Журавский А., Костюк К. (ред.) Глобализация и столкновение идентичностей

Подождите немного. Документ загружается.

специфического института компенсационной коррекции глобализации. Таким образом,

неоднородность современного антиглобализма объясняется участием в формировании этого

явления одновременно нескольких субъектов миропорядка (прежде всего, сетей и корпораций).

Однако цели и задачи субъектов миропорядка, участвующих в антиглобализационном процессе,

различны. Так, сетевые сообщества стремятся через антиглобализационные механизмы ограни-

чить те социальные издержки глобализационного процесса, на которые под давлением лоббистов

ГК готовы согласиться национальные государства. Именно поэтому основной пафос антиглоба-

листских выступлений представителей сетевых сообществ направлен против глобальных ТНК

(отсюда — погром Макдональдсов), как основных проводников глобализационной идеологии, и

правительств национальных государств, как капитулянтов и соглашателей с антисоциальной

политикой глобальных ТНК.

Т.н. крупный национальный капитал, а также ТНК (интернационального и многонационального

типов), заинтересованные в государственном протекционизме (и, таким образом, привязанные к

географическому местоположению, адаптированные к правовой системе национального

государства), с одной стрроны, выступают против космополитической идеологии глобальных

корпораций, совершен но не зависящих от национальных государств. С другой стороны, для

контроля антиглобалистского движения крупный национальный капитал опосредованно

финансирует наиболее экстремистское крыло антиглобалистов. Последняя мера должна

содействовать дискредитации в общественном мнении антиглобализма и предотвратить его

трансформацию в мощный мобилизационный фактор для сетевых сообществ классового типа

(рабочих, крестьянства, студенчества и пр.), т.к. эта мобилизация будет одинаково губительна для

ТНК всех видов. Т.о. для ТНК антиглобализм становится институтом отстаивания собственных

корпоративных интересов.

Очевидно, что методы институциональных стратегий акторов в отношений других субъектов

миропорядка могут быть весьма различны. Это и система комплементарных действий,

приводящих к тому, например,.что полезные для корпораций формы сетевого управления при

необходимости используются (интегрируются) в корпоративной практике. В этом случае,

происходит «сетевизация» системы управления корпораций. Так исследователи отмечают вы-

сокую степень децентрализации принятия решения в глобальных корпорациях и автономность

филиалов (т.е. использование сетевого принципа в корпоративном управлении глобальными

финансово-промышленными капиталами) [Владимирова И.Г. 1998].

Это и стратегии некоторых акторов по « стерилизации» разного рода идентичностей,

выступающих в качестве протестных или оппонент-ных. Так, логика развития ГК привела к

выработки идеологии политической и экономической трансграничной и транснациональной ин-

теграции, мирового управления (посредством создания мирового правительства), приоритета

международного законодательства над национальным и т.д. Успех этой идеологии не возможен

без постепенного размывания и последующей полной стерилизации гражданской и

этнокультурной идентичностей, например, среднего европейца с целью формирования единого

европейского сообщества. В контексте этого идеологического концепта национальные культуры

итрадиции (т.е. то, что мы охватываем понятием этнокультурная идентичность), также как

гражданская идентичность (ощущение себя гражданином страны) мешает, оппонирует созданию

некой транскультурной идентичности. Поэтому не случайно в конце XX века в Европе, несмотря

на вестернизацию и популяризацию мулькультуралипма, возникли и окрепли охранительные

тенденции в национальных (т.е. сетевых) культурах Франции, Германии, Великобритании,

Австрии и т.д.

Этот объективный конфликт идентичностей в различных формах, в т.ч. скрытых, присутствует

во всем мире. Во Франции государство (под влиянием этнического консолидированного протеста)

принимает программы по защите чистоты национального языка, ограничивает показ

американского кино. В благополучной Австрии фиксируется рост ксенофобии, Европа стремится

(в явном противоречии с транслируемой в страны Восточной Европы идеологией «открытого

общества») закрыть свои границы для азиатских и восточноевропейских мигрантов, во многих

странах отказ от национальной валюты (национальной символики) в пользу евро (трансграничного

и транскультурного символа) был воспринят населением весьма неоднозначно.

Итак, «возвращение» предельных идентичностей привело, с одной стороны, к изменению

существующих общественных институтов, а, с другой стороны, к возникновению совершенно

новых, появляющихся на «пересечении» базовых оснований идентичностей.

Современные институты гражданского общества появились, в значительной мере, в результате

взаимодействия когнитивных моделей глобализации государственной, корпоративной и сетевой

идентичностей. С одной стороны, речь идет об институтах внутри государства и гражданская

идентичность превалирует, а, с другой стороны, происходит существенное снижение

иерархичности такого государства за счет легализации неиерархических форм управления

(местное самоуправление), возникновения новых институтов гражданского общества, четкой

дифференциации государства и общества. Интерес корпораций состоит в умаление общественной

роли национального государства, как субъекта нового миропорядка, и легитимации двух

субъектов внутренней политики — государства и общества, значительно ослабленных в сравнении

с миром корпораций.

Наложение исламской сетевой идентичности на экономические институты привело к появлению

«исламской экономики», в которой по исламским принципам действуют исламские банки, фонды.

