Жураковский Г.Е. Очерки по истории античной педагогики

ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ АРИСТОТЕЛЯ

^реди ватиканских стенных росписей Рафаэля для нас в дан-

ном случае близка и интересна та, на которой художник изобра-

зил «Афинскую школу».

Мы видим на этой фреске творцов афинского просвещения

в живой и непринужденной беседе, собравшихся под величествен-

ными сводами, убегающими вдаль в своей гармонической строй-

ности.

Наше внимание приковывает к себе прежде всего центральная

группа, изображающая Платона и его ближайшего ученика Ари-

стотеля. Учитель поднял руку к небу, приглашая своего ученика

последовать по тому пути, по которому идут правители «Государ-

ства», но ученпк, отстраняясь от учителя, решительно указывает

на землю, как бы предлагая, отказавшись от метафизических тон-

костей, сосредоточиться на постижении окружающего.

Здесь в незабываемых образах, указаны те основные отноше-

ния, которые и связывали и разъединяли Платона и Аристотеля.

Многообразное литературное наследие Аристотеля, в лице

которого греческая философия достигла «высшей степени про-

цветания»

может в данной работе нас интересовать постольку,

поскольку в этом наследии отчетливо выявлены его педагогиче-

ские воззрения

Маркс, Различие между натурфилософией Демокрита и натур-

философией Эпикура (Соч., т. I, стр. 15).

Для изучения педагогических воззрений Аристотеля до настоящего

времени сохраняет свое значение книга О. Вильмана, (О. Willmann), даю-

щая очень большой фактический материал, «Aristoteles» (из серии «Die gros-

23!

Однако при этом мы не должны ни на минуту упускать из

виду то громадное, нередко основополагающее значение, какое

имел Аристотель в истории целого ряда наук философских, есте-

ственных, филологических, совокупность которых охватывал

этот «исполин мысли», «величайший мыслитель древности», по

выражению Маркса в «Капитале»

. (В частности, системы ло-

гики и физики Аристотеля просуществовали как живые, дей-

ственные системы на протяжении многих столетий, вплоть до

XVII в.)

В некоторых произведениях Энгельса и Ленина мы находим

такую же высокую оценку Аристотеля.

Ряд высказываний Энгельса об Аристотеле

мы

находим в «Анти-

Дюринге» и в «Диалектике природы». В «Анти-Дюринге» Аристо-

тель называется самой всеобъемлющей головой между грече-

скими философами ( стр. 14 по изд. 1931 г.). В начале «Диалектики

природы» Энгельс устанавливает два философских направления:

«метафизическое с неизменными категориями и диалектическое...—

с текучими». Главными представителями второго направления

в истории философии Энгельс считает Аристотеля и Гегеля,

К этому утверждению Энгельс в «Диалектике природы» возвра-

щается неоднократно.

Ленин часто сосредоточивает свое внимание на Аристотеле

в своих «Философских тетрадях». При этом особое значение для

понимания ленинской оценки великого мыслителя древности при-

обретают заметки Ленина на «Метафизику» Аристотеля. В этом

«конспекте» Ленин отмечает наличие' в «Метафизике» Аристотеля

массы «архиинтересного, живого, наивного (свежего), вводящего

в философию и в изложениях заменяемого схоластикой, итогом

без движения» и подчеркивает у Аристотеля отсутствие «сомне-

ний в реальности внешнего мира» в условиях путаницы диалек-

тики «общего и отдельного», что не мешает ему подходить «вплот-

ную к материализму» (Ленинский сб. № XII, 2-е изд., стр. 329,

333,

241).

ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ СИСТЕМА АРИСТОТЕЛЯ

Аристотель не был афинским гражданином, QK родился в

384 г. ла окраине эллинского мдра, в городе Стагире, близ Афон-

I ской горы, в богатой семье, в которой ученая профессия врача

j передавалась по наследству. Его отец был придворным врачом

I македонского царя Аминты и считался одним из его приближен-

• ных. Начальное воспитание Аристотель получил благодаря за-

ботам своего опекуна, и все говорит эа то, что это воспитание

sen Erzieher», изд. В. Lehmann, Berlin т. II, 4909). На английском языке

см.

Burnet I., Aristotle on Education Cambridge University Press).

