Жураковский Г.Е. Очерки по истории античной педагогики

Подождите немного. Документ загружается.

Описанная тут финансовая политика центральной власти

в области высшего образования уже сама по себе не могла не

содействовать укреплению влияния этой власти над высшими

школами.

В то же время параллельно такой финансовой политике про-

водится ряд мероприятий организационного порядка, имеющих

в виду еще более усилить это влияние путем создания специаль-

ных правительственных органов по управлению высшими школами,

а именно — еще в середине I в. (при императоре Клавдии) в Риме

учреждается специальное «ученое» ведомство по общему надзору

за высшими школами, которое позже (при Адриане) значительно

расширяется. В его состав входят также управляющие обществен-

ными библиотеками.

Такие мероприятия, ставя риторов в прямую зависимость от

власти, в то же время содействовали некоторому подъему их авто-

ритета среди учащихся и их родителей. Между прочим, на это,

с учетом классового состава учащихся и их родителей, и были

рассчитаны отчасти описанные мероприятия.

Дальнейшему укреплению этого авторитета содействовало

также то обстоятельство, что в эту же эпоху в качестве одного

и8 условий поступления на службу молодого человека по окон-

чании им занятий в риторической школе все чаще и чаще выдви-

галось требование представления им рекомендации от того ри-

тора, в школе которого он проводил свои занятия.

В связи с этим в риторических школах возникают и разви-

ваются обычаи, в полной мере противоположные тем, о которых

упоминает Ювенал: начинаются заискивания со стороны учени-

ков перед пользующимся известностью ритором.

На наличие подобных обычаев жалуется уже Квинтилиан,

говоря: «Учителя должны со всею скромностью и осторожностью

принимать похвалы, ибо ученикам следует искать одобрения

учителя, а не учителю одобрения учеников. Он также должен,

если можно, замечать внимательно, за что, как и кто из учеников

хвалит его, и радоваться для них больше, а не для себя, когда

найдет их суждения правильными»

Что касается географического размещения риторических

школ, то, конечно, больше всего их было в Риме, где они раз-

делялись, как указывалось выше, на латинские и греческие.

Нет никакого сомнения, что подобные же школы были рас-

сеяны по крупным поселениям городского типа в Италии. Особенно

славились школы в Кремоне и Медиолануме, в Цизальпийской

Галлии. Значительное их число было разбросано по всем старым

центрам эллинистического мира в Греции и на Востоке: прежде

всего, конечно, в Афинах, а также и в других крупных городах

Греции, в Антиохии — в Сирии, в Александрии — в Египте

и т. д., где эти школы жили и развивались на основе своих веко-

* Квинтилиан, Н. с, кн. вторая, II.

Ювенал в седьмой сатире называет Африку «Мамкою юристов красно-

речивых» (149).

372

вых традиций. В то же время в областях, сравнительно недавно

включившихся в круг римской образованности, не только воз-

никли, но и достигли значительного процветания подобные же

риторические школы: в Галлии учреждение школ относится еще

к-эпохе Августа и Тиберия, в Британии — к концу I в. (в связи

с деятельностью Агриколы)

, в Сицилии — к годам правления

императора Домициана (81—96)

Заслуживают особого внимания школы в Марселе и Отене.

Первая ив этих школ пользовалась большою известностью,

далеко переходящей границы Галлии. В эту школу приезжали

учиться даже из Рима представители знатной и богатой римской

молодежи. Программа школы была обширна, особенно в области

астрономии, географии и даже медицины.

Школа в Отене пополнялась по преимуществу местными

уроженцами, главным образом иэ друидских семей

и служила,

таким образом, тем передовым постом, откуда римское влияние

широкою волной распространялось по западным окраинам импе-

рии

Подводя общие итоги тем данным о риторических школах,

которыми мы располагаем в эпоху

I—II

вв., можно отметить,

что они являются наиболее распространенным типом высшего

образования на всей территории Империи, будучи учреждениями

общеобразовательными, ставящими в то же время своею задачей

* Ср. у Ювенала в пятнадцатой сатире (111—112):

Галлия стала речистой и учит юристов британских,

Даже на Фуле идет разговор о ритора найме.