Появился исламский фондовый рынок, функционирующий в соответствии с нормами шариата.

Более того, произошло переосмысление базового понятия западной финансовой культуры —

капитала.

История экономического развития показывает, что потребности каждой исторической эпохи

удовлетворяет свой тип капитала, который в определенной степени зависит от какой-то одной

культурно-религиозной традиции. Так, необходимость капитальных операций для развития

торговли и иудейская этика, позволяющая взимать проценты с иноверцев за пользование"

деньгами, привели к возникновению иудейского процентного капитала.

В индустриальную эпоху был востребован новый тип капитала. Протестантизм дал этому типу

определенные религиозно-этические основания. В результате возник промышленный

протестантский капитал. При этом новый тип капитала не отверг окончательно предыдущий, а

сумел его преобразовать и с помощью института банков интегрировать в индустриальную

экономику.

Современная эпоха характерна тем, что мир вступает в постиндустриальную стадию развития. В

этом случае типологически капитал

та

постиндустриализма также должен отличаться от индустриального, как индустриальный капитал

отличался от доиндустриального.

Несомненно, одной из детерминант хозяйственной этики является религиозная обусловленность

хозяйственного поведения человека. Поэтому существует возможность разделения хозяйственных

этик ислама — как первоначальной религии воинов, иудаизма — как религии «народа пария» и

христианства. При этом в отличие от христианства, ислам и иудаизм обещают своим истинным

последователям материальное благополучие в этом, а не в загробном мире. С другой стороны,

хозяйственная этика протестантизма также существенно отличается от этики первых христиан.

Протестантизм — практически единственная конфессия, которая стремится в соответствии с волей

Бога преобразовать жизнь в миру [Вебер 1994]. И, следовательно, с экономической точки

зрения, по мысли Вебера, это наиболее рационалистическая религия [Вебер 1985].

Роль предпринимателя становится религиозно обусловленной (мы не рассматриваем здесь

православную и католическую традиции). Т.о. как в мире ислама, так и в протестантском мире,

торговец и предприниматель занимают исключительно благочестивые общественные позиции

[Chouse 1979]. Однако относительно капитала мусульманские ученые утверждают, что только его

исламское использование является справедливым и правильным с точки зрения общественных

интересов всех жителей Земли. Поэтому нельзя продолжать традиции иудеев и христиан в

экономической жизни, а необходимо выработать свои принципы, основывающиеся на Коране и

Сунне.

Для религиозных мусульман представляется невозможным открытие счета в традиционном

западном банке. Коран запрещает ссуды под проценты. Однако ислам запрещает и омертвление

капитала, поскольку положение, что имеющимся богатством необходимо пользоваться рачительно

для повышения общего благосостояния (т.е. для процветания всей мусульманской уммы), является

для истинного мусульмана нравственно-хозяйственным императивом. Поэтому исламские банки

ориентированы не на рафинированные финансовые операции в западном понимании, а на долевое

участие.

Протестантская идеология, как известно, свободна от ограничений на взимание процента, а для

иудаизма ветхозаветный запрет на процент изначально распространялся только на единоверцев.

Однако протестантское использование капитала можно охарактеризовать все же, как

промышленное или индустриальное. Для протестантской этики, в отличие от других мировых

религий, характерен упор на деловое предпринимательство. • '

Представители иудаизма исторически находились в несколько ином положении. Так, даже в

период фактического запрета на процентные операции для христиан в средние века в Европе,

предоставление кредита под твердый процент среднему сословию допускала привилегия, данная

евреям. Однако для иудеев на стадии раннего капитализма совершенно нехарактерно

использование капитала для организации труда на предприятиях. Вплоть до новейшего времени

при наличии нуждающихся еврейских ремесленников не возникла специфически современная, т.е.

индустриальная буржуазия [Вебер 1985].

Таким образом, можно говорить о том, что исторически протестантский капитал выступает, как

промышленно-индустриальный с акцентом на частное предпринимательство, иудейский

капитал — это, в первую очередь, процентный торгово-банковский капитал. Что касается

исламского капитала, то ему можно дать определение — инвестиционно-мировоззренческий,

т.к. он, в первую очередь, инвестирует распространение исламского мировоззрения в мире.

Взаимодействие «сеть-корпорация» приводит не только к конфликтам, но и к

взаимопроникновению оппонентных форм субъектной активности. Каждый из глобальных

проектов (сетевой и корпоративный) пытаются применить к себе недостающие основания,

заимствованные у оппонента. Возникают такие сложные симбио-тические системы как «сетевая

иерархия» и «корпоративная сеть». Так в религиозных сетях присутствуют корпоративные

деятель-ностные формы и наоборот. А, например, сеть исламистских террористических

организаций есть сеть разноуровневых корпораций. Однако предельной — даже внутри одной из

подобных корпораций — является религиозная (онтологическая) идентичность.

С другой стороны, т.к. «в условиях информационной эры истори ческая тенденция приводит к

тому, что доминирующие функции и процессы все больше оказываются организованными по

принципу сетей» [Кастельс 1999], сетевые формы организации, говоря управленческим языком,

стали использоваться и экономическими субъектами.

