Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве
Подождите немного. Документ загружается.
То же самое происходит и в случае принятия на себя несколькими лицами обязательств в
определенных долях: каждый из "дольщиков" должен поставить подпись на договоре. Разница с первым
случаем заключается в том, что непременным условием такого договора является прямое указание
конкретных объемов требований, обязанностей и ответственности по нему каждого его участника. В
случае неопределенности в этом вопросе, хотя бы и не для всех, но некоторых из подписавших договор
третьих лиц, таковые должны быть признаны солидарными должниками (кредиторами).
д) Цессия требований по именным ценным бумагам
Пунктом 2 ст. 146 ГК установлено, что "права, удостоверенные именной ценной бумагой,
передаются в порядке, установленном для уступки требований (цессии)". На фоне сказанного выше о
трансферте как основном и наиболее адекватном способе перемены лиц - управомоченных по именным
ценным бумагам - ясно, что применение норм ГК о цессии к процедуре уступки требований по именным
ценным бумагам неизбежно должно получить некоторые особенности. Их наличие и характер будут
связаны, во-первых, с началом ограничения возражений (публичной достоверности) ценных бумаг, а во-
вторых, с необходимостью сохранения неразрывности судьбы обязательственного права (права из
ценной бумаги) с вещным правом на именную ценную бумагу. Разумеется, что все изложенные ниже
соображения применимы исключительно к "классическим", "документарным" ценным бумагам,
выпускаемым в виде обособленных документов, являющихся объектами вещных прав их кредиторов.
1) Пунктом 2 ст. 147 ГК установлено, что отказ от исполнения обязательства по ценной бумаге со
ссылкой на отсутствие основания или на его недействительность не допускается. С учетом того, что
данное правило подлежит применению только в отношениях с лицом, приобретшим ценные бумаги не от
их эмитента, а от кого-либо из предшествующих держателей (точнее - только в отношениях с
добросовестным приобретателем), можно говорить, что в цитированной норме Кодекса
сконцентрировано выражение такого свойства ценных бумаг, как их публичная достоверность*(378).
Свойство публичной достоверности, на первый взгляд, входит в противоречие с правом
должника противопоставлять всякому новому кредитору все те возражения, основанные на дефекте
прав любого его правопредшественника, которые должник имел к моменту получения уведомления об
уступке требования (ст. 386 ГК). В действительности, противоречия нет, имеет место лишь ограничение
применения права на возражения, обусловленное юридическими особенностями такого основания
возникновения прав, как ценная бумага.
Именная ценная бумага легитимирует своего держателя тремя обстоятельствами: (1)
предъявлением; (2) доказыванием своего тождества с лицом, поименованным в бумаге, и (3)
доказыванием своего тождества с лицом, поименованным в записях должника - лица, выдавшего ценную
бумагу. После совершения уступки требования по именной ценной бумаге наступает юридически
странное состояние - ни отчуждатель, ни приобретатель бумаги не могут выполнить в полном объеме
все условия, необходимые для их легитимации. Отчуждатель более не имеет на руках бумаги и обычно
уже не поименован в ней, но остается поименованным в реестре должника. Напротив, приобретатель
имеет на руках бумагу, в которой назван как кредитор, но не поименован в реестре должника. Кого в
данном случае считать кредитором? Имея в виду, что уведомление должника о совершении цессии не
имеет конституирующего значения для цедируемых прав, мы должны будем признать кредитором по
такой именной бумаге приобретателя. Но при этом важно помнить, что он является кредитором по
обязательству из документа, не обладающего свойством публичной достоверности, ибо на данном этапе
приобретатель не в состоянии соблюсти все три требующихся условия своей "ценно-бумажной"
легитимации.
При получении уведомления о состоявшейся уступке требования из именной ценной бумаги
должник по таковой имеет право, руководствуясь ст. 386 ГК, заявить новому кредитору все личные
возражения и возражения к его предшественникам, которые или правопреемники которых (внимание!) не
поименованы в его записях. Возражения к лицам, поименованным в реестре, должник заявить их
правопреемникам не может, ибо в отношении этих лиц права из ценной бумаги были очищены
публичной достоверностью документа. Но если должник таких возражений не заявил, а внес нового
приобретателя в свои записи, он утратил вовсе право на такие возражения, поскольку наделил
кредитора публично достоверным документом*(379). Более того, он утратил право заявлять возражения,
касающиеся данного кредитора, правопреемникам последнего (если таковые появятся).
2) Цессия прав из бумаги не заменяет сделки по передаче прав на бумагу (например, сделки
купли-продажи ценной бумаги). В связи с этим возникает вопрос: что чему предшествует? Необходимо
ли сначала совершить договор купли-продажи, а затем цессию или наоборот? Либо достаточно чего-то
одного?
Общеизвестно, что право из ценной бумаги (право-ценность) и право на ценную бумагу (право
собственности на нее) настолько неразрывно связаны друг с другом, что порознь не могут быть ни
осуществлены, ни переданы. Это значит, что с вступлением в силу договора купли-продажи ценных
бумаг покупатель имеет право требовать как передачи ему предмета договора, так и реализовывать
вытекающие из них права. Однако если речь идет о ценных бумагах, передаваемых посредством
цессии, договор купли-продажи служит также основанием для возникновения у покупателя права
требования к продавцу о совершении в его пользу цессии ценных бумаг. Последнее необходимо из тех
соображений, что для осуществления прав из таких акций покупатель должен легитимироваться, в
частности, своим тождеством с лицом, названным либо в самой акции, либо в тексте цессионной
надписи, выполненной на ее обороте. Думается, однако, что в силу принципа приоритета права на
бумагу над правом из бумаги требовать совершения договора цессии при наличии договора,
переносящего право на бумагу, было бы пустым формализмом, лишь отягощающим правовое
положение приобретателя и создающим почву для злоупотреблений со стороны отчуждателя. Полагаем,
что самый договор купли-продажи именной ценной бумаги следует почитать имеющим не только
вещный, но и цессионный (уступочный) эффект.
