Домников С.Д. Мать-земля и Царь-город. Россия как традиционное общество
Подождите немного. Документ загружается.
недопущения присвоения этих земель помещиками. Последнее предложение поддержал
Безбородко, дополнив его дозволением покупки земли целыми обществами. Он же выступил с
предложением
.запретить ооращение крепостных крестьян в дворовые. Однако далее обсуждения этих вопросов
Негласный комитет не продвинулся. Исследователи единодушно сходятся на признании
бессистемности занятий этого неофициального органа и отсутствия у самого императора
достаточно четких представлений о путях разрешения крестьянского вопроса.
Вместе с тем, молодой император возлагал надежды на личную инициативу дворянства, поощряя
любые шаги дворянских обществ в этом направлении. С целью возбудить в обществе осмысление
проблемы крепостничества и утвердить негативное отношение к крепостному праву была
предпринята своего рода пропагандистская кампания. Деятельность Негласного комитета совпала
с широким распространением идей либерализма в России. Правительство ежегодно выделяло
значительные средства на перевод и публикацию работ западноевропейских мыслителей. Только в
1802 г. на эти цели было выделено 160 тыс. руб.
34
В эти годы в России были опубликованы
экономические труды А. Смита, юридические трактаты И. Бентама, многие работы классиков
просвещения Р. Бэкона, И. Канта, Ш. Монтескье, Беккарии и др.
Активизировалось и общественное движение в поддержку просветительских начинаний
правительства. Были созданы многочисленные научные и литературные общества, среди которых
«Общество истории и древностей Российских» (1804), «Общество испытателей природы» (1805),
«Физико-математическое общество» при Московском университете (1807), «Математическое
общество» (1810), «Общество любителей русской словесности» (1811) и др. Активизируется
работа Вольного экономического общества.
Просветительская мысль в России развивалась, прежде всего, путем усвоения идей западного
Просвещения. В работах В. Попу-гаева, Пнина, А.П. Куницына, Мерзлякова, Чиляева все тверже
проводится антикрепостническая идеология.
В работах Пнина (псевдоним незаконнорожденного сына Н.И. Репнина, близкого друга К.
Батюшкова и А. Радищева) указывается путь раскрепощения крестьян посредством наделения их
собственностью. В своем «Опыте о просвещении относительно к России» Пнин призывал
правительство «предписать законы, могущие определить собственность земледельческого
состояния, могущие защитить оную от насилий, словом: сделать оную неприкосновенною».
Возводя Закон в основу общественного благоденствия, он призывает «возвратить людей
человечеству, граждан — государству».
35
В «Оде на правосудие» (1805) Пнин поет гимн царству
закона, где Не раболепствует народ: Там земледелец не страшится,
537
Чтобы насильством мог лишиться Им в поте собранных плодов.
А.П. Куницын считал, что Свобода «есть самое прочное средство довести все классы государства
до высочайшей степени благоденствия».
36
В. Попугаев писал: «Первое, что могут и должны сделать народы для утверждения колеблющегося
своего равновесия и спокойствия, — есть освободить хлебопашцев от бремени их гнетущего и
доставить (им) спокойно и мирно наслаждаться плодами их трудолюбия; есть снять с сего
почтенного состояния презрение, делающее стыд нашему времени. Бедствия его должны
исчезнуть и вместе увлечь с собой невежество, унылость душевную и отчаяние сих бедствующих
сынов отечества. Никакая государственная необходимость не должна нарушать спокойствия
селян, наипаче отделять крестьян от земли, ими обрабатываемой».
37
Возлагая основные надежды на Закон, русские идеологи Просвещения были убеждены, что с
утверждением нового законодательства жизнь и история начнутся как будто с «чистого листа».
Одни просветители, подобно Станкевичу, следуя кантианской традиции, видели в соблюдении
закона служение высшим идеалам добра и справедливости, соответствующим потребности
личности в самоограничении и самосовершенствовании. Другие, подобно А. Лубкину, считали,
что уважение к закону и его соблюдение должны исходить не из абстрактно-отвлеченного,
априорного импульса, а из сознания «блага нашего бытия» или «блага для себя».
38
В любом
случае, на каких бы принципах ни основывались аболиционистские идеи просветителей, они
неизменно сводились к тезису о невозможности освобождения крестьян без земли.
Многочисленные трактаты, публиковавшиеся в изданиях Вольного экономического общества, на
все лады склоняли либеральные идеи А. Смита и проводили мысль об экономической
невыгодности эксплуатации рабского труда. Создавалось впечатление, что общество уже готово к
освобождению крестьян и что для этого не нужны никакие особые условия. Казалось,
единственное, чего не достает России, это законотворческой решительности и доброй инициативы
власти. В сознании просвещенного меньшинства развитие гражданской свободы по-прежнему
виделось не в поступательных шагах в сторону эмансипации общества, а в коренном перевороте,
связываемом всецело с волевым решением государства разом покончить с крепостным правом. На
этой иллюзии было воспитано целое поколение образованных молодых людей. Реальность,
однако, разрушила все их надежды.
538
В ноябре 1802 г., в продолжение частных инициатив царствования Екатерины, к Александру обратился
гр. С. П. Румянцев с предложением о разрешении помещикам освобождать своих крестьян за выкуп. С
учетом сложности землеустройства отдельно выкупающихся крестьян он предложил освобождать их
целыми общинами с наделением достаточным количеством земли. После длительных прений в
Государственном совете 20 февраля 1803 г. вышел известный указ о «свободных хлебопашцах».
