Алиев Г.З. Турция в период правления младотурок

Подождите немного. Документ загружается.

В донесении посла Зиновьева 19 июня 1909 г. сообщалось,

что «в провинциях, в особенности малоазиатских, власть

дискредитирована, вследствие чего во многих этих

провинциях господствует анархия и подати поступают

весьма неаккуратно. Помимо этого, в восточных азиатских

областях свирепствует голод, доведены трудящиеся массы

населения до полного разорения... Почти на всем

пространстве Турецкой империи положение дел

представляется тревожным, повсюду существуют смуты

или зародыши их» [54, л. 142].

Крестьянские волнения не только в Албании и арабских

вилайетах империи, но и в самой Турции (вилайеты Бурса,

Эрзурум, Диярбакыр, Сивас) напугали младотурок.

«Борясь против попыток революционного разрешения

аграрного вопроса в Турции, — пишет А. Д. Новичев, —

будучи в этом смысле верными сынами своего класса»

младотурки пытались отдельными частичными реформами

расширить путь развития капитализма в сельском

хозяйстве» [346, стр. 85].

В этой связи следует остановиться на принятых мл-

адотурецким правительством от 5, 16, 21 и 25 февраля

П*

163

1913 г. и от 30 марта 1914 г. законах по аграрному воп-

росу7. По закону от 5 февраля решено было создать кадастр

по европейскому образцу — провести по всей стране

точную перепись каждого земельного участка с вручением

владельцу соответствующих документов. При этом

младотурецкие лидеры уверяли, что ими серьезно учтены

причины неудач всех предыдущих попыток турецкого

правительства (в 1860, 1874, 1895 и 1900 гг.) в области

принятия кадастра европейского типа. Но и на этот раз

закону о кадастре, уже принятому меджлисом, не суждено

было осуществиться.

Закон о владении недвижимым имуществом юридическим

лицом (16 февраля 1913 г.) предусматривал значительное

расширение круга наследников как казенных, так и вакфных

земель — «предоставил супругам и родственникам до

третьего колена» права на владения (348. стр. 72].

Согласно закону от 21 февраля всем официальным

учреждениям, торговым, промышленным, строительным и

сельскохозяйственным обществам, члены которых являются

турецкими подданными, разрешалось приобре* сти

земельные участки вне деревень и крепостей.

В силу закона, принятого 25 февраля 1913 г., банкам и

обществам предоставлялось право на ипотечный кредит в

городах и торговых пунктах. Должник, получая кредит у

этих банков и обществ под заклад, имел право предоставить

свой земельный участок (или дом) в счет своего долга.

Закон охватил весьма незначительную часть крестьян,

живущих главным образом в непосредственной близости от

больших городов.

Наконец, последний (до начала мировой войны) закон

младотурецкого правительства по аграрному вопросу от 30

марта 1914 г. несколько упорядочил систему владения мири

и вакфов. Оформление и опись этих видов земельной

собственности должны были производиться исключительно

в земельном управлении, где владельцам вручались

соответствующие документы. Согласно ст. 5 этого закона

владельцам мири и вакфов предоставлялось право продажи

своих земель окончательно или с условием обратного

выкупа, сдачи в аренду, право закладывать и т. п. [348, стр.

73].

Указанными выше законами младотурецкое правительство

разрешило закладывать вакфные и государственные земли,

попыталось точно определить границы

164

землевладения путем проведения переписи земли. При этом

значительно расширились права владельцев как казенных,

так и вакфных земель [ 175, стр. 48]. Эти законы должны

были юридически укрепить земельную собственность.

Значительно расширив круг наследников, к которым могли

переходить государственные или вакфные земли, эти

законы сыграли важную роль в деле капиталистической

концентрации земельной собственности.

В то же время ипотечным банкам разрешалось скупать

государственные и вакфные земли у разорившихся мелких

владельцев.

Согласно этим законам, Сельскохозяйственный банк обязан

был по мере возможности обеспечивать помещиков

кредитами и сельскохозяйственной техникой [см. 161].

Как во время революции, так и после нее турецкая

буржуазия имела весьма слабые позиции в экономике

страны, она находилась под постоянной угрозой со стороны

империалистических монополий. Поэтому после взятия

власти в свои руки буржуазия всячески стремилась

укрепить материально-производственные основы своего

господства.