Фула —

один иэ островов Шотландии, называемый Вергилием и Сенекой,

как предел известных в то время стран, «Ultima Thule» («Последняя Фула»).

Данные об основании риторической школы в Сицилии сообщает нам

Плиний Младший. Это основание связано с именем претора Лициниаиа,

обвиненного императором Домицианом в прелюбодеянии (по словам Пли-

ния, несправедливо) и сосланного в связи с этим

"в

Сицилию, где он и открыл

(стремясь, вероятно, найти источники существования) риторическую школу.

Плиний, сообщая оС этом своему адресату Минуциану, высказывает

попутно некоторые соображения, бросающие необычайно яркий свет на то

положение, какое занимали на «общественной лестнице» преподаватели

риторики (а, следовательно, и иодавно учителя школ низших типов):

«Знаешь ли ты о том, что Валерий Лициниан открыл в Сицилии рито-

рическую школу. Мне кажется, что об этом ты не мог слышать, так как эта

весть новая. Лициниан прежде был оратором и притом весьма красноре-

чивым, теперь же он пал до того, что из сенатора превратился в изгнан-

ника, а из оратора в ритора» (Epist., IV, II).

Друиды — могущественная жреческая корпорация у кельтских на-

родов, имевшая большое значение в общегосударственных делах. Нередко

они являлись воспитателями в семьях аристократии.

Н а а г h о i i, Schools of Gaul., Oxford 1920.

Дополнительно можно вспомнить о Лугудуне — современном Лионе,

где в данную эпоху происходили риторические состязания, о которых го-

ворит Светоний в гл. 20 своей биографии Калигулы, и Ювенал, вспомина-

ющий в своей первой сатире об «ораторе», испытывающем страх перед пу-

бличным выступлением у «Лугудунского жертвенника» (44). Ср.

в е-

н а л

;

Сатира шестая, 148.

373

подготовить будущих государственных чиновников для высших

ступеней административной лестницы.

Нет никакого сомнения, что правительство содействовало

организации риторических школ именно в провинциальных

центрах, видя в них пути к укреплению соответствующего идео-

логического влияния на руководящие слои населения этих цен-

тров и в то же время идя навстречу, таким образом, созданию

культурного единства в Империи.

Однако независимо от языка обучения круг приложения своих

сил для оканчивающих эти школы продолжал все более сужи-

ваться: политический режим единодержавия вел общественное

красноречие к быстрому упадку и для этого красноречия оста-

валось некоторое место лишь в адвокатской практике при дворе

императора и при канцеляриях крупных чиновников, где требо-

валось приложение всех признанных правил этого красноречия

при создании официальных документов. В таких условиях, если

грамматическое и риторическое образование и давало некоторую

сумму знаний, казавшихся полезными представителям вполне

материально обеспеченных общественных кругов Рима, то, на-

оборот, тем, которые добивались при помощи образования про-

бить себе дорогу в жизни к лучшему материальному положению,

подобного рода образование у?ке ничего почти не могло дать.

В этой 0вязи для нас особый интерес представляет та 56-я эпи-

грамма V книги Марциала, начало которой мы приводили по иному

поводу.

Поэт советует своему адресату, ищущему учителей для своего

сына, «избегать» всех грамматиков и риторов, в особенности в том

случае, если последний обнаруживает склонности к поэтическому

творчеству (si versus fecit). Марциал находит, что при наличии

у этого сына страсти к «доходным искусствам» ему лучше заняться

игрой на цитре или флейте, чем поступать в школу. Последняя

также не нужна и в случае выявления сыном слабых способ-

ностей — тогда ему целесообразнее стать просто глашатаем или

«строителем»:

Страсть ли почует к искусствам доходным,

Учится пусть он на цитре иль флейте.

Если ж тупицей окажется малый,

То бирючем иль строителем сделай (9—12).

Риторические школы отнюдь не стремились к «исканию истины»

в том или ином ее классовом понимании в противоположность

старым афинским философским школам — иначе говоря, не

связывали задачи популяризации науки с ее дальнейшим продви-

жением вперед. Поэтому-то типичный ритор — это прежде всего

преподаватель и компилятор, а не исследователь.