Законодательное утверждение идеи освобождения крестьян за выкуп имело огромное значения для
будущей разработки реалистической программы антикрепостнического законодательства. Вместе с
тем, закон отражал господствующую в обществе иллюзию возможности добиться добровольного
постепенного освобождения крестьян помещиками. Но сам факт наличия подобного доверия к частной
инициативе был существенным шагом вперед. Своему успеху реформаторская инициатива Румянцева
была обязана верностью идее освобождения крестьян с землей.
О значении, которое придавал сам император исполнению нового указа, свидетельствует тот факт, что
все сведения о случаях перевода крестьян в вольные хлебопашцы немедленно поступали в
собственную императорскую канцелярию. Уже через некоторое время стало очевидно, что последствия
реализации основных положений указа явно не оправдывают возложенных на этот документ
ожиданий. В 10-е годы количество дел о предоставлении крестьянам статуса вольных хлебопашцев,
представляемых для утверждения в МВД, резко пошло на убыль, а к началу 20-х годов практически
сошло на нет, исчисляясь единицами.
39
Было ясно, что или помещики считают освобождение крестьян
в принципе экономически невыгодным, или их не удовлетворяют положения именно этого
конкретного указа.
Ставя основным условием освобождения крестьян добровольное согласие помещиков и
предоставление крестьянам определенного количества земли, Александр, в то же время, не оставлял
помещикам никакого выбора. Парадоксальная ситуация: в то время, когда правительство чаяло
дворянской инициативы, около половины сделок в период 1803-1812 гг. МВД отказывалось утвердить
вследствие тех или иных несоответствий с положениями указа 1803 г. Таким образом, вновь, как и во
времена Екатерины, правительство невольно подавляло общественную и частную инициативу.
Предлагая изначально «завышенные» требования, соответствующие просветительским идеалам, но
расходящиеся с российскими реалиями и дворянскими представлениями о правах собственности,
правительство сводило на нет собственные усилия.
539
Среди «отказников» или тех, кто желал бы освободить своих крестьян, но не смог из-за
правительственных претензий, были и некоторые будущие декабристы. Неудачей окончилась попытка
И.Д. Якушкина освободить крестьян в своем Смоленском имении в 1816 г. Отказано было и М.С.
Лунину в его желании освободить крестьян без земли в 1819 г. посредством духовного завещания, что
не соответствовало существующему законодательству.
40
История повторялась.
Между либерализмом и консерватизмом
Однако время шло, положение в стране менялось. После подписания Тильзитского мирного договора с
Наполеоном (1807 г.) на первое место вышел вопрос о реформе государственного управления.
Приближалась война с Францией. Крестьянский вопрос отступил на второй и даже третий план.
Отечественная война 1812 года надолго отодвинула страну от решения аграрной проблемы. За это
время изменился и сам Александр. Он стал более склонен к компромиссу, и хотя его политические
идеалы, как мы сможем убедиться, остались прежними, его мировоззрение существенно
трансформировалось.
О многом свидетельствует тот факт, что составление Манифеста по поводу победы России в войне
против Франции было поручено известному своими консервативными взглядами адмиралу А.С.
Шишкову — в то время госсекретарю. Особо выделялся в тексте Манифеста раздел о крестьянах. «Мы
уверены, — говорилось в нем, — что забота наша о их благосостоянии предупредится попечением о
них господ их. Существующая между ними на обоюдной пользе основанная, русским нравам и
добродетелям свойственная связь, прежде и ныне многими опытами взаимного их друг к другу усердия
и общей любви к Отечеству ознаменованная, не оставляет в нас нималого сомнения, что, с одной
стороны, помещики отеческою о них, яко о чадах своих, заботою, а с другой — они, яко усердные
домочадцы, исполнением сыновних обязанностей и долга приведут себя в то счастливое состояние, в
коем процветают добронравные и благополучные семейства».
41
Русское общество находилось в ту
пору на волне патриотического подъема и восприняло слова манифеста в духе распространенных тогда
лозунгов национального единения. В то же время, отправляясь на Венский конгресс, Александр своим
обещанием заняться по возвращении «беспрепятственным попечением о внутреннем государства
нашего благе» заронил в души тех, кто жаждал перемен, искру надежды на будущие преобразования.
540
В течение 1814 и 1815 гг. Александр по большей части находился за границей, а тем временем в
стране разворачивалась деятельность по созданию военных поселений. Интерес к подобной
модели развития, совмещавшей административно-попечительскую и помещичью
модернизаторскую альтернативу, возник у Александра задолго до начала Отечественной войны.
Он сформировался на основе широкого знакомства императора с успехами частновладельческих
хозяйств. В августе 1816 г. началось возвышение А.Н. Голицына, вскоре вставшего главой вновь
образованного Министерства духовных дел и народного просвещения. Тогда же создается Биб-
лейское общество.
По возвращении в Россию Александр вновь подступил к крестьянскому вопросу. В самом начале
1816 г. к нему обратилась группа представителей эстляндских дворян, заявившая о готовности
освободить крепостных крестьян. Инициатива прибалтийского дворянства вызвала полное
сочувствие императора. Социально-политические и экономические условия в Прибалтике были
более подходящими, чем в остальной России. К этому времени отношения между эстляндскими
крестьянами и помещиками регулировались твердо определенным размером повинностей, за
крестьянами было закреплено право на движимую собственность и наследственное право на
усадебное хозяйство. Положение 23 мая 1816г. уничтожало крепостное право в Эстляндии.
