В западной традиции различие между понятиями подразумевается само
собой. Изменения, происходящие с «реальностью» в процессе формирования
сообщения, его передачи и получения очевидны и существуют всегда. Весь
вопрос в том, можно ли управлять этими изменениями. Специалисты в области
коммуникаций, в том числе массовых, отвечают на этот вопрос положительно.
Внесение элемента управления в коммуникативный процесс еще более
усложняет коммуникативную цепь. Но оно может как затруднять прохождение
сообщения, так и содействовать ему. Поэтому ряд специалистов считают
необходимым оговаривать не только положительные, но и отрицательные
последствия управления коммуникациями, в том числе с использованием PR –
технологий. Г.В. Иванченко приводит, например, следующие «три минуса и три
плюса специальности PR», выделенные крупнейшим американским
специалистом Скоттом М. Катлипом:
1. Зашумление каналов коммуникаций хаосом псевдособытий, которые не
служат ни интересам публики, ни интересам заказчиков;
2. Затуманивание или сокрытие фактов, представляющих интерес для
публики;
3. Проявление цинизма и отвержения церкви, корпораций, системы
образования, Президента и Конгресса среди людей, более чем дважды
одураченных.
К «плюсам» же Катлип относит следующие:
1. PR заставляет организации быть более ответственными в отношениях с
публикой;
2. Специалисты PR служат интересам публики, обеспечивая возможность
публичного обсуждения каждой идее, индивиду или организации;
3. Практики PR расширяют знания публики по тем или иным проблемам,
используя распространяемую через масс-медиа информацию, при том, что
сами по себе СМИ не обладают ни достаточной властью, ни достаточной
способностью убеждения, ни соответствующим бюджетом. (4).
Вопрос об этике профессии – отдельная и серьезная проблема. Но не менее
очевидно, что деятельность специалиста по связям с общественностью
предопределяется общей стратегией организации, принятой за основу
коммуникационных стратегий. Причины неудачных (неэффективных,
неоправданно провоцирующих коммуникаций, формирующих базу для
последующей социальной напряженности), в которых обвиняют, например,
специалистов по работе со СМИ, как правило, является прямым следствием
отсутствия идеологии и, следовательно, представлений о стратегических
коммуникациях в высшем руководстве организации, выступающей как
заказчик или источник сообщения.
В качестве примеров долгое время можно было приводить комментарии
наших (впрочем, не только наших) военных. Парадоксально, но когда военные
попробовали впервые использовать в полной мере стратегию открытости во
время трагедии с АПЛ «Курск», это привело, скорее, к негативному результату.
А между тем, комментарии И. Дыгало, бывшего тогда помощником главкома
ВМФ, выгодно отличались от всех предыдущих попыток информирования
общественности военными. Позже журналисты, вряд ли справедливо, обвинят
именно И. Дыгало во всех смертных информационных грехах. Проблема
заключалась, видимо, не в коммуникаторе, а в источнике сообщения, который
оказался непоследователен, инициировал противоречивые и непродуманные