Аргунова В.Н. Социальная справедливость: ценностно-институциональный анализ

Подождите немного. Документ загружается.

250

Глава III

сии XVIII—XIX веков не появилось сочинения, которое по типу

и масштабу воздействия на общественную мысль можно было

бы сравнить с работами Локка, Руссо, Беккариа, Гегеля, В. Гум-

больдта. Публицистический интерес к праву у А. Н. Радищева,

Н. М. Карамзина, декабристов, П. Я. Чаадаева несомненен. Но фи-

лософия права в точном смысле этого слова в нашем культурном

145

наследии попросту отсутствует .

При объяснении данного факта мы попадаем в порочный

круг взаимосвязанных причин. Для распространения и упрочения

политико-правовых теорий нового, не религиозно-феодального

типа необходимо наличие носителей нового мировоззрения. В

свою очередь этот социальный слой формируется в рамках новых

социальных институтов, созданию которых препятствовали ста-

рые институты, в особенности государство. Вырваться из этого

круга в России было практически невозможно. Государство по-

следовательно блокировало расширение круга участников поли-

тической жизни, не допускало никого к участию в легальной

политической жизни и правотворческой деятельности. Хрониче-

ский переходный характер российского общества способствовал

тому, что формальные принципы социальной справедливости,

направленные на поддержание общественного устройства и его

легитимацию, тоже как бы зависли между эпохами, не открывая

пространства для конструктивного продвижения вперед — к вы-

свобождению индивидуальности. Сферой формального равенст-

ва всех членов общества по-прежнему оставалась лишь религия.

Число ограничителей индивидуальной свободы стало гораздо

больше, чем стимулов к ее расширению. Именно с XVII века,

одновременно с появлением в экономике зачатков более прогрес-

сивного, по сравнению с феодальным, капиталистического про-

изводства, в отношениях между индивидом и цивилизационным

«Мы», т. е. государством, идет противоположно направленный

Соловьев

Э.

В.

Дефицит правопонимания в русской моральной

философии // Соловьев Э. В. Прошлое толкует нас: Очерки по истории

философии

культуры. М, 1991. С. 231.

Социальная справедливость

России

251

процесс. Основная масса населения, крестьяне и посадские люди,

лишаются личной свободы — устанавливается крепостное право.

Привилегированные слои, имевшие ранее хоть какое-то отно-

шение к принятию политических решений, его лишаются. По-

степенно перестают созываться Земский собор и Боярская дума.

В стране устанавливается самодержавие. При Петре I власть

монарха приобрела самодержавный характер и фактически и

юридически.

И тем не менее общеисторическая тенденция, заключаю-

щаяся в эмансипации личности, стремлении к социальной актив-

ности, прежде всего в политической жизни, обозначается и в

России. Об этом свидетельствует тот факт, что синкретическое

понимание справедливости как правды постепенно утрачивает

свою целостность. В русском языке с конца XVII века функцио-

нирует слово «справедливость». Оно встречается в переводах с

польского языка на русский. «Интересно, — отмечает Н. В. Пе-

черская, — что слово "справедливо" соседствует здесь со словом

"праведливость"; последнее, возможно, служило переходной

формой, предварившей появление "справедливости" в русском

языке»

146

. Любопытно в данном случае то, что в польском языке

слово «sprawiedliwosc» означает «правосудие», однокоренное сло-

во «sprawic» переводится как «вызвать, произвести, устроить»

147

Подобная ситуация и в чешском языке. Слово spravedlnost —

означает «вынести справедливый приговор, поступить правиль-

но», а слово spraviti — «исправить, улучшить»

148

. Слово «спра-

ведливость», таким образом, подразумевает не только констата-

цию некоего состояния, но и деятельность. Появившаяся в начале

слова приставка с- в большей степени характерна для глаголов,

обозначающих действие.

Печерская

В.

Указ. соч. С. 133.

147

Стынула

Р.,

Ковалева

Г.