Если же сначала будет совершена цессионная надпись, а договор купли-продажи по каким-то
причинам подписан в дальнейшем не будет, то все будет зависеть от того, был ли уведомлен эмитент о
совершении цессии. Если был и это будет видно как из бумаги, так и из реестра, то ценная бумага
подчиняется свойству публичной достоверности, и лицо, оспаривающее правомерность ее передачи,
должно доказать, что в действительности не было основания совершать цессионную надпись. Однако
если приобретатель такой бумаги ко времени возникновения спора надлежащим образом отчудил ее
добросовестному приобретателю или осуществил права, удостоверенные бумагой, то лицо, утратившее
бумагу без достаточного основания, не получает права ни виндицировать таковую у приобретателя, ни
принудить должника к повторному исполнению.
Если же к моменту возникновения спора должник еще не будет извещен о совершении цессии,
не зарегистрирует сделки и не внесет изменений в реестр кредиторов по ценным бумагам, то ценная
бумага не будет обладать свойством публичной достоверности. Здесь лицо, претендующее на право
собственности на ценные бумаги, должно будет доказать, что имеющаяся цессионная надпись имеет
под собой реальное правовое основание.
е) Преемство в секундарных правах
Возможность правопреемства в таких обязательствах, которым сопутствуют вспомогательные
(секундарные) права - например, право выбора предмета исполнения в альтернативном обязательстве,
возможность односторонними действиями определить, конкретизировать или изменить иные условия
обязательства (время исполнения, место исполнения, способ исполнения и т.д.), возможность
раздробить сумму делимого обязательства и т.д. - позволяет поставить вопрос в более общей форме:
возможно ли сингулярное правопреемство в самостоятельных (не связанных с обязательствами)
секундарных правах? Так, например, может ли быть предметом сингулярного правопреемства
возможность принятия или отклонения делегационного обещания? возможность дачи согласия на
перевод долга? возможность приобретения прав из сделки, заключенной под отлагательным условием?
возможность воспользоваться субъективным правом, установленным по договору в пользу третьего
лица? возможность осуществления чужого субъективного права?
1) Думается, что ответ на поставленный вопрос должен зависеть от юридических последствий
реализации секундарного права. Не цели его предоставления, как может показаться на первый взгляд, а
именно юридических последствий реализации, что далеко не одно и то же. Цель предоставления
(признания) той или иной возможности, подходящей под понятие секундарного права, всегда одна и та
же - удовлетворение законного интереса лица, за которым такая возможность признается. Но
удовлетворение этого интереса может достигаться различной "юридической ценой". В зависимости от
этой "цены" и находится возможность уступки секундарных прав.
Так, например, реализация акционером такого своего секундарного права, как возможность
голосования на общем собрании акционеров по вопросу о назначении и выплате дивидендов, не связана
с возложением на акционера каких-либо обязанностей. Из подобного решения могут вытекать только
субъективные права (требования), либо же (если принято решение не объявлять дивиденда) оно вовсе
не создаст для акционеров ни прав, ни обязанностей. Точно также и осуществление права акцепта
оферты (принятие предложения о заключении договора), обязывающего одного лишь оферента, не
связано с возложением на акцептанта каких-либо обязанностей; им приобретаются только субъективные
права. Уступка подобных секундарных прав означает уступку возможности возникновения субъективных
прав, т.е. весьма напоминает рассмотренную выше уступку будущих требований, отличаясь от нее лишь
тем, что субъективное право, возникшее в результате реализации секундарного, будет возникать в лице
правопреемника непосредственно, т.е. минуя промежуточное звено (предшественника).
Но может случиться и так, что реализация секундарного права будет иметь своим последствием
влияние не только на сферу юридически возможного (субъективные права), но и юридически должного
(юридические обязанности) поведения его носителя. Так, например, осуществление права на акцепт
оферты - предложения заключить двусторонне-обязывающий договор - не только предоставит
акцептанту известные права, но и повлечет возникновение у него тех или других обязанностей.
Возникают юридические обязанности и в результате реализации, скажем, такого секундарного права, как
право на участие в принятии решения общим собранием участников общества с ограниченной
ответственностью, направленного на возложение обязанностей по внесению дополнительных взносов в
имущество общества. Уступка таких секундарных прав означает перемену личности потенциально
обязанного субъекта. Само собой понятно, что для будущего кредитора личность должника далеко
небезразлична, что нагляднее всего иллюстрируется, конечно же, на примере с офертой. Оферта всегда
адресуется определенному (конкретному) лицу (п. 1 ст. 435 ГК), а это означает, что для оферента далеко
небезразлично, кто именно станет его контрагентом по будущему договору. Почему? Ясное дело: потому
что большинство договоров на практике являются двусторонне-обязывающими. С акцептом оферты
акцептант станет должником по одному, а то и нескольким обязательствам. Если возможность акцепта
оферты перейдет к другому лицу (не тому, кому она была направлена) и будет им реализована, то
каковы последствия такого действия? С одной стороны, налицо акцепт и договор, стало быть, должен
признаваться заключенным. С другой, акцепт этот последовал не от адресата оферты, а от лица,
которому оферта не направлялась, от субъекта, которому договор заключать никто не предлагал, а
значит, с этой точки зрения, договора нет. Очевидно, правильной является именно последняя позиция,
ибо иначе получается, что договор будет заключен без изъявления воли одного из контрагентов. И если
отсутствие такого акта по вопросу о личности будущего кредитора может быть признано юридически
незначимым (для должника, как известно, не имеет значения, кто именно является его кредитором), то
отсутствие волеизъявления по вопросу о личности будущего должника, ясное дело, не может быть для
права безразличным.