Крестьяне получали личную свободу, право выбора места жительства и рода занятий, но лишались
прав на надельную землю, остающуюся в собственности помещиков. Крестьяне превращались в
бесправных арендаторов помещичьей земли. Первый решительный шаг в направлении отмены
крепостного права был предпринят.
Вместе с тем, вывод о том, что император оказался от просветительской утопии, был бы
преждевременным. Царь по-прежнему возлагал надежды на некий универсальный Закон,
способный обеспечить пути прогресса всей России. В своем стремлении ликвидировать
крепостное право в России он остался верен просветительским идеалам юности, причем в самой
утопической их части. Поясним это суждение конкретным примером.
Летом 1816г. С.М.Кочубей получает личное распоряжение императора заняться разработкой
проекта отмены крепостного права. Проект был составлен к концу 1817 г. и представлял собой
вариант переходного состояния от крепостничества к личной свободе, предполагающий наиболее
безболезненное поступательное развитие. Содержание проекта Кочубея сводилось по существу к
регламентации взаимных отношений помещиков и крестьян без упоминания об отмене
крепостного состояния. В переходный период крес-
541
тьянин не имел права перемещения, а помещик терял право продавать крестьян без земли. Реакция
императора на это предложение была целиком негативная. Александр категорически отверг
проект Кочубея. Но на каких основаниях?
Историк С.В. Мироненко, ссылаясь на мнение согласного с императором Н.Н. Новосильцова,
видит причину отрицательного отношения Александра к этому проекту «прежде всего в том, что в
нем не было сказано ни слова об освобождении крестьян, о той „законообразной свободе, без коей
не можно утвердить прочного для крестьян счастия". „Но таковая свобода, — восклицал
Новосиль-цов, характеризуя видимо точку зрения императора, — не будет ли одним только
умственным призраком, если крестьянин не получит личной вольности, не обеспечится в полном
распоряжении своей собственности и если взаимные обязанности его с помещиком не определятся
явственною, точною и на справедливости основанною чертою?"» Комментируя эти слова
Новосильцова, С.В. Мироненко поясняет: «Первое возражение касалось двух предусмотренных в
проекте мер — запрещения крестьянского перехода и права помещика продавать имение вместе с
крестьянами. Новосильцев доказывал, что ни о какой личной свободе крестьян при сохранении
таких прав помещика не может быть и речи. Вторая группа замечаний касалась ряда параграфов,
ограничивающих право крестьянской собственности на землю...»
42
Итак, проект Кочубея, так же как и более поздний по времени проект А.А. Аракчеева, Д.И.
Гурьева и других, были отвергнуты по причине несоответствия их монаршим идеалам. Царь по-
прежнему надеялся, что такой совершенный план, который установил бы в России идеальное
царство Свободы, найдется. О решительности, с какой император был готов внедрить его в жизнь,
свидетельствует уже тот факт, что император, опасаясь мести дворян, был готов уехать в Польшу
и оттуда дать России «манифест о реформах».
43
Он прекрасно понимал, что освобождение
крестьян потребует от дворянства существенных жертв, поэтому повсюду, где только было
возможно, продолжал повторять, что он надеется на собственную инициативу дворянства и
добровольный переход высшего сословия на сторону власти в ее намерении отменить крепостное
право. В ответе динабургским помещикам, изъявившим в 1819 г. желание последовать примеру
дворянства прибалтийских губерний, Александр написал: «Я нахожу нужным вам изъяснить, что я
непоколебимым правилом себе поставил подобные побуждения не моим влиянием производить,
но всегда оставлять собственному стремлению человеколюбивых чувств дворянских сословий,
единственно представляя себе согласовываться с вызовами о том самого
542
дворянства и руководить оные к благополучному достижению желаемой ими цели».
44
Совершенно
очевидно, что Александр мечтал войти в историю не освободителем прибалтийских крестьян, а
просвещенным монархом, творцом идеального Закона, идеальной Свободы для России.
Тем временем муссирование в обществе вопроса об отмене крепостного права вызывало
неоднозначную реакцию. С одной стороны — консервативную, а с другой — радикальную. На
фоне насаждения либеральных идей постепенно усиливалась и консолидировалась консервативная
оппозиция самодержавию.
Консервативная реакция
Среди идеологов просвещенного консерватизма выделялись такие видные общественные и
политические деятели, как князь М.М. Щербатов, адмирал А.С. Шишков, поэты и писатели А.П.
Сумароков и Г.Р. Державин, Н.М. Карамзин и многие другие, отстаивавшие сугубо
традиционалистскую концепцию будущего российского общества.
В екатерининские времена консервативная идеология строилась преимущественно на аргументах в
рамках просветительской доктрины, как, например у Державина, не выступавшего против того, ...Чтоб
дать невольникам от их работ свободу; Но прежде надобно две вещи разрешить: Льзя ль
просвещенный ум привить всему народу И в равенстве его во всей вселенной зреть? Коль можно, то с
зверьми должно в норах сидеть И лес звать городом, а пить за кофе воду.
В начале XIX в. позиция консерваторов, благодаря романтическим влияниям, приобретала все
более выраженное национально-патриотическое звучание. Еще в 1803 г. в «Вестнике Европы»
было опубликовано «Письмо сельского жителя» Н.М. Карамзина. «Сельский житель» писал о
разочаровании своем в мысли, что стоит только предоставить крестьянам свободу и возможность
распоряжаться собой, как они станут счастливы. С передачей крестьянам земли, сокращением
оброчных платежей и устранением помещичьего надзора немедленно начинается распространение
пьянства и безделия. Только «непосредственное управление заботливого помещика» может
обеспечить в деревне порядок. Страна нуждается не в освобождении крестьян, а в добродетельных
помещиках. Выступая против оброчной системы, автор выступал за консервацию традиционных
форм общественных связей в деревне.