В. Польско-русский словарь. М.; Варша-

ва,

1989.

С.

586.

148

Чешско-русский словарь. М.; Прага, 1976. С. 358.

252

Глава III

Оформление самостоятельного значения слова «справедли-

вость» происходило в рамках трансформации концепта «правда».

«Расслоение» «правды» идет по двум направлениям. Одно из них

заключается в том, что из единой «правды» постепенно вычле-

няются понятия «истина» и «справедливость». Другая линия

трансформации вела «правду», а вместе с ней «истину» и «спра-

ведливость», от данности к созидаемости. Указанные процессы

шли одновременно, в тесной, неразрывной связке друг с другом.

Несмотря на сущностное соответствие этих тенденций западной

эволюции идей справедливости, сам процесс трансформации и его

результат имели специфическую российскую окраску.

В середине XIX века различие правды и истины в русском

общественном сознании нашло отражение в словаре В. И. Да-

ля

149

Там говорится: «Истина — противоположность лжи; все,

что верно, подлинно, точно, справедливо, что есть; ныне этому

слову отвечает и правда, хотя вернее будет понимать под словом

правда: правдивость, справедливость, правосудие, правота. Исти-

на от земли — достояние разума человека, а правда с небес —

дар благостыни. Истина относится к уму и разуму; а добро или

благо — к любви, нраву и воле»

150

Итак, в статье В. И. Даля, посвященной истине, обнаружи-

вается различие между правдой и истиной в виде преобладания

объективного или субъективного аспектов, трактуемых в идеали-

стическом духе. Правда принадлежит небесам, т. е. независимой

от человека объективности. Эта объективность существует как

данность, «дар благостыни». Истина постигается разумом, т. е.

она результат субъективной человеческой деятельности, она «от

земли».

Однако если мы обратимся в том же словаре к слову «прав-

да», то увидим несколько иную картину. «Правда» не выделена в

отдельную статью. Ее значение приводится в статье, посвященной

Степанов

Ю.

С. Указ. соч. С. 435.

Даль

В.

И.

Толковый словарь живого великорусского

языка:

В 4 т.

М.,

2001.

Т. 2. С. 97.

Социальная справедливость

России

253

слову «правый». Основные значения слова «правый» — прямой,

чистый, непорочный, истинный. «Правда» же это:

— истина на деле, истина во образе, во благе, правосудие,

справедливость;

— правдивость;

— право суда, власть судить, карать и миловать, суд, рас-

права;

— пошлина за призыв свидетеля

151

Таким образом, В. И. Даль перечисляет более ранние зна-

чения слова «правда», сохранившиеся в то время. Характерно,

что отдельного толкования слова «справедливость» нет в словаре.

Оно используется то как синоним правды, то как синоним ис-

тины.

Итак, представленная В. И. Далем картина значений слов

«правда», «истина», «справедливость» свидетельствует об их

тесном переплетении и смысловой неразличимости. Очевидно,

поэтому так трудноуловима разница позиций участников разго-

ревшегося в XIX веке спора по поводу содержания понятий

«правда-истина» и «правда-справедливость». Правда и справед-

ливость предстают одновременно и как объективная истина, и

как внутренний закон. Подобное совпадение мы встречаем фак-

тически во всех идейно-политических теориях, несмотря на иск-

реннее желание их приверженцев четко обозначить собственную

позицию. Перед нами своего рода аналог православной Троицы:

из одного корня -правд- вырастают истина и справедливость. Это

три ипостаси единой сущности.

И. В. Киреевский с восхищением констатирует факт подоб-

ного слияния в русском общественном сознании: «Вследствие

таких естественных, простых и единодушных отношений и зако-

ны,

выражающие эти отношения, не могли иметь характер искус-

ственной формальности; но, выходя из двух источников: из бы-

тового предания и из внутреннего убеждения, они должны были,

в своем духе, в своем составе и в своих применениях, носить

Там же. Т. 3. С. 623—626.

