Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве
Подождите немного. Документ загружается.
*(3) Впрочем, отдельные нормы ГК свидетельствуют о существовании и таких обстоятельств,
которые становятся основанием сингулярного правопреемства на пассивной стороне обязательства. См.
об этом, например, ст. 686 ГК (об институте замены нанимателя в договоре найма жилого помещения), а
также уже упоминавшиеся случаи с требованием арендатора и требованиями, обеспеченными залогом и
удержанием.
*(4) Случай перехода "по умолчанию" прав, связанных с требованием, уступаемым по договору
(дополнительных, акцессорных), в т.ч. обеспечительных и процентных.
*(5) Словосочетание "законная цессия" наводит на мысль о том, что цессия по договору уступки
(договорная цессия)... не является законной (является незаконной). Ясно, что подобного смысла в этот
термин никто никогда не вкладывал; образовали его, судя по всему, по аналогии с терминами "законное"
и "договорное" представительство (или "законная" и "договорная" неустойка), но из-за малого своего
употребления он прижился не столь крепко, как его "собратья" и общеизвестным не стал. Название
"цессия из закона" (или "на основании закона") допускает ту мысль, что норма (указание) закона может
служить... юридическим фактом (основанием возникновения, изменения или прекращения
правоотношений) - конечно, нелепую.
*(6) Вместе с тем нам невольно пришлось затронуть вопрос о преемстве в юридических
возможностях, принадлежащих к категории вспомогательных или так называемых секундарных прав
(sekundдre Rechte, Gestaltungsrechte, Rechte des Kцnnens), - возможностях, которые являются частыми, а
иногда и безусловно необходимыми спутниками некоторых обязательств, вне связи с ними не имеют
самостоятельной ценности и не существуют.
*(7) Сообразно этой трактовке трансформировалось и понятие об универсальном
правопреемстве.
*(8) Интересно, что вопросы о преемстве при реорганизации юридических лиц, а также при
продаже и аренде предприятий не только в русской, но и иностранной литературе совершенно не
разработаны. Почему? Да потому, что учение о правопреемстве в данных случаях полностью построено
на теории преемства наследственного, изученной широко и всесторонне.
*(9) См., например: Колесников О.А. Переход обязательственного права в цессионном
правоотношении: Автореф. дисс. к.ю.н. М., 2000; Керимова М.А. Уступка права требования в
гражданском законодательстве России: Автореф. дисс. к.ю.н. Ставрополь, 2002; Кот А.А. Переход прав
кредитора к третьим лицам в гражданском праве Украины: Автореф. дисс. к.ю.н. Киев, 2002; Полуяхтов
И.А. Гражданский оборот имущественных прав: Автореф. дисс. к.ю.н. Екатеринбург, 2002; Бессарабов
М.С. Проблемы реализации норм Гражданского кодекса РФ об уступке права: Автореф. дисс. к.ю.н.
Волгоград, 2003; Гайдук Ю.Н. Перевод долга в гражданских правоотношениях: Автореф. дисс. к.ю.н. М.,
2003; Ломидзе О.Г. Правонаделение в гражданском законодательстве России: Автореф. дисс. д.ю.н.
Ростов-на-Дону, 2003; Насонов А.М. Уступка прав требования должника в процессе принудительного
исполнения судебного акта: Автореф. дисс. к.ю.н. М., 2003; Почуйкин В.В. Основные вопросы уступки
требования в современном гражданском праве России: Автореф. дисс. к.ю.н. М., 2003; Степаненко Е.К.
Уступка прав требования в банковских обязательствах: Автореф. дисс. к.ю.н. М., 2003; Шестаков В.А.
Цессия в российском гражданском праве: Автореф. дисс. к.ю.н. Волгоград, 2003; Яковлев А.С.
Имущественные права как объекты гражданских правоотношений: Автореф. дисс. к.ю.н. Воронеж, 2003;
Байбак В.В. Обязательственное требование как объект гражданского оборота: Автореф. дисс. к.ю.н.
СПб., 2004; Мигранов С.Д. Перемена лиц в обязательстве: Вопросы теории и практики: Автореф. дисс.
к.ю.н. Саратов, 2004; Нариманов Э.Н. Уступка требования (цессия): Автореф. дисс. к.ю.н. Белгород,
2004; Тетерин С.В. Проблемы допустимости уступки требования: Автореф. дисс. к.ю.н. Томск, 2004;
Кислова И.А. Уступка права требования и финансирование под уступку денежного требования:
Проблемы, сходства и отличия: Автореф. дисс. к.ю.н. М., 2005; Рыжковская Е.А. Сделки как основания
перемены лиц в обязательстве: Автореф. дисс. к.ю.н. Екатеринбург, 2005; Косоруков С.А. Основные
проблемы теории и практики сингулярного правопреемства в обязательстве по российскому
гражданскому праву: Автореф. дисс. к.ю.н. М., 2006.
*(10) Помимо указ. в пред. сноске автореферата И.А. Кисловой см., например: Ярошевич И.А.
Гражданско-правовое регулирование договора финансирования под уступку денежного требования
(факторинга): Автореф. дисс. к.ю.н. Волгоград, 2000; Шулик М.П. Финансирование под уступку денежного
требования в российском гражданском праве: Автореф. дисс. к.ю.н. Волгоград, 2001; Людвиг С.Д.
Договор финансирования под уступку денежного требования: Автореф. дисс. к.ю.н. М., 2003; Алексанова
Ю.А. Правовые проблемы финансирования под уступку денежного требования: Автореф. дисс. к.ю.н. М.,
2004; Герценштейн О.В. Договор финансирования под уступку денежного требования: Автореф. дисс.
к.ю.н. Томск, 2004; Русаков М.В. Факторинговое правоотношение: Автореф. дисс. к.ю.н. М., 2004;
Приходько А.А. Договор международного факторинга в международном частном праве: Автореф. дисс.
к.ю.н. М., 2006.
*(11) См., например: Кот О.О. Перехiд прав кредиторiв: Iсторiя. Теорiя. Законодавство. Киев,
2002; Ломидзе О.Г. Правонаделение в гражданском законодательстве России. СПб., 2003; Колесников
О.А. Момент перехода обязательственных прав: Основные положения. Киров, 2003; Новоселова Л.А.
Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М., 2003; Байбак В.В.
Обязательственное требование как объект гражданского оборота. М., 2005; Почуйкин В.В. Уступка права
требования: Основные проблемы применения в современном гражданском праве России. М., 2005;
Яковлев С.А. Имущественные права как объекты гражданских правоотношений: Теория и практика. М.,
2005. В дальнейшем, говоря об "указ. соч." тех или иных авторов, мы пользуемся именно их
монографиями, а не авторефератами, если специально не оговаривается иного.