2) Можно было бы, конечно, признать, что реализация юридических возможностей, подпадающих
под признаки секундарных прав, никак не связана с изменением личности носителя будущих
субъективных прав и юридических обязанностей. При таком подходе уступка, к примеру, права акцепта
оферты будет означать перемену личности одного только акцептанта оферты. Хотя оферта и будет
акцептована другим лицом (не тем, кому она направлялась), все последствия такого акцепта (как
субъективные права, так и юридические обязанности) падут не на акцептанта, а на адресата оферты.
Уступка возможности проголосовать "за" или "против" решения о внесении дополнительных взносов в
имущество общества с ограниченной ответственностью переменит только личность голосовавшего, но
не того, на кого будут распространяться последствия такого решения. Цессия права выбора предмета
исполнения приведет лишь к тому, что возможность выбора будет реализована не тем субъектом
обязательства, которому она принадлежала, а третьим лицом, в то время как последствия такого выбора
(конкретизация предмета обязательства) падут на должника и кредитора. Передача возможности
воспользоваться правом, установленным по договору в пользу третьего лица, вовсе не будет
равнозначна замене этого третьего лица; все изменения в обязательстве ограничатся только тем, что
вопрос о "намерении воспользоваться правом" (п. 2 ст. 430 ГК) будет решать не само третье лицо
(выгодоприобретатель), а субъект, приобретший эту возможность по договору цессии. И так далее.
3) Теоретически возможен еще и промежуточный подход к проблеме: уступка секундарных прав
влечет изменение носителя субъективных прав, но не изменяет личности носителя юридических
обязанностей.
Как бы то ни было, но вторая и третья точка зрения, очевидно, не могут быть приняты без хотя
бы минимальных нормативных указаний соответствующего содержания. Увы, таковые в действующем
законодательстве нам обнаружить не удалось. De lege lata, стало быть, нужно признать, что
возможность уступки секундарных прав предопределяется юридическими последствиями их
осуществления. Некоторые из секундарных прав могут быть предметом уступки, а некоторые не могут.
Могут уступаться те секундарные права, осуществление которых имеет своим следствием
возникновение, изменение или прекращение одних только субъективных гражданских прав его носителя;
не могут - те, в результате осуществления которых отягощается положение их обладателя как
обязанного субъекта.
Приложение
Судебная практика по спорам о сингулярной перемене лиц в обязательствах
Настоящее Приложение представляет собой нечто вроде свода правил, выведенных из актов
применения норм российского законодательства о сингулярной перемене лиц в обязательствах
Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ. Отсутствие подобного рода публикаций в советское
время объясняется в основном несколько пренебрежительным отношением представителей "высокой"
юридической науки к материалам судебной практики. Ссылки на несколько наиболее известных актов
высших судебных инстанций были частью "джентльменского набора" советских ученых-юристов. Их
наличие ставилось в заслугу ("для рассмотрения вопроса привлечен богатый практический материал"), а
отсутствие - в упрек ("автор совершенно не использовал материалы практики"), впрочем, "не влияющий
на общий (традиционно высокий) уровень проделанной работы". Закавыченные "штампы"
использовались как при отзывах на курсовые, дипломные и квалификационные работы, так и в
журнальных рецензиях на монографии мэтров отечественной цивилистики. Однако попыток осуществить
обобщение материалов практики принятия решений по отдельным делам, связанным с применением
норм определенных гражданско-правовых институтов, путем толкования их содержания и
осуществления с нормами этих актов логических операций не предпринималось.
Между тем до революции существовал целый жанр цивилистической литературы,
представляющий собой своеобразные "кодифицированные" издания правил, выработанных
Правительствующим Сенатом - высшим судебным учреждением Российской империи. Обыкновенно
такие "кодификации" сенатской практики строились по алфавитно-предметному*(380) или тематическому
принципам*(381). Кроме того, существовали сборники правил сенатской практики, соединенные с
текстом норм того или иного законодательного акта, в которых сами эти правила выполняли назначение,
аналогичное назначению современных "постатейных материалов"*(382). И в том, и в другом случае
сенатские правила, законность и (или) обоснованность которых вызывали сомнения, обыкновенно
снабжались комментариями составителей.
Выход в свет нашей монографии о поручительстве, содержащей в качестве Приложения обзор
практики Президиума ВАС РФ по делам о поручительстве, показал, что спрос на подобного рода
литературу в современной России огромен. Это обстоятельство вполне объяснимо на фоне (а) только-
только начавшегося возрождения этой отрасли российской цивилистической литературы и (б)
существенного значения правил, вырабатываемых современной арбитражной практикой для прав и
обязанностей конкретных лиц. Все чаще можно услышать высказывания о возникновении в России
системы прецедентного права. Не разделяя последнего мнения, мы полагаем, что на акты судебной
практики нужно смотреть именно как на юридические обстоятельства, являющиеся основанием
динамики гражданских правоотношений. Всякий судебный акт имеет значение юридического факта. При
этом в принципе не важен ответ на вопрос о том, является ли этот акт источником права в объективном
смысле, источником норм права, или нет. Важно то, что несомненно его влияние на правовые и, как
следствие - фактические отношения лиц, то есть на существование и содержание субъективных прав и
юридических обязанностей. Судебная практика может быть названа "источником права в субъективном
смысле" - это несомненно. А следовательно, никто, желающий изучать право и правоотношения, не
может пройти мимо такого источника познания данных явлений, как судебная практика.
Актов Высшего Арбитражного Суда РФ по делам, связанным с темой настоящей работы, уже
очень и очень много. Причем прослеживается тенденция к неуклонному возрастанию их количества,
являющаяся логическим следствием увеличения числа случаев использования в хозяйственном обороте
договоров сингулярной сукцессии и перевода долга. В настоящем Приложении делается попытка
обобщить положения разрозненных актов Президиума ВАС, сформулировать на их основе общие
правила и прокомментировать их с точки зрения законности и обоснованности. Актуальность обобщения
практики по проблемам, связанным с сингулярным правопреемством в обязательствах, тем выше, что до
сего момента так и не имеется никакого общего обзора, официально изданного Президиумом или
Пленумом ВАС*(383).