Классовые интересы молодой турецкой буржуазии тесно

связаны были с основной отраслью экономики страны —

сельским хозяйством, развитие которого на новой,

капиталистической основе сильно тормозилось вторым

могучим остатком средневековья — привилегиями

крепостников-помещиков [см. 21, стр. 155].

На пути развития частного предпринимательства, к

которому стремилась молодая национальная буржуазия,

стояла серьезная преграда — отсталость сельского

хозяйства, нерешенность аграрной проблемы, феодальные

пережитки в деревне. Поскольку младотурецкая революция

не разрешила эти вопросы, то развитие капитализма в

сельском хозяйстве шло медленно и, главное, слишком

мучительно, продолжала сохраняться прежняя узость

внутреннего рынка.

Законодательная деятельность младотурок по аграрному

вопросу в 1909 и 1913 гг. свидетельствовала об их

стремлении создать более или менее устойчивые условия

для развития капитализма в деревне. Следовательно,

турецкая буржуазия, руководившая революцией 1908—1909

гг., несмотря на тесную связь с помещичьим

землевладением, принятием этих законов поощряла еще

165

слабый процесс капиталистической концентрации земель-

ной собственности и вложения капиталов в сельскохозяй-

ственное производство.

Эти куцые реформы, провозглашенные перец началом

первой мировой войны, были направлены против наиболее

уродливых форм феодальных пережитков, на создание

устойчивых правовых основ и укрепление зарождающихся

капиталистических элементов в турецкой деревне.

Такие законодательные меры объективно имели известное

прогрессивное значение в деле создания более или менее

благоприятных условий для развития производительных

сил в сельском хозяйстве страны. Но в конечном счете и эти

незначительные шаги младотурок не были осуществлены

главным образом потому, что они оказались слишком

слабыми, чтобы уничтожить докапиталистические

пережитки и освободить Турцию от империалистической

зависимости.

Младотурки отнюдь не желали покушаться на самые

основы феодальных отношений в деревне. Они и не со-

бирались наделять землей безземельных и малоземельных

крестьян.

Кроме того, младотурецкое правительство даже не

приступило к реализации этих «реформ». Через полтора

года после их опубликования началась мировая война.

Аграрный вопрос так и остался не решенным.

Отношение младотурок к рабочему движению

В Турции, как было отмечено выше, отсутствовал

современный фабрично-заводской пролетариат. Рабочий

класс Турции как до, так и после младотурецкой революции

состоял из десятков тысяч рабочих мануфактур, табачной и

горнодобывающей промышленности, транспорта, рабочих

различных мастерских и учреждений вроде таможен,

рыбных промыслов, типографий и т. п. Он был

сосредоточен в главных промышленных и портовых

городах империи — Стамбуле, Салониках, Измире, Сивасе,

Кавале (на архипелагах), Бейруте, Трабзоне и др.

У рабочих не было ни профессиональных союзов, ни

партий. В политическом отношении это был чрезвычайно

отсталый пролетариат, ряды которого в своем

1бб

большинстве пополнялись за счет разорившегося кресть-

янства и ремесленников с характерными для них мелко~-

буржуазными и цеховыми традициями. Словом, турецкий

пролетариат, подобно пролетариату других отсталых стран,

страдал «не столько от капитализма, сколько от недостатка

развития капитализма» [15, стр. 37].

В силу этих причин рабочий класс Турции не мог стать

гегемоном революции. Наоборот, в начале революции он,

как и мелкобуржуазные слои населения, шел за

национальной буржуазией, либеральными помещиками и

частью духовенства.

Однако младотурки не оправдали надежд молодого

турецкого пролетариата. Рабочие по-прежнему были заняты

на производстве не менее 14—15 часов в сутки, получая за

свой труд гроши. В парламенте депутат-болгарин Влахов

утверждал, что в пекарнях рабочий день длился 18 часов, в

табачном производстве — составлял 7,5, а летом 9—9,5

часов, а заработная плата колебалась от 12 до 28 пиастров.

Особенно тяжелым было положение женщин и детей.

Очевидец рассказывает, что около 10 тыс. детей, выполняя

самую тяжелую часть работы на табачных фабриках —

шитье листьев, получали в день от 2 до 10 пиастров [240,

стр. 256].

Несмотря на свою малочисленность и неорганизованность,

турецкий рабочий класс был вовлечен в революционное

движение с первых же дней после провозглашения

конституции. Первыми забастовали рабочие алатинского

кирпичного завода |[584, стр. 16], а затем грузчики

Стамбула 8.

