Чубаров И.М. (ред., сост.) Антология феноменологической философии в России

Подождите немного. Документ загружается.

ЛЕВ

САЛАГОВ

эти

обстоятельства, которые неразрывно связаны с этим актом мышления и

которые

образуют

его как совокупность, случайны и имеют различный вид

зависимости от лица и условий его жизни. Тем не менее, смысл, который

здесь выражен, есть нечто строго идентичное, стоящее выше различия об-

стоятельств суждения. «То, что, к примеру, сказывает высказывание «π есть

трансцендентное число», что мы, читая, понимаем под ним и, говоря, имеем

виду,

не есть индивидуальное движение нашего переживания мышления,

которое [отличается тем] только, что

всегда

возвращается. От

случаю

это движение все же индивидуально иное, в то время как смысл вы-

сказывания

должен быть идентичен по отношению к этому неограни-

ченному многообразию индивидуальных переживаний то, что в нем

выра-

жено,

есть повсюду идентичное. Это есть

одно

и то лее в строжайшем

смысле

слова»

(Husserl,

II, S. 99, а также 6, 43, 44, 47,

93-96,

100 f., I, 175).

Тысячи людей, говорит Риккерт, мыслили закон

Ньютона.

Характер их

мышления был

всегда

различен, но

«мысль»

оставалась все же

всегда

одной

той же (Kantstudien XIV, S. 196). Различие и многообразие противостоят

здесь строгой идентичности, единичности и единству. Никто не отважится

говорить о многих биномах

Ньютона,

одиннадцатых аксиомах [Евклида]

или

Критиках чистого разума.

Гетерогенность

двух

этих областей можно очень точно показать на

следующем

примере. Заключение есть, как известно, такая комбинация

двух

положений, что в

случае

их одновременной значимости из них с абсолют-

ной

необходимостью вытекает или появляется

третье

положение, или так

называемый вывод. Отношение этого последнего к первым, так называемая

логическая необходимость, очевидно, абсолютно гетерогенно каузальной

необходимости, с которой камень падает на землю. Но противоположность

ей мы находим намного ближе. В процессе познания мы используем заклю-

чения,

мы заключаем. Но совпадает ли наш акт заключения,

хотя

бы в од-

ном

пункте, с «заключением самим по

себе»,

о котором говорит

Больцано?

Очевидно, нет. Он состоит из

трех

актов суждения, которые

следуют

друг

за

другом

во времени и каждый из которых имеет свою причину. Акт заклю-

чения

может здесь находится в тесной взаимосвязи с актами посылок, мо-

жет ими каузально обусловливаться и производиться, если, например, мы

повторяем хорошо нам известное и привычное заключение. Когда мы мыс-

лим или говорим:

«все

люди смертны»,

«Гай

- человек», то вследствие

прочно укоренившейся ассоциации заключение: «следовательно, он смер-

тен», всякий раз неминуемо высказывается или появляется в нашем созна-

нии

([это, говоря словами Больцано] высказанное или помысленное поло-

жение).

Здесь

между

актами посылок и актом заключения, несомненно,

имеет место каузальная, реальная взаимосвязь. Но ее может и не быть. Во-

обще очень

трудно

проследить цепь мыслей, которую проходит наше со-

знание

при

переходе

от

двух

посылок к заключению, Этому последнему

нередко непосредственно

предшествует

какое-либо переживание, которое

вообще не имеет никакого отношения к данному силлогизму и которое

только случайно и ассоциативно связано с одной из посылок и заключени-

251

III.

КРИТИЧЕСКАЯ

РАЗРАБОТКА

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

ем. Такое наиболее часто имеет место, когда силлогизм относится к мало

известной нам области, или когда предпосылками являются довольно

сложные положения. В таких

случаях,

очевидно, нет непосредственной вза-

имосвязи

между

различными частями заключения. Иногда случается, что

мы вообще не можем найти заключение. В таком

случае

«мы не можем по-

строить силлогизм». Или наоборот, «я вполне

могу

мыслить посылки, фак-

тически не делая из них выводов в своем мышлении»

(Natorp,

Soz. Päd., S.

