Золоева Л., Порьяз А. Мировая культура: Древняя Греция. Древний Рим
Подождите немного. Документ загружается.
до нашей эры - время, которым датируется первая надпись на
латинском языке. Надпись эта, сделанная на золотой пряжке-фибуле из
города Пренесте, весьма лаконична: «Маний сделал меня для Нумерия».
С этой фразы начиналась латинская письменность.
К сожалению, установить с такой же точностью время
зарождения литературы на латинском языке, наверное, не удастся
никогда. Доподлинно известно лишь то, что, как и у многих народов,
собственно литературному творчеству у римлян предшествовало
устное поэтическое народное творчество. Время не сохранило для нас
ни застольных песен, воспевавших полулегендарное прошлое римлян
и давших огромный материал позднейшим римским историкам, ни
плачей по умершим (у римлян они назывались «пениями»), ни
шутливых и язвительных фесценнинов. Гораздо прочнее и надежнее
устной традиции был камень. Именно благодаря эпиграфическим
памятникам до нас дошли, пусть скудные, но весьма достоверные
свидетельства о древнейшей римской поэзии.
Фесценнины – шутливые песни малопристойного содержания,
исполнявшиеся на свадьбах и на празднике урожая.
Самый интересный из этих памятников – гимн, или молитва
жреческой коллегии авральских братьев, написанный особым
стихотворным размером – так называемым сатурнийским стихом.
Ученым до сих пор не удалось установить принцип стихосложения,
положенный в его основу: все еще остается открытым вопрос,
построен ли этот стих на чередовании ударяемых и неударяемых слогов
или, подобно греческому стиху, на чередовании кратких и долгих. Но
как бы там ни было, сатурнийский стих явно свидетельствует о
самобытности римской поэзии, о ее независимости от поэзии
греческой.
Кроме гимна авральских братьев, сатурнийским стихом был
написан гимн жреческой коллегии салиев, который, по свидетельству
Квинтилиана, был непонятен не только простым смертным, но и
самим жрецам, а также некоторые надгробные и посвятительные
надписи. Помимо сатурнийского стиха существовали и другие формы
поэзии, например, трохеи, которым написаны триумфальные
солдатские песенки, сохраненные Светонием в биографии Юлия
Цезаря.
Квинтилиан (Марк Фабий Квинтилиан, 35 – 100 гг. н.э.) –
выдающийся древнеримский оратор.
Становление римской литературы. Эпоха
Республики.
Одним словом, как в отношении греческой литературы еще
сами древние греки пришли к выводу о том, что «и до Гомера были
поэты», так и у римлян первым письменным литературным памятникам
предшествовали произведения римских поэтов. Мало того, нам
известно даже имя одного из них – Аппий Клавдий Слепой, цензор 312
года до н.э. и автор нескольких сохранившихся до нашего времени
стихотворных «сентенций».
Поэтому не стоит особенно драматизировать тот факт, что
первым автором художественного на латинском языке был не римлян
и даже не италиец, а грек – Ливий Андроник, уроженец города
Тарента, прибывший в Рим как пленный в 272 г. до н.э. и вскоре
отпущенный на волю. Помимо литературной деятельности, Ливий
Андроник занимался в Риме преподаванием латинского и греческого
языков. Собственно, из педагогических соображений он и перевел на
латинский язык гомеровскую «Одиссею» – первое римское
литературное произведение, от которого дошло всего сорок отрывков,
причем большинство из них – не больше одной строчки. Насколько
можно судить по этому, в общем, ничтожному наследию, перевод
Андроника был одновременно и очень точен, и достаточно свободен
(в частности, по отношению к именам греческих богов). Гермес у
него стал Меркурием, Муза – Каменой, да и сам Одиссей превратился в
Улисса (Ulixes) – древняя форма имени, не встречающаяся уже даже у
Гомера.