*(12) См. библиографические справки в перечисленных монографиях и диссертациях. Из числа
"классических" статей см.: Агарков М.М. Перевод долга//Право и жизнь. 1923. N 3. С. 23-34 (см. также ее
перепечатку во 2-м томе "Избранных трудов" М.М. Агаркова по гражданскому праву, изданных в серии
"Научное наследие" АО "Центр ЮрИнфоР" (М., 2002. С. 114-134); Анненков К.Н. Цессия договорных
прав//Журнал гражданского и уголовного права. 1891. N 2. С. 68-106; Вавин Н.Г. Природа и понятие
договорной цессии в современных законодательствах//Юридический вестник. 1916. N 13; Гераков С.П. О
переуступке прав по накладным и их дубликатам//Основные вопросы железнодорожного права. М., 1925.
С. 263-298; Гордон А.О. К вопросу об уступке прав по обязательствам//Судебный вестник. 1867. N 141;
Милютин А.Д. Трансферт как способ передачи прав//Вестник гражданского права. 1916. N 4; Мыш М. О
передаче прав по долговым обязательствам//Судебный вестник. 1873. N 198; Новоселова Л.А. Уступка
права требования по договору (теория и практика)//Законодательство. 1997. N 6. С. 13-22 (в дальнейшем
- "Новоселова Л.А. Указ. статья"); Пальховский А.М. О передаче прав по договору займа, обеспеченному
залогом//Юридический вестник. 1876. N 10-12.
*(13) Работа К. Бернштейна ("О существе делегации по римскому праву". СПб., 1870) посвящена,
как можно установить по ее наименованию, лишь историческому прошлому института делегации,
которое достаточно полно рассматривалось и в рамках курсов римского права авторитетных
дореволюционных цивилистов. Какой-либо теоретической ценности эта работа сегодня не представляет.
Впервые она была опубликована на латинском языке в 1860 г. и, несомненно, послужила базой для
первой немецкой теоретической работы о делегации (см.: Salpius, Novation und Delegation, 1864). В свою
очередь, именно на работе Salpius`а построил позднее свою теорию делегации А.С. Кривцов (см. об
этом далее).
*(14) Кстати, этого никак нельзя сказать о проблемах преемства универсального - института,
востребованного советским гражданским правом в самой полной мере. Это обстоятельство еще раз
красноречиво (хотя и косвенно) подтверждает высказанное выше мнение о принципиальной разнице
между институтами сингулярного и универсального правопреемства.
*(15) Развернутое объяснение см.: Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. М.,
1950. С. 220-221, 230. См. также: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. Изд.-е 3-е/Отв. ред. С.Н.
Братусь, О.Н. Садиков. М., 1982. С. 260, 262 (автор комментария М.И. Брагинский).
*(16) Нам встречались юристы, ранее работавшие юрисконсультами госпредприятий, которые
откровенно признавались, что они никогда не обращали внимания на нормы ГК о цессии.
*(17) Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. Изд.-е 3-е/Отв. ред. С.Н. Братусь, О.Н.
Садиков. С. 259.
*(18) Май С.К. Очерк общей части буржуазного обязательственного права. М., 1953. С. 196.
*(19) И все это происходит на фоне широчайшего практического распространения сделок по
уступке требований и переводу долгов, на фоне своеобразной "юридической моды" их применения. См.:
Новоселова Л.А. Указ. статья. С. 13.
*(20) Именно так решает данную проблему большинство советских и российских цивилистов.
См., например: Иоффе О.С. Правоотношение по советскому гражданскому праву. Л., 1949. С. 43 и сл.
(см. также это произведение в издании "Избранных трудов" О.С. Иоффе (М., 2000), по которому оно в
дальнейшем и цитируется); Красавчиков О.А. Гражданское правоотношение - юридическая форма
общественного отношения//Гражданские правоотношения и их структурные особенности. Свердловск,
1975. С. 3 и сл.; Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Указ. соч. С. 35.
*(21) Философское понятие объекта предполагает противопоставление его, с одной стороны,
понятию-субъекту, с другой - воздействию, претерпеваемому им со стороны понятия-субъекта.
Очевидно, что не всякое понятие связано со всяким как субъект с объектом (объект с субъектом); в то же
время содержание имеется у каждого понятия (бессодержательных понятий не бывает). Признание
содержания понятия объектом этого самого понятия означает, что понятие должно оказывать на
собственное содержание какое-то воздействие, т.е. изменять собственное содержание, самое себя. Но
изменение содержания понятия суть его логическая смерть как понятия по причине его превращение в
другое понятие. Кроме того, коль скоро само понятие сводится к собственному содержанию, то выходит,
что понятие воздействует... само на себя, т.е. одновременно является и субъектом, и объектом.
Подобной ситуации быть не может; это обстоятельство свидетельствует, что наше предположение (о
допустимости признания содержания понятия объектом этого понятия) было логически несостоятельным
(недопустимым, неверным).
*(22) А именно это положение составляет один из краеугольных камней позиции А.С. Яковлева,
который, как раз в связи с критикой нашей позиции, указывает "...на необоснованное отождествление
автором (т.е. нами. - В.Б.) категории объекта субъективного права... и объекта правоотношения. Не
будучи объектами субъективных прав, обязательственные права все же являются объектами
гражданских правоотношений, представляя собой экономическое благо, способное удовлетворять
потребности субъектов правоотношения" (Указ. соч. С. 62; выделено мной. - В.Б.). Вот интересно:
субстанция является объектом правоотношения (понятия), но не является объектом ...субъективного
права (содержания понятия). Видимо, понятие правоотношения - это какое-то особенное, можно сказать
уникальное понятие, которое не сводится к своему содержанию! Показательно и другое: вопрос о том,
объектами каких правоотношений становятся имущественные права (вещных, обязательственных или
каких-то особенных) А.С. Яковлев предпочитает вообще не поднимать.
*(23) Если всякое правоотношение сводится к связке "субъективное право - юридическая
обязанность", то признание одних прав (обязанностей) объектами других фактически означает
признание объектами гражданских прав (правоотношений) ...иных гражданских правоотношений и их
элементов!
*(24) Так, известен взгляд на содержание правоотношения как на дозволенные и должные
действия его участников (а не субъективные права и юридические обязанности). В советской литературе
см.: Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. С. 22-23, 28, 31, 40 и сл.
(далее - "Агарков М.М. Указ. соч."). Критику см.: Иоффе О.С. Указ. соч. С. 567. См., однако: Толстой Ю.К.