254

Глава HI

характер более внутренней, чем внешней правды <...> Я говорю,

разумеется, не о том или ином законе отдельно, но о всей, так

сказать, наклонности (тенденции) древнерусского права. Внут-

ренняя справедливость брала в нем перевес над внешнею фор-

мальностию»

152

П. Я. Чаадаев касается этого вопроса в рассуждениях о

сущности и происхождении законов. Он атрибутирует закону

свойства истины и справедливости: «Всякий закон, если он спра-

ведлив или истинен — и только в этом случае он заслуживает

название закона, — предвечно существовал в Божественном Ра-

зуме. Настанет день, когда человек познает его; закон так или

иначе раскрывается ему, западает в его сознание, тогда законода-

тель человеческий встречается с законодателем высшим, и с той

поры закон становится для него законом мира. Таково происхож-

дение всех наших законодательств — политических, нравствен-

ных и иных. <...> Человек должен знать, что, когда законы, кото-

рые, по его мнению, он сам себе дал, кажутся ему дурными или

ложными, это значит одно: или они противоречат законам истин-

ным,

или же вовсе не законы, ибо, повторяю, законы творим не

мы,

скорее, они нас творят, но мы можем принять за закон то, что

вовсе не есть закон. <...> Наконец, закон есть причина, а не дей-

ствие, потому считать его плодом человеческого разума не зна-

чит ли ошибаться насчет самой идеи закона?»

153

Из этих рассуж-

дений очевидно, что у Чаадаева разведение понятий «истина» и

«справедливость» носит внешний характер, фактически они сли-

ваются в единую правду.

О правде-истине и правде-справедливости в научном по-

знании рассуждал Н. К. Михайловский, лидер русской субъек-

тивной социологической школы. Правды-истины — позитивного,

рационального знания — недостаточно при изучении социальных

Киреевский

И.

В.

О характере просвещения Европы и его отноше-

нии к просвещению России // Киреевский И. В. Критика и эстетика. М.,

1979.

С.

280.

153

Чаадаев

П.

Я. Отрывки

афоризмы //

Соч.

М., 1989. С. 193—194.

Социальная справедливость

России

255

явлений. Оно должно быть дополнено нравственным элементом.

Нравственная оценка возникает из соотношения реальности с

общественным идеалом и формулируется как справедливость или

несправедливость. Н. К. Михайловский создал идеал, близкий

к социалистическому, считая, что «нравственно, справедливо,

разумно и полезно то, что уменьшает разнородность общества,

154

усиливая тем самым разнородность его отдельных членов»

Перед нами своего рода гальванизация теории «двойственной ис-

тины». Сам же Михайловский, его соратники и кршгики называли

ее теорией двуединой правды

155

Наметившееся разложение единого концепта правды, рас-

хождение истины и справедливости как истины рациональной

(юридической, философской) и истины чувственной, истины

поведения, на протяжении практически всего XIX века так и не

приобрело четких очертаний. Причиной тому было существо-

вавшее институциональное устройство, не создававшее социаль-

ного пространства для высвобождения личности из подобного

синкретической правде социального целого. Единый «Мы»-голос

звучал так внушительно и уверенно, что любые попытки не-

сколько видоизменить его были практически безуспешными.

Яркие, сочные голоса, которые, в принципе, могли бы стать укра-

шением «Мы»-хора, тонули в его трубном гласе. Об этом с горе-

чью пишет К. Д. Кавелин: «Условия жизни и развития в Европе и

у нас совсем иные. Там до совершенства выработана теория об-

щего,

отвлеченного, потому что оно было слабо и требовало под-

держки; наше больное место — пассивность, стертость нравст-

венной личности. Поэтому нам предстоит выработать теорию

личного, индивидуального, личной самодеятельности и воли. В

Европе, в силу исторических обстоятельств, личное, субъектив-

ное убеждение оставлено в тени; нам, по нашим историческим

Михайловский

Н.

К. Герои и толпа // Михайловский Н. К. Избр.

тр.