21). Все это несомненно, но также несомненно и то, что все эти явления со-

вершенно иного порядка, чем «положение само по

себе».

Между актами

посылок и актом заключения возможна, следовательно, каузальная взаимо-

связь;

но возможно и

отсутствие

непосредственного

перехода

от первых ко

второму. Что касается посылок и заключения, то в данном

случае,

разу-

меется, вообще не может быть речи о каузальном отношении, однако вза-

имосвязь безусловно должна быть, и здесь налицо теснейшая и непосред-

ственненшая взаимосвязь необходимого следования (смотри

Husserl,

S. 94).

В первом

случае

заключение вообще может отсутствовать, в последнем оно

безусловно очевидно. Во всяком

случае

отношение

между

частями мысли-

мого заключения - временное,

между

частями «заключения самого по

себе»

- вневременное, сверхвременное,

«вечное»,

в указанном выше смысле. По-

сылки не до заключения, и оно не

после

посылок. Они не производят его

каузально, а обосновывают его. Здесь мы имеем совершенно своеобразное

логическое, понятийное отношение следования. В противоположность пол-

ному акту заключения психического явления, который

всегда

протекает во

времени, «заключение само по

себе»

есть нечто столь же временное и пси-

хическое, как и физическое, пространственное, окрашенное, громкое и т. д.

(Husserl,

I, S. 75). Это - исключительно идеальный, значимый момент. По-

этому, когда

Гейманс

говорит: «Процесс заключения основывается на факте

того, что из достоверности одного суждения с психологической необходи-

мостью вытекает достоверность

другого

суждения»

(Gesetze und Elemente

usw., S. 59), - это полное искажение понятия логической взаимосвязи.

Те же самые параллельные ряды: временной ряд психических пе-

реживаний и не-временной ряд значимых моментов, мы можем также про-

следить, рассматривая это же логическое отношение всеобщего к особенно-

му, на котором основывается вся силлогистика. Всеобщее понятие, как из-

вестно, включает в себя все подвиды, но также известно, что, когда я

думаю

человеке вообще, в моем сознании не

присутствует

представления каждо-

го отдельного человека, но, как показывают исследования

Беркли

Юма*

возникает только ряд ассоциативно связанных образов различных людей,

которых я видел в различное время и в различных

местах.

Таки образом,

перед нами

выступают

два абсолютно гетерогенных процесса: одновремен-

ное или, вернее, не-временное сосуществование бесконечно большой массы

отдельных представлений, с одной стороны, и последовательное каузально

определенное явление (Erscheinen) ограниченного числа явлений мышления

* Трактат о человеческой природе, [Кн. I], Ч. I, Гл. 7, а также

Lotze,

Logik,

S. 31.

252

ЛЕВ

САЛАГОВ

(Denkerscheinungen), с другой стороны.

Этот рассматриваемый нами пункт

отношения

логического понятия или представления вообще к соответ-

ствующему акту мышления также подробно и точно разработан в сочине-

нии

Больцано.

Вообще говоря, здесь приводится аргументация параллель-

ная

той аргументации, которая относилась к «положению самому по

себе».

Наряду с «помысленным» и «высказанным» положением он различает так-

же его представления. «Когда мы иногда что-нибудь видим, слышим,

чувствуем

или воспринимаем нечто одним из внешних чувств, когда мы

себе что-нибудь только воображаем или мыслим, не вынося суждения обо

всем этом, ничего об этом не утверждая:

тогда

всякий раз можно сказать,

что мы нечто представляем»

(I,

S. 217). Если я, например, смотрю на розу и

вдыхаю

ее аромат, то я имею «представление в субъективном смысле». Его

наличие,

конечно, всегда предполагает субъекта и есть явление «в уме ду-

ховного

существа»

(III, S. 6, 217; а также S. 9, 13-17), и поэтому

Больцано

называет его «представлением в субъективном смысле». В противополож-

ность

этому последнему он различает «представление само по

себе»

или

«представление в объективном смысле», как нечто «принадлежащие каж-

дому субъективному представлению , под чем я

понимаю,

- говорит

он,

не

нечто входящее в область действительности, которое образует ближай-

шую и непосредственную материю субъективного представления. Это объ-

ективное

представление не нуждается в субъекте, которым оно представ-

ляется,

существует

хотя и не как нечто сущее, но все же как определенное

нечто,

даже если бы ни одно мыслящее существо его не

схватывало»

(I, S.