К теории правоотношения. Л., 1959. С. 33.
*(25) Критикуя предыдущие издания настоящей работы В.В. Байбак пишет: "Основным
недостатком позиции В.А. Белова представляется отсутствие ясности и последовательной
аргументации. ...К сожалению, автор не указывает, какое содержание он вкладывает в понятия "объект
права" и "правоотношение", а отмечает лишь дискуссионный характер проблемы. Это явно не
способствует уяснению его позиции относительно способности прав быть объектами других
субъективных прав" (Байбак В.В. Указ. соч. С. 20). Что тут можно возразить? Если не считать того, что
критик намеренно умолчал о других наших аргументах (например, о невозможности существования
субъективного права без субъекта), все справедливо. Надеемся, что в данном, переработанном виде,
теоретическая часть настоящей работы позволит получить ответы на эти вопросы.
*(26) Как уже указывалось, именно из-за того, что в философии под объектом понимается то, на
что направлено воздействие субъекта; то, что испытывает на себе такое воздействие, претерпевает его.
*(27) Поскольку он отвечает на вопрос, для чего нужен (чему служит) объект, - он является
поводом к возникновению правоотношения, тем, ради чего стороны в него вступали; фактором,
объясняющим смысл и назначение правоотношения.
*(28) Это едва ли не единственная до конца последовательная философская концепция объекта
правоотношения. Если мы говорим об объекте именно правоотношения, то правоотношение и будет тем
самым субъектом в философском смысле слова, который будет влиять на объект. Объектом,
следовательно, будет то, что испытывает на себе влияние правоотношения. Это - фактическое
отношение; именно оно облекается в правовую форму. Все остальные концепции, претендующие на
философский подход, в действительности говорят об объекте не правоотношений, а об объекте лиц -
участников (субъектов) правоотношений.
*(29) Именно к числу дуалистических следует причислить концепции, признающие значение
объекта за любым благом, безотносительно к его природе.
*(30) Это обстоятельство лучше всего показано О.С. Иоффе (Правоотношение по советскому
гражданскому праву. С. 587, 599, 599-600, 600).
*(31) Кстати, именно так предлагает решать проблему объекта В.В. Байбак: "Плодотворным
представляется подход к изучению понятия объекта субъективного гражданского права, основанный на
индуктивном методе исследования. Изучая отдельные виды явлений, обыкновенно обозначаемых в
цивилистике как "объекты гражданских прав", можно выделить свойства, присущие им всем как
категории в целом" (Указ. соч. С. 35; выделено мной. - В.Б.). Если не цепляться к номинативной
составляющей этого высказывания (объект - это то, что называется объектом), то в целом верно.
*(32) Впрочем, современных писателей это не смущает: блага - так блага, ценности - так
ценности; это значит лишь, что все то, что обладает потребительной стоимостью - все объекты.
Наиболее всесторонне эта позиция обоснована в работе: Байбак В.В. Указ. соч. С. 26-30, 35-36. Больше
того: не только не смущает, но и, напротив, кажется радует, ибо в результате в число объектоспособных
попадают едва ли не любые субстанции, что с практической точки зрения весьма удобно. Как выразился
тот же самый В.В. Байбак "...классический взгляд на обязательственное требование как на субъективное
право кредитора по обязательству, которому соответствует обязанность должника, не позволяет решить
многие насущные проблемы интенсивного гражданского оборота. В настоящей работе сделана попытка
оторваться от традиционного подхода к обязательственным требованиям и взглянуть на них как на
своеобразные имущественные блага, которые обладают самостоятельной экономической ценностью"
(Там же. С. 7). Вот он, чисто прагматический взгляд на вещи во всей своей красе: "...классический взгляд
...не позволяет"? Что за вопрос! Изменим классический взгляд хотя бы и таким незатейливым образом,
как "закрытием скобок" понятий "право" и "требование". Именно такое, чисто терминологическое,
словесное восприятие понятия о требовании приобретает принципиальную значимость для В.В.
Байбака: он сам признает, что все его исследование на том и строится, "...что требование
рассматривается не как субъективное право, существующее в рамках относительного правоотношения
кредитора и должника, а как объект гражданского оборота - имущественная ценность особого рода.
Только приняв этот исходный тезис, читатель сможет оценить обоснованность и целесообразность
сделанных ранее выводов о юридической природе субъективного права кредитора на требование,
юридически значимых свойств обязательственных требований и т.д." (Там же. С. 43, сноска 2). Да уж, в
удачной попытке "оторваться" автору не откажешь.
*(33) Здесь не место излагать причины нашего предпочтения этого взгляда всем другим. Скажем
лишь следующее. Концепцию N 3 невозможно принять как взгляд, трактующий о логически и
онтологически невозможном явлении - единстве фактического содержания (реального) и идеологической
формы (идеального). Материя же никогда не может "соединиться" с идеей. По сути, по той же причине
не годится и первая концепция: понятие "фактического отношения, урегулированного нормами права"
является внутренне противоречивым, ибо право (идея) не способно оказать воздействия на факт
(материю), как, впрочем, и материальное не может поставить преград идее.
*(34) Чтобы это произошло, нужно принять иную концепцию правоотношения: первую (и тогда
объект будет принадлежать исключительно к сфере реальной действительности), либо третью (и тогда
понадобится конструировать учение об объектах двух родов - материальном и юридическом).
*(35) Таким образом, "вместо того, чтобы искать коррелят общефилософскому понятию объекта
в сфере гражданского права, правильнее было бы построить собственно правовое понятие объекта"
(Байбак В.В. Указ. соч. С. 35). Трудно не солидаризироваться с этим мнением.
*(36) И как тут не вспомнить гениальное предположение М.М. Агаркова: "Может быть, было бы
правильно считать объектами в гражданском праве лишь то, в отношении чего возможны акты
распоряжения...", во всяком случае "об объектах, в отношении которых могут иметь место акты
распоряжения, может быть построена теория, которая имела бы более общее значение, чем
существующая теория вещей как объектов гражданского права"! (Агарков М.М. Указ. соч. С. 30).
*(37) За примерами отошлем читателя еще раз к работе М.М. Агаркова (Указ. соч. С. 29-30).
*(38) Как известно, в существующих системах классификации юридических фактов отсутствует
такая группа фактов, к числу которых можно было бы причислить правовое отношение. Впрочем,
возможно, конечно, что нынешние классификации просто неполны (несовершенны).
В.В. Байбак (Указ. соч. С. 20) пишет, что "В.А. Белов никак не обосновывает вывод о том, что
признание требования объектом правоотношения превращает обязательство в юридический факт".