по социологии: В 2 т. СПб., 1998. Т. 1. С. 139.

Голосенко

И.

А.,

Козловский

В. В.

История русской социологии

XIX—XX вв. М., 1995. С. 86.

256

Глава III

условиям, надо, напротив, с особым вниманием разработать воп-

рос о субъективной истине, высвободить ее из-под давления

истины объективной, возвратить ей права, отнятые по ошибке и

недоразумениям, и самым точным образом разграничить между

собою тот и другой вид истины. <...> Только когда у нас разовьет-

ся индивидуальное начало, когда народится и на Руси нравствен-

ная личность, может измениться и наша печальная ежедневная

действительность»

156

Развитие индивидуального начала, самодеятельности лич-

ности, так же как и требования социальной справедливости, в

индустриальном обществе пребывают в политико-правовой сфе-

ре.

Это проявляется в стремлении все большего количества насе-

ления стать активными субъектами политической жизни и закре-

пить за собой этот статус. Россию дооктябрьского периода нельзя

охарактеризовать как индустриальное общество, аналогичное по

своей институциональной структуре и ценностной системе за-

падным капиталистическим странам. Начавшаяся после реформ

60—70-х годов XIX века модернизация не была завершена и не

привела к утверждению и развитию рыночных отношений. Спе-

цифическими чертами российской экономики по-прежнему оста-

вались преобладание аграрного сектора, активное государствен-

ное вмешательство и слабое развитие частной собственности.

Внушительное государственное хозяйство в виде казенных пред-

приятий, банков, железных дорог, огромный массив разного рода

казенных угодий и т. д. использовались самодержавием для под-

держания дворянства (путем льготных ссуд), а также создавали

широкие материальные возможности для влияния на буржуазию.

Также невозможно говорить о тенденции к демократизации

политической жизни. Попытки представить политическое раз-

витие России как путь к правовому государству выглядят мало-

убедительными. Так, Б. Н. Миронов выводит утверждение о дви-

жении России к правовому государству, исходя из следующего

Кавелин

К Д. Наш умственный строй // Кавелин К. Д. Указ. соч.

С.

317—318.

Социальная справедливость

России

257

тезиса: «В России, как и в других европейских государствах,

на всех этапах ее развития осуществлялось легитимное господ-

ство»

157

Легитимность означает правомерность, допустимость,

оправдание определенного действия на основе соответствия об-

щепринятым нормам и ценностям

158

. Если же мы посмотрим на

Россию XVIII — начала XX века, то увидим сплошную череду

народных выступлений разного масштаба, носящих политиче-

ский характер, преследующих цель изменения существующего

государственного устройства. Данное утверждение не издержки

марксистско-ленинского видения истории, а достоверный исто-

рический факт. Как бы ни был хорош век Екатерины II — ее го-

сударственные реформы, гражданская война под руководством

Е.

Пугачева перекрывает их значение. Как ни «подкармливали»

дворянство преемники Петра I, как ни много сделали для него

Екатерина II и Александр I, дворянство не смогло смириться с

существующим политическим строем и вышло на Сенатскую

площадь. Как ни убаюкивала общественность теория официаль-

ной народности, появились петрашевцы, Герцен, Белинский, Чер-

нышевский. «Великие реформы» 60—70-х годов XIX века, по-

скольку не коснулись политической жизни, вызвали новую мощ-

ную волну общественного движения, каскад революций начала

XX века, уничтоживший несоответствующие времени государст-

венные структуры.

Если же предположить, что авторы утверждений о наличии

в России легитимного господства подразумевают под ним лишь

законность власти, то это тоже не повод говорить о России как о

правовом государстве. В рамках теории правового государства

Миронов

Б.

Н.

Указ. соч. Т. 2. С. 112. Подобную позицию зани-

мают авторы коллективной монографии «Российская многонациональ-

ная цивилизация: Единство и противоречия» под редакцией В. В. Трев-

палова (с. 25).

158

Социологический энциклопедический словарь. М., 1998. С. 157.