Однако «сети представляют из себя открытые структуры, которые могут неограниченно

расширяться путем включения новых узлов, если те способны к комму никации в рамках данной

сети, т.е. используют аналогичные коммуникационные коды (например, ценности или

производственные задачи)» [Кастельс 1999]. Иными словами, базовое основание сети —

всеобщность. Поэтому сторонники корпоративной идентичности,пытаются таким образом

организовать

взаимодействие своих работников, чтобы они ощущали полноценность жизни внутри корпорации.

Одним из таких решений являются иерархические деловые сети, которые основываются на том,

что важнейшей составляющей современной экономики является «человеческий капитал», и часто

весьма успешно развиваются в конкурентной борьбе с несетевыми субъектами рынка. Деловая

сеть имеет свою философию, этику, онтологию. Ф. Фукуяма объединяет все эти характеристики

одним термином — «доверие». «Доверие есть возникающее в рамках определенного сообщества

ожидание того, что члены данного сообщества будут вести себя нормально и честно, проявляя

готовность к взаимопомощи в соответствии с общепринятыми нормами. Последние могу т

относиться к сфере «фундаментальных ценностей» — о природе Господа или справедливости, но

они охватывают и вполне светские понятия, такие, как профессиональные стандарты и кодексы

поведения» [Фукуяма 1999].

Однако корпоративная идентичность не может обходиться без иерархической составляющей.

Поэтому корпоративные сети всегда многоранговые (иерархические). «Иерархическая организа-

ция необходима, так как невозможно рассчитывать на то, что все члены коллектива всегда

будут действовать в соответствии с принятыми этическими правилами и честно выполнять

свою часть общей работы. И если кто-то не выполняет данных тре-бов.аний, их следует

заставлять делать это при помощи четких правил и санкций» [Фукуяма 1999].

Таким образом, бизнес-корпорации мимикрируют под общество, обеспечивая работнику

видимость полноценной человеческой жизни. Следовательно, ведущий процесс современности —

глобализацию — наиболее активно используют корпорации, деформируя институты общества и

государства. При этом в силу ос-лабленности национальных государств и их вовлеченности в гло-

бализационное делегирование части своих полномочий надправи-тельственным организациям (что

является осуществлением интересов корпоративного проекта), наиболее активное сопротивление

корпоративный проект будет встречать не стороны государств, а со стороны сетевых

(конфессиональных или этноконфес-сиональных) сообществ, наименее подверженных

корпоративному влиянию и формулирующих собственные проекты нового миропорядка. Именно

это противостояние, по всей видимости, и будет в начале XXI века определять политическую

картину мира, обусловливая основные социальные, политические и военные конфликты и

глобальное рассогласование проектов миропорядка.

Какой будет роль государства в этом столкновении сетевой и корпоративной идентичностей —

покажет время. Сегодня очевидно, что национальные государства не способны самостоятельно

локализовать «сетевые возмущения» исламистских или террористических организаций. Происходит

консолидация государств либо в некие международные блоки, оформляемые международными

правовыми актами, либо делегирование выработки стратегий в некие закрытые клубы -или в

антитеррористические военно-государственные коалиции (своеобразные корпоративные структуры с

ведущим значением НАТО-США).

Очевидно, что настоящая статья, излагает только начальные положения политологической концепции,

позволяющей моделировать процессы формирования нового миропорядка в условиях глобальной

аксиологической войны и конфликта идентичностей. Вероят-но, многое требует еще дальнейшего

осмысления, изучения и корректировки. Вместе-с тем, настоящая модель, как нам представляется,

позволяет создать эффективный методологический инструмент для выработки новых прикладных

политик и стратегий, с учетом специфики предельных идентичностей субъектов миропорядка XXI

века.

. ЛИТЕРАТУРА:

1. Альбер М.-1'998. Капитализм против капитализма. СПб.

2. ВеберМ. 198Е>. Социология религии. (Типы религиозных оГшн""1 к}. Ра-

боты М. Вебера по социологии,религии и идеологии. М.

3. ВеберМ. 1994. Хозяйственная этика мировых религий

. Попытка срав-"

•нительного исследования в области социологии религии. (Введение). . Избранное, Образ общества. М.

4. Владимирова И.Г. 1998. Роль и место транснациональных корпораций

в современной экономике. Менеджмент в России и зарубежом.№ 1.

5. Делягин М..Г. 2001. Глобальная неустойчивость (в защиту США). —

Распад мировой долларовой системы: ближащиие перспективы. М.

6. Игнатенко А. А. 2001. Самоопределение исламского мира. Ислам и по-

литика. М.

7. Игнатов А. 2000. Стратегия «глобализационного лидерства» для Рос?.

сии». Независимая газета. 07.09.2000г.

8. Ильин М.В. 2001. Стабилизацйя

развития.-— Мегатренды мирового развития. М.

9. Ино'земцев В.Л. 2001. Неизбежность монополюсной цивилизации. —

Мегатренды мирового развития. М.

10. Иноземцев В.Л., Кузнецова Е.С. 2001. Глобальный конфликт XXI в. Размышления об истоках и перспективах

межцивилизационных противоречий. — Полис, №6.