217). Отношение этого представления самого по себе к представлению в

субъективном смысле

Больцано

определяет как роль «материи»; ** первое

лежит «в основании» второго (I, S. 219), «принадлежит

ему»,

*** ему

«соответствует»

(I,

S. 245,

III,

S. 9), и наоборот, это последнее есть «явление»

первого «в

уме»

(III, S.

9-17).

Как «положение само по

себе»,

так и

«представление само по

себе»

является у

Больцано

чем-то несуществую-

щим

****

и недействительным

(I,

S. 238). В противоположности многим пред-

ставлениям в субъективном смысле каждое представление в объективном

смысле абсолютно единично. С умножением первых последние не умножа-

ются

(I,

S. 218), первые и последние тотально различны

(III,

S. 17). Их общая

роль в познании заключается в том, что они

суть

элементы «положения

самого по

себе».

*****

Ту же самую мысль о содержании представления, как

было показано выше, защищает и

Гуссерль.

****** Впервые тоже самое про-

тивопоставление эмпирического процесса представления и его содержания

мы

встречаем у стоиков, у которых это последнее выступает под именем το

*Ср.

HusserllS.

174f.

Bd. I, S.

217-220,

238, 244, 304; Bd. III. S. 9, 13, 17.

***

Bd. I. S. 217, 219; Bd.

HI,

S. 8, 9, 14.

""Bd.

S. 217, 219, 220, 237.

*****Bd. I, S. 99,

216-221,238.

******

См. Часть I, S. 132, 174, 175; во второй части та же самая мысль встречается в

теории

«значения», § 12, 13.

253

III.

КРИТИЧЕСКАЯ

РАЗРАБОТКА

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

λεκτον. В

новое время

эту же

мысль очень точно выразил

Гербарт.

«Все

наши

мысли

могут

быть рассмотрены

двух

сторон, отчасти как деятель-

ность

нашего

духа,

отчасти

отношении

того, что мыслится благодаря им».

В этом последнем

случае

мы

«имеем дело

понятиями (Begriffen), слово,

которое [буквально] обозначая постижение (Begreifen),

требует

абстрагиро-

ваться

от

того, каким образом мы ощущали, продуцировали или репроду-

цировали

мысль». *

Так

перед нами

целом ряде пунктов обнаруживается наряду

нашими

психическими актами познания еще нечто совершенно

от них от-

личное,

что мы

называем

их

«содержанием», «смыслом». Смысл, говорит

Риккерт,

есть поистине «иной» мир, нежели чем эмпирическая действитель-

ность

(Zwei

Wege

usw., Kantstud.

В. XIV, S.

202). Прежнее противопоставле-

ние

психического

физического, которыми

до

настоящего времени исчер-

пывалась вся область бытия, существующего, прекращает играть

эту

роль,

параллельно

ним появляется новое,

не

менее острое противопоставле-

ние.

Область бытия взламывается, горизонт нашего поля зрения расширя-

ется

включает

себя новый, обширный регион, регион небытия, недей-

ствительного, несуществующего,

только значимого. Последний точно

также изначален

и не

может быть сведен

ничто, как

первые

два

(Lotze,

Logik

S. 500). Но

поскольку

это

значимое является

все же не как

ничто

поскольку

все, что

противостоит этому последнему,

следует

считать

«бытием»,

мы

имеем возможность различить

реальное

(reale)

бытие,

под

которое попадает

все

физическое

психическое,

идеальное

бытие,

или

регион «смысла».