543
Идею освобождения крестьян автор «Писем русского путешественника» непосредственно
связывал с проникновением иностранных идей и мнений в Россию. «Чужестранные писатели, ко-
торые беспрестанно кричат, что земледельцы у нас несчастливы, удивились бы, если бы они могли
видеть их возрастающую промышленность и богатство многих, видеть так называемых рабов,
входящих в самые торговые предприятия, имеющих доверенность купечества, и свято
исполняющих свои коммерческие обязательства. Просвещение истребляет злоупотребление
господской власти, которая и по самым нашим законам не есть тиранская и неограниченная.
Российский дворянин дает нужную землю крестьянам своим, бывает их защитником в
гражданских отношениях, помощником в случаях бедствия и натуры, — вот его обязанность! За
это он требует от них половины рабочих дней в неделю — вот его право».
45
По мнению
Карамзина, просвещение должно предшествовать освобождению крестьян, которое в этом случае
произойдет естественно, без разрыва исконной связи помещика с крестьянином.
После победы в войне 1812 г. крепостническая оппозиция получила новые веские аргументы.
Провозглашение свободы во Франции привело страну к революции, которая выплеснулась в
Европу захватническими войнами. И именно патриархальной России, благодаря сохраняющейся в
ее народе связи между всеми слоями общества, удалось одержать победу над врагом, одолевшим
всю Европу. «Слово вольность или свобода изображает лестное, но неестественное для человека
состояние, ибо жизнь наша есть беспрестанная зависимость от всего... отношения и связи
общества соделывают каждого человека зависящим от других... Первое действие вольности
самовластво, второе — непослушание, третье — восстание против власти, — писал Ф.В.
Ростопчин, — ...в умах со здоровым рассудком свобода значит бедствие».
46
В аргументации консервативно настроенного дворянства все чаще появлялась критика
европейского опыта аграрных реформ. В статье А. Косинского в «Вестнике Европы» за 1815 г.
говорилось о бедствиях, которые принесло польским крестьянам их освобождение Наполеоном.
47
Лишившись помощи от своих помещиков, они предались праздности и бродяжничеству.
48
В одной
из статей «Духа журналов» рассказывалось о тяжелейшем положении крестьян рейнских областей.
«Здешние мужики все вольны! — вольны, как птицы небесные, но также, как сии, бесприютны и
беззащитны, погибают от голода и холода. Как бы они были счастливы, если бы закон поставил их
в неразрывной связи с землею и помещиками!»
49
В другой статье в ближайшем номере того же
544
журнала прямо говорилось, что русские крестьяне «гораздо счастливее» иностранных крестьян.
50
У истоков радикализма
Нарастающая консервативная реакция и нерешительность правительства в свою очередь вызывали
ответные волны радикализма со стороны приверженцев преобразований. В правление Екатерины с
откатом реформ была связана активизация антиправительственных выступлений Н.И. Новикова и
А.Н. Радищева. С наступлением крепостнической волны в правление Александра связано развитие
деятельности тайных организаций декабристов. Причем степень радикализации определялась
движением от идеи необходимости ликвидации крепостного права вообще к установке на ос-
вобождение крестьян с землей и необходимости в этой связи коренной ломки всего
государственно-политического устройства страны. В условиях затягивания правительством с
принятием мер для решения крестьянской проблемы позиция оппонентов Александра
радикализировалась. Декабристские проекты как раз и отражали эволюцию идеи от безземельного
освобождения крестьян к наделению их землей при получении воли. Разработка подобных проек-
тов приводила к осознанию необходимости сохранения общинной организации (вопреки
классическому либеральному пристрастию к подворному землевладению). Эта тенденция
свидетельствовала о зарождении нового социалистического течения в западнической мысли.
Та высокая планка, которую установило европейское Просвещение, провозгласившее идеалы
Равенства и Свободы, казалась отдельным мыслителям недостижимой в условиях сохранения
прежней политической системы и политической практики. Критике подвергались не только
пережитки крепостной архаики, но и государственная политика, основывающаяся на искусственно
поддерживаемом социальном расколе общества в целом. И если Н.И. Новиков в своей критике
российской действительности ориентировался преимущественно на цели нравственного
воспитания и совершенствования человека, то в творчестве А.Н. Радищева мы встречаемся уже с
критикой исторического опыта Российского государства в целом.
«Может ли государство, где две трети граждан лишены гражданского звания, частично в законе
мертвы, назваться блаженным?»
51
Обосновывая просветительские идеи о праве собственности как
основе гражданственности, он дает им характерную аграрную ин-
545
терпретацию: «...В начале общества тот, кто ниву обработать может, тот на владение его имеет
право, и обрабатывающий ее пользуется ею исключительно. Но колико удалились мы от
первоначального общественного положения относительно владения: у нас тот, кто естественное
имеет к тому право, не токмо от этого исключен совершенно, но работая ниву чужую, зрит
пропитание свое зависящее от власти другого».
52
Радищеву близка руссоистская мысль о прекрасной («благолепной») природе человека: «Это
существо всесилию и всеведению причастное».
53
В основе его природы лежит стремление к
личному и общественному благу. Всякое действие человека окрашено сознанием пользы. Оно же
и определяет стремление человека к общежитию: «Причина к общежитию есть единственна, а
именно собственная каждого польза».