11. Кастеяьс М. 19-99. Становление общества сетевых структур. — Ино-земцен В.Л. (ред.). Новая

постиндустриальная волна на Западе. М.

82 "'•'••-

12. Коран 1990. — пер. И.Ю. Крачковского. М. . ' ' . .

13. Кузьмин А.С. Глобализация как высшая стади-я империализма: к проблеме рефлексии описания Pax

Romana парфянскими книжниками. 2001. — Мегатренды мирового развития. М.

14. Мартин Г.-П., ШуманнХ. 2001. Западня глобализации. М.

15. Мирский Г.И. 2002. «Политический ислам» и западное общество. — Полис, №1.

16. Мысляева И. 2002. Антиглобалисты: кто с ••; ;удп, — Русский предприниматель. №1,

17. Неклесса А.И. 2001. Ordo quadra: пришествие nuei современного мира.

— Мегатренды мирового развития. М.

18. Сайдазимова Г. 2000. Ислам и Запад: возможен ли «диалог цивилизаций»?— Центральная Азия и

Кавказ. №5. Luleo.

19. Сидиков Б. 2000. Истоки современной религиозной ситуации в Узбекистане. — Центральная Азия и

Кавказ. №5. Luleo.

20. Тиллих П. 1995. Избранное. Теология культуры. М.

21. ТишковВ.А. 2001. Этнология и политика. Научная публицистика. М.

22. Тоффлер Э. 2001. Метаморфозы власти. М.

23. Фукуяма Ф. 1999. Доверие. Социальные добродетели и созидание благосостояния. — Иноземцев В.Л. (ред.).

Новая постиндустриальная волна на Западе. М.

24. Хабермас Ю. 2001. Вовлечение другого. Очерки политической теории. СПб.

25. Хантингтон С.П. 1994. Столкновение цивилизаций. — Полис, №1.

26. Хантингтон С.П. 1997. Запад уникален, но не универсален. — МЭи-МО. №8.

27. Хюбнер К. 2001. Нация: от забвения к возрождению. М.

28. Щедровицкий П. 2000. Бунт капиталов. Эксперт, №23.

29. Эксперт. 20.12.1999г. №48.

30. Эксперт. 13.08.200-1г. №29.

31. АИ Т. -2002. The Clash of Fundamentalisms: Crusades, Jihads and Modernity. London.

32. Chouse A.M. 1979. Islamic economic system : Planning of intern. Trade.

— Pakistan economist, vol.19, № 17.

33. Fukuyama F. 1992. The End of History and the Last Man. N.Y.

34. Huntington S.P. 1996. The Clash of Civilizations and Remaking World Order. N.Y.

35. Kelly P., Olds K. 1999. Questions in a crisis: The contested meanings of globalisation in the Asia-Pacific. — Olds E.

At al. (eds.). Globalisation and the Asia-Pad fie. N.Y.

Noreng O. 1997. Oil and Islam: Social and Economic Issues. John Wiley & Son Ltd.

37. Soros D. 1997. Global Capitalist Threat. Atlantic Monthly. 2(February).

38. World Bank. 2000. Partnership for development: the World bank 2000. Wash,

39. World Investment Report. 2000. Cross-country mergers and aquisitions and development. N.Y.

Ильин М.В. (Россия, Москва)

СУБЪЕКТЫ МИРОПОРЯДКА XXI ВЕКА: КОММЕНТАРИЙ

Проблема соотнесения глобализации и глобализма, как процесса и идеологии. Слово

глобализм служит обозначением широкого круга явлений. Это не столько некая идеология

или, точнее, набор идеологических установок, нередко весьма разнородных, сколько ряд

конкурирующих доктрин внешней политики. Пожалуй, первой среди подобных доктрин стала

внешнеполитическая концепция, создававшаяся для администрации Дж.Кеннеди (см. Taubman

W. Globalism and Its Critics: The American Foreign Policy Debate of the 1960s. Lexington (Mass.):

D.C.Heath & Co, 1973). Затем возникло немало альтернативных глобализ-мов, а точнее

доктринальных обоснований того или иного внешнеполитического курса различных стран и

правительств. Эти док-тринальные обоснования сочетают как идеологические, так и научные

элементы. Все они в большей или меньшей мере учитывали или учитывают тенденции к

интернационализации мировой политики. В этом смысле они были или являются своего рода

ответами на глобализацию (протоглобализацию) или, скорее, те или иные аспекты мировой

политики. Мне, однако, не известна ни одна внешнеполитическая доктрина, которая бы сама

по себе стала заметным фактором глобализации или протоглобализации.

Порой словом глобализм обозначают некую моральную или идейную предрасположенность к

целостному восприятию мировых проблем или даже некую недавнюю разновидность

космополитизма. В данном смысле глобализм предполагает способность уловить многие

тенденции глобализации, но прямая связь и в данном случае отсутствует.

Собственно идеологией глобализма могло бы быть нечто среднее между доктринами мировой

политики и холистическим ее мировосприятием, некая система взглядов, которая способна

выступать как современный аналог мифа и довольно легко демифологизироваться. Мне

неизвестно, чтобы кто-то когда-то пытался такую систему вырабатывать.