На русском языке см. Е. Семеновский, Сравнение педагогики Локка

с педагогиками Аристотеля и Руссо, Варшава 1912.

М а рк с. Капитал, Соч., т. XVII, стр. 92, 449.

232

в соответствии с семейными традициями строилось на изучения?

естественных наук и медицины.

Восемна-дцати-зтет Аристотель пос!упает^алщат1ШШ<жудо Ака-

демию и здесь проводит время до смерти Платона, т. е. 20 лет.

Если первое время ученик не мог не находиться всецело под влия-

нием учителя, то впоследствии эта зависимость уже при жизш?-

Платона ослабела, Аристотель пошел своим самостоятельными

путем развития.

После смерти Платона Аристотелю нечего было делать в Ака-

демии, поскольку он определенно не сочувствовал восторжество-

вавшему в ней направлению. Он уехал на родину своего опеку-

на, в Атарней, вступил в число придворных атарнейского царя Гер-

мия и сблизился с ним настолько, что женился на его родствен-

нице. В 343 г. македонский царь Филипп вызвал его к своему двору

и поручил ему воспитание сына, будущего завоевателя Александра.

В этой роли Аристотель провел три года, но до времени похода

Александра в Азию сохранил свои связи с придворною средой.

Двенадцать лет, начиная с 335 г., Аристотель прожил в Афинах,

заведуя основанной им школой (Ликеем—при гимнасие того же*

названия).

С Ликеем связана вся последующая научная деятельность Ари-

стотеля. Многие его сочинения являются не чем иным, как кон-

спектами лекций, сохранивших и в рукописном тексте следы уст-

ного изложешз ^ Многое из сочинений Аристотеля дошло до нас

не в оригиналы, й трактовке автора, но в записях его учеников.

С некоторыми из них (например с Теофрастом) он был очень бли-

зок, но ни один из них, конечно, не поднялся до уровня своего

учителя.

Смерть Александра всколыхнула греческий мир. Вновь вос-

кресла мысль о свержении ненавистного македонского ига.

Аристотель, известный своими отношениями к македонскому

царю,

получавший от него, а также и от других, более мелких

царьков, крупные суммы в виде подарков и субсидий, должен

был бежать в Халкиду, где и умер в 322 г.

Аристотель и Платон. Древние источники сообщают нам-

ряд случаев, характеризующих постоянные недоразумения, про-

исходившие, будто бы, между Платоном и Аристотелем. Вникать

в этот анекдотический материал — задача мало благодарная.

Но,

что все мировоззрение Аристотеля строится прежде всего

на критике платонизма и непонятно без уразумения сущности

последнего — это важно отметить. И если Платон исполнен таким

благоговением к своему учителю Сократу, что рассматривает ег&

как воплощение самой истины, влагая ему в уста многообразие соб-

ственных учений, то того же отнюдь нельзя сказать об отношениях^

Аристотеля к Платону.

При этом исходное значение для нас имеет отношение ученика

учению учителя об идеях. Это учение Аристотель подвергает

Разрушительной критике, но, в конце концов, не вполне отка

вывается от него, противополагая сущность вещи, выражаемую*

23а

в ее понятии,—многообразию ее внешних изменяющихся проявле-

ний.

Психологические предпосылки педагогической системы. Тоска

по запредельному миру, которая определяет полноту жизни пра-

вителей платоновского государства, чужда Аристотелю, что на-

ходит непосредственное подтверждение и в его психологии

Согласно ее основам, человек подобно растениям обладает душой

растительною (ее функции — размножение и питание), подобно

ткивотным — душой животною (ее функции — ощущения и чув-

ства),

и, наконец, разумом — началом чистым, универсальным,

бесплотным и бессмертным. Это бессмертие, однако, по основному

учению Аристотеля, не индивидуальное бессмертие Платона, но

слияние после смерти с вселенским, всепроникающим разумом.

Следовательно, забота о загробном бытии не может быть пред-

метом земных стремлений человека, потому что такого бытия нет.

Из сказанного становится также понятным, почему вопросьГ,

связанные с религиозным освящением общественных отношений,

. в столь большой мере присущие греческому полису, не привле-

кают внимания Аристотеля.