258

Глава III

принято различать законность и правозаконность . Любое госу-

дарство не может существовать без законов и правовых норм. В

этом плане государство всегда есть определенный законом пра-

вопорядок. Правозаконность предполагает, что государство мо-

жет принимать, регулировать и модифицировать законы не са-

мочинно, а лишь в установленных правом пределах. Государство,

конечно, может особым указом или постановлением узаконить

любой орган, любой режим. Правовой же характер действия го-

сударства приобретут лишь тогда, когда «упраздняется гомоген-

ное единство политики и религии, политики и идеологии, утвер-

ждается раздвоение общественного и частного, общества и госу-

дарства, права и морали, политической идеологии и науки, рели-

гиозного и светского. Религия, мораль, наука, искусство и другие

феномены начинают существовать в полном своем объеме и

в своем истинном качестве с их отказом от политического ха-

рактера»

160

Ссылаясь на позиции историков права конца XIX — начала

XX века, Б. Н. Миронов различает две стадии в становлении пра-

вового государства: правомерное государство и правовое. Исто-

рически правомерное государство перерастает в правовое. И тот

и другой тип допускает государство монархическое, аристокра-

тическое и демократическое

161

. Историк, настойчиво стремясь

доказать движение России к правовому государству, приводит

факты, которые, по-нашему мнению, не столько доказывают его

позицию, сколько заставляют сомневаться в ее правильности.

Путь к правовому государству пролегает через закон, который

стал главным регулятором деятельности государства начиная с

Петра I. Вместе с тем историк отмечает, что с XVIII века «само-

державный государь стал единственным субъектом законода-

тельной власти вплоть до образования Государственной Думы в

1906 году. Лишь при Петре I, во время его отсутствия в столице,

Гаджиев

К.

С.

Политическая философия. М.,

1999.

С. 292.

Там

же.

С.

294.

Миронов

Б.

К Указ.

соч.

Т.

С.

114.

Социальная справедливость

России

259

и при Елизавете Петровне (из-за ее нелюбви заниматься государ-

ственными делами) законодательная власть сосредоточивалась в

руках Сената. Но такие периоды были исключением. Установи-

лось понятие о законе как о воле государя, правильно объявлен-

ной.

Инициатива закона могла исходить от государя, централь-

ных учреждений (Сената, Синода, коллегий, министерств и т. п.),

от местных губернских учреждений (с 1775 г.), от дворянских

губернских собраний (с 1785 г.) и от различных разрядов населе-

ния в порядке частной инициативы (например, наказы депутатам

в Комиссию по составлению нового Уложения в 1767 г). Следует

сказать, что

общественная инициатива

законотворчестве

императорский

период до

Великих

реформ имела несравненно

меньшее

значение,

чем

XVI—XVII

вв.,

когда множество принци-

пиальных законов было принято по ходатайствам различных

разрядов населения»

162

В середине XIX века в западноевропейских странах завер-

шился процесс утверждения конституционно-монархических

правлений. В России же облик власти оставался неизменным

вплоть до революции 1905 года. 17 октября 1905 года Николай II

подписал манифест «Об усовершенствовании государственного

порядка», где говорилось о даровании народу незыблемых основ

гражданской свободы: неприкосновенности личности, свободы

слова, печати, собраний, союзов. Здесь же содержалось обещание

привлечь к выборам в законодательное собрание (Государствен-

ную Думу) все слои населения, признать русский парламент ор-

ганом, без одобрения которого никакой закон не может вступить

в силу. Царь пошел на то, что не соответствовало его представ-

лениям о благе страны, что противоречило его коронационной

клятве, данной при восшествии на престол в 1894 году, где он

обязывался блюсти в неприкосновенности прерогативы самодер-

жавного монарха. Он переступил через свои принципы под на-

пором революции, когда ниоткуда ждать поддержки не прихо-

дилось. Вспоминая те времена, Николай II позже написал, что

Там же. С. 138—139.