Что касается глобализации, то в первом приближении ее можно определить как становления

единого мира — целостного и по своим общим контурам, и по внутренней взаимосвязанности

своих взаимопроникающих компонентов.,Главным и принципиально новым является то, что

становление этого единого и внутренне взаимосвязанного мира осуществляется на практике,

а не только в наших представлениях. В этом принципиальное отличие глобализиции от

космополитических проектов разного рода, например, просветительских, предполагавших

сущностное единство человечества.

Глобализация самым непосредственным и практическим образом связана с возникшим в

условиях Модерна самого феномена и категории развития. Однако самой по себе данной

связи недостаточно. Стихийная модернизация, ее экспансия за пределы Западной Европы вели

к практической интернационализации мирового хозяйства и всей жизни, достигшей

максимума на исходе XIX столетия. Еще полтора века назад К.Маркс и Ф.Энгельс, отмечали:

«Буржуазия путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех

стран космополитическим, <...> исконные национальные отрасли промышленности

уничтожены и продолжают уничтожаться с каждым днем. Их вытесняют новые отрасли

промышленности, введение которых становится вопросом жизни для'всех цивилизованных

наций, <...> на смену старой местной к национальной замкнутости и существованию за счет

продуктов собственного.производства приходят всесторонняя связь и всесторонняя

зависимость наций друг от друга. Это в равной мере относится как к материальному, так и к

духовному производству. Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим

достоянием* (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е издание. Т. 4. С. 427-428)

К началу XX столетия мир стал формально целостным. Европа распространила свое

господство на всю планету. Этим «торжеством Запада» завершился длительный, примерно

пятисотлетний этап европейского и мирового развития. Можно считать, что начало XX века

стало действительным началом планетарной политической модернизации. При этом выявился

явный разрыв: для одних модернизация только начиналась, а в Западной Европе и ряде других

регионов функциональные проблемы Раннего и Среднего Модерна (суверенизация,

конституционали-зация, создание систем представительного правления и т.п.) в основном

оказались уже освоены. Мир оказывается единым, но именно это и делает его прежде

терпимую неоднородность совершенно вопиющей. В политическом отношении миру потре-

бовались способы контроля над развитием, но не оказалось не

только адекватных институтов, но даже отчетливых представлений, какими они могли бы

быть.

Вот и Вызов, породивший эволюционную паузу, охватившую практически все прошедшее

столетие. Чтобы дать Ответ требуется время, исторический опыт и создание принципиально

новых интеллектуальных и управленческих возможностей.

Последние десятилетия прошлого столетия дают признаки того, что пауза как будто

завершается. Сами дискуссии сначала о «постмодерне», затем о «постиндустриализме» и,

наконец, о глобализации косвенно подверждают это. Появились новые возможности в самых

различных сферах. Однако для того, чтобы пустить их в ход, требуется осмыслить содержание

эволюционной паузы.

XX столетие — это не только страшные бедствия, разрушенные иллюзии и лихорадочные

метания, но и ценнейшие достижения. Достаточно указать на замечательный опыт включения

в политику огромных масс людей. Это и три волны демократизации на основе

распространения западных институтов и стандартов, с одной стороны, и героический

эксперимент с демократией Советов, с прыжком из царства необходимости в царство свободы

— с другой. И там, и тут выявились ошибки и просчеты, ограниченность функциональности и

дисфункциональность тех или иных институциональных решений. Во всяком случае на протя-

жении XX столетия был накоплен интеллектуальный и политический потенциал,

позволивший поставить проблему управляемости развитием в практическую плоскость,

начиная с разработки концепции «устойчивого развития».

С учетом отмеченного выше императива сохранения в условиях развития необходимой меры

стабильности, то есть управляв мости развитием глобализацию можно более точно

определить как постепенное укрепление взаимодействия между нациями, цивилизациями и

этнокулътурами, ведущее к обретению взаи мосвязанности и образованию структур

глобальной управляемости развитием, которые интегрируют прежде разъединенные

фрагменты мира и тем самым позволяют эффективно соучаствовать в глобальной

управляемости.

Выразители идеологии глобализма. Выразители идеологии глобализма отсутствуют в силу

отсутствия самой идеологии глобализма. Не уверен, что. такая идеология нужна. Вероятно,

куда лучше разработка глобалистких или глобализационных аспектов во веем спектре

идеологий, как партийных, так и более широких и гибких.

Политические акторы, субъекты мировой политической активности, вырабатывающие

когнитивные модели глобализации и реализующие их в качестве проектов. Кратко можно

было бы заявить, что все без исключения акторы и даже те, которые только претендуют на

субъектность. Это происходит в силу того, что глобализация является с одной стороны дей-

ствительностью наших дней, а с другой всем политическим акторам, субъектам мировой

политической активности приходится решать проблему контроля над развитием или, по край-

ней мер, его безопасности. Другое дело, что многие когнитивные модели глобализации и

соответствующие проекты связаны с сопротивлением избыточному или непереносимому

давлению глобальных процессов. Это означает, что фундамен-талисткие утопии разного рода,

а также антиглобализацион-ный протест являются по сути дела альтернативными проектами

глобализации, то есть включаются в нее и обогащают ее содержание и инструментарий.

