Жураковский Г.Е. Очерки по истории античной педагогики

Подождите немного. Документ загружается.

Итак, требования Сенеки в области учебного материала явля-

ются, если итти по основной линии его высказываний, подчерк-

нуто ограниченными и в этом смысле сохраняют в наше время

лишь исторический интерес.

Наоборот, высказывания Сенеки по вопросам учебного и вос-

питательного воздействия, не могут не привлечь нашего внимания.

Дело в том, что Сенека настойчиво стремился цддивидуализи-

ровать формщ и цути этом педагогического воздействия в личной

педагогической деятельности, что находится, конечно, отчасти

в связи с^гём, что он сам обычно обращался к представителям со-

стоятельной римской молодежи и BOBCS был не охотник вести ра-

боту с обширной аудиторией. «Кафедральные философы» (Cathe-

drarii philosophi)

являлись объектом его насмешек, и он выра-

зительно подчеркивал, что пороки мы воспринимаем от окружаю-

щих, следовательно, чем больше последних — тем значительнее

и опасность подобного заражения

Руковбдйтеля, ведущего занятия со многими ему мало извест-

ными учениками, он сравнивал с тем стрелком, который рассылает

во все стороны множество стрел, в надежде, что хотя бы некото-

рые попадут в цель. Однако следование за примером такого стрел-

ка он считал недостойным истинного учителя

. Последний дол-

жен действовать только наверняка.

В связи с этим интересно остановиться на тех приемах, к кото-

рым прибегал Сенека, стремясь найти наиболее прямые пути к

сердцу своих учеников

К числу этих путей, например, относится предварительное, до

начала занятий 8НЗДЗДЕООД>. унитедах^ученикалц которое должно,

по,мысди Сенеки, закончиться их тесною дружбой, благодаря

которой учитель в будущем сможет должным образом воздейство-

вать на ученика («Moveat ille michi risum: ego fortasse ille lacry-

mas movebo». «Пусть его смешит меня, наконец, я, может быть,

заставлю его плакать»)

Предпосылкой успеха этих занятий является напряженная

работа воспитателя в области собственного самосовершенствова-

потом, по выходе ив школы, ничто не разлеталось по ветру». «Великая Ди-

дактика», XIX, 53.

На этих же вопросах, ссылаясь на Сенеку и повторяя его знаменитое

изречение, останавливается и Локк. См. «Мысли о воспитании». Раздел

«Нравственное воспитание», § 94.

Сенека, De brev. vitae, X, 1.

Сенека, Epist., VII, 2.

Сенека, Epist., XXIX, 2.

Вспомним, в свя8и с этим, соответствующее место из CV письма к Лю-

цилию: «Быть источником страха одинаково невыносимо как дома, так и вне

его,

как для рабов, так и для свободных».

* Сенека, Epist., XX1X. Попутно можно заметить, что Сенека от-

нюдь не считал силу воспитательного воздействия всемогущей. Так, в его

письме СХП (К.) мы читаем:

«Клянусь, я не меньше твоего хотел бы образовать и воспитать твоего

друга. Но уж слишком загрубел он, или скорее, что гораэдо хуже, слишком

он изнежен и испорчен дурными застарелыми привычками, Поясню свою

392

ния, проходящая через ряд ступеней. При втом исходным поло-

жением является признание изначальной доброты человеческой

природы, а в связи с этим — убеждение, что раз осознанная и по-

знанная добродетель становится неотъемлемою частью ее познава-

ния: «Учиться добродетели—значит разучиваться пороку. Но тем

охотнее должны мы приступить к уничтожению наших пороков,

что раз привитая добродетель остается при нас навсегда. Ей нель-

зя разрушиться. Напротив того, пороки собственно чужды нам;

поэтому их легко вырвать с корнем и бросить. Гораздо тверже

держится то, что сидит на своем месте. Добродетель соответ-

ствует нашей природе, пороки враждебны и противны ей. Но хотя

раз насажденная добродетель уже не погибнет и уход за нею ле-

гок, однако начало и тут трудно, ибо неразвитой и больной душе

свойственно бояться всего нового. Поэтому необходимо принудить

ее к началу. Затем и самое лечение перестанет быть неприятным.