Правила Президиума ВАС систематизированы нами следующим образом.
Первичным разделением служит разделение по институтам. Первая группа правил касается
применения норм института сингулярной сукцессии, вторая - института перевода долга. Более
детальная систематизация проведена нами только в рамках правил, отнесенных к первой группе,
поскольку иначе, вследствие большого их количества, в них будет непросто ориентироваться. Правила о
переводе долга дальнейшей систематизации не подвергались за их немногочисленностью.
Второй уровень систематизации норм о цессии требований проведен по критерию
тематическому. Сбор материалов показал, что основная часть правил Президиума о цессии может быть
разнесена по следующим четырем темам: (1) основание совершения договора сингулярной сукцессии;
(2) условия договора сингулярной сукцессии; (3) форма договора; (4) случаи недействительности
договора. Все оставшиеся правила объединены нами в раздел (5) "иные вопросы".
Наконец, внутри каждого тематического раздела, правила располагаются в алфавитном порядке,
смотря по тому, каким ключевым термином они могут быть обозначены.
Тексты правил выделены курсивом и знаками "***" у их начала и конца. Источники правил
указаны в скобках, непосредственно после окончания формулировки соответствующего правила. В
отличие от предыдущих изданий настоящей работы, наименования источников приводятся в
максимально краткой и единообразной форме*(384). В отличие от книги о поручительстве в настоящем
издании мы не приводим изложения сущности дела, а лишь снабжаем правило нашим кратким
комментарием. Отсутствие комментария означает только то, что правило говорит само за себя, нам
добавлять к нему просто нечего.
Приводимые правила не являются дословным воспроизведением текста какой-то части того или
иного постановления Президиума. Если бы выводы брались непосредственно из материалов
постановлений - конкретных дел - они, будучи вырванными из контекста, утратили бы в большинстве
своем ясность. Кроме того, по нашему мнению, юридический язык авторов текстов постановлений
нередко оставляет желать лучшего. Наконец, ряд выводов оказался бы напичканным массой деталей,
ненужных и неинтересных никому из читателей. Поэтому мы взяли на себя смелость, с сохранением,
естественно, смысла и значения выводов, сделанных Президиумом, облечь сами выводы в несколько
иную (юридически более корректную и более общую, абстрактную) словесную форму.
Поскольку в большинстве дел можно найти основания для выводов нескольких различных
правил, причем по различным темам, пусть читатель не удивляется, что он встретится со ссылкой на
один и тот же документ несколько раз. В конце работы мы приводим список всех использованных нами
документов Высшего Арбитражного Суда РФ и его органов в хронологическом порядке с указанием
индивидуальных номеров и источников опубликования. Так что, встретившись в сноске со ссылкой на
постановление Президиума без указания на источник публикации, читателю не нужно будет отыскивать
первое его упоминание в прочитанном тексте - достаточно посмотреть в список, завершающий работу.
§ 1. Свод правил Высшего Арбитражного Суда о договоре сингулярной сукцессии
а) Основание уступки требования и его влияние на судьбу договора сингулярной сукцессии
Безвозмездная и возмездная уступка
***Безвозмездная уступка требования подпадает под понятие дарения и, будучи совершенной
между коммерческими организациями, является ничтожной сделкой*** (Президиум ВАС, NN 8303/00 от 5
июня 2001 г., 8414/00 от 9 октября 2001 г., 13952/05 от 25 апреля 2006 г.)
Правило логичное и обоснованное; п. 1 ст. 572 ГК действительно квалифицирует безвозмездную
уступку имущественного права в качестве сделки дарения. Любопытнее самого правила дело N 8414/00,
в рамках которого оно было сформулировано. Сторонами при заключении договора цессии
предполагалось, что основанием уступки требования от цедента к цессионарию будет являться
одновременное принятие на себя цессионарием некоторых долгов цедента. В дальнейшем, однако,
судебные инстанции вполне основательно признали договор перевода долгов недействительным,
сохранив при этом договор уступки требования. Президиум ВАС указал, что подобное решение
существенно искажает волю сторон, ибо ведет к безвозмездной уступке требований - действию,
совершение которого сторонами не предполагалось и которое к тому же является незаконным.
Сущность сделки в данном случае была такова, что не позволяла опорочить только одну ее часть
(касающуюся перевода долга); недействительной следовало признавать все соглашение в целом как в
части замены должника, так и в части замены кредитора.
***Условие договора цессии о возмездном характере совершаемой уступки требования не
противоречит законодательству; больше того, всякая цессия предполагается возмездной в силу
нормативно закрепленной презумпции возмездности всякого вообще договора*** (Президиум ВАС, NN
8352/98 от 11 мая 1999 г., 1134/99 от 15 июня 1999 г.)
Этому (совершенно справедливому) правилу не соответствует рекомендация, данная
Президиумом в постановлении N 4642/00 от 10 октября 2000 г. - выяснить, "...заключена ли сделка
уступки требования на возмездной основе". Тот факт, что юридическое лицо, выступившее в качестве
цессионария, было создано буквально за день до приобретения им спорного требования, уж конечно, не
может служить основанием к предположению о том, что "...стороны, заключившие соглашение об уступке
требования, могут быть не связаны какими-либо обязательствами, которые могли бы свидетельствовать
о возмездности этой сделки".
Безосновательный договор - см. Договор, не содержащий указания на основание его
совершения.
Вексель как основание уступки
***Приобретение банком (цессионарием) у юридического лица (цедента) по договору цессии прав
требования к дебиторам этого юридического лица против выдачи им (цессионарием) в пользу цедента,
по мере осуществления приобретенных требований, собственных простых векселей, расценено
арбитражным судом как сделка, соответствующая требованиям законодательства*** (Президиум ВАС,
NN 2600/97 и 3101/97 от 21 октября 1997 г.)