Мы не

найдем здесь вообще ничего,

что

хоть

немного

напоминало

бы нам о

реальном. Значимое превосходно названо

«астральным» образованием (Gebilde). Физическое, психическое, значимое

суть, таким образом,

три

высшие категории, которые мы сейчас имеем

пе-

ред собой.

Здесь интересно указать

на

определенную аналогию

истори-

ческой

судьбе

этих

двух

последних понятий. Известно,

как

трудна была

борьба понятия психического

за

свое право на существование,

каким уси-

лием оно освобождалось

от

вязких уз

физического,

или физиологического,

которых оно

до

того времени находилось. Такую

же

чашу предстояло

ис-

пить

понятию значимого

для

того, чтобы доказать свою самостоятель-

ность

независимость

от

психического. Кажется «поразительным» (Lotze,

Logik

S. 507 f.)

то,

что

беспрестанно мешает правильному пониманию

его

сущности. Подобно тому, как материалист на все возражения, что мысль

не

есть движение материи

мозге или

какой-нибудь другой части тела, отве-

чал:

«Что

же

такое ваше психическое,

где

оно находится, если

не в

наших

головах»,

- и оно

представлялось

виде разжиженной материи

или

пара,

так

психологисту кажется,

что вне его

психических состояний, которые

Joh. Fr.

Herbart,

S. W.

1891,

Bd. IV, Lehrbuch zur Einl. i. d.

Philos.

S. 67. Смотри так-

же

S. 68 «...понятия не являются ни реальными предметами, ни действительными

актами мышления».

254

ЛЕВ

САЛАГОВ

имеют место

«здесь

и теперь», вообще ничего не

существует.

Говорить о

каком-либо «непсихическом» смысле, по его мнению, такие же бредни, та-

кая

же мифология, как все разговоры о «нефизических» состояниях нашего

сознания

для материалиста. Как для этого последнего нет ничего непро-

странственного, так и для первого нет ничего недуховного, или недушевно-

го. Как материалист не желает признавать того, к

чему

нельзя

«прикоснуться», так и для психологиста имеется лишь то, что

«переживается», т. е. представления, ощущения и т. д. И тот, кто взял на

себя немыслимую

задачу

- спорить с психологистом, находится в таком же

затруднительном положении, как и противник материализма. Так же не-

возможно

«доказать»,

что содержание суждения и акт суждения

суть

две

различные вещи, как невозможно

«доказать»,

что, например, что

чувство

гнева не физическое состояние в нервах человека.

На все аргументы за-

щитник

значимого незамедлительно получит один и тот же ответ: «Но, тем

не

менее, все то, что вы

утверждаете

суть

лишь ваши субъективные пережи-

вания.

И понятие значимого, поскольку вы его знаете, дано вам только в

ваших представлениях». Вся трудность состоит в различении факта моего

высказывания

и его содержания, смысла. Заслуга цитированных выше

представителей современной философии состоит в разъяснении абсолютной

противоположности

между

двумя данными сферами: сферой актов позна-

ния

как психических переживаний и царством сверхэмпирических идеаль-

ных образований. В

результате

их исследований мы можем составить два

ряда противоположностей, которые характеризуют различие этих сфер:

временность

возникающее

преходящее

изменчивость

причинность

множество

(Vielheit)

субъективность

реальность

существование

(Existenz)

вневременность (вечность)

не-возникающее

непреходящее

тождественность

не-причинность

единичность (Einzigkeit)

объективность

идеальность

значимость

Значимое

законы

логики.

Однако помимо рассмотренной нами

грубой формы психологизма, который просто идентифицируют значимое с

психическими состояниями, можно указать на другие, умеренные формы,

которые понимают некоторые виды значимого как законы нашей психики,

как

проявления нашей духовной организации (даже не разрабатывая это

выражение в смысле прежней метафизики). Это относится прежде всего к

логическим законам или «законам мышления». Такое заблуждение очень

широко

распространено в современной литературе. Гуссерль совершенно

справедливо замечает, что искушение поддаться психологическому пони-

255

III.