Напротив того, чем далее будет подвигаться выздоровление души,

тем более будет она наслаждаться. После выздоровления ей захо-

чется даже новых лекарств. Философия не только полезна, она

приятна» Ч

В упорной борьбе ва нравственное совершенствование, основ-

ной направляющей силой является именно философия. «Кто ей

отдался и подчинился, тот не будет зависеть от случайных обстоя-

тельств времени и тотчас выйдет на волю. Ведь самое служение

философии есть истинная свобода»

При этом главным вспомогательным средством

является само-

познание, о котором уже была выше речь и относительно Шторого

следует только добавить, что оно мыслится Сенекой не как нечто

пассивное, но как результат напряжения всех сил и настойчивого

стремления к работе над самим собой, что и находит свое отраже-

ние во взглядах Сенеки на задачи философа как руководителя

и как мудреца, идущего по пути личного совершенствования.

«Всякий раз, — говорит он в одном из своих писем к Люци-

лию,—

как овладевает нами тягостное чувство вялости, следует

стараться приняться за дело или заняться искусствами. Опытные

полководцы, замечая, что солдаты плохо повинуются им, задавали

им какие-либо работы или предпринимали походы. Таким образом,

у солдата не оставалось времени на пустые мысли, а известно,

что порок праздности всего лучше искореняется

помощью труда»

В этом действовании влияние примера имеет определяющее

значение

. Так, сила Сократа заключалась прежде всего в его

умении не только учить, но и давать живой пример

мысль сравнением из виноградного искусства. Не всякая лоза годится для

прививки. Если она стара и истощена, или если она слаба и тонка, то она

или не выдержит прививки, или не будет питать привитой лозы и не примет

ее свойств и качеств».

Сенек a, Epist., L (К.).

* Сенек a, Epist,, VIII (К.).

Сенека, Epist., LVI (К.).

Сенека, Epist., CIX (К.).

"Сенека, Epist., VI (К.).

393

В области конкретной методики личных занятий уподобление

подлинного «философа» пчеле означает для Сенеки признание

необходимости для такого философа не ограничиваться только

пассивным чтением, но и постоянно стремиться к творческим

обобщениям, путем синтетического фиксирования своих мыслей

в специальных, хорошо оформленных с внешней стороны записях:

«Я не перестаю читать в дороге. Ибо читать, по-моему, необ-

ходимо^ во-первых, для того чтобы не довольствоваться одним

собой, во-вторых, чтобы, узнав, какими вопросами занимались

другие писатели, я мог судить как о том, что уже исследовано,

так и

том, что остается исследовать. Чтение питает ум, и восста-

новление сил утомленного занятиями ума достигается путем чте-

ния. Не следует только писать или только читать. Занимаясь ис-

ключительно писанием, мы истощаем свои силы; занимаясь одним

чтением, мы можем рассеять свой ум. Надо попеременно зани-

маться то тем, то другим и уравновешивать одно другим так, чтобы

из того, что мы заимствовали путем чтения, письмо создавало нечто

целое... Словом, мы должны подражать пчелам и, подобно им, все

заимствованное нами, путем различных авторов распределять по

отделам. Ибо, когда разнородные материалы разделены, они лучше

запоминаются. Затем, стараниями и способностью нашего ра-

зума, мы должны слить в одно целое различные материалы так,

чтобы хотя и ясно было, откуда что взято, но вместе было очевидно,

что это не то, что взято. Так в нашем теле поступает без нашего

ведома сама природа... Так точно и духовная пища, которую мы

приняли, не должна оставаться не усвоенной, чтобы не быть чуж-

дойнам. Переварим ее, иначе она будет только обременять память,

пе обогащая ума. Согласимся вполне убежденно с чужими мне-

ниями и тем самым сделаем их своими и из многих отрывков со-

здадим нечто единое, подобно тому, как из различных слагаемых

путем сложения в результате получается одно число. То же

должен делать и наш разум: пусть он скроет все, что служит ему

материалом, и выставляет напоказ лишь то, что он создает из

этого материала. Если же в тебе и отразится сходство с тем писа-

телем, восхищение которым было особенно сильным, то лучше

быть похожим на него, как сын похож на отца, чем как бывает

похож портрет; ибо портрет все-таки вещь мертвая ... Наш разум

должен хранить в себе многие способности, многие знания, опыт

многих веков, но все это должно составлять одно целое))

Таковы в основных чертах методические предпосылки, на

которых Сенека строит, с одной стороны, учебную работу фило-

софа (с одним учеником или

крайне ограниченным числом учащих-

ся),

а с другой стороны, систему его личных занятий.