Сообразно с этим и наиболее выдающиеся и заметные пред-

ставители римской образованности изучаемой эпохи предстают

перед нами не как самостоятельные мыслители, даже не как ярко

выраженные индивидуальности, но, прежде всего, как книжники-

эрудиты, и в этом смысле принадлежат к той категории ученых,

374

о которых с такою горькою иронией говорит Монтень на, может

быть, лучших страницах своих «Essais» (гл. XXXVIII, «Об уеди-

нении»).

Таков, например, Плиний Старший с его почти комическим

увлечением книжною премудростью (как его рисует нам его

племянник— Epist., Ill, 57), таков и Плиний Младший, стре-

мящийся в этом отношении подражать своему дяде, таковы и мно-

гие корреспонденты Плиния Младшего (III, 1; IX, 36).

Другие формы общего

высшего

образования. Относительно не-

удовлетворительное положение, в каком находилось высшее

образование в изучаемую эпоху в западной половине Римской

Империи и в частности в Риме, вело к тому, что старые афинские

философские школы — Академия, Ликей, Стоическая и Эпику-

рейская, в которых и в эту эпоху значительного оскудения тео-

ретической мысли тлели искры старых творческих исканий,

связанных с условиями жизни иного окружения, иного общества,

продолжали оставаться местом паломничества для римской знат-

ной молодежи, ищущей завершения круга своих знаний у их

истоков.

Четыре философские школы, которые с такой страстностью

враждовали между собой в предшествующую эпоху, в данное

время, сохраняя формально каждая свой облик, до некоторой

степени сблизились между собой, начало чему было положено

Академией (в лице Антиоха Аскалонского, слушателем которого

в свое время был Цицерон, и который решительно утверждал,

что системы Платона и Аристотеля являются разными выраже-

ниями единой истины, выступающей в различной внешней обо-

лочке) и стоиками.

В этих условиях только эпикурейская школа с ее материали-

стическими установками сохранила некоторую внутреннюю само-

стоятельность.

Такое стремление к синтезу, к сглаживанию взаимных проти-

воречий только облегчило римской императорской власти воз-

можность наложить свою руку на работу философских школ.

. В данном слу iae дело шло не о случайных, но о система-

тических мероприятиях, причем конечною целью ставилось

превращение старых культурных учреждений в прямое

орудие

новой императорской политики.

Дело началось с милостей и закончилось превращением авто-

номных учреждений — в зависящие в полной мере от импера-

торской власти.

Это произошло в 176 г., когда император Марк Аврелий во

время своего посещения Афин слил четыре философские школы

в одно большое учено-учебное заведение, с четырьмя отделениями,

с жалованьем от императорской казны в 10 000 драхм (около

5000 золотых рублей) в год двум руководителям занятий по ка-

ждому отделению и с оплатой сверх того двух преподавателей

ораторского искусства. Тем самым ликвидировался старый по-

рядок вступления в должность главы каждой философской шко-

875

лы — схоласта, согласно которому последний или назначался

своим предшественником, или избирался членами школы: переход

членов философских школ на государственное жалование означал

в то же время и присвоение императорскою властью себе права

назначения на оплачиваемые ею кафедры лиц по своему усмотре-

нию,

что и начало действительно практиковаться с данного вре-

мени, поскольку, как нам известно, император Марк Аврелий

назначил своего учителя Ирода Аттика, выдающегося афинского

общественного деятеля и ритора, в качестве руководителя создан-

ной им объединенной философской школы. История риторических

школ дает нам в данном отношении ряд и других любопытных

примеров. Так, между прочим, мы знаем, что в годы правления

Септимия Севера (193—211) и Каракаллы (211—217), некоторые

ловкие афинские риторы, пользуясь обыкновением императрицы

Юлии Домны окружать себя «домашними философами», втирались

в ее доверие и при помощи ее протекции позже устраивали свои

афинские дела — с назначениями, перемещениями и т. д. Число

этих примеров можно, конечно, умножить.