Этические предпосылки педагогической системы. Единствен-

ной целью че^овечешшв,жизнд является,по Аристотелю, стремле-

ние Заемному счастью.

«Назначение человека, — говорит Аристотель, — мы видим

в известного рода жизни, а именно, — состоящей в разумной ду-

шевной энергии и деятельности, и назначение хорошего человека —

в хорошем и прекрасном выполнении этой деятельности, каждое

же действие тогда хорошо, когда оно сообразуется с специально

относящейся к нему добродетелью. Итак, если все это справедли-

во,

то благо человека заключается в деятельности души, сообраз-

ной с лучшею и сдвершеннейшею добродетелью, и притом в тече-

ние всей жизни, ибо «одна ласточка еще не делает весны», как

не делает ее и один день; точно так же один день или короткое

время еще не делает человека счастливым или блаженным»

Несомненно, что само понятие «высшего блага» как совокуп-

ности подлежащих активному выявлению задатков отдельного

человека, является следствием классовых позиций Аристотеля:

принадлежность к верхушке рабовладельческого общества,

пользующегося трудами десятков тысяч рабов и в то же время

с величайшим пренебрежением относящегося к какому-либо фи-

зическому труду — довлеет над философом.

Важно при этом отметить, что классовый характер этических

норм Аристотеля вытекает не только из той окраски универ-

сальности и внеисторичности, которую он придает этим нормам,

но следует также и из прямых высказываний Аристотеля в той

тке «Этике». Так, в

9 первой же книги этого сочинения Аристотель

выдвигает положение: «При отсутствии известных условий, как.

Аристотель, О душе, русск. перев., М. 1937.

Он же, Этика, I, 6.

234

например, благородного происхождения, хороших детей, кра-

соты, блаженство неполно; тот, конечно, не очень пригоден к бла-

женству, у кого вид непристойный, или кто не благородного проис-

хождения, или холост, или бездетен, а еще менее пригоден тст,

доги коего и друзья или совсем дурны, или же, если они,

быппш хорошими,

умерли».

1> В «Политике» Ари-

стотель выдвигает от-

четливую «формулу»

счастливой жиэни:

«Вся жизнь челове-

ческая распадается

на занятия и досуг,

на войну и мир, а вся

деятельность челове-

ка направлена частью

на необходимое и по-

лезное, частью на

прекрасное... Можно

отдать предпочтение

войне ради мира, за-

нятиям ради досу-

га ,

необходимому и

полезному ради пре-

красного»

, и для

доказательства своей

правоты прямо ссы-

лается на свое пси-

хологическое учение.

Из предыдущего

следует, что было бы

недопустимой вуль-

гаризацией слишком

упрощенно толко-

вать понятие «до-

суга» выдвигаемого ^

ис

' ^2-

Аристотель (античный

бюст).

тут Аристотелем.

Именно от этого предостерегает сам Аристотель на заключи-

тельных страницах своей «Этики».

г «Блаженство не в развлечениях: нелепо предполагать, что

цель жизни развлечение, что мы работаем и испытываем бедствия

в течение всей жизни ради развлечения; все другое, за исключе-

нием блаженства, мы, так сказать, избираем ради другого, бла-

женство же есть цель. Глупою и слишком уже детскою покажется

нравственная жизнь и работа ради развлечения. Развлечься,

чтобы потом работать — вот, следуя Анахарсису, кажется, верное

Аристотель, Политика, VII, 13, 8; ср. там же, VIII, 2, 5.

235

изречение; развлечение подобно отдыху; люди беспрерывно ра-

ботать не могут и нуждаются в отдыхе, но отдых не есть цель, ибо

отдых существует ради деятельности. Блаженная жизнь кажется,

нам жизнью, сообразною с добродетелью. Такая жизнь состоит!

в работе, а не в развлечении».

Итак, какую же «работу» имеет в виду Аристотель, которая!