Попутно Сенека поднимает вопрос большой практической важ-

ности именно для педагогики: в какой мере влияние окружаю-

щей обстановки, характер и сила внешних раздражителей влияют

на самоуглубление, усиливая или ослабляя его.

1 Сенека, Bpist., XXXIY (К.).

394

Решение данного вопроса Сенекой сводится к тому

что он необ-

ходимым условием.хопвншых эадятий считаемJaaличиe дощевщго

спокойствия и равновесия. Если они имеются, внешние шумы и

другие раздражители не могут мешать успеху занятий.

•«Звуки голоса, впрочем, раздражают больше, чем определенный

шум. Первые развлекают мысль; второй же только тревожит слух.

Когда я занимаюсь, мне нисколько не мешает грохот катящихся

экипажей, стук поселившегося по соседству плотника или кузне-

ца, или даже фабриканта музыкальных инструментов, настраи-

вающего свои трубы и флейты возле фонтана, если только он не

играет, но лишь перебирает отдельные ноты. Звуки, прерываю-

щиеся через известные промежутки времени, для меня неприятнее

тех, которые длятся непрерывно. Но я настолько привык и к ним,

что я могу равнодушно переносить даже резкий голос управляю-

щего лодкой, подающего такт гребцам. Я принуждаю свой ум

оставаться сосредоточенным, не развлекаясь никакими внешними

явлениями. Пусть снаружи раздаются всевозможные ввуки,

лишь бы в душе не было никакой тревоги, лишь бы в ней не бу-

шевали страсти или страх, и не явились во взаимной вражде ску-

пость и расточительность. Что пользы в молчании окружающего

мира, если в душе бушуют страсти. Неправду сказал поэт, будто:

«Тихая ночь приносит с собой спокойствие миру».

(^^ойствие^др£тигаехся.хрдша РАООЗШВДМ-

«Нельзя назвать сосредоточенным того человека, который

готов прислушиваться к посторонним голосам и случайным зву-

кам. Значит, внутри его есть еще скрытое беспокойство и частица

страха, делающая его любопытным. Вергилий говорит в одном

месте:

«Прежде мой дух смутить не могло никакое оружье,

Ни стоявшее против враждебное воинство Грайев.

Ныне же в трепет меня повергает ничтожнейший шорох, —

Столь я боюсь ва того, с кем иду, и за то, что несу я».

(«Энеида», Песнь II, стихи 725—728).

Общие выводы философа по данному вопросу сводятся к сле-

дующему: .

«Считай 8а признак полезного развития, если тебя не будет

смущать никакой шум, не будут волновать никакие голоса, слы-

шатся ли в них льстивые слова, или угрозы, или просто пустые

звуки»

Какие общие выводы можем мы сделать из приведенного выше

обзора педагогических воззрений Сенеки?

Сенека, Epist., VI (К.). Философ ссылается на собственный при-

мер в своих утверждениях. Ему приходится жить по соседству с банею и не-

престанно'слышать самые разнообразные звуки, которые, однако, не препят-

ствуй ему углубленно заниматься.

После всего сказанного, несколько неопределенно эвучат заключитель-

ные слова, анализируемого письма Сенеки:

«Но,

сознаюсь, иэ этого еще не следует, чтобы не было удобнее избе-

гать шума. Поэтому я уеду иэ этого места. Я хотел только испытать себя»:

395>

Философские высказывания Сенеки в целом говорят о росте

внутреннего бессилия в римском обществе. И, может быть, отчет-

ливее, чём какая-либо иная сторона этого философствования,

справедливость такого утверждения доказывают его педагоги-

ческие высказывания — расплывчатые, не связанные с практи-

кой, не одушевленные единством и определенностью конечных

целей.