Младшими современниками Андроника были римские поэты
Невий и Энний. Гней Невий, автор комедий и трагедий, а также
создатель поэмы о первой Пунической войне, содержащей краткое
изложение предшествовавшей истории Рима, отличился смелыми и
дерзкими выпадами против людей, стоявших во главе Римской
республики. Гнея Невия заключили в тюрьму, откуда он был
освобожден после того, как согласился убрать из своих мест
оскорбительные нападки на римских аристократов. Однако
впоследствии Невий, очевидно не прекративший своих злопыхательств,
был выслан из Рима и умер в Утике.
Квинт Энний, крупнейший римский эпический поэт, обрисован
в римской литературной традиции как веселый, привлекательный
человек. Цицерон утверждал, что Энний так относился к своей
старости и бедности, будто и то, и другое его не то что не тяготило,
но, напротив, доставляло удовольствие. Гораций настаивал, что Энний
принимался за описание сражений не иначе, как выпив вина. А сам о
себе создатель римского эпоса говорил, что он «стихотворец только
при подагре».
Талант Энния был очень разносторонним. Он писал и
философские произведения, и эпиграммы, и комедии, и трагедии.
Наибольшую славу Эннию принесли его «Анналы» – летопись истории
римского народа с полулегендарных времен до событий,
современных поэту. Энний был прекрасно знаком с греческой
литературой и смело пользовался лучшими ее образцами, совершенно
не опасаясь, что это может повредить самобытности и
самостоятельности его как римского поэта. Он решился даже на
замену традиционно италийского размера – сатурнийского стиха,
которым писали и Ливий Андроник, и Невий, на дактилический
гекзаметр – размер греческого эпоса. Энний совершил, таким образом,
революцию в стихосложении, и его реформа сыграла исключительную
роль в дальнейшем развитии римской поэзии. От «Анналов» Энния
сохранились лишь немногочисленные отрывки, самые крупные из
которых содержат не более 17-20 строк, а от драматических
произведений и того меньше.
Первый римский автор, о котором мы можем судить не по
фрагментам, а по довольно значительному количеству целиком
сохранившихся комедий, является Плавт. Полное его имя Тит Макк (по
другим источникам Макций) Плавт, и, судя по его второму имени-
прозвищу, Плавт играл в исконно италийской комедии постоянных
масок – ателлане, исполняя роль обжоры Макка. Кроме этого,
достоверно о жизни Плавта известно, что родился он около 250 г. до
н.э. в умбрийском городке Сарсине, а умер в 184 г. до н.э.
[Илл. – Персонаж ателланы. Бронзовая статуэтка. Стр. 154]
Все комедии Плавта принадлежат к драматическому жанру,
который принято называть «комедией плаща», или паллиатой, в
отличие от другого, специфически римского, комического жанра –
«комедии тоги», или «тогаты». Названия эти происходят от того, что в
«тогате» актеры были одеты в римские костюмы и разыгрывали сюжеты
на бытовые сцены, разворачивавшиеся в Италии, в то время как в
«комедии плаща» актеры надевали греческий плащ – гиматий, или, по-
латыни, паллий (pallium), чем еще больше подчеркивали безусловно
греческое происхождение этого жанра.
В Риме, как и в Греции, театральные представления устраивались
не ежевечерне, а в определенные праздничные дни. Во времена Плавта
такими празднествами были Римские, или Великие, игры,
происходившие в сентябре, Плебейские игры – в ноябре, игры в честь
Аполлона – в июле, и игры в честь Великой матери богов – в апреле.
Для театральных представлений во время этих игр возводилось
деревянное сооружение, которое по окончании «сценических игр»
разбиралось. Особых мест для зрителей вообще не было: они смотрели
представление либо стоя, либо рассевшись на склоне примыкавшего к
сцене холма. Первый постоянный каменный театр в Риме был построен
лишь в самом конце Республики, в 55 г. до н.э. Помпеем. До нашего
времени от этого театра сохранились лишь остатки фундамента на
Марсовом поле.