В те дни газета «Одесский листок» сообщала: «В

Константинополе началось рабочее движение. На улицах

толпы рабочих со знаменами. На всех углах расклеены

аршинные прокламации, призывающие трудящихся

очнуться от тяжелого гнета и осознать в себе человека»

[769, 6.У111.1908].

26 июля 1908 г. в Измире началась забастовка пароходных

рабочих, носильщиков, рабочих ковровых фабрик [69, л.

12]. Крупные забастовки в середине августа происходили в

Салониках и Стамбуле, особенно на предприятиях,

принадлежащих иностранцам, в том числе на железных

дорогах и городском транспорте (585, стр. 18] Приказчики

торговых домов, рабочие табачных фабрик, кирпичных

заводов и других предприятий

167

предъявляли во время этих забастовок требования, которые

имели «существенное основание в самой жизни, в

особенности в отношении иностранных предприятий, при

прежнем режиме безнаказанно эксплуатировавших

население империи» [51, л. 63].

Рабочие алатинского кирпичного завода, например,

требовали повышения заработной платы на 50%, рабочие

Салоник— на 30% 1[584, стр. 16].

В конце августа — начале сентября 1908 г. забастовками

были охвачены служащие железных дорог на линиях

Демиркапы—Метровица—Ускюб, Измир—Айдын

(принадлежала английской компании) и на французском

участке железной дороги Салоники—Стамбул [584, стр. 16

—17]. Прекратили работу рабочие и служащие бельгийской

трамвайной компании в Салониках [51, л. 63]. Число

забастовщиков среди железнодорожников, а также рабочих

различных предприятий легкой промышленности в

Салониках, по данным болгарского исследователя С.

Беликова, к концу августа доходило до 6 тыс. [744, стр. 42].

17 августа 1908 г. стачечное движение охватило и

Анатолийско-Багдадскую железную дорогу. Турецкий

историк Шанда пишет, что основное требование желез-

нодорожников — добиться организации своих профсоюзов.

Рабочие требовали также увеличения заработной платы,

бесплатного лечения, восстановления на работе уволенных

по случаю болезни и т. п. Иностранные компании отвергли

это законное требование и настаивали на том, чтобы

турецкое правительство приняло «действенные меры для

быстрейшего усмирения рабочих» [584, стр. 17].

Таким образом, спустя месяц после прихода к власти

младотуркам пришлось помимо их воли столкнуться с

рабочим вопросом: иностранные компании требовали

наказать бастующих рабочих, в то время как эти же рабочие

называли себя младотурками и считали «Иттихад ве

теракки» чуть ли ни своей партией {240, стр. 258].

Характерно, что забастовочное движение турецких рабочих

было направлено как против иностранных им-

периалистических монополий, так и местных эксплуата-

торов. «Таким образом, — пишет Шанда, — доверчивые

турецкие рабочие, шагавшие в июле 1908 г. под звуки гимна

свободы, вскоре поняли, что врагами их являются не только

иностранные империалисты, но и не отставав-

168

шее от них полуколониалистское правительство младоту-

рок» (584, стр. 20].

В первые дни забастовки младотурецкая пресса дву-

рушничала, восхваляя «спокойствие и лояльность рабочих»

и выражая надежду, что «они получат удовлетворение без

кровопролития и насилия» [799. 23.УШ.1908]. Но когда эти

уговоры не дали ожидаемых результатов, тон

младотурецких газет стал угрожающим, Так, газета

«Икдам», отражавшая точку зрения младотурецкого ко-

митета, жаловалась на то, что «два месяца тому назад на

страницах турецких газет нельзя было встретить слово

„забастовка", которое стало теперь символом револю-

ционной эпидемии, наносящей серьезный удар по эконо-

мике страны, особенно по ее финансам». Газета с раз-

дражением предупреждала, что «такое положение

нетерпимо не только для иностранного капитала, с по-

мощью которого мы создаем нашу промышленность, но и

для нас самих» [790, 16.IX.1908]. В конце сентября эта же

газета опубликовала циркуляр центрального комитета

партии «Иттихад ве теракки», в котором, в частности,

говорилось: «Служащие и рабочие должны воздерживаться

от неосновательных требований. Но если они, не соблюдая

этого принципа, бросят работу, правительство вынуждено

будет поставить на их место железнодорожные батальоны.

