Алиев Г.З. Турция в период правления младотурок

Подождите немного. Документ загружается.

Ш. Ариф и др.), издольщина в Турции в исследуемый

период повсеместно была распространена. Ею охвачены

были почти все более или менее крупные владения в стране.

Самой распространенной была издольщина (ортакджылык),

которая имела разные формы в зависимости от

географических условий и наличия у_ издольщика средств

производства [522, стр. 86].

В Западной Анатолии, например, крупные землевладельцы

сдавали в аренду обычно не только землю и семена, но

предоставляли издольщику-крестьянину и некоторые

орудия труда в виде живого и мертвого инвентаря, возлагая

на него основные трудовые операций. Такай форма

издольщины развивалась, как правило, в районах посевов

технических культур (хлопок, табак и т. п.),

предназначенных, главным образом, для экспорта. В

прибрежных районах встречалась также форма денежной

аренды, когда землевладелец получал свою долю не

натурой, а деньгами. Наличие и постепенное

распространение названных выше форм земельной аренды

отражало уже эволюцию в сторону капиталистических

отношений в сельском хозяйстве Западной Анатолии.

Издольщина имела множество форм и типов так же в

зависимости «от рода производимых продуктов» [522, стр.

187]. Иногда в одном и том же районе можно было

встретить разные формы земельной аренды. Так было,

например, в обширных районах Центральной Анатолии и

Восточной Фракии.

Однако самые тяжелые и архаичные типы издольщины —

мурабаджылык, кесимджилик, ярыджылык и т. п.

действовали в Восточной и Юго-Восточной Анатолии.

Согласно издольщине мурабаджылык (четвертина), вла-

делец земли предоставлял издольщику землю, семена,

живой и мертвый инвентарь, а получал три четверти всего

урожая. Это привело к тому, что издольщик, на долю

которого приходилась всего лишь четвертая часть урожая,

был обречен на полуголодное существование и постоянно

оставался в неоплатном долгу у помещика или

кулака.

Величайшим бедствием для крестьян наиболее отсталых в

экономическом отношении районов страны — Восточной

Анатолии и Верхней Месопотамии — была средневековая

форма эксплуатации — барщина. Здесь почти все земли,

пригодные к обработке, и пастбища принадлежали беям —

феодалам, которые, как и 500 лет назад, держали крестьян в

крепостническом повиновении. Само собой разумеется, что

при существовании архаической системы землепользования

издольщик-крестьянин проявлял полное равнодушие к

усовершенствованию орудий труда, он совершенно не был

заинтересован в повышении агротехнического уровня

земельных угодий, на которых он трудился, ибо знал, что в

любое время может быть согнан оттуда землевладельцем.

Таким образом, издольщина являлась главной причиной

отсталости сельского хозяйства Османской империи,

консервировала уже сложившиеся производствен-

ные отношений, Приводила к резкому сужению внутрен-

него рынка, тормозила развитие производительных сил в

стране.

Тяжелым бременем для крестьянских масс было

ростовщичество, которое, по словам К. Маркса, лишь

низводило «существующий способ производства до более

жалкого состояния» [6, стр. 159—160]. В роли ростовщиков

выступали как помещики, так и торговцы — скупщики

сельскохозяйственных продуктов, тесно связанные с

иностранным капиталом. Процент ростовщической ссуды

был необычайно высоким — минимум 100% годовых.

Представители торгово-ростовщического капитала, так

называемые комиссионджы (комиссионеры), кредитовав-

шие крестьян деньгами и продуктами под их будущий

урожай, устанавливали через своих многочисленных

агентов-скупщиков разорительные цены на высокока-

чественные технические и продовольственные товары. В

результате засилья торгово-ростовщического капитала

определенная часть крестьянства попадала «в перма-

нентную задолженность ростовщику, так что каждый год...

она начинала всегда со старого долга» [348, стр. 67] и,

лишившись последних пожитков, наконец, вынуждена была

продавать за бесценок и весь свой земельный надел.

В связи с ростом товарно-денежных отношений и связанной

с этим заменой некоторых натуральных налогов денежными

гнет ростовщика над крестьянами еще более усилился.

Феодальная эксплуатация крестьян, таким образом,

дополнялась и углублялась ростовщической кабалой.

Налоговый гнет являлся бичом турецкого крестьянства.