Нам остается лишь добавить, что в случае совершения такого рода сделки - обмена прав
требования на простые векселя цессионария - не должен иметь никакого значения вопрос о субъектном
составе ее участников. Цессионарием вовсе не обязательно должен выступать именно банк, а цедентом
- непременно юридическое лицо. На месте цессионария может быть всякое лицо, способное
обязываться векселями, а на месте цедента - любое дееспособное лицо.
Не связана действительность такой сделки и с моментом предоставления цессионарием цеденту
вексельного эквивалента. Скорее, напротив, в свете рассуждений Президиума о возможности уступки
требований за деньги, которые цессионарий взыщет с должника (см. ниже), договоренность о передаче
векселей после фактически произведенного взыскания должна считаться ничтожной. Мы, естественно,
не можем согласиться с выводами Президиума, а потому подчеркиваем, что вопрос о том, за счет каких
средств - фактически взысканных или лишь предполагаемых ко взысканию - будет выдан вексельный
эквивалент, на судьбу договора сингулярной сукцессии никакого влияния не оказывает.
Имея в виду, что источником экономической ценности векселя является такое его социальное
свойство, как заключение в нем информации об обязательственных правах (требованиях), можно
выставить и более общее положение - о том, что эквивалентом уступаемых требований могут быть и
любые другие обязательственные права (требования). Ничего против такого своеобразного "обмена"
права на право с юридической точки зрения возразить нельзя.
О роли и значении указания в договоре сингулярной сукцессии основания его совершения - см.
параграфы настоящей работы об общетеоретической и современной законодательной конструкциях
сингулярной сукцессии.
Деньги как основание уступки
***Приобретение места стороны в договоре с условием уплаты денежного вознаграждения
уступающему это место расценено арбитражным судом как сделка, соответствующая требованиям
законодательства*** (Президиум ВАС, N 6056/96 от 28 октября 1997 г.)
Данное правило выкристаллизовалось в процессе рассмотрения весьма непростого дела.
Заключенный между юридическим лицом и гражданином-предпринимателем договор разные судебные
инстанции квалифицировали по-разному: одна - как договор комиссии, другая - как договор поручения,
третья - как договор о торгово-посреднической операции (!). Судя по тому, однако, что его предметом
было заключение гражданином-предпринимателем сделки с третьим лицом за вознаграждение, и ряду
косвенных данных, упомянутых в Постановлении, имел место именно договор комиссии. Условия
заключенной сделки комитента не удовлетворили, вследствие чего он предложил комиссионеру уступить
ему, комитенту, "право заключения данного договора"*(385) с сохранением в силе условия договора
комиссии о выплате за это вознаграждения комиссионеру. Комиссионер дал согласие на уступку, после
чего комитент своими фактическими действиями продемонстрировал свое вступление в договор, но при
этом отказался платить комитенту обусловленное вознаграждение.
Президиум признал, что в данном случае имела место договоренность об уступке места стороны
в договоре за денежное вознаграждение со стороны приобретающего это место. Отсутствие каких-либо
противоречий такой уступки нормам законодательства послужило основанием для оценки данной сделки
как действительной.
***Договор уступки права требования за деньги (договор купли-продажи права) не противоречит
нормам ГК об уступке требования; нормы о купле-продаже применяются к такому договору лишь
постольку, поскольку они не противоречат нормам гл. 24 ГК*** (Президиум ВАС, NN 1676/98 от 29
декабря 1998 г., 2152/06 от 27 июня 2006 г.)
***Договор, согласно которому лицо, передавшее право требования за то, что его приобретатель
обязался перечислять взысканные с должника суммы на счет лица, передавшего права, суд не признал
договором цессии. По мнению суда, в данном случае не происходит уступки права, поскольку
первоначальный кредитор из обязательства не выбывает, а изменяется лишь фактический источник
получения долга*** (Президиум ВАС, NN 1617/96 от 10 сентября 1996 г., 5464/96 от 25 марта 1997 г.,
7889/98 от 1 июня 1999 г., 7945/98 от 19 октября 1999 г.)
Данное правило представляется незаконным и необоснованным. Нами неоднократно
подчеркивалось, что отсутствие четкого законодательного определения в вопросе о том, по какому
основанию можно совершить уступку требования, означает, что допустимо любое, не противоречащее
закону, основание. Договоренность об уступке требования должна считаться достигнутой с момента ее
однозначного словесного выражения в документе о сделке. Коль скоро документ о сделке
свидетельствует о наличии такой договоренности, у арбитражного суда отсутствуют основания для
констатации обратного (разве что сделка была бы признана недействительной).
В описанном случае уступка требования происходит, хотя и имеет одну особенность. По общему
правилу с правом требования уступаются также и все риски, связанные с невозможностью или
затруднительностью его осуществления, т.е. предоставление эквивалента по договору сингулярной
сукцессии никак не связывается с возможностью или невозможностью осуществления цессионарием
приобретенных прав. Здесь же налицо отступление от этого общего правила, ибо возможность
получения цедентом эквивалента за уступленные требования связывается договором с
осуществимостью этих требований цессионарием. Можно говорить о том, что в данном случае не
произошло передачи пассива, связанного с требованием - риска невозможности его осуществления,
каковой продолжает оставаться на цеденте. Такое исключение из правила ни в чем не противоречит
закону, который, кстати сказать, допускает и большее - возможность принятия на себя цедентом не
только указанного риска, но и ответственности за нарушение обязательств, в содержание которых
входят уступленные требования (ст. 390 ГК).