54
Общественная польза и общественное благо
представляются Радищеву в трактовке просветителей-материалистов, т. е. как математическая
сумма «польз» и благ отдельных людей. Так же как и общественная свобода исчисляется суммой
свобод граждан. Отсюда и своеобразная трактовка общественного договора: естественный
человек, заключая общественный договор, не уступает ни толику собственной свободы. И Закон,
который обретает общественный человек, ни в чем не ущемляет естественного закона его
(человека) существа. «Закон положительный не истребляет, не долженствует истреблять и
немощен всегда истребить закона естественного».
55
Таким образом, Радищев рисует радужную картину идеального общества, в котором общее благо
органически вбирает в себя частные блага идеальных автономных людей, каждый из которых
стремится к собственному благу и тем самым творит общественное благополучие. Этот тип
воззрений мог бы показаться абсурдным, если не учитывать, что перед глазами Радищева
постоянно стоял образ идеализируемого им крестьянского уклада. Крестьянскую деятельность
характеризует автономность: крестьянин, завязанный на собственный земельный надел и
натуральное производство, в общинном укладе лишен возможности вмешиваться в дела своего
соседа. Находясь под властью помещика и государства, он не имеет ярко выраженных
эксплуататорских устремлений в отношении односельчан. Не занимаясь торговой деятельностью,
он свободен от греха грабителя-торговца. Свое богатство он наживает собственным трудом.
Богатство за счет другого не входило в идеальный традиционный порядок.
Радищев апеллирует не просто к традиции крестьянской общины, а к некоему идеальному
религиозно контролируемому (тотальному) укладу, наподобие староверческих общин, или некой
546
универсальной сакральной традиции далекого прошлого. Отсюда то значение, которое он придает
«единомыслию»: «Доколе единомыслие в обществе царствовало, закон не что иное был, как соб-
ственное каждого к пользе общей побуждение, не что иное, как природное почти стремление
исполнять каждому свое желание; ибо каждый в особенности своей не инаго чего желал, как чего
желали все».
56
И идеал народоправства («соборная власть народа»)
57
видится Радищеву в обычае крестьянских
сходок как осуществление прямого и непосредственного единовластия. «Радищевское понимание
природы человека заставляет его верить в народную массу, поэтому идея прямого и
непосредственного народовластия находит в нем естественного и страстного защитника:
„Собрание граждан именуется народом; соборная народа власть есть власть первоначальная, а
потому власть высшая"; исполнительная власть, которую „вверяет народ единому или многим»,
находится под прямым и непосредственным контролем народа"».
58
Перед нами тот же типологический идеал традиционного крестьянского локуса с крестьянскими
сходками, идеал, который Радищев невероятным образом переносит на «большое» общество. Он
отрицает идею народного представительства, выступая за прямое народоправство. Государство у
Радищева находится под полным контролем граждан, которые являются самостоятельными во
всех отношениях. Эта самостоятельность обеспечивается, прежде всего, режимом хозяйственной
автономии, в основе которого — земельная собственность и земледельческий труд.
Социальная справедливость и законность состоят для Радищева не в защите исторических прав
отдельных сословий, а в обеспечении трудового права на объект и предмет народного труда —
землю и плоды, ею произведенные. Только в этом случае государство удовлетворяет своему
основному назначению, «коея цель есть блаженство граждан» и их счастье.
59
И если естественное
право человека на землю и свободный труд недостижимо законодательным путем, то это
государство неправды, государство-дракон, «чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». В
этом случае законное право человека должно быть достигнуто народной революцией,
выступлением масс против государства-зверя.
Таким чудовищем Радищев считал Российское государство. Он отказывал русскому
самодержавию в способности к социальным реформам, т. е. изменению самим же государством
установленных законов. Самодержавие для него «есть наипротивнейшее человеческому существу
состояние <...> неограниченной власти, понеже закон, извет общия воли, не имеет другого права
наказывать преступ-
547
ников, опричь права собственныя сохранности...»
60
Признавая и воспевая крестьянскую традицию,
Радищев отрицает традиционный характер русской государственности, воспринимая ее в качестве
болезненного уродливого нароста на теле крестьянского общества. Не случайно, что для
Радищева, оперирующего категориями крестьянской локальности, принципиально важен вопрос о
размере государства. Гарантией полноты народного суверенитета ему сначала представлялись
малые размеры государства. Впоследствии идеал общественного устройства Радищев увидел в
федеративном государстве, представляющем собой союз небольших территориальных общин.
Именно такой тип идеального общественного устройства вырастает на развалинах поверженного
государства-зверя в знаменитой радищевской оде «Вольность»:
Из недр развалины огромной, Среди огней, кровавых рек, Средь глада, зверства, язвы темной, Что лютый дух
властей возжег, — Возникнут малые светила; Незыблемы свои кормила Красят дружества венцем, На пользу всех
ладью направят...
61
Однако эта картина вовсе не «умовая» выдумка, она — плод архетипа крестьянской локальности,
закрепившегося в русской культуре и русской ментальное™. Она является выразительной
характеристикой традиционной общественной организации, свойственной периодам циклических
спадов, когда общество, пережив смуту и цивилизационный упадок (период архаизации), находит
выход из кризиса через воссоздание традиционных общественных структур. И на первое место
среди них всегда выходят традиционные малые крестьянские миры, на базе которых начинают
заново формироваться структуры надлокалыюй большой (властной) традиции. Таких периодов
упадка и подъема в истории России было множество, наиболее крупные из них — времена татаро-
монгольского ига и смуты начала XVII в.