Мы уже знаем, что Сенека называл себя «стоиком», но повдпей-

шее утверждение Т. Мора: «Философии нет доступа ко дворам

государей; воздух, которым там дышат, отравляет твою собствен-

ную добродетель» в полной мере оправдалось на нем. Сенека

«...проповедывавший,

—

по словам Энгельса,

—

добродетель и

воздержание, был первым интриганом при дворе Нерона, при-

чем дело не обходилось без пресмыкательства; он добивался от

Нерона подарков деньгами, имениями, садами, дворцами и, про-

поведуя бедность евангельского Лазаря, сам-то в действитель-

ности был богачом из той же притчи»

, Сенека не пришел

к единой и законченной системе выводов, с которой также весьма

плохо вязались его настойчивые заботы о собственном обогащении.

В конце концов, в попытках согласовать «теорию» жизни с ее

«практикой» старому философу пришлось, поскольку последняя

не совпадала с первой, сделать несколько попыток согласовать

первую с последней. Так возникли те его крайне двусмысленные

высказывания в письмах Люцилию, которые подобно вечерним

теням омрачают закат философствования Сенеки, как бы симво-

лизирующий общий упадок античной философии в годы ускорен-

ного разложения рабовладельческой формации.

Остановимся на некоторых из этих высказываний:

«Верь мне, — говорит Сенека, — кто охотно повинуется при-

казаниям, тот избегает самой неприятной стороны рабства —

делать то, чего не хочешь. Несчастен не тот, кто исполняет чужие

приказания, а тот, кто исполняет их против воли. Итак, постара-

емся желать всего того, чего требуют обстоятельства»

Или:

«Не уклоняйся от общепринятых обычаев, чтобы не казалось,

что ты осуждаешь то, чего не делаешь сам. Можно быть мудрым

без величия и не возбуждая к себе вависти других»

Людям с подобным строем мысли не могло принадлежать бу-

дущее.

Плутарх. Плутарх (46—120), знаменитый греческий фило-

соф,

писатель и историк, родился в состоятельной херонейской

(в Беотии — в Греции) семье и получил блестящее образование

в Афннах. В Риме он бывал неоднократно и считал себя в такой

же мере римским, как и греческим гражданином — основная

часть его жизни протекла, однако, в родном городе, где он, между

прочим, вел занятия по риторике с местною состоятельною мо-

М а р к с, Энгельс, т. XV, 607.

Сенека, Epist., XI (К.).

Сенека, Epist., CHI (К.).

396

лодежыо, никогда, впрочем, не оформляя этих занятий в правиль-

ную школу *.

(Хт Плутарха дошла до нас значительная часть его литератур-

ного наследия: из известных нам по названиям 207 произведений

уцелело свыше 150, к числу которых, однако, принадлежит и ряд

неподлинных.

Вся совокупность сочинений Плутарха обычно делится на

две части — первую составляют так называемые «моральные»

произведения — трактаты на самые разнообразные, преимуще-

ственно философские темы и вторую — знаменитые «биографии».

Что касается философских взглядов Плутарха, то эти взгляды

не образуют единой законченной системы.

Плутократическая основа его мировоззрения отчетливо обна-

руживается в его попытке поставить принципиально вопрос о зна-

чении «всякого честного труда»

—

в том числе и коммерческой дея-

тельности, вопреки старым «гомеровским» аристократическим

традициям, господствовавшим даже в массовой как греческой,

так и римской школе. Идеализируя далекий век Солона и пере-

нося в этот век чаяния своего времени и близких ему обществен-

ных группировок, Плутарх говорит: «Тогда, по выражению Гезио-

да, никакой честный труд не считался позорным. Никакой род

ванятий не делал разницы между людьми, ванятия же торговлей

пользовались уважением, так как знакомили с другими землями,

давали возможность вступать в дружеские отношения с иностран-

ными царями и приобрести сведения из различных областей знания.