Исключить можно разве что глобальный терроризм, который следует трактовать не как

протест (апелляцию к некому стандарту блага), а как безусловное и потому самоценное

разрушение, то есть принудительное самоубийство вместе со всеми. В данном случае системы

мировой суверенной власти государств и ее отдельных институтов. Однако и международный

терроризм оказывается глобальным по своему инструментарию и структуре.

Вопрос о характере отдельных когнитивных моделей глобализации весьма специфичен,

далеко выходит за рамки данной конференции и требует углубленного изучения с помощью

инструментария когнитивной науки и семиотики, а конкретнее дискурс анализа и концепт

анализа.

Глобальные корпорации, как империи нового типа. Если речь идет о транснациональных

корпорациях, то они в строгом смысле империями не являются. Это корпорации нового типа,

во многом напоминающие старинные Ост-индские и Вест-индские кампании. Конечно,

условно «имперская» составляющая старых корпораций в какой-то форме воспроизводится

нынешними, но только в связи с созданием имперских «ореолов» метрополий, материнских

наций-государств. Собственно империями нового типа как раз и были колониальные империи

модернизующихся европейских политий, принципиально отличные от исторических империй.

Очень похоже, что никаких более поздних мутаций имперской организации не происходило.

Необратимость и последствия для национальных государств системных трансформаций мирового

устройства от вестфальской го-сударственно-центричной к полисубъектной. Подобная постановка

вопроса представляется мне неоправданной. Все известные международные системы, начиная с

вестфальской, основаны на коллективном суверенитете — сначала западноевропейском, а теперь

мировом. В этом смысле они не могут не быть «государственно-центричными». Во всех системах

всегда играли и подыгрывали государствам несуверенные акторы — даже тогда, когда они

оказывались несравненно сильнее и заметнее того или иного государства. Иными словами все

системы всегда были « полисубъектными ». Государства же на разных этапах в разной мере,

индивидуально или коллективно поощряли и подавляли активность этих своих «соперников» —

«competitors of states» (выражение Хенрика Спрюйта), а сами эти «соперники» на разных этапах в

разной мере навязывали государствам свою волю, принимая для этого базовые правила

суверенитета и взросшего на его основе международного права.

НазарчукА.В. (Россия, Москва)

ГЛОБАЛЬНОСТЬ ЗАДАЧ И ПАРТИКУЛЯРНОСТЬ

ПОДХОДОВ -ОСНОВНОЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ

СОВРЕМЕННОЙ МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ

Сегодня все мы являемся свидетелями того, как постепенно складывается новый мировой порядок.

Это мировой порядок единого человечества — с тесно взаимосвязанной во всех своих сегментах

мировой экономикой, глобальной сетью средств массовой информации и глобальным характером

экономических трансакций.

Экономисты, философы и политические аналитики описывают современный мир как

складывающуюся экономическую, политическую и культурную целостность. При этом делается

целый ряд оговорок, указывающих на наличие в ряде случаев тенденций, вектор которых

противоположен общему вектору движения человечества к единству. Тем не менее, данные

оговорки никоим образом не отменяют справедливости утверждений о формировании новых

глобальных реалий. При всем своем многообразий человечество сегодня едино, и проявление

единства мы можем наблюдать в экономике, политике и культуре.

Общим местом стало утверждение, что глобальный социум нуждается в глобальной политике,

адекватной его потребностям. Решения в сфере глобальной политики затрагивают всех жителей

Земли, непосредственно влияя на их судьбы, уровень жизни, уровень защищенности, на состояние

окружающей среды и т.д. Практическая важность таких решений предполагает наличие алгорит-

мов участия в их принятии на глобальном уровне, а также критериев, которые кладутся в основу

принятия решений. Говоря об алгоритмах участия в принятии решений, мы предполагаем необ-

ходимость наличия институционализированных форм принятия решений, т.е. наличия

соответствующих институтов принятия решений, которые легитимны в глазах международного

сообщества и решения которых обязательны к исполнению. Речь в данном случае идет как о

правовой, так и о моральной легитимности.

Всемирный представительский орган — ООН, который служил механизмом взаимодействия

противоборствующих лагерей в эпоху Холодной войны и зачастую проявлял свою эффективность,

сегодня сильно сдал свои позиции, а его роль и значение в глазах мирового сообщества де-факто

сильно девальвировались: все больше и больше

решений, играющих важную роль для международной безопасности, принимаются и

осуществляются вне и помимо ООН. Причиной тому отнюдь не только унилатералистская

позиция США — главного глобального полюса силы в мире, который многие называют одно-

полярным. Объяснение, ограничивающееся ссылкой на данное обстоятельство, было бы очень

неглубоким и, в конечном счете, уводило бы нас от понимания подлинной природы

происходящего.

Причина новой полосы нестабильности на планете состоит в том, что сложившиеся в

индустриальную эпоху формы правового и морального регулирования во все более возрастающей

степени обнаруживают свою неадекватность применительно к реалиям глобального

постиндустриального общества. Новые реалии побуждают нас подвергнуть переосмыслению роль

и функции государства и критерии легитимности власти: сегодня возрастающее признание полу-

чает тезис о том, что государственная власть, которая попирает права собственных граждан,

подвергая их репрессиям и насилию, не может и не должна рассматриваться как легитимная.