Тот же архетипический образ традиционной России и ее истории подвел Радищева к мало
оригинальной теории защиты народного суверенитета в большом государстве. Для этого, по
мнению Радищева — современника Пугачева, требуется не парламент, а постоянная готовность
народа к вооруженному выступлению. Аграрный менталитет исключал идею какого-либо
посредничества между властью и народом. Ущемление интересов отдельного человека является
для Радищева свидетельством выступления государства против всего народа.
548
Ю.М. Лотман так прокомментировал позицию Радищева по этому вопросу: «Критерием
исполнения государем своих обязанностей является счастье отдельного гражданина. Поскольку
<...> эгоизм отдельного человека должен совпадать в справедливо устроенном обществе с
общенародными интересами и является основой морали, то государство, созданное как орудие
общей пользы, не может посягать на счастье даже одного из граждан: „Отъявый единое из сих
прав <имение, честь, вольность или жизнь. — ЮЛ.> у гражданина, государь нарушает
первоначальное условие и теряет, имея скипетр в руках, право ко престолу"».
62
К такому правителю народ-государь должен обратиться со следующей речью:
Преступник власти мною данной, Вещай, злодей, мною венчанный, Против меня восстать как смел?
63
Понятно, что при такой позиции Радищев не оставляет Российскому государству (как и вообще
любому реально существующему, а не идеальному) права на существование. Всякое применение
государственной воли и силы исполнительной власти в любом случае может рассматриваться как
повод для восстания против власти. Таким образом, в системе Радищева общество обречено жить
обособленными территориальными общинами процветающих в первобытном эгоизме счастливых
граждан.
Русский радикализм оказался непосредственно связан с поисками путей достижения гражданского
равенства, обеспеченного правом собственности на землю. Этого народ лишен в иерархическом
государстве, где землей владеют исключительно высшие слои социальной иерархии. Столь
радикальная интерпретация социальных идеалов Просвещения вела к признанию единственным
средством достижения цели народного благополучия народную революцию, принимающую на
русской почве форму крестьянского бунта. «О, если бы рабы, тяжкими узами отягченные, яряся в
отчаянии своем, разбили железом, вольности их препятствующим, главы наши, главы
бесчеловечные господ своих, и кровию нашею обагрили нивы свои! Что бы тем потеряло
государство? Скоро бы из среды их исторгнулися великие мужи для заступления великого
племени; но были бы они других о себе мыслей и права угнетения лише-
ны».
64
Между «просвещенным» сознанием образованного меньшинства и исторической реальностью
России обозначился разрыв, преодолеть который могла с точки зрения радикального мировоззре-
ния только грядущая революция, призванная опрокинуть обще-
549
ственное здание. Схожую эволюцию — от ожидания правительственных реформ к
антимонархическим призывам — претерпели взгляды декабристов в царствование Александра I.
Утопизм декабристской программы определялся во многом самим составом движения. В
основном это были молодые офицеры, вся сознательная часть жизни которых прошла в военных
гарнизонах. Получившие образование в характерных для своего времени и среды традициях
Просвещения, усвоив его идеалы, они не имели достаточного жизненного опыта для того, чтобы
проверить эти идеалы в реальной жизни. В основе их социальной практики лежал
исключительный опыт, вынесенный ими из Отечественной войны 1812 г., который воспитал в
молодых офицерах глубочайшее уважение к простому народу и стремление избавить его от
крепостного состояния. Оторванные от хозяйственных забот и практической жизни, многие из
декабристов не имели собственных имений и в некотором смысле были чужды общедворянских
сословных интересов. Обретение гражданской свободы крестьянским населением
рассматривалось непосредственно на основе обеспечения права собственности крестьян на землю.
Просветительское представление о высокой миссии Закона, призванного к общественному
переустройству, в декабризме дополнялось осознанием невозможности его проведения в жизнь
мирными средствами, неверием в способность власти пойти на самоограничение. Отсюда —
надежда на военный переворот, целью которого и являлось утверждение нового Закона для
государства. В этом коренятся и беспрестанные упражнения декабристов в составлении
конституционных проектов. Дворянские революционеры готовы были пожертвовать
предшествующей историей страны во имя возможности начать ее сначала.
Представление о реальном праве на земельный надел как обязательной составляющей
гражданской свободы отличает оба конституционных проекта декабристов. И хотя к Муравьеву
мысль о праве крестьянина на получение при освобождении земельного надела пришла позже,
сама эволюция его взглядов в этом направлении происходила по линии значительной
радикализации.
Сознание невозможности решения проблемы крепостного права без ломки всего сложившегося
механизма поземельных отношений в стране вызывало у одной части общества стремление к
решительным действиям, а у другой — опасение открывающейся в ходе реформ угрозы всему
строю общественной жизни и собственному материальному благополучию. Правительство,
монополизировавшее
550
право реформаторской инициативы, отрицало частные проекты отдельных представителей дворянства,
чем усиливало стремление меньшинства к радикальному решению крестьянской проблемы и опасение
большинства в возможности опрометчивых правительственных шагов в этом направлении.
В таком же качестве вопрос об отмене крепостного права стоял перед русским обществом и во время
царствования Николая I, пытавшегося предварить решение крестьянского вопроса созданием аппарата
государственного попечительства над крестьянами в лице Министерства государственных имуществ.
Встав на сторону консервативных слоев общества, государство продолжало нащупывать механизмы
будущих преобразований. В то же время, образованное общество приступило к обсуждению
крестьянской темы в контексте поисков перспектив будущего социального развития.