Основным налогом, взимавшимся с крестьян, был

натуральный налог — ашар, формально составляющий одну

десятую часть урожая3. При этом налоговую разверстку,

они осуществляли по собственному усмотрению, заранее

обеспечив себе поддержку местных властей с помощью

«бакшиша» [412, кн. 6, стр. 23]. Кроме того, на основе

земельного закона 1858 г. мюльтезимы получили право

перепродавать свои права на откуп субарендаторам; те же

права имели и последние. Таким образом, между

крестьянином-налогоплательщиком и казной стояло

несколько промежуточных инстанций — откупщики,

субарендаторы и т. п.

Ашар в действительности составлял почти одну третью

часть урожая [235, стр. 165—166; 412, кн. 6, стр. 23]. Кроме

него крестьяне платили поземельный налог («верги» или

«дёнюм акчеси») в размере 4% стоимости земельного

участка, налог со скота («ресми агнам») — до 40 пиастров с

головы, налог за летнюю («ресми отлак») и зимнюю

(«ресми кышлак») стоянку скота, со строений, за дом в селе,

за пчелиные ульи («ресми кован»), налог на мельницу

(«ресмидегирмен»), школьный сбор («ресми мектеб») и др.

Чтобы уплатить налоги, долги и проценты по ним, турецкий

крестьянин вынужден был продавать свой урожай

деревенскому ростовщику, откупщику и скупщику по

устанавливаемой

ими цене.

Турецкий профессор Явуз Абадан пишет, что при султане

Абдул Хамиде II «земля и ее обработка усилила только

одно сословие; налоговая система была далека от

справедливости» |[432, стр. 20].

По закону все мужское население империи обязано было

четыре дня в году нести дорожную повинность или вносить

деньгами соответствующий налог («ресми иол»).

Чиновники султана зачастую присваивали собранные в

качестве налога суммы, а в экстренных случаях заставляли

крестьян безвозмездно ремонтировать дороги. В результате

этого крестьяне были вынуждены одновременно платить

дорожный налог и нести дорожную повинность.

Феодальные пережитки, развитие товарно-денежных

отношений, засилье ростовщического и иностранного

капитала привели к массовому ^обезземеливанию крестьян,

а это в свою очередь — к росту наемного труда в турецкой

деревне. Применение наемного труда особенно заметно

было в Западной Анатолии и на Аданской равнине, где

выращивались трудоемкие технические культуры— хлопок,

табак, виноград, опийный мак и другие— предназначенные,

главным образом, для экспорта. Широко было

распространено отходничество. Крестьяне, в большинстве

случаев из бедных районов страны, стекались в Западную и

Юго-Западную Анатолию. Отходничество особенно

усиливалось в летние периоды («яз тутмасы»). Основными

районами отлива крестьян-отходников были Центральная,

Восточная и Северо-Восточная Анатолия, т. е. районы, где

господствовала система издольщины. Прав турецкий

экономист Т. Сельджук, когда

он называет эти районы Малой Азии «краем отходников

испокон веков» [537, стр. 104—105].

В районах прилива отходников из года в год увеличивался

спрос на наемный труд, землевладельцы-помещики, тесно

связанные с внешним, капиталистическим рынком, стали

проявлять большой интерес к применению

сельскохозяйственной техники и удобрений в своих

хозяйствах, которые являлись верным залогом повышения

товарности. В таких хозяйствах, по выражению К. Маркса,

«земельный собственник ведет обработку за собственный

счет, владеет всеми орудиями производства и

эксплуатирует труд батраков,— несвободных или сво-

бодных, оплачиваемых натурой или деньгами» [6, стр. 368].

Главной особенностью такого развития капитализма в

сельском хозяйстве Турции в конце XIX — начале XX в.

было то, что помещичье хозяйство в ряде районов страны

стало на путь медленного перерастания в капитали-

стическое, обрекая крестьян на долгие годы самой мучи-

тельной экспроприации и кабалы, при этом незначительное

количество мелких и средних производителей становились

батраками.

В конце XIX — начале XX в. в Турции капиталистическая

аренда («иджаре») получила небольшое распространение.