Фраза об "изменении фактического источника получения долга" и вовсе представляется
странной. При наличии договоренности об уступке требований арбитражный суд не может игнорировать
таковую. А значит, с момента достижения такой договоренности должник перед цедентом более не
отвечает. Существуют два новых долга - должника цессионарию и цессионария цеденту (последний - по
договору цессии). То обстоятельство, что фактически платежи по второму долгу производит не
цессионарий, а бывший должник, ставший теперь для цедента третьим лицом, не оценено арбитражным
судом с юридической точки зрения. Если же эту оценку дать, то комментируемое правило разрушится,
ибо платеж лица бывшему кредитору по распоряжению нового есть как раз изменение не источника, а
правовой природы платежа. До совершения уступки требования это был бы платеж кредитору по
обязательству, после совершения уступки - это исполнение, предложенное по договору цессии за
должника (цессионария) третьим лицом. Если что-то и меняется то, как раз не "фактический источник
получения долга" (он-то в обоих случаях остается неизменным - должник), а юридическая природа
платежа со стороны должника во имя погашения долга.
Если же под "изменением фактического источника" суд подразумевал то, что как до, так и после
уступки деньги по обязательству будет получать цедент, с той лишь разницей, что до уступки -
непосредственно от должника, а после - через цессионария, то и здесь нельзя не принять во внимание
различие в юридической природе того и другого платежа. Если до совершения уступки должник обязан
был платить цеденту по обязательству, содержанием которого являлись уступленные впоследствии
права, то после совершения уступки цессионарий обязан платить цеденту вовсе не потому, что он
"присоединился" к должнику по данному обязательству, а в силу своих собственных обязательств по
договору сингулярной сукцессии. Изменился, следовательно, не только источник получения долга, но и
основание этого долга.
Последнего Президиум почему-то не увидел. Или не пожелал увидеть.
Договор, не содержащий указания на основание совершения
***Приобретение одним юридическим лицом у другого права требования безотносительно к
основанию такого приобретения, расценено арбитражным судом как сделка, соответствующая
требованиям законодательства*** (Президиум ВАС, NN 7863/95 от 26 ноября 1996 г., 4945/96 от 25
февраля 1997 г., 3709/97 от 18 ноября 1997 г.)
***Приобретение банком у юридического лица, не являющегося кредитной организацией, права
требования безотносительно к основанию такого приобретения, расценено арбитражным судом как
сделка, соответствующая требованиям законодательства*** (Президиум ВАС, N 4837/97 от 2 сентября
1997 г.)
***Приобретение Банком России у кредитной организации права требования по исполнительной
надписи нотариуса, безотносительно к основанию такого приобретения, расценено арбитражным судом
как сделка, соответствующая требованиям законодательства*** (Президиум ВАС, N 2422/97 от 5 августа
1997 г.)
Все три этих правила оказались достаточно казуистичными, поэтому очень важно определиться,
насколько эта казуистика может не приниматься во внимание при разрешении аналогичных дел.
Общий смысл каждого из них сводится к тому, что отсутствие в договоре сингулярной сукцессии
указания на основание совершения такового (на полученный или обещанный эквивалент) само по себе
не является основанием для признания такого договора недействительным. Следовательно, если ни
одна из сторон не настаивает на противоположном и нет аналогичных заявлений от третьих лиц,
арбитражный суд не вправе интересоваться вопросом о наличности и действительности основания
совершения договора сингулярной сукцессии - оно предполагается наличным и действительным, даже
если о нем ничего не сказано в самом договоре.
Все остальное в этих правилах - казуистика, являющаяся продуктом случайности, но не
необходимости. Самое ценное в ней - указание на возможные стороны правоотношений по договору
цессии, не содержащему условия об основании совершения. Такие договоры могут быть заключены, в
частности, (а) двумя юридическими лицами; (б) двумя юридическими лицами, причем на стороне
цессионария выступает банк; (в) двумя юридическими лицами, причем банк выступает на стороне
цедента, а цессионарием является Банк России. Подчеркиваем, что все это - лишь "в частности", ибо
многочисленные иные дела косвенно свидетельствуют в пользу возможного участия в договорах
сингулярной сукцессии и иных субъектов во всяких их сочетаниях.
***Договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или
существа договора не вытекает иное. Обязательным признаком договора дарения должно служить
вытекающее из соглашения о цессии очевидное намерение передать право в качестве дара. Как
известно, ни законом, ни иными правовыми актами не предусмотрен безвозмездный характер уступки
требования. Поскольку из существа оспариваемого договора уступки также не вытекает его
безвозмездность, то даже в отсутствие доказательств возмездного характера этого договора и передачи
подлинных документов, удостоверяющих право требования по договору, его нельзя признать
недействительным (ничтожным)*** (Президиум ВАС, N 7030/01 от 26 апреля 2002 г.)
Позднейшее обобщение рассмотренных выше и многих других казуистических правил,
сводящееся к признанию абстрактного характера договора уступки требования.
Основательность договора как предмет судебной оценки
***Фигурирующий в деле договор уступки требования должен оцениваться судом с точки зрения
его основательности, даже если того не требует ни одна из сторон*** (Президиум ВАС, NN 3101/97 от 21
октября 1997 г., 2422/97 от 5 августа 1997 г.)
В корне неверное правило, противоречащее абстрактной природе договора сингулярной
сукцессии и не согласующееся с такими принципами арбитражного процесса, как инициативность сторон
и их состязательность. Задача арбитражного суда - разрешить спор по представленным сторонами
материалам. Инквизиционные начала (типа истребования дополнительных материалов, выхода суда за
пределы иска и производство иных процессуальных действий в интересах какой-либо стороны по
собственной инициативе), в т.ч. и самовольная постановка вопроса об основательности совершения
договора цессии, должны быть самым решительным образом оставлены в стороне.
Принятие долга как основание уступки
***Сделка уступки требования на основании одновременного принятия на себя цессионарием
определенных долгов цедента является, с точки зрения своего основания, законной*** (Президиум ВАС,
N 8414/00 от 9 октября 2001 г.)
Работы как основание уступки
***Сделка уступки права требования по депозитному сертификату на основании принятия
такового в платеж за произведенные работы является ничтожной, как противоречащая требованиям
нормативного акта*** (Президиум ВАС, N 1334/97 от 19 августа 1997 г.)