сближается в его интерпретации с понятием «досуга»? \

Этой работой и является именно созерцательная деятельность,

направленная на постижение основ мироздания, обоснованию

чего посвящены многие страницы заключительного раздела

«Этики». Здесь указывается на то, что «философия доставляет

удивительные по чистоте и силе наслаждения», являясь порожде-

нием «лучшей части души» — разума. Всякая другая деятель-

ность, кроме философской — не является самоцелью («никто ведь

не стремится к войне ради самой войны» и т. д.) и только философ-

екая деятельность имеет в виду «собственное блаженство». Далее

Аристотель вступает уже на путь чистого индивидуализма, когда

решительно утверждает: «Не должно внимать тем, которые уве-

щевают нас заботиться о близком человеке, так как мы люди,

н о том, что бренно, так как

мы

сами смертны,

а'

следует как можно

более стремиться к бессмертию и делать все возможно^, чтобы

жить сообразно с тем, что в нас наиболее сильно и значительно,

ибо хотя оно по объему и незначительцо, но по силе и значению

превышает все остальное. Можно даже сказать, что каждый чело-

век и есть только это, так как оно в нем самое властвующее и

лучшее. Итак, нелепо было бы, если бы человек избирал не свою

собственную жизнь, а жизнь кого-то другого».

Идя по этому пути, Аристотель тем самым несколько откло-

няется от изложенных выше запредельных основ своей собствен-

ной философии и обнаруживает большее родство о Платоном,

чем это можно было бы предположить, исходя из той суровой

критики учителя, которую дает Аристотель в «Политике».

Подходя с точки зрения классовых основ анализа этих конеч-

ных воспитательных целей и путей их реализации, выдвигаемых

Аристотелем, мы наталкиваемся на еще более отчетливые проти-

воречия, которые непосредственно вытекают из несогласуемо-

сти той фактической системы классовых отношений, которая сло-

жилась в Афинах в изучаемую эпоху начала разложения рабо-

владельческого общества и теоретического понятия «демократии»

в трактовке Аристотеля. Исходя именно из этой фактической си-

стемы, Аристотель в «Этике» отрицает возможность однородного

воспитания всех «полноправных» граждан и сосредоточивает свое

внимание на имущих слоях. В то же время сам Аристотель пы-

тается смягчить впечатление от своих собственных утверждений

ссылкой на то, что материальный достаток может быть не таким

уже большим для того, чтобы дать возможность своему облада-

телю пройти нужный путь воспитания и обучения: «Человек, как

"'таковой, нуждается еще во внешнем благополучии, ибо челове-

ческая природа недостаточно самоудозлетворена для созерцания,

236

о необходимо, чтобы и тело было здорово, чтобы была пища и

остальные удобства. Однако не должно думать, что блаженный

нуждается во многом и большом, хотя счастье невозможно без

внешних благ. Ибо самоудовлетворенность и способность к дея-

тельности заключается не в избытке; можно поступать прекрасно,

не будучи повелителем земли и моря; даже с умеренными сред-

ствами можно поступать сообразно с добродетелью».

На изучаемых страницах «Политики» Аристотель к этому во-

просу подходит иначе, исходя из формального принципа равно-

правия, господствующего в условиях античной демократии и до-

ходящего даже до выдвигаемого самим Аристотелем настояния

«очередного участия всех во властвовании и подчинении» и соглас-

но этому требует однородного воспитания для всего свободного

населения своего идеального государства.

Не нужно, однако, заглядывать в какое-либо иное (кроме

«Политики») произведение Аристотеля для того, чтобы выявить

подлинную классовую суть этого «однородного» воспитания, ко-

торое фактически окрашивается в тона, присущие жизни мате-

риально обеспеченного, независимого человека.

Дело в том, что именно в седьмой книге «Политики» Аристо-

тель ищет среднего пути между стремлениями к чисто личной со-

зерцательной жизни и участием в той или иной форме в широком

жизненном потоке. При этом, однако, в намеченных колебаниях

явное предпочтение Аристотелем отдается первому в ущерб

второму.

«Одни отвергают всякое участие в государственной деятель-

ности, поскольку она выражается в занятии магистратур, считая

жизнь свободного человека совершенно отличной от жизни госу-

дарственного деятеля и наиболее всего предпочтительной, другие

напротив, наилучшей жизнью признают жизнь государственного

деятеля, указывая на то, что невозможно человеку, ничем не за-

нимающемуся, поступать хорошо, так как деятельность, направ-

ленная на благо, тождественна со счастьем. И те и другие в од-

ном отношении правы, в другом — неправы».