В тех случаях, когда эти средства на риторические школы

шли из городских муниципий, право назначения риторов, ко-

нечно, принадлежало ответственным декурионам и в соответ-

ствии с этим полноправный, т. е. получивший санкцию на педа-

гогическую работу от городского совета ритор, именовался decreto

ordinis probatus. Однако такой порядок вещей, ставящий факти-

чески риторов не государственных школ вне зависимости от

центральной власти, уже в сравнительно ранние, но выходящие

ва границы данной главы, времена, казался представителям по-

следней не сообразным с ее интересами, откуда последующие

императоры и делают ряд практических выводов, на которых

нам придется остановиться далее.

Равным образом растущему императорскому абсолютизму

кажется совершенно неприемлемой культурная обособленность

Эллады.

Полная ликвидация автономии афинских философских школ,

проведенная при Марке Аврелии, являлась только одним из

мероприятий, предпринятых римской императорской- властью

с целью ликвидации этой культурной обособленности и незави-

симости старого центра просвещения

—

Эллады.

Из предшественников Марка Аврелия к этому под видом оказа-

ния милостей Афинам настойчиво стремился еще император Адриан.

Известно, что он выделил большие средства на обстройку

Афин и на поддержку различных учреждений, между прочим,

и школ. Организуя в Афинах новый гимнасий своего имени,

Адриан тем самым уже отчасти приоткрыл свои конечные цели.

В еще большей мере эти цели стали очевидными, когда он

основал в Риме Атенеум Ч Представляется, что И. Цветаев не

Об учреждении Атенеума ем. книгу «Caesares» («История римских

императоров») римского историка IV в., Виктора Секста Аврелия, 14.

376

совсем правильно рисовал себе задачи данного

когда он по поводу его говорил: «Ему [Адриану] г^

ч,

Дения,

счастливая мысль избавить преподавателей Havx, °

^ Пришла

трудов по подысканию места для чтения лекций

тяжелых

щрго города устройством особого и хорошо пр>

Ис

цеыт

боль-

здания. Это был известный и долгое время служц

Ьгп

"^енного

Atheneum, большое сооружение, наподобие театр

^ ^я Рима

и рядами сидений для слушателей. Будучи

ре^

азна

ед

ами

преподавания разнородных наук, публичных

ЧТе

л*

10 для

и речей ораторов, оно должно было заключать в себе

°этов

отделений, чтобы занятия могли происходить °AUo

BT)G

Нескол

ько

стеснения других»

р ме

Н*ю, без

Правда, мы не располагаем соответствующим^ ^

данными, однако следует думать, что замысел AnryL

Т11Че

скими

дился, конечно, к вопросу нового территориального ^ **

е св0

преподавателей риторики, но дело шло о создан^ ^ Мщения

типа александрийского музея и афинских фило

со

л^.Радения

где централизовалась бы научная и преподаватель^

и:5с

школ,

что в свою очередь содействовало бы возможности

ИМпе

Работа,

власти направлять эту работу сообразно собствещ

1ьш

рат

°рской

То полное пренебрежение к римской Ф

ИЛ0

(Ъ

ск

^Р

есам

которое нередко встречается как в старой, так и в Новой с

Дшсли

ной литературе, конечно, не может быть оправда

но

эт

ГХециаль

правда, никогда не достигла высшего уровня

гр

еч

* Мысль,

сознания классической эпохи, однако в лице °^дельнь^°

сам0

представителей (вспомним хотя бы Сенеку, Эпи^

Тета

х св

°их

Аврелия, анализировать философские воззрение

от?

ка

может быть предметом истории педагогики)

П0

Днялас *

)Ь1Х не

в первые столетия н. э. значительно выше того уровня **

менно

мы имеем в виду, говоря об эпигонстве. ' ^°торый

Все же, несмотря на это, следует признать, что у

Сло

Рима II в. не благоприятствовали успеху

3a:

^ij

Cjla

^изни

Для императорской власти было под силу пос^

ро

Дриаиа.

лепное вдание на Капитолии, но дать живой толц

, к ,

Велико

нового учреждения

—

для этого не было достаточны^ ^

Р^ьитшо

и Атенеум, носящий имя великого города Эллады,

1*Щ{о

^°

Сыл0к

работе не поднялся до значения философских пщ

031

своей

Этому не помогли и крупные средства, затраченное ^

Днего.

