывать в состоянии невежества и

нищеты.

Став императором, молодой человек, мечтавший о справедливости общественного устройства и

разделявший просветительские

535

идеалы, а в значительной степени и иллюзии, пытается проводить эти взгляды в жизнь. Он сразу

же прекращает раздачу государственных крестьян в частную собственность. Уже через два месяца

после вступления на престол молодой император подает в Государственный совет записку о

запрещении продажи людей без земли и четыре проекта указа об этом. В записке указывалась

необходимость «изыскать и определить точно положение, в каком должны и могут быть крестьяне

и дворовые люди при помещичьей и господской над ними власти без нарушения порядка и общей

пользы». Но это предложение было отклонено большинством членов Госсовета, а у императора,

не искушенного в политической деятельности, не хватило твердости и решительности в

отстаивании своего намерения. Однако спустя несколько дней Александр дал именной указ на имя

президента Академии наук барона Николаи о запрещении принимать к публикации в

«Ведомостях» объявления о продаже людей без земли.

Крестьянский вопрос стал одним из основных в деятельности Негласного комитета — кружка

близких друзей-единомышленников императора в составе В.П. Кочубея, Н.Н. Новосильцева, П.А.

Строганова, А. Чарторыского и других, — который собирался начиная с июня 1801 г. и вплоть до

сентября 1805 г.

На заседаниях обсуждался вопрос о путях общественного реформирования, в основу которого

было положено определение гражданских прав личности. Приоритетным среди них объявлялось

право на свободу и собственность. Применительно к русским условиям вопрос о собственности

сам собой перерос в вопрос об отождествлении права на земельную собственность с российским

гражданством. Уже 12 декабря 1801 г. был издан указ, дозволяющий купцам, мещанам и казенным

крестьянам покупать землю в собственность.

В отношении крепостной деревни Александр предложил упорядочить отношения помещиков с

крестьянами, в частности определить повинности помещичьих крестьян.

В итоге членами Негласного комитета были высказаны самые разнообразные предложения.

Новосильцев предложил запретить участие в дворянских собраниях помещикам, известным

жестоким обращением со своими крепостными крестьянами. Кочубей настаивал на

распространении в общественном мнении идеи о запрещении продажи крестьян без земли и

предлагал распространить право приобретения земель на владельческих крестьян с гарантией