ГЛАВА 12
МИФ РУССКОЙ УСАДЬБЫ:
дворянская утопия или реформаторская альтернатива
Главное то, что ты уже приехал в деревню и положил себе непременно быть помещиком; прочее все придет само
собою... Возьмись за дело помещика, как следует за него взяться в настоящем и законном смысле. Собери прежде всего
мужиков и объясни им, что такое ты, и что такое они. Что помещик ты над ними не потому, чтобы тебе хотелось
повелевать и быть помещиком, но потому, что ты уже есть помещик, что ты родился помещиком, что взыщет с тебя Бог,
если б ты променял это званье на другое, потому что всяк должен служить Богу на своем месте...
Собственно о том, какими отраслями хозяйства следует заниматься и как заниматься, я тебе не скажу. Это знаешь ты
лучше меня... А относительно нововведений ты умен и смекнул сам, что не только следует придерживаться всего
старого, но всмотреться в него насквозь, чтобы из него же извлечь для него улучшение. Но я тебе дам совет насчет
соприкосновения помещика с крестьянином в хозяйственных делах и работах, что покамест нужнее всего прочего.
Припомни отношения прежних помещиков-хозяинов к своим мужикам: будь патриархом, сам начинателем всего и
передовым во всех делах. Заведи, чтобы при начале всякого дела, как-то: посева, покосов и уборки хлеба, был пир на
всю деревню, чтобы в эти дни был общий стол для всех мужиков на твоем дворе, как бы в день самого светлого
воскресенья, и обедал бы ты сам вместе с ними, и вместе с ними вышел бы ты сам на работу, и в работе был бы
передовым, подстрекая всех работать молодцами, похваливая тут же удальца и укоряя тут же ленивца. Когда же
наступит осень и кончатся полевые работы, воспразднуй таким же образом и еще большим пиршеством окончание
работ, в сопровождении торжественного и благодарственного молебна...
Н.В. Гоголь. Выбранные места из переписки с друзьями. 1846
В Городе каждый есть нота, приписанная к своей линейке, цифра, гаснущая в своем итоге, математический знак,
втиснутый в свою формулу. <...> В Деревне многие считаются сами единицами, в Городе могут быть они только при
единицах! <...> В Городе каждый цветок прилажен к какому-нибудь букету, каждая буква к какой-нибудь строке. В
Деревне цветы еще по букетам не разобраны и буквы в строки не втиснуты. <...> Те и другие в ожидании по-
552
ступления в дело, живут, растут и обретаются как-нибудь, на авось, как кому сподручнее! Много простора в Деревне:
улицы тесны, а жить широко! В Городе никто не дома! В Деревне всякий у себя. В Городе никто почти не знает, кто
живет у него за стеною! В Деревне почти всякий знает всякого! В Городе нужна голова, в Деревне— сердце; в Городе —
гражданственность, в Деревне — семья. Поступая в Город, где будете находиться при единицах, не забудьте Деревни,
где вы сами будете единицею...
Ф. Глинка
Развернувшееся в XVII в. насаждение крепостнических порядков явилось предпосылкой для
систематического наступления феодального государства на деревню. В XVIII в. юридическое
закрепление помещичьих крестьян довершилось установлением режима государственного
крепостничества: переводом черносошных крестьян в разряд государственных с обложением их
дополнительными повинностями, равными средней величине феодальной ренты. Власть
чиновника и власть помещика оказались двумя основными каналами включения локальных
крестьянских миров в механизм развития большого общества. В условиях слабости городского
развития и отсутствия устойчивой традиции поземельной власти принятие государством
установки на модернизацию влекло за собой ограничение местной хозяйственной инициативы и
подавление слабых ростков свободного предпринимательства, предоставленных произволу
государственных промышленных агентов. Ставка на крепостничество была естественным
следствием принятия государством мобилизационной стратегии общественного развития,
требовавшей колоссального укрепления государственной административной машины. Следствием
принятия новой стратегии явилось непомерное разбухание административного аппарата,
поставленного перед необходимостью выполнения несвойственной для него задачи про-
мышленного развития.
Русское дворянство: класс землевладельцев или государственных служащих?
Низкая эффективность формируемого государством хозяйственного механизма обусловила
постоянную потребность в увеличении численности государственных служащих путем вовлечения
в круг служилого сословия наиболее дееспособных промышленников, хозяев и просто энергичных
образованных- людей. Это, в свою очередь, диктовало необходимость выработки механизма
стимулирования деятельности чиновников и администраторов. Государственные земельные
пожалования и откупные процедуры в условиях
553
аграрного общества становились единственной формой поощрения должностных лиц. Право на
владение землей было связано исключительно со службой государству и могло быть подвергнуто
пересмотру при уклонении дворянина от государственных обязанностей. Административные
реформы Петра I завершились законодательным оформлением единого механизма
функционирования бюрократического аппарата, определяемого Табелью о рангах (1722). В рамках
новой государственной идеологии дворянин с самого рождения рассматривался как будущий
служащий, а любой чиновник, делающий карьеру, становился дворянином.
Парадоксальность ситуации заключалась в том, что владение землей предполагало необходимость
пребывания землевладельца в городе, где он исполнял свои чиновничьи обязанности. Однако если
в прошлом этот порядок возникал стихийно, то в новых условиях служил конкретной задаче
вырвать дворянина из патриархальной замкнутости традиционной земледельческой культуры. Ту
же цель преследовала и вся социальная политика Петра I. Распространение европейских порядков
и оформление иной государственности, насаждение европейской моды и образцов поведения в об-
ществе, строительство новой, оторванной от внутренней России столицы, Петербурга, и т. п. —
все это стало составными частями создания в лоне старой России преобразованной европейской
страны, провозвестниками которой были призваны стать высшие классы общества. Причастность
к свету и государству обозначалась принятием нового культурного, говоря шире,
цивилизационного стереотипа и связанных с ним ценностей.