низацию, и высокие оклады, данные его с'отруднщ^

ам

/ ^° °рга-

дящие в 3 раза соответствующую оплату в старту arh

0СХ0

школах)

, и - попытки укрепить позиции философов-

НСКих

И.

т а е в, Из живни высших школ Римской ц

Мгтп

стр.

31—32. империи,

К т

Соответствующие данные см. во второй книге «Уц

ае

ц , ,

(«Жизнеописания софистов») римского историка II—III и

а ф

P^istarura»

страта Афинского (II, 2). '

VJiaB

*ia Фило-

Стремление сблизить основы афинской и римской

Kyjj

тривать их как нечто единое в их всемирно историческом Вначении

1 рассма

между прочим, в 110 строфе пятнадцатой сатиры Ювеналц

;

«Гpeкoц

зит,

и наши доступны теперь всем народахМ». Афины

377

в Риме, путем расценки их философской системы как полуофи-

циальной философии высшего римского общества. Мероприятия

в последней области повели к тому, что стоицизм, производящий

стройное и внушительное впечатление еще на страницах «К самому

себе» Марка Аврелия, быстро разлагается и опошляется в интер-

претации бесчисленных quasi-философов, наводнивших приемные

комнаты домов римской знати.

Специальное

высшее

образование. Наш очерк системы римского

образования первых двух столетий существования империи не-

обходимо пополнить немногими данными, относящимися к спе-

циальному — юридическому и медицинскому образованию.

Юридическое образование проводилось двумя путями: или

посредством системы практической подготовки, «ученичества»,

у известных юристов или в специальных юридических школах

(stationes), возникших уже при Августе.

Дальнейшее развитие этих училищ повело к разделению их

на две группы, во главе которых стояли представители двух

направлений юридической мысли: «прокульянцы» и «сабиниенцы»,

названные так по имени выдающихся юристов того времени

(Прокула и Сабина), и прежде всего знаменитые общественные

деятели и знатоки права Капитон и Лебелон, причем первый пред-

ставлял собой интересы тех новых групп сенаторов, которые спло-

тились вокруг Августа, второй же стремился быстро меняющийся

поток общественных и политических отношений втиснуть в обвет-

шавшие республиканские юридические формы, являясь, таким

образом, представителем тех общественных слоев, которые в связи

с переменой формы правления были отодвинуты на второй план.

Что касается медицинского образования, то его неопределен-

ные формы соответствовали отсутствию какой-либо регламентации

врачебного дела. В данном случае, система непосредственного

«ученичества» играла, конечно, также основную роль, как и в об-

ласти юридического образования. Однако, в императорском Риме

появляются также немногие медицинские школы, по образцу

аналогичных учреждений, возникших в Афинах и на эллинисти-

ческом Востоке. Развитию этих школ, конечно, особенно содей-

ствовала слава врача Галена (II в. н. э.), начавшего свою работу

в Александрии, закончившего ее в Риме и обосновавшего в своих

многочисленных произведениях необходимость всестороннего ме-

дицинского образования. По этим вопросам он вел полемику

с очень сомнительным авторитетом в области медицины Фессалом,

находившим, что шестимесячной подготовки достаточно для

приобретения необходимых медицинских знаний.

Гален не стесняется называть последователей своего против-

ника «фессаловыми ослами».

Особое место среди врачей-авторов занимал Соран (первая

половина II в. н. э.), грек по происхождению, получивший хо-

рошее медицинское образование в Риме и в Александрии. Зани-

маясь преимущественно вопросами гинекологии, он в некоторых

своих трудах [дошедших до нас) затрагивает и врачебно-педагог

378

гические вопросы. Так, говоря о первых днях жизни новорожден-

ного,

Соран специально останавливается на способах обращения

с ним, в частности на пеленании и укачивании. Соран настаивает

на том, чтобы матери самолично кормили своих детей, и допускает

кормилиц только в первые дни жизни ребенка, исходя из врачеб-

ных соображений, а также и в том случае, если мать не отвечает

тем требованиям, которые можно предъявить к хорошей корми-

лице. На этих требованиях Соран обстоятельно останавливается.