Действительно, это трудно обосновать, поскольку речь не идет о каком-то "выводе" - мы всего лишь
констатируем очевидное. А как известно, manifestum non eget probatione. Но если для кого-то этот
момент не очевиден, переформулируем сказанное иначе: признание любой субстанции объектом
правоотношения превращает ее в одно из необходимых условий (или одну из необходимых
предпосылок) возникновения и существования этого правоотношения; короче, в один из факторов,
внешних по отношению к системе, известной под именем правоотношения, который влечет
возникновение этой системы, поддерживает ее существование, развивает или, напротив, губит, т.е.
играет роль юридического факта.
*(39) В.В. Байбак (Указ. соч. С. 41) считает именно практические потребности тем сдерживающим
фактором, который способен предотвратить пугающую "дурную бесконечность". Это верно - всякая
субстанция останется умозрительной, если она окажется не востребованной на практике. В то же время
важен вопрос общего принципа, вопрос отношения к феномену "дурной бесконечности": одно дело -
видеть в ней исключения из общего правила о ее невозможности и недопустимости и совсем другое -
рассматривать в качестве общего правила. Да и вряд ли юридическая наука может довольствоваться
одними только казуистическими решениями - важно найти решение вопроса в его общем виде.
*(40) В.В. Байбак (Указ. соч. С. 41), согласившись было с тем, что конструкция типа "право на
право на право" относится к числу "маловразумительных", тем не менее признает наличность "прав на
требования" и даже "прав на право на требование" (впрочем, такое ощущение, что словосочетание
"право на требование" автор употребляет для обозначения права требования или собственно
требования; соответственно, его "право на право на требование" и есть допускаемое им право на право
первой степени). Но что же есть требование, как не субъективное право? Что, следовательно, есть
"право на требование", как не "право на субъективное право"? От одного того, что мы "закроем скобки"
(занавесим понятие субъективного права символом "требование"), как это настойчиво предлагает
сделать оппонент, суть не поменяется: требование все равно останется субъективным правом, а значит
и его конструкция "права на требование" - ничуть не более "вразумительной", чем все другие
умопостроения этого рода.
*(41) Агарков М.М. Указ. соч. С. 201-202.
*(42) Цит. по: Байбак В.В. Указ. соч. С. 62.
*(43) Взгляд этот явно перекликается с более поздней концепцией правоотношения как
трехсторонней правовой связи субъектов друг с другом и каждого из них - с государством (Н.Г.
Александров).
*(44) Байбак В.В. Указ. соч. С. 62.
*(45) Там же. С. 68. Что же это за "целый ряд действующих норм"? Ст. 128, 129 и 1064 ГК, а также
нормы п. 4 и 5 ст. 56 Закона о залоге. Обратившись к данным нормам и комментариям В.В. Байбака,
читатель, думается, сам по достоинству оценит данные "примеры".
*(46) Там же. С. 70.
*(47) Цит. по: Байбак В.В. Указ. соч. С. 61.
*(48) Впрочем, слово "передача" вообще чрезвычайно многозначно. Передача вещей - одно,
передача прав - другое, передача полномочий - третье; передача звуковых колебаний - совсем не то же
самое, что и передача световых частиц (фотонов), а последнее - совсем не то, что передача радиоволн,
запаха или информации и т.п. Даже телесные предметы (вещи) передаются далеко не всегда одинаково:
одно дело - передача пачки сигарет продавцом в киоске покупателю и совсем другое - передача (сдача)
подрядчиком завершенного строительством объекта заказчику.
*(49) Этот отрывок Институций цитирует и В.В. Байбак (Указ. соч. С. 9-10), но никаких выводов,
подобающих его смыслу и содержанию, он из него не делает.
*(50) Именно это положение, применительно к обязательственным правоотношениям и имеет в
виду, например, И.Б. Новицкий, когда говорит, что обязательственное отношение имеет (с точки зрения
отнюдь не римского! - современного права с его развитым имущественным оборотом) строго личный
характер. См.: Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Указ. соч. С. 220. Этот и только этот смысл, очевидно,
вкладывался и римскими юристами в их широко известное представление об обязательстве как строго
личной правовой связи, а вовсе не современная категория "строго личного обязательства", как это
обычно представляют.
*(51) С точки зрения строго логики, правоотношение - это только связка из субъективного права и
юридической обязанности. Но с чисто житейской и социально-политической точек зрения подобную
связку, оторванную от субъектов, правоотношение само по себе, правоотношение как таковое,
представить, конечно, невозможно. Для целей научного изучения право и обязанность можно оторвать
от субъектов; в действительности же такой отрыв невозможен.
*(52) Вообще значение субъективного момента в вопросе о наличии или отсутствии
правоотношений весьма мало. Для права, как правило, безразлично, знает ли лицо о существовании у
него права (обязанности) или нет. Аналогичный пример приводил в свое время М.М. Агарков: лицо не
перестает быть кредитором оттого, что не думает об этом, например, во сне. Максимум, что ставится
законодателем в зависимость от моментов "знания" и "осознания" - это начало течения срока для
защиты права или (если речь идет об обязанности) - для ее надлежащего исполнения или отсчета
санкций.
*(53) Впрочем, это обстоятельство почти никем из ученых не принимается в расчет, в результате
чего в большинство работ попадают взаимоисключающие утверждения по сему предмету. Так, А.С.
Яковлев, в ходе предпринятой им попытки выделить признаки имущества и имущественных прав,
находит, что первым из них является "...его способность принадлежать определенному лицу.
Собственно, без этой принадлежности имущества как такового вообще не существует, ведь права без их
субъекта представить себе достаточно сложно, да и вряд ли нужно. ...Мы придерживаемся мнения о том,
что бессубъектных прав не существует. Трудно представить никому не принадлежащую возможность
действовать определенным образом" (Яковлев А.С. Указ. соч. С. 53-54; подчеркивание автора, курсив
мой. - В.Б.). Но уже в качестве третьего признака имущества А.С. Яковлев называет "...возможность его
отчуждения, то есть отрыва от личности носителя" (Там же. С. 55; выделено мной. - В.Б.); что
"...возможность отчуждения имущественного права составляет элемент самого этого права и выступает
в виде принадлежащего субъекту права правомочия, входящего в состав самого права" (Там же. С. 56).
Как же так: с одной стороны, "не бывает прав бессубъектных", но, с другой, могут быть права,
"оторванные от личности их обладателя" (субъекта)?