КРИТИЧЕСКАЯ

РАЗРАБОТКА

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

манию в этом пункте весьма велико (Bd. I, S. 102). Целый ряд известных

имен

действительного

могут

послужить примером смешения такого рода и

прежде всего классический представитель современного психологизма,

Гейманс.

«Основные законы мышления, - читаем мы у него, -

могут

быть

обнаружены только путем абстрагирования от действительно имеющих

место явлений мышления» (Gesetze und Elemente usw., S. 52). Если они обна-

руживаются подобным способом, благодаря внутреннему опыту, то они,

следовательно, не отличаются от законов психологии. И действительно, в

другом месте

Гейманс

указывает на то, что

«все

они

могут

быть сведены к

двум

фундаментальным, далее не редуцируемым и не допускающим исклю-

чения

психологическим

законам»

(курсив мой): закону противоречия и ис-

ключенного третьего

(S.

62). Фактически данная организация человеческого

мышления

находит в них свое наиболее общее и исчерпывающее выраже-

ние.

Закон противоречия и исключенного третьего

суть

«фактические зако-

ны», по которым протекают реальные процессы нашего мышления (S. 64,

65, 70). «Их характеристикой является

«чувство

невозможности того, что

может быть иначе»

(«das

Gefiifl des

Nichtandersseinkönnens»)

(S. 93). О нашей

организации мышления говорит по тому же поводу и другой автор психо-

логистического направления, о котором мы поговорим более подробно

который даже помещает ее в центр своих взглядов на теорию

познания,

- Ф.

А.

Ланге.

Истины логики, читаем мы у него, -

«суть

основания нашей ин-

теллектуальной организации» (Logische Studien, 1894, S. 130). О законе про-

тиворечия он, в частности, говорит, что

«этот

психологический

закон

непо-

средственно дан в силу нашей организации и до всякого опыта становится

условием любого опыта» (S. 28). В соответствии со взглядами Милля это

есть ничто иное, как «проявление невозможности для нас мыслить проти-

воречивые суждения».* Зигварт неоднократно характеризует закон проти-

воречия как

естественный

закон нашего мышления." У

Отто

Либмана

мы

читаем: «закон противоречия есть прежде всего

психологический

естествен-

ный

закон

.... Он выражает тот совершенно всеобщий факт, что для нас не-

возможно одно и то же содержание суждения утверждать и отрицать»

(Gedanken

und Tatsachen, Η. Ι. 1882, S. 25).

Вундт

характеризует его как

«основной закон взаимозависимости наших актов мышления»

(Logik

1906,

573f.).

Тот же взгляд разделяет

Гартманн,

Эрдманн

Липпс.

*** Общей

* J. S.

Mill,

Eine

Prüfung

Philosophie

Sir W.

Hamiltons.

Halle

1908. S. 531. Cp.

Logik

Bd. II, Kap. 7, § 5.

См. Logik I

, S. 499,

394f.,

§ 65. Хотя тот же самый закон играет у него и роль нор-

матива, например, I

, S. 394.

*** Hartmann, Kategorienlehre 1896, S. 313, «совместно мыслить противоречивое есть

противоречивая

в себе задача мышления и ее разрешение невозможно, так как она

противоречит логической сути

нашего

мышления.

(Такое же понимание мы находим

Лоссиуса.

См.

Cassirer,

Erkenntnisproblem II. 1907, S.

449f.)

Erdmann, Logik 1892, S.

376: «.... эти основные законы воспроизводят сущность

нашего

представления и

мышления».

Lipps,

Logik,

§ 275, говорит, что закон противоречия описывает наш акт

256

ЛЕВ

САЛАГОВ

чертой, которая проходит через все эти дефиниции логических законов,

является понимание их как законов, которые

регулируют

ход нашей психи-

ческой жизни, выражают невозможность мыслить или верить иначе. Логи-

ческая необходимость есть, следовательно необходимость психологическая

или

психическая.

Тем не менее подобный взгляд необоснован в

двух

отношениях.

Прежде всего, исходя из чисто психологической точки зрения, неверно

утверждать,

что для нас

будто

бы невозможно нарушение логических зако-

нов.