Следовательно, лидеры подобных государств могут и должны быть смещены. Концепция

«правового порядка мирового гражданства» (данный термин введен немецким философом

Ю.Хабермасом) представляет собою альтернативу сформировавшейся в эпоху Нового времени

концепции примата государственного суверенитета. Трансформация идеологического постулата «

правового порядка мирового гражда н -ства» в систему правовых институтов предполагает

радикальное переосмысление понятия государственного суверенитета и будет, по всей видимости,

очень и очень болезненной. Она встретит возражения со стороны многих. Такая трансформация —

программа на десятилетия, предполагающая своей целью более глубокую унификацию систем

права и политической практики в глобальном масштабе, нежели та, которая имеет место сегодня.

Выработка новых правовых стандартов, адекватных требованиям современного социума,

невозможна без ревизии моральных установок, лежащих в основании интерпретации многих

процессов не только в политике, но также в экономике и культуре. Сегодня, когда в мире

существуют острые политические разногласия по целому ряду вопросов — о возможности войны

в Ираке, о выработке подходов к улучшению напряженных отношений между Западом и

исламским миром, о совместной политике в области охраны окружающей среды (перечень

разногласий можно продолжать довольно долго) — задача гармонизации этических представлений

во всемирном масштабе кажется почти утопичной.

Тем не менее, все не так безнадежно. Нельзя забывать, что мир уже живет в условиях

формирующейся единой экономики с единым финансовым рынком, с эффектом глобального

присутствия корпораций, с возрастающей унификацией технических и технологических

процессов, с возрастающей интенсивностью информационного обмена и возможностью дешевой

по стоимости и мгновенной по скорости передачи информации в самые отдаленные регионы

земного шара. Приведем характерный пример: для «News Corporation» австралийского

медиамагната Р.Мэрдока крупнейшим по объему продаж из национальных рынков является рынок

коммунистического Китая. Национальные правительства стран мира, даже в тех случаях, если они

этого захотят, едва ли могут осуществлять эффективную цензуру средств массовой информации,

И даже там, где предпринимаются попытки это сделать, такие попытки являются все менее и

менее успешными. В условиях единого мира попытки политической и экономической изоляции

обречены на неминуемый провал. Возрастание интенсивности взаимодействия стран и народов в

экономике, политике и культуре с неизбежностью приводит к постепенному сближению

этических установок. Унификация этических представлений и выработка механизмов

коллективного действия в планетарном масштабе наблюдается, к примеру, в ходе акций протеста

против войны в Ираке, прокатившихся по всему миру.

Вместе с тем, даже в этом, хотя и частном, но очень показательном случае мы, даже принимая во

внимание утилитаристские мотивы, движущие администрацией Дж. Буша-младшего, имеем дело с

уже упомянутой моральной дилеммой: с одной стороны — ре

'ь идет о вмешательстве во

внутренние дела современного государства с целью смещения его правительства (при этом

очевидным образом нарушается принцип государственного суверенитета, лежащий в основе

современного международного права), с другой стороны — речь идет о смещении диктатора,

попирающего права собственных граждан.

Как представляется, иракский кризис обнажил основное противоречие политической системы

современности: во взаимосвязанном глобальном социуме политические решения в той или иной

степени затрагивают всех, а их принятие и осуществление происходит в «узком кругу» — это

противоречие между глобальностью охвата мировой политики и партикулярностью подходов к ее

вы-Работке и реализации.

Существует соблазн трактовки данной ситуации как попытки CIIIA и их союзников использовать

свое экономическое и военное

преимущество для осуществления партикулярных задач. Такая интерпретация, между тем,

слишком поверхностна. Она уводит нас от понимания кризиса современной мировой

политики. Под воздействием электронных средств коммуникации и новых возможностей

передачи и обработки информации происходит формирование единого мирового рынка труда,

капитала, товаров и услуг, складывается единая мировая экономика. Вместе с тем, консти-

туирование таких политико-правовых механизмов взаимодействия в мировом сообществе,

которые бы соответствовали новым реалиям социума, и их интеграция в корпус моральных

представлений происходит с большим запаздыванием. В результате этого запаздывания

возникает возможность (а иногда и необходимость) политического действия в обход

существующих правовых механизмов. Значит, перед мировым сообществом стоит жизненно

важная задача формирования политико-правовых основ взаимодействия стран и народов в

условиях новых реалий. То* насколько успешно будет решена данная задача, зависит от

успешности или неуспешности решения задачи выработки макроэтических параметров

взаимодействия различных частей целостного мира, имеющих различные культурные

установки и находящиеся на различных ступенях социально-экономического развития. А от

того, удастся ли выработать общепризнанные политико-правовые механизмы взаимодействия

в глобализирующемся мире, напрямую зависит успешность или неуспешность попыток

сделать процесс глобализации хотя бы частично управляемым.

ДембинскиП. (Швейцария, Женева)

НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА

Развивающиеся формы взаимозависимости

Некоторое время назад мир был убежден в том, что вступает в золотой век Новой Экономики.