Она имела место, как правило, при аренде земель либо у

государства, либо у частных лиц — помещиков и кулаков. В

то же время в результате превращения Турции в аграрно-

сырьевой придаток империалистических держав и ее

втягивания в мировой товарооборот происходила, хотя и

медленно, отраслевая специализация отдельных, главным

образом прибрежных сельскохозяйственных районов

империи. Здесь на смену натуральному хозяйству пришло

товарное; личная зависимость крестьянина от

землевладельца стала сочетаться с зависимостью от

капиталистического рынка и его законов. В этих районах,

несмотря на разрушительную деятельность иностранного

капитала, наблюдался рост разделения труда, некоторое

увеличение посева технических культур. Так, площадь под

табаком с 1884 по 1903 г. увеличилась в 3,3 раза, сбор

хлопка с 1896 по 1908г.—в 32 раза.

Процесс сплетения докапиталистических методов

эксплуатации и развивающихся капиталистических от-

ношений, разделения труда в сельском хозяйстве при-

брежных районов страны,— все это привело к заметному

усилению классовой дифференциации в деревне. На одном

полюсе оказались десятки и сотни тысяч разорившихся

крестьян, на другом'—обуржуазившиеся помещики и

кулаки, по-прежнему эксплуатировавшие труд крестьянских

масс.

Сочетание полуфеодального гнета с произволом бю-

рократического государственного аппарата вело к раз-

рушению крестьянского хозяйства — базиса Османской

империи.

* * *

Внешняя торговля Османской империи на рубеже XIX и XX

вв. носила ярко выраженный зависимый, полу-

колониальный характер. Турция экспортировала главным

образом сельскохозяйственное и промышленное сырье, а

импортировала предметы широкого потребления,

фабрично-заводское и транспортное оборудование и многие

другие промышленные изделия по сильно взвинченным

ценам. Основными внешнеторговыми контрагентами

Турции были крупные капиталистические страны Европы

— Германия, Англия, Франция, Австро-Венгрия и Италия.

Доля России и США во внешней торговле Османской

империи была незначительной. Но и эти державы умело

пользовались привилегиями, которые были предоставлены

иностранцам по режиму капитуляций, т. е. правами

свободной торговли с уплатой мизерной пошлины.

Следует отметить, что с превращением Османской империи

в полуколонию когда-то цветущий внутренний рынок

пришел в полный упадок и торговля империи в целом

перешла к портовым городам. Это подтверждается хотя бы

ростом населения прибрежных городов за счет падения

доли населения внутренних городов. Так, численность

населения городов внутренней Анатолии уменьшилась

примерно на 48 тыс. человек, тогда как за это время

население прибрежных городов увеличилось на 154 тыс.

человек [346, стр. 117].

В конце XIX и начале XX в. султанское правительство не

раз пыталось повысить пошлины на товары, ввозимые

иностранцами, но эти меры, а скорее полумеры, почти не

имели никакого защитительного значения. Нити управления

турецкой торговлей фактически находи-

лись в руках иностранных компаний, которые по мере

надобности объединялись в тресты с целью держать в своих

руках турецкий рынок. Они вытесняли производство

местных предприятий хлопчатобумажной и шелковой

промышленности, воздвигая на их месте свои предприятия

и используя местное сырье и дешевую рабочую силу. В

результате всего этого создавалось положение, когда

«промышленная жизнь страны хирела и владельцы местных

производственных и торговых предприятий оказывались

беспомощными перед иностранной конкуренцией. Теперь

они сами были вынуждены превратиться в мелких

комиссионеров Европы в своей собственной стране, торгуя

их товарами» [792, т. I, 1911, стр. 46]. Но деятельность этой

посреднической буржуазии не ограничивалась только лишь

продажей товаров иностранных монополий. Они в качестве

агентов этих монополий добывали от крестьян почти за

бесценок различное сельскохозяйственное сырье.

Турецкая компрадорская буржуазия состояла главным

образом из представителей нетурецких национальностей—

греков, армян, евреев и др. Поскольку это обстоятельство

имело важное значение не только для дальнейшего

экономического, но и политического развития турецкого

общества, о нем будет идти речь в последующих разделах

данной работы.

Но так или иначе внешняя торговля Турции за 25 лет (1884

—1908) выросла по импорту на 62%, а по экспорту — всего

лишь на 42%; сальдо — на 20% [175, стр. 34]. Этот рост

внешней торговли, хотя и медленный, объясняется главным

образом вступлением Турции в мировой капиталистический

рынок.

Экономическая отсталость Османской империи выражалась

также в весьма низком уровне развития фабрично-заводской

промышленности. При наличии действенных запасов

природных богатств, плодороднейших земель, лесов и т. п.