В противоположность к указанным выше многочисленным

утвержде-

ниям

о том, что, например, закон противоречия имеет для нашего мышле-

ния

принудительное

значение,

несомненно, что противоречие для нас может

быть легко реализовано. Мы можем, например, мыслить понятие круглого

квадрата, некруглого круга, несуществующего существования. В споре с

релятивистом, мы принуждаем его к лишенному смысла и противоречивому

заключению: Я

утверждаю,

что нельзя ничего

утверждать

(Бопъцано

I, § 40,

Фихте

S. W. Bd. I, S. 120, Ант.,

Виндельбанд,

Präludien

2, S. 305 f., Риккерт,

Gegenstand d. Erkenntnis 2, S. 132 ff.), и понимаем это заключение. Конечно,

иначе вообще никаким аргументом нельзя было бы объяснить, в чем состо-

ит это противоречие. Так у нас появляется возможность мыслить противо-

речие. * Что касается веры в него, то целая треть человечества верила и сей-

час верит в вещь, которая очевидно нарушает закон противоречия: в три-

единого Бога (credo qui absurdum). То же самое относится к закону

тождест-

ва и исключенного третьего. Мы можем мыслить, что вещь не есть то, что

она

есть, что из

двух

контрадикторных суждений ни одно не истинно или не

ложно. Другими словами, все так называемые законы мышления вообще не

имеют для нашего мышления никакого принудительного значения и не иг-

рают совершенно никакой роли в естественном, т. е. неизбежном характере

функционирования

[мышления] и, следовательно, здесь не имеет места ни

невозможность мыслить, ни невозможность верить иначе. Если бы от зако-

на

противоречия требовалось показать, говорит

Кассирер

(Erkenntnisproblem

S. 455), как протекает процесс нашего мышления,

«что

происходит в на-

шем фактическом мышлении, если бы ему вздумалось быть просто эмпири-

ческим естественным законом действительного мышления, то он был бы,

очевидно, неточен. Соединение каким-нибудь отдельным субъектом в своих

мыслях противоречивых определений не только возможно, но и доказы-

вается повседневным опытом».

Наторп

также говорит, что логические за-

коны

сказывают не о том, что должно мыслить (Soz. Päd., S. 20).

К сожале-

нию,

мы действительно постоянно убеждаемся в том, что люди не настоль-

ко

логичны, как того следовало бы ожидать, если бы основные принципы

логики были бы логикой их мышления.

суждения,

закон

достаточного

основания

указывает

нам на то,

заставляет

нас

мыслит

определенным

образом

(§ 287).

* Ср.

Archiv

syst.

Philosophie.

Bd. XVI, H. 2. S.

198-202.

—

2829

257

III.

КРИТИЧЕСКАЯ

РАЗРАБОТКА

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

Но

и помимо этого логические законы вообще не

претендуют

на ту

роль, которую им столь часто приписывают. По своему содержанию они

совершенно ничего не говорят о наших актах

познания,

о процессах нашего

мышления,

ни как естественные законы, которые описывают фактическое

состояние в этой области, ни как предписания для него [мышления], как

нормы.

«Содержание логического закона состоит не в том, что при таких-то

таких-то условиях мысли связываются таким-то образом, при иных - ина-

че».*

Возьмем, например, закон противоречия, или, как его более правильно

называет

Гамильтон,

закон отсутствия

противоречия (непротиворечия

или

non repugnantio). ** Что он

гласит?

Что два контрадикторных положения

сразу не

могут

быть истинны. Ничего не говорится ни о факте моей веры

или

моего убеждения в этом правиле, ни о каких-либо обстоятельствах или

условиях возможности его проявления в моей психике. «Он говорит, - пи-

шет

Гуссерль,

- не о борьбе контрадикторных суждений, этих реальных во

времени и определенных так-то и так-то актов, а о закономерной несовмес-

тимости вневременных идеальных единств, которые мы называем контра-

дикторными положениями» (1, S. 97, ср. 83 f., 176 f.).