Вопрос о причинах детского плача является предметом специаль-

ного рассмотрения. Вовсе не всегда следует стремиться немедленно

прекратить плач ребенка, давая ему грудь и т. д., поскольку этот

плач нередко является своеобразной гимнастикой, нужной для

нормального развития соответствующих органов. Ряд советов

дается также Сораном и относительно кормления ребенка (уста-

новление точных сроков, пути отучения от груди и т. д.)

Успехи римской медицины в первые три века н. э. нашли свое

отражение в законодательстве.

Императору Веспасиану (69—79) принадлежит постановление,

на основе которого некоторые, по крайней мере, врачи, ведущие

преподавание медицины, стали получать за свою педагогическую

работу жалованье из императорской казны.

Последующий законодательный акт подобного же содержания

принадлежит Александру Северу (222—235). Этот император

повторил предписание о выплате жалования врачам-препода-

вателям и принимал меры к предоставлению им соответствующих

помещений для работы, а также к увеличению числа их учеников,

путем обеспечения материального положения также и этих по-

следних.

Для того чтобы понять уровень достижений эпохи именно

в области медицины, необходимо принять к сведению, что после-

дующие четырнадцать веков по существу не внесли в эту область

ничего нового, и история медицины этого периода представляет

собой лишь слепое следование безграничному авторитету Галена.

Странствующие представители науки* и учителя. Иногда

успеху развития знаний в отдельных областях в изучаемую эпоху

содействовали не только школы разных типов и непосредственная

система ученичества у проживающих в тех или иных местах

специалистов в разных областях знания, но также и своеобразная

форма просветительной работы — в виде странствующих, пере-

езжающих из города в город и даже из страны в страну учителей

самых разнообразных наук и действительных или мнимых врачей,

художников и т. д.

Среди этих странствующих повсюду «просветителей», возро-

дивших в этом смысле обычаи старой софистики, по существу ни-

когда не прерывавшихся (поскольку речь идет о греческих горо-

дах),

особенно заметны учителя риторики и философии, которые

Подробности, обзор отдельных произведений Сорана и обстоятельную

библиографию см. у И. Л. Г е й б е р г а, Н. с, стр. 85, 96, 97, 122 и 123.

379

в свои переезды втягивали и своих учеников (к числу последних

в молодости принадлежал, как известно, между прочим, Лукиан)

и которые в своих путешествиях иногда умели наладить тесные

связи с отдельными городами и так укрепить в этих городах свой

авторитет, что удостаивались в последних многих почестей, вплоть

до постановки им памятников на площадях этих городов.

Так, один из странствующих философов и поэтов II в., яркий

образец многосторонней эклектической образованности того вре-

мени, по существу

—

эпигонского характера, поэт Люций Апулей,

автор знаменитой поэмы «Золотой осел», был удостоен этой чести

не раз во многих городах.

Об одном неудачнике, философе Митронаксе, выступавшем

в Неаполе, рассказывает Сенека. «Когда я захожу в школу

Митронакса, — говорит он в одном из своих писем, — мне всегда

становится стыдно за людей. Вам известно, что, идя к нему, сле-

дует проходить мимо театра. В театре всегда множество посети-

телей, торопящихся поаплодировать флейтисту или трубачу.

Наоборот, в этом доме, где стремятся выяснить, что нужно разу-

меть под добродетельным человеком и какими путями следует

итти, чтобы стать им, — обычно нет никого. И даже про тех,

которые заходят туда, говорят, что они тратят зря время, и на-

зывают их дураками и бездельниками»

Наряду с риторами и философами странствуют также и худож-

ники: художественные произведения, помеченные одним именем,

относящимся к данному времени, встречаются иногда в разных

концах Европы, нося в то же время отпечаток заказа той именно

местности, где они найдены.

Вслед за художниками двигались артисты со своими пере-

движными театрами, музыканты и т. д. Нет никакого сомнения,

что подобные странствования в условиях отсутствия в древности

понятия о дипломах, о чем была речь выше, — еще более смеши-

вали различные профессии и открывали пути ко многим попросту

жульническим мистификациям, в условиях которых вчерашние

брадобреи вооружались врачебными пинцетами, а портные брали

на себя обязанности проведения бесед по риторике перед просто-

душной провинциальной аудиторией.