Объяснением этого авторского феномена можно было бы считать текст на стр. 62 ("...между
прекращением права собственности у продавца и возникновением его у покупателя отсутствует
временной промежуток, возникновение и прекращение права собственности происходит
одномоментно"), если бы он не свидетельствовал... о принципиальной неверности концепции А.С.
Яковлева! Признав, что, по крайней мере, право собственности (и, как выясняется дальше, вещные
права вообще) не является объектом гражданских правоотношений (ни к кому ни от кого не переходит, а
в лице отчуждателя прекращается и в лице приобретателя возникает) автор должен был бы объяснить,
почему он отказывается допустить подобное развитие событий в правоотношениях других типов.
Аргумент на стр. 62 (только вещные права имеют своими объектами вещи - субстанции-носители
непрерывного бытия) откровенно ошибочен, ибо существуют, как минимум, еще и обязательственные
права и тоже на вещи; более того (в отличие от вещных прав), обязательства могут иметь своими
объектами вещи родовые - вещи, можно сказать, "бессмертные" с точки зрения своего бытия! С
объективной же точки зрения бытие вещей никак не объясняет бытия прав: во всяком случае обладание
вещью не равнозначно обладанию правом на вещь.
*(54) См. об этом: Почуйкин В.В. Указ. соч. С. 16 (цитата из В.М. Хвостова и ее авторское
продолжение: "...в тех случаях, когда связь между правом и лицом разрывается, необходимо говорить
о прекращении правоотношения..."; "При изменении правоотношения в субъектном составе... право у
первоначального кредитора прекращается..., а новым кредитором приобретается" (выделено мной. -
В.Б.). Впрочем, в последнем случае точнее было бы сказать "возникает", ибо если право в лице
предшественника прекратилось, то непонятно, что же приобретается. Как после этого можно говорить об
"изменении правоотношения в субъектном составе", о "продолжении его существования в измененном
виде, сохраняя все прочие черты", о "переходе" права (Там же. С. 16, 17 и сл.) - это нам совершенно
непонятно.
*(55) Например, попытавшись представить себе правовое положение кредитора права
собственности или собственника наследственного права.
*(56) Впрочем, мыслим и другой вариант: через понятие "имущества" не должно определяться
понятие "объекта гражданских прав". В самом деле, если мы говорим об имущественных отношениях,
регулируемых гражданским правом (т.е. о фактических отношениях, облекаемых в гражданско-правовую
форму), то логично сохранить понятие имущества только для обозначения круга объектов гражданского
оборота, а не гражданских правоотношений. Имущественные права и долги как субстанции, которые
обладают самостоятельной ценностью и не просто могут, но и должны быть присвоены определенным
лицом (приурочены к определенному лицу), характеризуются необходимыми предпосылками для своего
использования в гражданском обороте, и значит вполне могут считаться объектами гражданского
оборота. Но будучи при этом элементами содержания гражданских правоотношений, но не носителями
свойств, которые такое содержание предопределяют, будучи следствием, а не причиной, субъективные
права и юридические обязанности не становятся объектами гражданских правоотношений.
В режиме, подобном субъективным правам и юридическим обязанностям, находится и
множество других субстанций. Таковы, например, способности людей к общественно-полезному труду:
они объективно принадлежат конкретному человеку - их носителю и представляют собой известную
ценность, а значит, вполне могут фигурировать (и успешно фигурируют) в гражданском обороте. Но
попробуйте указать, на каком субъективном праве эти способности принадлежат своему обладателю?
Нет такого права и не может быть. Особенности правоотношений по эксплуатации наемного труда
всецело предопределяются естественными свойствами человека - носителя трудовой
правосубъектности; необходимости в объекте таких правоотношений просто нет. Такова информация,
таковы знания, навыки, умения, деловая репутация и трудовая честь, доброе имя, творческое имя и
псевдоним, жизнь и здоровье и многие др. субстанции.
*(57) См.: Мейер Д.И. Указ соч. С. 114.
*(58) См.: Черепахин Б.Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. М., 1962.
*(59) Эти и другие примеры приводятся практически всеми авторами монографий и диссертаций,
стремящихся обосновать ими причисление требований и долгов к сонму объектов гражданских прав и
правоотношений. См., например: Байбак В.В. Указ. соч. С. 9, 32, 56 (цитата из И.А. Покровского, Е.
Годэмэ и П.П. Цитовича); Новоселова Л.А. Указ. соч. С. 7-8 (цитаты из Д.И. Мейера, П.П. Цитовича, К.
Цвайгерта и Х. Кетца); Почуйкин В.В. Указ. соч. С. 3-4 (цитаты из Е. Годэмэ и уже помянутых К.
Цвайгерта и Х. Кетца), 31 (цитата из И.А. Покровского); Яковлев А.С. Указ. соч. С. 62 (цитата из Р.
Иеринга).
*(60) Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 240-241.
*(61) Новицкий И.Б. Очерки гражданского права: Материалы к курсу лекций. (Пособие для
слушателей автора). II. Обязательственное право. А. Общие понятия. М., 1921. С. 186-187.
*(62) Именно такой она, судя по всему, представляется А.С. Яковлеву, фактически
отождествляющему понятие "объект гражданского правоотношения" с понятием "объект гражданского
оборота". Не последнюю роль в утверждении этого подхода сыграла отмеченная выше злая шутка,
связанная со смешением понятий "объект правоотношения" с понятием "объекта воздействия
субъектов правоотношения". Переведя же понятие о воздействии субъектов правоотношения в
плоскость их фактических интересов и действий по удовлетворению таковых, автор естественно
"утащил" следом и само правоотношение в целом, сведя его содержание к поведению, и, разумеется,
объект, сведя его понятие к традиционному представлению о носителе потребительной стоимости -
благе или ценности, т.е. договорился до того, что "... под объектом гражданского правоотношения
можно понимать блага, в силу своей ценности способные удовлетворять признаваемые правом
интересы субъектов гражданского права, по поводу которых субъекты вступают в правоотношения и
которые являются предметом поведения субъектов правоотношения. При этом объект
противопоставляется субъектам правоотношения, поведение которых относительно объекта входит
в состав элементов правоотношения" (Яковлев А.С. Указ. соч. С. 30; выделено мной. - В.Б.). При
таком подходе, действительно, вполне логичны выводы о том, что к категории подобных благ
"...безусловно, относятся и субъективные права" (Там же); что общим свойством всех объектов
гражданских правоотношений является их "...проявление себя как предметов имущественного
обращения" (Там же. С. 37, 55, 57); что "...очевидно, что обязательственные права на сегодняшний день
являются одним из реальных объектов гражданских правоотношений (интересно, все же, каких? - В.Б.)"