Некоторые из торговцев сделались даже' основателями больших

городов; Массалию, например, основал Прот, заслуживший лю-

бовь галлов, живших по берегам Родана. Торговлей занимались,

говорят, и Фалес,та^же как математик Гиппократ. Платон выру-

чил путевые издержки, продав в Египте какое-то масло»

Казалось бы последовательное развитие изложенных тут мы-

слей должно было направить педагогические взгляды Плутарха

по новой, необычной для господствующих школьных традиций

дороге. Но власть этих традиций была настолько сильна над его

сознанием, что робкие огни вспыхивали и погасали, не освещая

новых путей: по крайней мере, в своих «Жизнеописаниях» Плу-

тарх во многих случаях выступает как решительный защитник

господствующих предрассудков именно в области труда, связан-

ного с ручною деятельностью. (Припомним хотя бы еще раз при-

веденные в соответствующих случаях цитаты из «Жизнеописания

Перикла».)

Подобно Сенеке, он эпигон и эклектик с особенными, однако,

интересами не в сторону стоицизма, но платоновской философии.

0 педагогических воззрениях Плутарха см. специальную работу

Westawa^ Kate M. The Educational Theory of Plutarch, London 1922.

8. Dobson посвящает этому вопросу специальную главу, Н. с, стр. 86—90,

в разделе «Greek theory».

Плутарх, Жизнеописание Солона, цит. перев., т. I, вып. III,

стр.

239.

397

Общий упадок культурных интересов эпохи на фоне постепенного

разложения античного рабовладельческого хозяйства выразился

в том, что в многоликом учении Платона Плутарха прежде всего

привлекает последняя фаза этого учения — годы увлечения Пла-

тона мистикой пифагорейцев. Но Плутарх не удерживается даже

на уровне этого учения, сливая его с народными суевериями и

наиболее элементарными, уже полузабытыми в его эпоху мифоло-

гическими традициями.

В то же время Плутарх интересуется в первую очередь вопро-

сами этики.

В основе философских (и одновременно педагогических) вы-

сказываний Плутарха лежит понятие добродетели. Это понятие

добродетели Плутарх в ряде своих произведений рассматривает

совершенно «вне времени и пространства», как систему имеющих

универсальное значение истин. Нечего и говорить, что, когда

дело доходит (в биографиях Плутарха) до вскрытия реального

содержания понятия этой добродетели, сразу становится очевид-

ной ее обусловленное традициями господствующего класса и опре-

деленными историческими условиями содержание.

Задачи и философа и учителя в смысле конечных целей тожде-

ственны

—

вести неискушенных и неопытных по пути добродетели.

В основу всего образовательного процесса должна быть положена

философия. Образовательная задача философии — не отлить не-

подвижные статуи по готовому образцу, ло создать живую твор-

ческую личность, ясно осознающую цели своих стремлений и пути

реализации этих целей. Для того, чтобы достигнуть этих целей

и философ как учитель, и учитель как философ должны обладать

законченным слаженным мировоззрением, свободным от противо-

речий и влияния направляющих на дурное страстей.

Однако стоики неправы, требуя полного искоренения послед-

них: страсть есть сила, которая может быть началом и разрушаю-

щим и созидающим — смотря по тому, куда ее направить.

Выступающие тут в скрытом виде классовые тенденции Плутар-

ха обнаруживаются во всей своей чистоте в его требовании,

обращенном к философам — посвятить свои силы воспитанию

земных владык: этим путем в законодательстве последних фило-

софская теория может претвориться в жизнь.

В сочинении, носящем название «Hspt то5

ауоигю»

— «О слу-

шании», Плутарх дает ряд указаний учащимся, как им следует

вести себя в процессе занятий. Исходная мысль Плутарха та,

что личная готовность ученика отдать свои силы на преодоле-

ние трудностей должна быть положена в основу его занятий

и итти на помощь соответствующим усилиям учителя. Объедине-

ние этих усилий дает в итоге нужный результат.

Попутно Плутарх дает ряд практических указаний учащимся

в риторических школах, интересных с точки зрения характери-

стики требований, предъявляемых к этим учащимся в то время,

но сохранивших в отдельных моментах свое значение и до сего

дня. Так, Плутарх решительно восстает против обычая прерывать

398

лектора вопросами во время лекции, поскольку это разрушает

общее впечатление от последней, и советует приберечь эти во-

просы к концу занятий. Он предостерегает также учащихся от

бесплоднрй выучки наизусть трудных пунктов курса: такая зуб-

режка все равно не поведет к пониманию. Последнему может по-

мочь только самостоятельное изучение материала.