Все отрицательные черты новой софистики нашли свое выра-

жение в одном из наиболее ярких созданий Лукиана — «Учитель

красноречия», в котором дается незабываемый обрав ритора

«премудрого и преизящного, с раскачивающейся походкой, с опу-

Сенека, Epist., 76, 4. С этим следует сравнить место ив письма

XXX (К): «И подумать только, сколь многие занимаются телесными упраж-

нениями и как мало занимающихся духовными. Какое стечение народа

бывает на представлениях и игрищах, и какое уединение господствует во-

круг храма науки. И как тупы и неразвиты бывают те, руки и плечи которых

приводят толпу в восторг».

Весьма любопытные сведения о странствующих философах мы находим

в письмах Плиния Младшего. Так, например, последний нам сообщает о

«гастролях» греческих философов в Риме и других городах (Epist., I, 22)

об устраиваемых в связи с этим состязаниях (Epist., II, 3) и т. д.

380

щенной шеей, о женственным и нежным голосом, дышащим благо-

вониями, кончиком пальца почесывающим голову, расправляя

редкие, правда, но завитые и гиацинтовотемные волосы».

Ритор дает ряд указаний, как достигнуть успеха в деле по-

стижения тайн его искусства.

Прежде всего рекомендуется подумать о своей внешности:

«Платье должно быть у тебя цветистое и яркое, из тонкой, тарент-

ской выделки, ткани, чтобы сквозь нее просвечивало тело; на

ногах

—

аттические женские полусапожки с вырезом или сикион-

ские башмачки, бросающиеся в глаза своим белым войлоком.

Пусть за тобой следует толпа народу — непременно держи книжку

в руке. Вот что требуется от тебя самого».

В условиях такой внешности — нетрудно достигнуть успеха:

«Итак, возьми с собой прежде всего запас невежества, эатем само-

уверенности да еще наглости и беззастенчивости. Стыд, приличие,

скромность, способность краснеть — оставь дома, — все это бес-

полезно и даже вредит делу. Уменье кричать как можно громче

и распевать без стыда и выступать походкой, подобной моей, —

вот что единственно необходимо, а подчао и совершенно доста-

точно».

Вообще самое важное — заботиться о внешней стороне дела:

«лишь бы плащ был пурпурным и ярким, а исподнее платье может

быть сшито из самой грубой шерсти».

Приобретение самого искусства риторики

—

вовсе несложное

дело.

При произнесении речей нужно только соблюдать некото-

рые условия: «При всяком случае должен быть Марафон и храб-

рец Кинегир — без них ни одна речь обойтись не может. Пусть

у тебя всегда черев Афон плывут корабли, а Геллеспонт пере-

ходят по суху. Пусть солнце покрывается стрелами мидян, Ксеркс

обращается в бегство, Леонид возбуждает изумление всех...

Почаще взывай «увы» и «о горе» и ударяй себя по бедрам, рычи,

отхаркивайся, говоря свои речи и виляя на ходу задом. Не за-

хотят слушатели хвалить тебя — ты начинай сердиться и бранить

их, а если они подымутся с мест в смущении, уже готовые напра-

виться к выходу, вели им сесть. Словом, держи себя со слушате-

лями, как настоящий тиран... Ведь людей, понимающих дело,

всегда бывает немного, и, конечно, они будут молчать из благо-

душия, а если и скажут что-нибудь, то покажутся прочим высту-

пающими так из зависти... Самая быстрота речи послужит тебе

немалой защитой и вызовет удивленье толпы, а потому смотри,

никогда не пиши свои речи и не задумывайся во время вы-

ступлений, так как это явится несомненно уликой против

тебя».

Таким должен быть ритор в своих собственных выступлениях.

Что же касается его отношения к выступлениям других, то

«(я чуть не упустил самого главного и необходимого для при-

обретения славы) надо осмеивать всех, кто выступает с речами.

Если кто-нибудь говорит хорошо, утверждай, что это не его

слова, а чужие, что он говорит посредственно — словом, брани

381