В настоящий момент все не так ясно из-за финансового коллапса ряда американских

компаний, работающих в сфере информатики, — самых рьяных пророков и многообещающих

отпрысков Новой Экономики. Я предпочитаю считать Новую Экономику скорее одним из

аспектов глобализации, нежели самостоятельной реальностью. Несмотря на то, что фак-

тически невозможно точно идентифицировать момент вхождения мира в новую эпоху, будь то

постиндустриальное общество, Новая Экономика или глобализация, важно осознать,

насколько глубоко экономика изменилась за последнюю четверть века.

Данный доклад являет попытку структурировать фрагменты знания и восприятия, дабы

извлечь некоторые признаки новых форм зависимости и взаимозависимости, возникающих в

этом процессе. Первая часть носит описательный характер и охватывает наиболее важные

аспекты глобализации: технологический прогресс; верховенство этоса эффективности;

идеологию «открытого общества» и свободного рынка, ведущую к неограниченному

распространению экономической деятельности. Во второй части рассматриваются наиболее

заметные последствия глобализации: рост сферы услуг; появление нематериальных активов

(как активов и как факторов производства); новых форм организации — между рынками и

иерархиями.

l.Tpu двигателя глобализации

Глобализация — комплексное явление, которое не следует — и, скорее всего, невозможно —

сводить к одному процессу. Феномен глобализации является результатом минимум трех

переплетенных процессов. Самый очевидный из них — технологический прогресс,

Фундаментально меняющий отношения человека с окружающей его физической и социальной

средой. Второй процесс — интеллектуальный, относящийся к изменениям в социально

принятых и усвоенных ценностях и их иерархиях. Наконец, третий процесс — политический,

связанный с доминирующим положением, которое экономическая деятельность приобрела в

государстве.

Информационные технологии — инструмент

Скорость передачи информации всегда была ключевым фактором не только в успешном ведении

войн, но и в сфере эффективного управления и проведения политики. В ходе истории было изоб-

ретено немало приборов для того, чтобы информация передавалась быстрее, чем движется ее

материальный носитель. Прорыв произошел в первой половине 19 века с изобретением Сэмюэла

Морзе, которое позволило создать телеграф — отправной пункт длинной цепи

усовершенствований, заканчивающийся современными телекоммуникационными технологиями.

Сам факт того, что информация смогла «двигаться* независимо от материи и со скоростью света

позволило создать системы обратной связи на дальние расстояния. Благодаря этим возможностям

обратной связи локальные процессы утратили свою автономность и находящиеся на отдаленном

расстоянии лица, принимающие решения, начали вмешиваться в местное положение дел.

Залюбыми современными процессами управления стоит цепочка, в которой поток информации

создает основу для принятия решений, которые, в свою очередь, вносят изменения в реальные

процессы, которые опять-таки синтезируются и создают основу для новых решений. Это в равной

степени относится к управлению воздушным, железнодорожным и автомобильным движением, к

полету управляемого снаряда, а также к вашим распоряжениям для отдаленного фон до -вого

рынка. Уничтожая расстояние, информационные технологии создали «эффект призмы», когда ряд

информационных потоков из разных мест могут сойтись в одной точке, где интегрируются в про-

цесс решения, который в свою очередь влияет на всех и каждого участника реальных, но

локальных процессов. Управление воздушным движением дает лучший пример «эффекта

призмы», демонстрируя как его неограниченный размах, так и то, что системы обратной связи

могут становиться все более сложными. Однако здесь есть узкое место — и не только

технологическое; важно правильное обращение с информационными потоками, а также их

интегрирование в обратную связь с принятием решений.

С усилением эффекта призмы, а также усложнением систем обратной связи и процессов принятия

решений, информация начинает играть дополнительную роль, связанную не только с передачей и

обращением, но и сохранением в сжатом и структурированном виде. Сегодня технология идет

двумя путями: передача информации, с одной стороны, и ее использование и хранение, с другой.

Информационные технологии ведут к глобализации минимум двумя путями. Во-первых,

информационные и коммуникационные технологии перекрывают расстояния и позволяют

процессам между двумя отдаленными акторами происходить в реальном времени. На этой основе

могут появляться два разных типа систем обратной связи. С одной стороны, структурированные и

постоянные системы обратной связи, интегрированные в специальные институты или механизмы.

Такие системы служат инструментами управления в сложных организациях. С другой стороны,

технология допускает 'более или менее сфокусированное распространение информации вне

структурированных систем обратной связи. В таких случаях .возможно появление спонтанной или

неструктурированной обратной связи, как, например, изменение человеком своих намерений в

связи с получением подобной информации (прогноз погоды, реклама товара по ТВ, сообщение о

пробке на дороге и т.п.).

Во-вторых, информационные технологии могут подталкивать глобализацию, создавая основу для

развития особых видов экономической деятельности, сконцентрированных на управлении, под-

держании и расширении систем обратной связи. Эти виды деятельности составляют важную часть

современной сферы услуг.

Этос эффективности — дух глобализации

На рубеже 18-19 веков возник новый социальный этос со своими собственными этическими