«Между

тем, вопрос

здесь не о том, - говорит

Кассирер,

могут

ли быть контрадикторные приз-

наки

объединены в субъективном представлении, а о

том,

взаимосвязаны

ли

они

объективно.

Он касается не акта, а только содержания мышления, не

психологического выполнения представлений, а только значения, которым

они

обладают

как предикаты

суждения»

(Erkenntnisproblem II, S. 455). Здесь

нет совершенно ничего подобного закону психологии, который, например,

гласит, что мы не можем апперципировать моторного представления, фак-

тически его не осуществляя,

даже

если последний момент выражался бы

только в возбуждении соответствующих мускулов. Мы не находим здесь

абсолютно ничего напоминающего такой

результат

экспериментальной

психологии, который относится к

объему

сознания, например, что мы мо-

жем в одно и то же время воспринимать не более шести особых и простей-

ших впечатлений. По своему содержанию основные логические принципы

остаются исключительно в сфере положений как определенных значимых

моментов. Они выражают отношения элементов этих моментов и не имеют

никакой

взаимосвязи с состояниями нашего сознания как психического

процесса.

«Даже

там, где речь в них идет о суждениях, они имеют в

виду

не

то,

что подразумевают под ним психические законы, в которых встречается

это слово, а они имеют в

виду

суждение в смысле значений высказывания in

spezie,

которые тождественны независимо от того,

лежат

ли они действи-

тельно в основании актов высказывания или нет». *** В соответствии с тем,

что мы сказали выше о различии

двух

этих областей, ошибочный взгляд на

то,

что законы (Gesetze) логики якобы являются естественными законами

Nutorp, Soziale

Pädagogik

1899. S. 19.

•* См J. S.

Mill,

Eine

Prüfung

der

Philosophie

Sir W. Hamiltons.

Halle

1908. S 531.

Husserl

Bd. I. S. 139. ср. 97, 176.

258

ЛЕВ

САЛАГОВ

нашей

душевной жизни, не нуждается в дальнейшем опровержении, поло-

жения

(Sätze)

значимого не

могут

быть законами существующего.

Одновременно несложно убедиться в том, что имеем здесь дело не

с системой определенного законодательства для нашего мышления. Законы

логики по своему содержанию, или как таковые, не

суть

нормы для него.

Закон

исключенного

третьего

гласит о том, что предикат любого суждения

по

отношению к его

субъекту

может либо отрицаться, либо

утверждаться

не

может стоять к нему в каком-либо ином отношении. Но здесь не может

быть и речи о требовании или предписании для нашего рассудка. Этот по-

следний здесь вообще не упоминается и его понятие в этом

случае

не пред-

полагается. Закон противоречия говорит не о том, что каждый судящий

должен строить суждения, не содержащие противоречия; он

утверждает,

что

такое суждение как таковое ложно. Здесь не накладывается никакого обяза-

тельства и поэтому нет и обязанного. Здесь нельзя обнаружить ни импера-

тивного, ни разрешающего момента, который является существенным

признаком

правовой и нравственной нормы, ни позитивного, ни негативно-

го, ни явного, ни скрытого. «Логические законы, рассмотренные сами по

себе и в себе, ни коим образом не

суть

нормативные законы в смысле пред-

писаний,

т. е. положений, к содержанию которых принадлежит указание на

то,

как

следует

выносить

суждение»

* По своей природе это - чисто теоре-

тические положения, которые относятся к смыслу положений вообще, и в

них невозможно найти ни малейшего следа предписаний. «Логические за-

коны

.... не говорят ни о том, как люди фактически мыслят при определен-

ных обстоятельствах, ни о том, как

следует

мыслить»;

они говорят только

том, что

есть

(контрадикторные суждения взаимоисключают

друг

друга,

любое положение есть либо утверждение, либо отрицание, каждая данная

истина есть то, что она есть) и не притязает указывать на должное. В этом

отношении

они совершенно подобны естественным законам. Они, конечно,

могут

быть сформулированы таким образом, чтобы придать им характер

долженствования (например, суждение не должно содержать противоре-

чия),

но аналогичным образом не исключена возможность сказать, что ка-

мень должен падать с определенной скоростью, что вода должна замерзать

на

морозе и т. д. Очевидно, что в подобных

случаях

речь идет только о

внешних сторонах вещей, а не о их внутреннем содержании.