В репертуар римского театра входили произведения самого
разнообразного жанра: трагедии, комедии, мимы. О большинстве из
них невозможно составить сколько-нибудь четкого представления из-
за отсутствия материала. Также очень мало известно о музыке,
являвшейся непременным атрибутом драматических представлений и
служившей аккомпанементом для речитативов и арий-кантиков
актеров. Лучше всего известна римская «комедия плаща», сохраненная
в 20 комедиях Плавта.
Мим – импровизационная сценка из повседневной жизни,
исполнявшаяся двумя актерами без масок.
При сочинении подобных пьес римские драматурги применяли
прием, который в литературоведении принято называть контаминацей.
Две, а иногда и больше греческих комедий соединялись в одну; при
этом автор, учитывая вкусы римской публики, то усложнял, то упрощал
основной сюжет оригиналов, стремясь как можно более тщательно
скрыть «швы» и органически связать между собой все вставки и
переделки. Плавт, как можно судить по его произведениям, обращался
со своими греческими оригиналами очень свободно и, несмотря на то,
что сам он в прологах пьес неизменно указывал, к какой греческой
комедии восходит его сочинение, никакие эллинские одежды не могут
скрыть подлинно римского, италийского характера его произведений.
Другим известным автором «комедии плаща» был Публий
Теренций Африканец, в раннем детстве попавший в Рим из Карфагена
и ставший рабом у сенатора Теренция Лукиана. По достоинству оценив
недюжинные умственные способности и красоту своего раба, Лукиан
дал ему хорошее образование и отпустил на свободу.
Вольноотпущенником, будущий комедиограф получил родовое имя
своего бывшего хозяина, а прозвище Африканец стало его
когноменом. Больше о его жизни ничего не известно, а о смерти
сообщаются довольно противоречивые сведения. Согласно одним
источникам, он утонул в море во время кораблекрушения. С ним
погибли и тексты 108 комедий, переведенных из Менандра. По другим
сведениям, он умер то ли на острове Левкада, то ли в Аркадии от
огорчения, узнав, что посланный им вперед багаж со всеми
написанными им комедиями исчез.
Когномен – фамильное имя, третья часть имени в Древнем
Риме.
За свою недолгую литературную деятельность Теренций написал
шесть комедий. Все они полностью дошли до нас. И если комедии
Плавта совсем мало походили на греческие оригиналы, то Теренций
следовал оригиналу очень близко, его иногда называли даже «полу-
Менандром». Многие исследователи, отдавая должное его
удивительному чутью латинской речи, отказывают Теренцию в
собственном творческом таланте. Комедии Плавта пестрят площадной
бранью и блещут истинно римским, порой грубоватым, но
неподдельным юмором, который во многом и отличает его латинские
переработки от греческих оригиналов. У Теренция же все произведения
написаны чистой, или, как характеризует ее Цицерон, «отборной»
речью современного ему общества, подвергавшейся тщательной
отделке, точно так же, как разработка сюжетов и образов его
комедий.
Литературная проза на латинском языке родилась лет на
пятьдесят позже поэзии, и в общем, ее с трудом можно назвать
художественной. Это были произведения видного государственного
деятеля Марка Порция Катона по истории («Начала») и по сельскому
хозяйству («О земледелии»). От главного труда Катона – «Начал»,
излагавших историю Рима от основания города и до смерти автора,
дошли лишь ничтожные отрывки, приводимые в произведениях более
поздних сочинителей. Зато рекомендации рачительному хозяину,
изложенные в 162 главах его произведения «О земледелии»,
сохранились полностью.
Катон, ревностный хранитель нравов старины и обычаев
предков, не устававший корить своих родственников за распущенность
и эллинофильство, умело использовал явно показную и
преувеличенную простоту и строгость, чтобы завоевать симпатии
римлян, восхищавшихся его прямолинейностью и аскетизмом.