(Там же. С. 62; выделено мной. - В.Б.), поскольку они "...на сегодняшний день стали неотъемлемым
объектом гражданского оборота" (Там же. С. 61); и что, наконец, "в качестве объекта гражданского
правоотношения могут выступать все имущественные права, за исключением прав вещных" (Там же. С.
71-72) - в конце концов таков закон! - "...права ... в соответствии со ст. 128 ГК РФ прямо отнесены
законодателем к числу объектов гражданских прав" (Там же. С. 53). Действительно; о чем, в таком
случае, вообще рассуждать? Тем паче, автору, у которого понятия (!) могут "охватываться терминами"
(Там же. С. 45)! Разве только о том, как в правоотношение - отношение идеологическое - смогли
проникнуть такие, вполне осязаемые субстанции, как фактическое поведение, лица-организмы (плоть и
кровь), а также материальные предметы. Ну еще и о том, что же это все-таки за гражданские
правоотношения, которые имеют своими объектами имущественные права. Вещные (Л.Г. Ефимова, М.И.
Брагинский, Д.В. Мурзин - обзор мнений см.: Байбак В.В. Указ. соч. С. 44 и сл.)? Обязательственные?
Любые? Или какие-то особенные, например, "распорядительные", как предлагает критикуемый автором
Ю.Е. Туктаров (см. об этом стр. 56 указ. монографии А.С. Яковлева), или абсолютные имущественные
права, сконструированные В.В. Байбаком (Указ. соч. С. 64-76) по образу и подобию вещных прав, но без
выявления их содержания? Спешим заверить: мы также не можем разделить этого мнения, но важно не
это; важно то, что Ю.Е. Туктаров и В.В. Байбак предложили хоть какие-то объяснения проблемы, в то
время как А.С. Яковлев этой проблемы даже не заметил.
Вообще рассуждает А.С. Яковлев мало и неудачно. Ответ на вопрос о том, являются ли
имущественные права объектами гражданских правоотношений или нет, для него и вовсе изначально
предрешен - обратите внимание на заглавие его монографии! А с чего начинается § 1 гл. 1?
"Исследование вопроса об имущественных правах как объектах гражданских правоотношений
невозможно без определения общего понятия объекта гражданского правоотношения" (Там же. С. 5;
выделено мной. - В.Б.). Почему?! Если автор изначально определил для себя, что имущественные права
- это непременно объекты гражданских правоотношений и иначе быть не может, то зачем ему
определять (вообще выяснять) понятие объекта?! Как можно до начала научного исследования
предугадать его результат? А если можно, то зачем исследование? Так и надо было написать: "автор
верит, что имущественные права являются объектами гражданских правоотношений" - книга
сократилась бы на целую главу.
*(63) Выяснением этого вопроса могли бы заняться историки цивилистической науки. Поводом к
формированию интереса к проблеме стали, вероятно, работы по подготовке новой кодификации
гражданского законодательства, но что стало причиной?
*(64) Типичным примером подобного подхода могут служить взгляды И.Б. Новицкого,
рассматривающего институты уступки требования и перевода долга в рамках темы "Перемена лиц в
обязательстве", но при том объясняющего суть этих институтов через посредство понятия передачи
прав и долгов. См.: Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Указ. соч. С. 220, 222 и сл.
*(65) См.: Советское гражданское право: Учебное пособие. Т. 1/Отв. ред. В.А. Рясенцев. М., 1955.
С. 254 и сл. (автор главы - В.А. Рясенцев; позднее идентичный взгляд был выражен им в первом томе
учебника "Советское гражданское право", вышедшим под его редакцией тремя изданиями (М., 1965,
1975 и 1986); Грибанов В.П. Правовые последствия перехода имущества по договору купли-продажи в
советском гражданском праве//Советское государство и право. 1955. N 8. С. 64-73, особенно - см. стр. 68
(см. также перепечатку этой статьи в сборнике трудов В.П. Грибанова "Осуществление и защита
гражданских прав" (М., 2000)).
*(66) Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. М., 1958. С. 77.
*(67) "Всякое изменение есть отрицание старого и возникновение нового. Правоотношение может
изменяться в двух направлениях - по линии его содержания и по линии субъектов. Не исключена
возможность изменения правоотношения в обоих направлениях. В этом случае изменение будет
усложненным. Говоря об изменении правоотношения, следует иметь в виду также отрицание,
прекращение старого правоотношения и возникновение на его месте нового. Образование нового
правоотношения может быть осуществлено на основе старого" (Там же. С. 77).
*(68) Такие же, и даже более заметные внутренние несоответствия, можно было наблюдать и в
прежних актах. См., например: "Право собственности на вещь переходит на основании договора,
заключаемого между отчуждателем и приобретателем. Право собственности приобретателя возникает в
отношении индивидуально-определенной вещи с момента совершения договора..." (ст. 66 ГК РСФСР
1922 г.); или: "Право собственности (право оперативного управления) у приобретателя имущества по
договору возникает с момента передачи вещи, если иное не предусмотрено законом или договором" (ч.
1 ст. 135 ГК РСФСР 1964 г.), но при этом: "К поручителю, исполнившему обязательство, переходят все
права кредитора по этому обязательству" (ч. 1 ст. 206 ГК РСФСР 1964 г.).
*(69) См.: Черепахин Б.Б. Указ. соч. С. 7. Рассуждения ученого не закончены, поэтому мы
говорим "надо полагать".
*(70) Этого не объясняет не только Б.Б. Черепахин - этого не объясняет никто. Вопрос о
самостоятельном содержании понятий "передача" и "переход" прав не только не имеет ответа, но и
постановки. Создается ощущение, что эти термины употребляются так, будто бы их значения всем
давно и прекрасно известны. А состояние гражданско-правовой науки свидетельствует об обратном.
Возьмем теорию юридических фактов: какие виды юридических фактов она выделяет по критерию
вызываемых ими правовых последствий? Правообразующие (т.е. влекущие возникновение
правоотношений), правопрекращающие и (с известной долей условности) правоизменяющие. Других
видов юридических последствий науке неизвестно: правоотношения могут возникнуть, прекратиться или
измениться. Но стоит только выйти за рамки теории юридических фактов, на, так сказать, простор общей
и особенной части гражданского права, как тут же выясняется, что правоотношения, оказывается, могут
еще и передаваться, а также и переходить от одного лица к другому! Что это за юридические
последствия? Единственная возможность как-то ответить на этот вопрос - подвести их под понятие
изменения правоотношений - понятие, как было только что показано, само нуждающееся, как минимум, в
объяснении и обосновании.