Бессилие и вычерпанность философской мысли разлагающе-

гося рабовладельческого общества выступают в совокупности

педагогических высказываний Плутарха не менее ярко, чем у Се-

неки. Все мысли его как историка направлены к идеализации

прошлого. Все мысли как философа к тому, чтобы в сокровищ-

нице старой философии найти ответы на вопросы текущего дня.

Ограниченность Плутарха-философа ярко обнаруживается

в том, что он не только

не.

пытается разрешить этих вопросов, но

не в состоянии даже их осознать в полной мере. При подобных

условиях он вправе занять только второстепенное место даже

в истории римской педагогики, вообще достаточно бедной ори-

гинальными мыслителями.

При всей значительности этих ограничительных данных не

следует, однако, упускать из виду ту заметную роль, какую сы-

грали в истории литературы и педагогики—как современных Плу-

тарху, так и позднейших—его упомянутые «Сравнительные Жиз-

неописания», в которых дается ряд параллельных характеристик

целой галереи знаменитых людей древности. При этом обычно

биографии греческого деятеля противопоставлена такая же био-

графия деятеля римского: подобная система как бы символизи-

рует слияние греческой и римской культур в отличие от великого

моря «варваров». Эта патриотическая идея пронизывает собой

все «Жизнеописания»,, и она, конечно, была одною из причин их

успеха среди широких кругов греко-римской плутократии.

Этот успех остался за ними и в последующие столетия.

«Жизнеописания» Плутарха любили и читали деятели эпохи

Возрождения и реформации. Следы его влияния заметны и на

Рабле и на Монтене. Им увлекался Руссо, позже Шиллер и Пе-

ста л оцци.

В начале XIX в. «Жизнеописания» Плутарха были одною из

обычных книг детских библиотек в русских дворянских семьях.

Припомним в связи с этим заключительную страницу первой

части последнего тома «Войны и мира» великого русского писа-

теля Л. Н. Толстого, где показано, с'каким увлечением относился

пятнадцатилетний Николенька Болконский к миру героев Плу-

тарха, связывая их образы с заветными своими

мечтами.

Отголоски

этого увлечения Плутархом можно также видеть в романе Герцена

«Кто виноват?» в котором, между прочим, повествуется о том,

что воспитатель молодого Бельтова,женевец Жозеф, иногда позво-

лял Володе в

виде награды читать самому Плутарха (ч. I, гл. VI).

Псевдо-Плутарх. До конца XVIII в. к литературному насле-

дию Плутарха причисляли известный трактат \llpv.

TTOUSCOV

/J^

(«О воспитании детей»).

399

Выдающийся внаток классической древности и, в частности,

всего, что связано с Плутархом, посвятивший последнему ряд

своих трудов, проф. Витенбах «отнял» от Плутарха это произве-

дение, и с той поры оно условно зовется сочинением псевдо-Плу-

тарха. Это должно подчеркивать, что хотя на нем и нельзя ставить

имени Плутарха, однако оно бесспорно вышло из среды, непо-

средственно его окружающей.

«О воспитании детей» псевдо-Плутарха имеет в виду состоя-

тельный класс общества. Автор неоднократно сам подчеркивает

это.

«Предметом нашего исследования будет то, что можно сказать

о воспитании детей хорошего происхождения и о способах, поль-

зование которыми сделает их благонравными»

— так начинается

интересующее нас сочинение. В дальнейшем псевдо-Плутарх еще

раз возвращается к этому вопросу: «Меня, пожалуй, упрекнут

в том, что я пообещал дать наставления относительно воспитания

детей благородного происхождения, и, упуская из виду воспита-

ние бедных и простых граждан, решил делать предписания, кото-

рые годятся только для богатых. Но ответить им не трудно. Я

очень хотел бы, чтобы это руководство всем вообще было полез-

ным; но те, кто, испытывая нужду, не в состоянии будут восполь-

зоваться моими наставлениями, то пусть винй'т в этом судьбу, а не

того,

кто хочет помогать им советом. Однако бедные также долж-

ны,

по силе, стараться давать своим детям наилучшее воспита-

ние;

если же это не удается, то следует пользоваться возмож-

ным»

Итак, псевдо-Плутарх в своих педагогических построениях

имеет в виду только аристократию и даже не доходит до мысли,

что возможна какая-либо другая система воспитания и обучения,

предлагая всем тем, кто не в состоянии пользоваться совокупно-

стью его советов, опереться хотя бы на некоторые из них.