Нормой, которой противоречило использование депозитного сертификата банка для расчетов за
выполненные работы, являлся абз. 4 п. 2 Правил по выпуску и оформлению депозитных и
сберегательных сертификатов, утвержденных Письмом ЦБ РФ от 10 февраля 1992 г. N 14-3-20 (с
последующими изменениями)*(386). Согласно этой норме "сертификат не может служить расчетным или
платежным средством за проданные товары или оказанные услуги". Уступка требования по банковскому
сертификату, будучи произведенной на основании получения эквивалента в виде выполненных работ,
влечет использование в качестве платежного средства за выполненные работы не только самого
уступленного права (требования) из сертификата, но и самого сертификата в том же качестве*(387).
Поэтому выведенное Президиумом правило представляется законным и обоснованным.
Анализируя смежные случаи уступки требований из банковских сертификатов, нужно отметить,
что: (а) законодательством не запрещена, а напротив, предполагается возможной и естественной купля-
продажа сертификатов за деньги, а также объекты, не являющиеся товарами в экономическом смысле
этого слова; (б) столь же естественно (с точки зрения законодателя) совершение чистой сукцессии
требования из сертификата, т.е. сукцессии, не содержащей указания на свое основание; (в) во всех
случаях, когда речь идет об уступке иных требований, вытекающих из иного основания, чем банковский
сертификат, выполненные работы (переданные товары, оказанные услуги) вполне могут быть тем
эквивалентом, который передается за уступленные требования. О путях практического использования
этих выводов пусть поразмышляет сам читатель. Мы лишь подтолкнем его к рассуждениям описанием
следующей ситуации: если лица заключат два договора - (1) уступки требований из сертификата за
деньги и (2) производства работ (передачи товаров, оказания услуг) за ту же сумму денег, то нет никаких
препятствий к производству зачета однородных денежных требований. Итогом окажется передача
сертификата в обмен на работы (товары или услуги), но (внимание!) передача, безупречная с точки
зрения нормативных актов.
б) Содержание договора цессии и правоотношения, из него возникающие
Арбитражная оговорка и ее судьба при уступке требований
***Точка зрения истца о том, что арбитражная оговорка как соглашение сторон является
самостоятельным, не зависящим от основного договора условием и имеет не материально-правовой, а
процессуальный характер, почему и не может быть передана истцу по договору цессии, признана
арбитражным судом неправильной. На основании ст. 384 ГК и признания условия о порядке разрешения
споров и предъявления иска в защиту нарушенных прав составными частями (правомочиями),
входящими в субъективное право требования, арбитражный суд счел третейскую оговорку условием
осуществления цедированного цессионарию права, обязательным для него даже в случае, когда в
договоре цессии не было условия о цедировании арбитражной оговорки*** (Президиум ВАС, N 1533/97
от 17 июня 1997 г.; п. 15 Обзора, утвержденного Информационным письмом Президиума ВАС N 29 от 16
февраля 1998 г.)
По вопросу о судьбе арбитражной оговорки (так называемого пророгационного соглашения) и ее
взаимосвязанности с условиями соглашения, устанавливающего обязательство, и у нас, и на Западе
существует целая отрасль специальной литературы. Беда в том, что исследованием этой проблемы у
нас занимаются, главным образом, специалисты в области международного частного права и ей почти
не уделяют внимания представители классической цивилистики. Это положение совершенно не
соответствует сегодняшней ситуации, в которой случаи передачи споров на рассмотрение третейских
судов, а также случаи договорного изменения законной подсудности не просто участились, но приобрели
характер устойчивой тенденции. В области цивилистической проблемологии проблема судьбы
арбитражной оговорки и ее связи с основным обязательством сегодня должна занимать одно из первых
мест по своей значимости и при этом степени неразработанности.
Приведенное правило свидетельствует о том, что специалисты Президиума, готовившие проекты
текстов Постановления и (на его основе) Обзора, даже не подозревают о существовании данной
проблемы. Арбитражную оговорку никак нельзя признать условием, обязательным для цессионария в
силу ст. 384 ГК, ибо она не является ни условием существования, ни условием осуществления права.
Арбитражная оговорка составляет условие защиты нарушенного права; подчеркиваем, не права (в его
нормальном состоянии, регулятивного права), о коем и говорит ст. 384, а нарушенного права, права на
такой стадии его существования, когда помимо него возникает отношение из нарушения данного права
(охранительного права). Имея же в виду, что цедент (уступивший) не отвечает за эксцессы при
осуществлении права (ст. 390 ГК), было бы по меньшей мере несправедливым возлагать на
цессионария бремя соблюдения тех условий о защите, о которых договорился цедент*(388).
По указанным соображениям полагаем, что выведенное Президиумом правило не соответствует
смыслу и значению норм ГК о договоре сингулярной сукцессии. По нашему мнению, должно
применяться обратное правило: арбитражная оговорка должна считаться цедированной только в том
случае, когда об этом прямо сказано в договоре. Р. Джурович указывает, что автоматический перенос
арбитражной оговорки на цессионария может иметь место лишь тогда, когда идет речь об уступке
договора в целом*(389).
Залог и его судьба при уступке требований из обеспеченного обязательства
***Уступка одновременно с требованием о взыскании части неустойки всех прав по договору
залога является неправомерной, поскольку обязательства залогодателя являются производными по
отношению ко всем обязательствам из основной сделки в целом*** (Президиум ВАС, N 2048/97 от 22
июля 1997 г.)
Вопрос, который разрешается данным правилом, касается объема прав по договору о залоге,
который может и должен считаться уступленным в случае уступки части прав (прав из части)
обеспеченных обязательств. Имея в виду мотивировку правила, можно сказать, что в случае частичной
уступки требований права по договору залога могут и должны считаться уступленными только в
соответствующей части. Так, если речь идет об уступке требования взыскания неустойки, сумма которой
соотносится с суммой основного обязательства, допустим, как 1 к 5, цессионарий может и должен
получить право удовлетворить приобретенные требования из 1/6 выручки, полученной от реализации
предмета залога, а цедент - из 5/6.