Еще интереснее вопрос о юридических последствиях становится в том случае, когда мы
прибегаем к теории перемены лиц. Для того чтобы последовательно "вписать" такие последствия в
общую теорию юридических фактов, необходимо ни больше ни меньше, как пересмотреть само понятие
юридических фактов, определив его примерно следующим образом: юридические факты - это факты
реальной действительности, влекущие возникновение, изменение, прекращение или переход (в т.ч. в
результате передачи) элементов правового статуса (положения) субъектов гражданских прав! Что ж,
можно поступить и так; не исключено, что подобное представление окажется даже более адекватным (во
всяком случае - универсальным), чем существующее ныне. Другое дело, что современное состояние
теории юридических фактов не свидетельствует ни о чем другом, кроме ее абсолютной неготовности
воспринимать любые нововведения, даже несоизмеримо менее революционные, чем здесь
предположенное.
*(71) Черепахин Б.Б. Указ. соч. С. 6. Интересно, что позднее с этим согласился В.С. Толстой
(Исполнение обязательств. М., 1973. С. 172), поспешивший объявить понятие правопреемства
устаревшим.
*(72) Там же. С. 8.
*(73) Увы, в предыдущих изданиях настоящей работы в это место вкралась обиднейшая
опечатка.
*(74) Черепахин Б.Б. Указ. соч. С. 7.
*(75) Так, например, если я приобрел десять облигаций одного выпуска какого-нибудь эмитента,
то я одновременно нахожусь в десяти, хотя и идентичных по содержанию, но все-таки различных
правоотношениях, ибо различны (а) их объекты (в первом - это облигация серии А N 002601, во втором -
облигация той же серии, но за N 002602 и т.д.) и содержание (!), а также (б) возможно - основания их
возникновения (две облигации я купил по подписке у эмитента, четыре получил по наследству, а четыре
- купил на вторичном рынке).
*(76) Именно этим обстоятельством и объясняется сохранение у вновь возникшего права всех
свойств (качеств, характеристик, недостатков, преимуществ) предшествовавшего ему субъективного
права.
*(77) Возможен и другой вариант: вовсе отказаться от понятия, аналогичного современному
правоотношению, расщепив последнее на элементы - субъективные права и юридические обязанности.
*(78) См.: Толстой В.С. Исполнение обязательств. М., 1973. С. 168-173.
*(79) Некоторые ученые предпринимали попытку обосновать тезис о наличии правопреемства в
смысле перехода права собственности при изменении содержания составляющих его правомочий
переданного права (см., например: Черепахин Б.Б. Указ. соч. С. 14-17; Генкин Д.М. Право собственности
в СССР. М., 1961. С. 126-128). Аналогия между правом и вещью в этом вопросе еще менее допустима,
чем в вопросе о "передаче" вообще. Если передача вещи с изменениями в ней (сохранение прежней
вещи несмотря на произведенные в ней изменения) возможна и в некоторых случаях имеет те же
правовые последствия, что имела бы и передача вещи без таких изменений, то такая возможность
существует лишь постольку, поскольку эти изменения не затрагивают существа вещи. В противном
случае (например, при передаче вместо вазы совокупности из ее осколков - вазы в несколько
"измененном" виде), ни о какой "передаче" вещи, следуемой кредитору, речи быть не может. Но
субъективное же право вообще не терпит каких-либо изменений в правомочиях. Как только происходит
хотя бы одно такое изменение, субъективное право обретает иное содержание; понятие же с иным
содержанием - это качественно иное понятие. Всеми авторитетными учеными признано, что "римляне
исходили из той мысли, что обязательство есть юридическое отношение между двумя лицами и что
нельзя изменять ни одной из частей этого отношения, не уничтожая и самого отношения; если на
место должника или кредитора стало другое лицо, то первоначальное обязательство прекратилось;
вместо него может образоваться новое, с новым кредитором и новым должником, но оно уже не
будет прежним обязательством" (Планиоль М. Курс французского гражданского права. Ч. 1. Теория об
обязательствах: Пер. В.Ю. Гартмана. Петроков, 1911. С. 97; выделено мной. - В.Б.); см. также
цитированный выше отрывок из Институций Гая. Одному Богу известно, отчего европейские романисты
XIX в. узрели в этом (римском) подходе препятствие к перемене лиц в обязательстве, в то время как он
был всего лишь логичным и последовательным проведением в жизнь того очевидного принципа, что
изменение в существенном признаке данного понятия влечет образование нового понятия!
*(80) См.: Алексеев С.С. Односторонние сделки в механизме гражданско-правового
регулирования//Сборник Ученых трудов Свердловского юридического института. Вып. 13. Свердловск,
1970. С. 55. См. эту же статью еще и в сборнике "Антология уральской цивилистики 1925-1989" (М.,
2001).
*(81) Байбак В.В. Указ. соч. С. 56.
*(82) Там же. С. 57.
*(83) Это утверждение вызвало категорическое неприятие А.С. Яковлева: "...стороны, включая в
договор условие о недопустимости уступки прав по данному договору на основании п. 1 ст. 388 ГК РФ,
фактически ограничивают свою правоспособность, что в соответствии с п. 3 ст. 22 ГК влечет
ничтожность этого соглашения. Между тем повторим, что Кодекс в ст. 388 прямо допускает такие
соглашения" (Указ. соч. С. 56; выделено мной. - В.Б.). Довольно своеобразная манера толкования
закона - игнорировать то, что не укладывается в поставленные задачи, а именно - финал формулировки
п. 3 ст. 22 ГК: "Полный или частичный отказ гражданина от правоспособности или дееспособности и
другие сделки, направленные на ограничение правоспособности или дееспособности, ничтожны, за
исключением случаев, когда такие сделки допускаются законом". Сам же оппонент согласен с тем, что в
обсуждаемом случае закон (п. 1 ст. 388 ГК) прямо допускает совершение сделки, направленной на
ограничение правоспособности - он дважды это подчеркнул. Так в чем же тогда, позволительно
спросить, проблема?
Критикует нас и В.В. Байбак (Указ. соч. С. 21, 38-39, 63, 64-65), который совершенно правильно
указал на родство наших взглядов с концепцией динамической правоспособности М.М. Агаркова. Его
основные тезисы против: (1) не доказано, что нарушение субъективного права влечет нарушение
правоспособности - предпосылки его приобретения и что, во всяком случае, М.М. Агарков - автор
концепции динамической правоспособности, так не считал и включал возможность распоряжения в
состав "определенного права" (по автору это, разумеется, "право на право"); (2) правоспособность как
социальное свойство, зависящее не от воли субъектов гражданского права, а от законодателя, вообще
не может быть нарушена; (3) мы впадем в противоречие, если признаем имущественные права
элементами правоспособности одновременно с признанием того факта, что они заключают в себе еще и
потребительную и меновую стоимость; (4) теория динамической правоспособности не пользуется
сколько-нибудь широким признанием; (5) ее признание привело бы к необходимости перестройки
понятия о содержании права собственности, из состава которого должно было бы выпасть правомочие
распоряжения вещью.