Эта ярко выявленная аристократическая тенденция бросает

свой отсвет на все сочинение псевдо-Плутарха. Впрочем, идеалом

его отнюдь не является создание оратора, как мы видим у Цице-

рона и Квинтилиана. Мало того, в самой профессии оралюра псевдо-

Плутарх видит ряд подводных камней, на которые он и указы-

ваем

«Как можно старательнее следует отвлекать своих сыновей

от тех вздорных речей, какими кичатся народные ораторы. Ведь

нравиться толпе — значит не нравиться мудрым»

Идеалом псевдо-Плутарха является создание «всесторонне

образованного человека» в соответствии с теми требованиями,

которые выдвигало афинское и римское образованное общество

Псевдо-Плутарх, О воспитании детей, перев. Е. К. Семеновского»

журн. «Вопросы педагогики» и отдельное издание 1913 г.

Варшава. Все ссылки—по отдельному изданию, стр. 2.

с е

в д

о-П

л у

т а р х, Н. с, стр. 15.

е в д о-П л у т а р х, Н. с. стр.

10 —

11.

400

его времени. Реализацию этого идеала псевдо-Плутарх требует

начинать с первых дней жизни ребенка. Матери должны быть

сами кормилицами своих детей, и лишь в случае их болезнен-

ности нужно обращаться к наемным кормилицам. Надлежит сле-

довать совету поэта Фокилида. «В детском еще возрасте должно

учиться прекрасному». В соответствии с этим нашего воспитан-

ника должны окружать лишь достойные лица. Его товарищами

ровесниками могут быть лишь те, кто чисто говорит по-гречески,

для того чтобы с детства приучить нашего воспитанника к правиль-

ному произношению. На приглашение лучших наставников роди-

тели не должны щадить средств и не поступать по обычаю мно-

гих, передающих ребенка на руки тех рабов, которые не могут

быть использованы ни для какой иной работы. Ведь воспитание

имеет могущественную силу; хотя природные дарования и опре-

деляют жизнь человека, однако «искусство (вопреки природе)

становится благодаря труду сильнее самой способности природы»,

ибо ведь «водяные капли выдалбливают скалы».

Однако таких результатов воспитание может достичь лишь при

соблюдении надлежащих педагогических приемов. Псевдо-Плу-

тарх требует мягкости в отношениях к «благородным детям»,

ибо «побои и ругательства годятся скорее для рабов, чем для

благородных». Однако эта мягкость не должна переходить опре-

деленных границ, что также вредит детям. Важно также не пере-

гружать детей работой, ибо такая перегрузка приводит к обрат-

ным результатам. Все это достижимо, если родители сами от вре-

мени до времени будут вмешиваться в работу учителей и воспита-

телей и следить за нею.

Что касается учебного плана, то псевдо-Плутарх возводит

диллетантизм в систему.

«Мальчик из хорошей фамилии не должен быть несведущим

ни в одной из всех образующих так называемый «круг» наук, но

изучить их бегло, как будто бы отведывая каждой, предназначенной

к усвоению (ибо невозможно быть совершенным во всем),

предпочтительнее же посвящать себя философии».

Философии наш автор не устает расточать восторженные

похвалы, разумея, однако, под нею прежде всего этику. Понимае-

мая в этом смысле «философия становится как бы исходным пунк-

том всего воспитания». Ибо, в конце концов, цель нашей жизни—

«служить государству и, насколько позволит время, отдаваться фи-

лософии».

То усиленное внимание, которо§ псевдо-Плутарх уделяет

этике, вполне понятно в условиях общественной жизни Греции

и Рима первых веков нашей эры.

Знаменитые афинские философские школы, которые мы выше

охарактеризовали, продолжали привлекать к себе толпы учени-

ков,

и волньиэдлинистического просвещения после включения все-

го ближнего Востока в состав Римской империи широко и беспре-

пятственно разлились по крупнейшим центрам последней

—

в том

числе и по Риму.

Р. Е. Жураковский

401