Говоря "может и должен", мы имеем в виду, что (1) договоренность о том, что цессионарий
приобретает права на большую часть выручки от реализации предмета залога, ничтожна в части,
превышающей нормально необходимую, и (2) отсутствие специальной договоренности по данному
вопросу означает, что к цессионарию перешло право на часть выручки от реализации предмета залога
не меньшую, чем прямо пропорциональная соотношению части приобретенного им требования с
размером требования, оставшегося у цедента.
Зачет при уступке требования
***Требования должника к цеденту по договору банковского счета в соответствии со ст. 412 ГК
могут быть зачтены против требования цессионария*** (Президиум ВАС, N 6173/97 от 17 марта 1998 г.,
6005/01 от 3 сентября 2002 г.)
Предмет договора, его определение
***Норму п. 1 ст. 382 ГК о том, что правила о переходе прав кредитора к другому лицу не
применяются к регрессным требованиям, следует понимать в том смысле, что при регрессе возникает
новое обязательство и не происходит перемены лиц в обязательстве, а поэтому положения гл. 24
Кодекса, регулирующие отношения в рамках одного обязательства, не применяются к регрессным
требованиям. Толкование ее в смысле запрета на уступку кредитором другому лицу прав по
обязательству, первоначально возникшему в порядке регресса, является неправильным*** (Президиум
ВАС, NN 6437/00 от 27 февраля 2001 г., 5106/04 от 17 августа 2004 г.)
***Уступка требования, возникшего не из договора, а из факта причинения вреда, не
противоречит положениям гл. 24 ГК*** (Президиум ВАС, N 8352/98 от 11 мая 1999 г.)
***Уступка требования о штрафе по конкретной расчетной операции без одновременной уступки
всех прав, возникающих из договора банковского счета, является ничтожной, так как противоречит ст.
384 ГК*** (Президиум ВАС, NN 2759/96 от 26 декабря 1996 г., 3172/96 от 29 октября 1996 г.)
Правило, не соответствующее не только логике и смыслу законодательства, но и
противоречащее другому правилу, выработанному самим же Президиумом*(390).
Уже неоднократно рассматривавшаяся нами ст. 384 ГК говорит о том, что к новому кредитору
права по договору сингулярной сукцессии переходят в том же объеме и на тех же условиях, которые
существовали в момент перехода прав, в частности - вместе с правами акцессорными, возражениями и
возможностями прекращения требований зачетом. В сформулированном же правиле Президиум
применил обратное рассуждение. По его мнению получается, что не только акцессорные права следуют
судьбе главных (требование штрафа цедируется вместе с требованием по основному обязательству), но
и главные следуют судьбе акцессорных (если передали требование штрафа, то должны были передать
и требование, обеспечиваемое этим штрафом). Такого предписания в законодательстве не имеется, а
потому комментируемое правило Президиума нельзя признать законным.
Кроме того, следует иметь в виду, что выражения типа "уступка требования штрафа" (пени,
неустойки), "уступка требования основного долга", "уступка требования процентов", "цессия права
возмещения убытков" и любые иные, содержащие указание на свою юридическую природу, имеют
значение только для индивидуализации уступаемого требования и определения условий его
осуществления цессионарием. Переход перечисленных требований в порядке сингулярной сукцессии не
означает возникновения у цессионария прав требования уплаты штрафа, неустойки, пени, убытков и т.д.
Титул прав цессионария - договор сингулярной сукцессии, а не договор, из которого возникли права,
принадлежащие цеденту и ставшие предметом уступки. Приобретенные им требования - это денежные
(в наших примерах) требования из договора сингулярной сукцессии, а не требования штрафа, убытков и
т.п. по договору, заключенному когда-то цедентом. Соответственно этому можно говорить лишь о
возникновении у цессионария прав с определенным предметным содержанием и (внимание!)
осуществляемых на тех же условиях, на которых осуществлял бы соответствующие права цедент, не
соверши он их уступки - на условиях осуществления требований об уплате штрафа, процентов, убытков
и пр.
***В договоре цессии требования о взыскании части неустойки должен быть указан ее денежный
эквивалент и период, за который данная неустойка начислена. В противном случае условие о предмете
договора цессии не может считаться согласованным*** (Президиум ВАС, N 2048/97 от 22 июля 1997 г.)
Правило в полном соответствии с требованиями теории и логики определяет необходимость и
способ индивидуализации требования части неустойки.
Вообще же нужно отметить, что общего правила - о порядке определения предмета всякого
договора уступки требования - Президиум не выработал. Однако из правил по частным вопросам вполне
выводимо искомое общее правило, гласящее о необходимости индивидуализации предмета договора
уступки требования, рассмотренное нами ранее с теоретических позиций.
***Цессия требования, которым цедент не обладал (в т.ч. требования не
индивидуализированного, т.е. требования, о котором нельзя точно судить, обладал ли им цедент или
нет), является недействительной (ничтожной)*** (Президиум ВАС, NN 2759/96 от 26 декабря 1996 г.,
3544/96 от 21 января 1997 г., 572/97 от 20 мая 1997 г., 4149/97 от 2 декабря 1997 г., 1676/98 от 29
декабря 1998 г., 2028/00 от 27 июня 2000 г., 1362/00 от 15 августа 2000 г., 2781/01 от 23 октября 2001 г.,
8218/02 от 26 ноября 2002 г., 2430/02 от 3 декабря 2002 г.)
Основной целью, которая преследуется индивидуализацией предмета уступки, является
обоснование тезиса о том, что предмет уступки действительно возник, не противоречит
законодательству и не отпал после возникновения (существует в момент уступки). Если уступаемое