Турция была одной из самых отсталых в промышленном

отношении стран мира.

Несколько десятков паровых двигателей на мукомольнях

Стамбула, Адрианополя, Салоник и Багдада, один

чугунолитейный, один пороховой, один фарфоровый

заводы, несколько мыловаренных, пивоваренных и

дубильных заводов, несколько табачных, хлопчатобу

мажных, шерстопрядильных и суконных фабрик — этим

ограничивалась турецкая промышленность. Существую-

щие горнодобывающие предприятия были сосредоточены в

основном в руках иностранных фирм, получивших в 1871 г.

право на строительство горнозаводских предприятий на

территории Османской империи.

Отсталость сельского хозяйства, нерешенность аграрного

вопроса, феодальные отношения в деревне, нищета

основной массы населения, отсутствие сносных путей

сообщения, экономический, политический и финансовый

гнет со стороны иностранных монополий и султанский

режим, принявший в период правления султана Абдул

Хамида II крайне уродливые формы, тормозили развитие

промышленности.

Величайшим препятствием на пути промышленного

развития Турции были пресловутый режим капитуляций и

связанные с ним неравноправные договоры с иностранными

державами4.

Капитуляции в руках европейских колонизаторов являлись

орудием давления на экономику и политику Турции. Они

создали благоприятные возможности для хищнической

деятельности иностранного монополистического капитала,

которая проявилась главным образом в области "внешней

торговли. Торгово-компрадорская буржуазия превратилась

в агентуру иностранных капиталистов.

Деятельность иностранного капитала на первых порах

вызвала некоторое оживление экономической жизни,

способствовала расширению внутреннего рынка и внеш-

неторгового оборота. Однако со временем европейские

фабричные изделия, выбрасывавшиеся в большом коли-

честве и по дешевым ценам на рынки Османской империи и

легко конкурировавшие с местными изделиями, стали

величайшим тормозом на пути создания отечественной

промышленности. «Стоило турку,—пишет И. И. Го-

лобородько,— или турецкому подданному открыть какое-

либо предприятие, чтобы все, начиная с маленького заптия

(жандарма) и кончая мутесаррифом (губернатором) 5,

принимались тянуть с него одну подачку за другой. В этом

отношении иностранец был поставлен в Турции в более

выгодные условия, потому что из опасения внешнего

вмешательства с ним церемонились гораздо больше» [235,

стр. 146].

Избиения армян в Османской империи в 1895— 1896 гг.

также способствовали ухудшению торговли и ремесленного

производства, в особенности в малоазиат-

2 г. з. Алиев

ских вилайетах, поскольку почти все снабжение страны

товарами первой необходимости и закупка продуктов у

сельского населения находились в руках армянской

буржуазии, с давних времен пользовавшейся широким

кредитом и доверием на европейских рынках. После этих

событий половина армянских торговых домов переселилась

за границу.

К. Маркс отмечает, что «как только народы, у которых

производство совершается еще в сравнительно низких

формах рабского, барщинного труда и т. д., вовлекаются в

мировой рынок, на котором господствует капи-

талистический способ производства и который преобла-

дающим интересом делает продажу продуктов этого

производства за границу, так к варварским ужасам рабства,

крепостничества и т. д. присоединяется цивилизованный

ужас чрезмерного труда» [4, стр. 247].

Разложение Османской империи нашло яркое выражение в

ее финансовом положении. В течение ряда столетий

бюджет империи не составлялся. Только в период

танзимата были сделаны первые попытки в этом направ-

лении. Закон 1862 г. обязал правительство составить и

обнародовать бюджет. Однако вплоть до 1909 г. бюджет не

объявлялся; в то же время он далеко не отражал

действительные доходы и расходы страны6.

Совершенно не были известны расходы султанского

дворца7, этой «могилы наций», как о нем говорили

передовые люди того времени. Годовые расходы султана в

десять раз превышали соответствующие бюджетные сметы.

Турецкий историк Тахсин Юнал сообщает, что еще при

султане Абдул Меджиде (1839—1861) только в качестве

приданого принцессам было построено восемь ве-

ликолепных дворцов, на что было израсходовано 24 тыс.

кесе, а при Абдул Азизе (1861—1876) —девять дворцов

стоимостью 2,7 -млн. кесе. При Абдул Азизе ежегодные

расходы двора достигали в среднем около 30 млн. фр., тогда