Начнем отвечать с конца (от наименее принципиальных упреков к более принципиальным): (5)
да, именно так и следует поступить, ибо распоряжение как действие юридическое не может быть
совершено в отношении вещи - только в отношении самого права на вещь (права собственности). Затем
(4) мы не задавались целью обосновать теорию динамической правоспособности - это и в предмет
работы не входило, и не требуется, поскольку мы и сами разделяем ее далеко не в полной мере.
Претензия N 3 сама нуждается в обосновании, ибо непонятно, откуда делается вывод о том, что
субъективные права - единственный вид юридических возможностей, которые могут быть установлены в
отношении благ (вполне могут быть и возможности, не являющиеся субъективными правами). Второй
упрек снимается следующим ответом: правоспособность нарушается ровно в той же мере, в какой может
быть всякое субъективное право, которое как и правоспособность суть чисто социальная
(идеологическая) субстанция.
Первый упрек отчасти снимается самим оппонентом, справедливо, хотя и по другому поводу
заметившим, что "...само по себе мнение авторитетного цивилиста вряд ли можно считать решающим
доводом" (Там же. С. 46); отчасти - М.М. Агарковым, ознакомление со взглядами которого (Указ. соч. С.
201 и 285) не оставляет сомнения, что в первом месте (С. 201) он прямо отвергал существование
абсолютных прав на права ("...советское гражданское право такого абсолютного права не знает" - Там
же. С. 201-202), а во втором им имелось в виду не право на право, а право собственности или
обязательственное право - требование, что видно из контекста изложения, где выражение
"определенное право" означает "соответствующее право" (С. 285, четыре последних предложения
заканчивающегося на ней абзаца). С точки же зрения своего содержания первый упрек основан на
намеренно суженном В.В. Байбаком понимании правоспособности только как предпосылки
приобретения субъективного права. Вопрос оппоненту: "Что будет, если законодатель однажды
"выдернет" из правоспособности граждан, скажем, способность иметь в собственности жилье?"
Правильно: это не только не позволит приобретать жилье в будущем, но и вырубит, что называется, "под
корень" все уже приобретенные права собственности на любые жилые помещения. Что отсюда следует?
Только то, что роль правоспособности не сводится к одной лишь предпосылке приобретения
субъективных прав; правоспособность - это еще и необходимое условие обладания уже
приобретенными субъективными правами. А в том, что подобное условие должно быть, убеждает
монография самого оппонента, целиком посвященная оправданию одного из гипотетически возможных
условий - абсолютного права на субъективное право.
*(84) Реорганизация юридического лица - весьма выигрышный образ для характеристики
существа понятия о правопреемстве. Почему? Потому что он помогает развенчать распространенный,
но ни на чем не основанный миф о сути правопреемства как перехода прав и обязанностей или
изменения правоотношений. Если сравнивать процесс правопреемства с реорганизацией, то
несостоятельность этого объяснения бросается в глаза: подобно тому, как реорганизация влечет
прекращение юридического лица-предшественника и возникновение (на его базе) юридического лица-
правопреемника (а вовсе не "переход" и не "изменение" существующего юридического лица), точно
также и правопреемство связано именно с прекращением "правоотношения-предшественника" и
возникновением (на его базе) "правоотношения-преемника".
*(85) Собственно, ради обозначения именно этого понятия О.Г. Ломидзе и изобрела свое
знаменитое "правонаделение", ставшее предметом колкого вопроса одного из наших студентов: "Только
право на деление? А как же право на умножение? На вычитание? На логарифмирование?". См.:
"...Термином "правонаделение" предлагается обозначать установление субъективного права одного
лица (правоприобретателя) в отношении социального блага (сиречь: "объекта гражданских прав". - В.Б.),
принадлежащего либо до этого момента (до какого момента? - В.Б.) принадлежавшего в качестве
объекта гражданского субъективного права (объект права, принадлежавший в качестве объекта права! а
что, объект может принадлежать и еще в каком-нибудь качестве?! - В.Б.) другому лицу
(первоначальному правообладателю)" (Ломидзе О.Г. Указ. соч. С. 35; то же - стр. 5-6 (предисловие
редакции), 9 (предисловие автора), 40 и др.). Чем же не устраивает автора понятие "правопреемство"?
По ее мнению, оно обозначает только один из случаев правонаделения - "...отчуждение субъективного
права, при котором возникновение права у правоприобретателя зависит от наличия права у
предшественника" (Там же. С. 56-57). Сравнивая это определение с определением правонаделения мы
так и не смогли понять, в чем разница, разве только в неправильном сведении оснований
правопреемства к одному только отчуждению? В недоумении стали читать дальше и получили весьма
оригинальный ответ: оказывается, вторым видом правонаделения являются случаи "отчуждения без
преемства", к числу которых автор отнесла "...обращение в собственность общедоступных для сбора
вещей; приобретение права собственности на бесхозяйные вещи...; приобретение права
собственности на находку, безнадзорных животных; приобретение права собственности по
приобретательной давности..." (выделено мной. - В.Б.). С каких, интересно, пор, приобретение стало
видом отчуждения?! Видимо, с тех же самых пор, как пресловутое правонаделение, прежде
определенное как установление субъективного права (см. приведенную цитату) на стр. 66-69
монографии О.Г. Ломидзе вдруг превратилось в ...отчуждение!
Тематические рамки настоящей работы не позволяют нам обозреть взгляды этого, как минимум,
оригинального автора по ряду иных вопросов, в т.ч. по понятиям правоотношения и объекта
правоотношения, соотношению категорий "термин" и "понятие", категориям вещных, обязательственных
и исключительных прав, проблеме добросовестного приобретения прав на вещи, ряду проблем из
области теории ценных бумаг и бездокументарных ценных бумаг и т.д. К сожалению (для читателей) и к
счастью (для самой О.Г. Ломидзе). Обзор этот помог бы выявить еще немало занимательного.
*(86) См. об этом сноску выше, а также § 1 и 2 главы 2 настоящей работы.
*(87) Дювернуа Н.Л. Основная форма корреального обязательства: Историко-юридическое и