Все же мысль о нормировании как функции логических положений

заключает в себе зерно истины. Каждое теоретическое положение, которое

само по себе не

преследует

никакой практической цели и находится полнос-

тью вне ее,

может,

тем не менее,

иметь

подобное

применение.

Законы

физи-

ки

и химии становятся средством достижения тех или иных результатов,

например при строительстве зданий, и действительно становятся нормами

для строителя. Для последнего они выступают в роли гипотетических импе-

ративов: как

будто

бы они

хотели

сказать: если ты хочешь иметь хорошие

Husserl

Bd. I, S. 155, 158, ср. 183.

*·

Natorp,

Soz. Päd. S. 20.

259

III.

КРИТИЧЕСКАЯ

РАЗРАБОТКА

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

окна

и двери, ты должен использовать то или иное дерево (ср.

Husserl

I, S.

155, 159). Совершенно точно так же и основные принципы логики

могут

служить нуждам рассуждающего индивида и образовывать в таком

случае

систему стоящего над ним законодательства, которая предписывает ему

подчиняться закону противоречия, достаточного основания и т. д. В этом

отношении

он видит себя поставленным перед дилеммой: или оставить на-

дежду

достичь правильного взгляда на вещи, или подчиниться предло-

женной

норме: если

тебе

нужна истина, то все противоречивые и недоста-

точно обоснованные положения ты должен считать неправильными; любое

заключение, в котором terminus

médius

в одной посылке употребляется не в

том же самом смысле, что и в другой, ты должен отвергнуть как ложное;

другими словами, любое нарушение закона

тождества

и т. д. ты должен

считать ложью. Логические законы сами по себе не нормы, но

могут

слу-

жить в качестве таковых.* Поскольку подобное понимание принципов ло-

гики

имеет свое raison d'etre, постольку аргументация, которая развита в

«критическом и генетическом

методе»,

полностью сохраняет свое значение

{Windelband,

Präludien),

но имя и роль норм, которые в подобных

случаях

приписываются принципам логики, являются их производными, несуще-

ственными признаками. Они имеют свое место только исходя из методоло-

гической или теоретико-познавательной точки зрения, в подлинном смысле

этого слова. Только для нас или для познающего

субъекта

вообще логиче-

ские

законы

суть

нормы или, другими словами, играют роль таковых. Но

поскольку они рассматриваются независимо от нас как законы царства

смысла, или с точки зрения теории истины, они никакие не нормы, а только

чисто теоретические положения.** Любая,

даже

опосредованная зависи-

мость или отношение к психике, ко мне, как познающему, здесь совершенно

исключена. Они

суть

лишь законы положений (Gesetze der

Sätze),

законы

сферы значимости.

§3.

Значимое

законы

теории

познания.

Такое психологистическое

толкование, которое мы имеем в

случае

законов логики, довольно часто

аналогичным образом распространяется и на основные принципы теории

познания,

на пространство, время, причинность. Оно в широком масштабе

используется при интерпретации трансцендентальной философии

Канта.

Все его положения сплошь да рядом истолковываются в смысле

грубого

антропологизма. Если мы оставим в стороне оставшуюся далеко в прошлом

эпоху, в которую эту тенденцию стремились реализовать

Фриз

Бенеке,

то в

последнее время можно указать на автора известной «Истории материализ-

ма»,

который оказал в этом отношении решающее влияние на современ-

ников

и потомков и который понял кантовскую априорность в смысле

субъективной, потенциальной способности нашего

духа

и в соответствии с

этим

совершенно открыто назвал понятия пространства, времени и при-

Husserl

Bd. I, S. 155, 158, 183.

" Таким образом, было совершенно верно указано на опасность именования логиче-

ских законов «законами мышления» (Husserl, Bd. I, S. 170).

260