Нужно помнить, что железные дороги — это нервы

государства и останавливать их движение недопустимо...

Забастовщики должны быть благоразумными, в противном

случае их упорство поведет лишь к общему ухудшению их

материального состояния» (790, 27.1Х.1908].

В начале забастовочного движения младотурки пытались

примирить забастовщиков с хозяевами. Когда же политика

лавирования не увенчалась успехом, младоту-рецкое

правительство внесло в парламент законопроекты, не

признающие за рабочими права на забастовки, права

создавать общества и организации в «таких предприятиях,

приостановка работы которых нанесет ущерб стране» [см.:

163, стр. 17; 540, стр. 16].

Закон «О забастовках», вернее о запрещении забастовок,

был принят 9 августа 1909 г.9 и фактически предоставлял

рабочих полному произволу хозяев. Согласно ст. 8,

забастовки запрещались на предприятиях общественного

значения. Нарушение этого положения каралось годичным

тюремным заключением и крупным денежным

169

штрафом. Одна эта статья, пишет А. Сарру, делала

невозможным проведение забастовок [739, стр. 258].

Закон «Об обществах» от 18 августа того же года запрещал

рабочим создавать свои профсоюзы {739, стр. 258]. Он

признавал незаконной деятельность демократических

организаций и клубов национальных меньшинств,

сыгравших довольно значительную роль в июльской

революции 1908 г. Шанда пишет, что младотурец-кие

власти вели борьбу даже против создания рабочих касс

взаимопомощи, видя в них «нелегальные профсоюзы» [584,

стр. 27].

Закон «Об обществах» нанес серьезный удар по и без того

слабому рабочему движению. Чтобы замаскировать свои

истинные антирабочие намерения, младотурки внесли в

этот закон следующую оговорку: «В случае возникновения

конфликта между рабочими и хозяевами дело передается на

рассмотрение арбитражной комиссий-. .При этом каждая

сторона —и рабочие, и компания — выделяют по три

делегата, а правительство — своего представителя, который

и председательствует в арбит-, ражной комиссии» [163, стр.

18].

Но на практике осуществить эту оговорку к закону

оказалось не так уж просто: лишенные своей организации и

профсоюзов, рабочие не имели возможности вырабатывать

свои требования и даже делегировать представителей в

арбитражную комиссию.

В то же время закон запрещал проведение митингов и

собраний главным образом «на крупных узлах

транспортного движения» —-в морских портах, на же-

лезнодорожных станциях и т. п. Что касается проведения

митингов и собраний в других местах, то закон требовал,

во-первых, за 48 часов до их проведения извещать власти о

цели, времени и месте митинга или собрания, во-вторых,

присутствия на них полицейских чинов, которые могли

распускать эти митинги и собрания, если усматривали в них

«опасность для государства».

Младотурки жестоко расправлялись с люмпен-проле-

тарскими элементами турецких городов. Проведенный ими

через парламент летом 1909 г. специальный закон «О

бродячих и подозрительных .лицах» предусматривал

физическое наказание (палками) десятков тысяч безра-

ботных, стекавшихся из деревень Анатолии в поисках куска

хлеба, и высылку их из крупных городов туда, «откуда они

приехали» (739, стр. 255].

170

Несмотря на такие жестокие меры младотурецкого

правительства, рабочее движение не утихало, а продолжало

расти. Турецкие рабочие быстро раскусили младотурок, они

перестали себя называть младотурками, как это делали в

июле 1908 г.

Это был крупный шаг в развитии классового самосознания

пролетарских масс, в деле создания ими своих, хотя и

слабых, рабочих организаций, кружков и т. п.

В начале 1911 г. начались забастовки рабочих предприятий

табачной промышленности Стамбула и Салоник. В столице

они продолжались 50 дней, а в Салониках — 20. Рабочие

Стамбула требовали освобождения своих арестованных

товарищей, повышения заработной платы на 30%,

установления восьмичасового рабочего дня и 250 рабочих

дней в году (240, стр. 259]. Они требовали также

вознаграждения за дополнительную работу. Это последнее

требование было вызвано тем, что на фабриках работу

распределяли по группам из пяти человек и, когда не

являлся один из рабочих, эту работу выполняли четверо,

ничего не получая за свой дополнительный труд. Не

получал ничего также и не явившийся на работу, хотя бы и

по причине болезни {240, стр. 259].

Забастовки рабочих табачной промышленности в Стамбуле