Суровый и прижимистый хозяин, предпочитающий «продавать, а не
покупать», точно рассчитавший порции хлеба и вина для рабов в
будние и праздничные дни, Катон считал поэзию, оформившуюся под
влиянием греческой литературы, занятием несерьезным и недостойным
доблестного римлянина. Поэтическому жанру Катон противопоставлял
прозу – либо наукообразную («О земледелии»), либо историческую,
либо ораторскую (Цицерону были известны 150 речей, произнесенных
Катоном в сенате).
Трактат Катона «О земледелии» интересен не только как
важнейший источник по истории экономики в республиканском Риме,
но и как картина повседневного быта – от подробного изложения
обязанностей главной экономки хозяйства до указаний, как и когда
совершать древние религиозные обряды. Многие из пассажей такого
рода весьма забавны и выдают в их авторе дотошного и сварливого
хозяина. Вот, например, каким, согласно Катону, должен быть
управляющий поместья – вилик: «Пусть вилик не будет гуляка, никуда
не ходит на обеды... смотрит, чтобы делалось, что приказал хозяин, и не
думает, что понимает больше хозяина. Пусть друзей хозяина он считает
друзьями себе... без приказания хозяина никому не дает в долг...
Дармоедов пусть у себя не принимает, не совещается с
предсказателями, авгурами, гадателями и астрологами».
Судя по сохранившимся отрывкам речей Катона, в ораторском
искусстве он был во многом предшественником Цицерона. Его речи
хвалили за «изящество, ясность и чистоту» еще много лет спустя его
смерти. Вообще позднейшая судьба Катона и его произведений очень
любопытна: всеми силами стремясь отмежеваться от литераторских
занятий, оправдывая их лишь практической необходимостью, Катон
впоследствии стал для своих почитателей чем-то вроде литературного
образа, символа простоты и строгости. Всякий раз, когда в римской
литературе начинали восхвалять нравы предков, неизменно
вспоминали Катона, иногда приукрашивая его образ, делая из него
почтенного наставника всех и вся, умудренного опытом и не
лишенного остроумия. Так, Плутарх в биографии Катона рассказывает,
как тот сказал однажды порочному старику: «Друг мой, старость
безобразна сама по себе, не прибавляй к ней безобразия порока».
В своем обзоре римской художественной прозы и поэзии
Квинтилиан, лучший знаток литературы, живший в императорскую
эпоху, дает определение сатирического жанра, который, по его
собственному выражению, был единственным жанром, не
заимствованным у греков. «Сатира – целиком наша», – писал
Квинтилиан, разбирая виды ее у различных авторов. «Сатирой», или,
точнее, сáтурой, римляне называли всякую смесь вообще. Но из-за
своего вечного грекофильства они возводили это исконно римское
слово к греческому satyros (поэтому после итацизма его и стали
произносить как «сатира»). На самом деле «сатурой» назывался род
кушанья, и один римский автор приводит даже рецепт его
приготовления; оно делалось из вяленого винограда, ячменной крупы и
сосновых семян, вымоченных в медовом вине. «Сатириками» римляне
называли римских писателей, которые «говорят одновременно о многих
вещах».
Итацизм – фонетический процесс произнесения греческой
буквы «эта» как «и», а не «э».
Утверждение Квинтилиана о самобытности жанра сатиры в
римской литературе верно по отношению к ее классическим образцам
(у Горация, Персия или Ювенала). Однако ранняя сатира (и на этом
настаивают многие современные исследователи) восходит к
эллинистическим жанрам, «имитирующим разговорные проповеди-
диатрибы народных философов». Произведения такого жанра тоже
были смесью (стихов и прозы, философских рассуждений и ораторских
речей, комедии и трагедии), воспроизводящей непринужденный
разговор о «многом и разном». Но уже у Луцилия, самого яркого из