Следствием всех этих мероприятий явилось вполне естественное отчуждение дворянства от жизни
крестьянской России. Земледелие перестало восприниматься как фактор социально-экономи-
ческого роста, основным источником которого теперь считалась мануфактурная промышленность.
В свою очередь, промышленное развитие оставалось исключительной прерогативой государства,
превратившего экономически подавленные городские центры в оплот административного влияния
на сельскохозяйственную округу.
Таким образом, механизм функционирования экономики, выстроенный в качестве продолжения
властной вертикали, основывался на централизованном выкачивании средств из деревни и
последующем их перераспределении для финансирования тех отраслей промышленности,
потребность в которых в данный момент ощущалась государством. Процесс естественного
экономического роста уступил место мобилизационной стратегии государственно-про-
мышленного развития. Ограниченность резервов этой хозяйственной модели, завязанной в
условиях подавления промышленной
554
активности населения на замкнутый комплекс натурального крестьянского хозяйства, начала
выявляться уже к концу царствования Петра I. А масштаб злоупотреблений чиновников,
облеченных хозяйственными полномочиями, вызывал удивление, прежде всего, у самого
императора, который объяснял казнокрадство и взяточничество культурной дикостью и
отсталостью русского общества.
Вся история России после смерти Петра была связана с поисками путей преодоления негативных
сторон петровской системы. Но только с воцарением Екатерины II эта практика получила вполне
определенные формы. Правительство пыталось найти способы расширения хозяйственной
инициативы широких масс населения, а также переключить дворянство с выискивания средств
набивания карманов казенными деньгами на добычу их посредством развития собственного
хозяйства. Первой цели служило строительство новых городов и придание городского статуса и
административных полномочий более или менее крупным промысловым поселениям. Некоторые
из них действительно развились в процветающие города, другие так и остались промысловыми
поселками, а многие превратились лишь в пристанища административных властей или же просто
выродились и запустели.
Вторая цель достигалась за счет расширения практики пожалований земли в частные руки и
освобождения дворянства от службы для занятий только хозяйственной деятельностью.
Успешность этой линии зависела от того, насколько удастся преодолеть прочно утвердившееся в
дворянском обществе отчуждение от деревни и придать сельскому хозяйству статус занятия,
достойного дворянина. Идеология французского Просвещения в его руссоистском варианте,
включавшем в себя культ природы и идеал свободного воспитания, оказалась вполне адекватной
идеологии нового этапа утверждения крепостного права в России. Поместное крепостничество
расширялось под дворянскими лозунгами свободы.
Применительно к последней четверти XVIII в. можно говорить и об оформлении дворянской
культурной традиции. Она нашла свое воплощение в развитии усадебного быта, который на
первых порах стал продолжением городской дворянской культуры. Традиция дворянства
оказалась как бы разорвана между городом и деревней, и природу этого «разрыва» следует
рассмотреть более подробно.
Дворянин в «мещанстве»
Частная и семейная жизнь дворянина в городе являлась своего рода продолжением его служебно-
чиновной функции. Образ жизни чиновника в городе целиком определялся его полным подчине-
555
нием интересам военной или административной службы и карьеры. Даже в выборе места
жительства и обустройстве дома чиновник должен был быть осмотрителен. Престижность места,
определенного для проживания, размер домашних покоев, богатство меблировки и всего
убранства жилых помещений и многое другое, вплоть до сервировки стола, в первую очередь
определялись положением, занимаемым дворянином на лестнице служебной иерархии и
связанным с этим размером жалования. Личная зависимость чиновника в его карьерном
продвижении от непосредственного начальника была значительным сдерживающим фактором
свободы частной жизни дворянина в городе. Даже наличие дополнительных средств
существования не всегда позволяло содержать дом с той степенью роскоши и изящества, которую,
возможно, желал бы иметь чиновник. При легкости распространения городских известий, обилии
слухов и повсеместно практикуемом доносительстве чиновнику всегда приходилось держать в уме
мысль о том, как отнесется к его материальной независимости вышестоящий начальник, особенно
если тот по тем или иным причинам ведет более скромный образ жизни или просто не
приветствует излишней роскоши.
Зависимое положение, в которое был поставлен чиновник всеми условиями служебной
деятельности, отношения, культивируемые в различных канцеляриях, объясняют столь частые в
отечественной литературе XIX в. мрачные образы русских «белых воротничков» и
отвратительные сцены бесчеловечного отношения начальников к своим подчиненным,
полурабского, заискивающего, подобострастного пресмыкательства нижестоящих перед вышесто-
ящими. Бесчисленное множество героев Н.В. Гоголя, Ф. Соллогуба, М.Е. Салтыкова-Щедрина,
Л.Н. Толстого и других изображают человека, превратившегося в свое жалкое подобие, в
карикатурный силуэт. Растворение личности в границах служебной иерархии обращается в
полную потерю человеческого достоинства.
Дворянская жизнь не выработала властной традиции, подобной отношениям вассалитета в
европейском рыцарстве. Мелкий дворянин и «его светлость» занимали в дворянском собрании
места рядом и были одинаково равны перед престолом. Не желая замыкать дворянство в узкие
рамки корпорации, государство опиралось на выработанный Петром I единый для всех механизм
продвижения по служебной лестнице, предусмотренный Табелью о