Такое двойственное решение приводит Аристотеля к долгим

рассуждениям, в итоге которых он, хотя и устанавливает, что

«не только те идеи оказываются осуществимыми на практике, ко-

торые преследуют положительные результаты, вытекающие из

самой деятельности, но еще большее значение имеют те теории и

размышления, цель которых в самих себе и которые существуют

ради самих себя»,—тем не менее делает вывод, что как для государ- х

ства, так и для отдельного индивидуума невозможно безгранич- ;

ное замыкание в своем собственном бытии, в силу чего философ /

рекомендует «проявлять хотя бы частичную деятельность», на- ;

правленную на общение с окружающими

. ^'

С нашей стороны было бы ошибкой искать внутреннего прими-

рения в этих колебаниях Аристотеля, которые касаются также

Аристотель, Политика, VII, 8.

237

и вопросов загробного бытия (отрицание личного бессмертия и ука-

зания на бессмертие души).

Ведь пройдя долгий путь самобытного творческого развития,

Аристотель в то же время был также наиболее ярким представи-

телем своего класса своего времени, этот же класс жил в условиях

все более нарастающих социальных противоречий, которые не

могли не отражаться и на идеологических установках великого

ученика Платона.

j Очень важно при этом отметить, что усвоение основных норм

и понятий, необходимых для жизни, должно производиться, по

Аристотелю, не путем пассивного заучивания, но путем активным,

путем приучения и частой практики. Не менее важно также ука-

зание Аристотеля, что в процессе этого приучения должны быть

| учтены природные данные и особенности воспитуемого. Таким

образом, тот результат, который возникает в итоге воспитатель-

ной практики, не является только порождением природных дан-

ных или только следствием привитых привычек, но соответствую-

щим синтезом того и другого.

«Ни одна этическая добродетель, — утверждает Аристотель

в «Этике» (II, § 1), — не дается нам от природы, ибо ни одно ка-

чество, данное природой, не может измениться под влиянием при-

вычки, подобно тому, как камень, имеющий от природы движение

вниз,

вряд ли может привыкнуть двигаться вверх, даже если кто-

либо и захочет приучить его к тому, бросая его десять тысяч

раз вверх; точно так же и огонь не привыкнет гореть вниз, и вооб-

ще говоря, ни один предмет не меняет своих естественных ка-

честв под влиянием привычки. Следовательно, добродетели не

даются нам от природы и не возникают помимо природы, но мы

от природы имеем возможность приобрести их, путем привычек же

приобретаем их в совершенстве. Вообще все, что мы имеем от

природы, то мы первоначально получаем лишь в виде возмож-

ностей и впоследствии преобразуем их в действительности...

Поэтому-то следует влиять на характер деятельности, ибо при-

обретенные свойства души зависят от различия деятельности.

Поэтому немаловажно, приучен ли кто-либо с первой молодости

к тому или другому, напротив, это очень важно; от этого зависит

все».

Таковы основы, которые связывают психологию, этику и по-

литику Аристотеля в нечто единое, без чего нельзя уразуметь

и его проекта идеального государства, который имеет теснейшую

связь с его педагогическими воззрениями.

Социальные предпосылки педагогической системы. Проект

идеального государства изложен Аристотелем в его «Политике».

Обычно при рассмотрении этого проекта прежде всего оста-

навливаются на анализе тех его элементов, которые отличают

построение Аристотеля от двух аналогичных построений Платона,

повод чему дает и сам Аристотель суровою критикой политиче-

ских идеалов своего учителя («Политика», кн. II). Но в данном

случае нас интересуют, прежде всего, черты сходства.

Эти

черты

238

сходства, заранее можно сказать, принимая во внимание близкое

социальное положение и обстоятельства жизни Платона и Ари-

стотеля, должны быть значительные

zf Проект Аристотеля является таким же проектом строго клас-

совой общественной организации, как и проекты Платона. Мало

того:

взаимное отношение классов (не говоря уже о самих классах)

и у того, и у другого сближаются.

X Вершину социальной пирамиды аристотелевского государства

занимают полноправные граждане. По отношению к этим полно*

правным гражданам проводится принцип равенства. Вся государ-

ственная земля разделена на две части,

_и

одна из этих частей по-

делена между ними, доходы с другой используются частью для

сисситий, в которых они принимают участие, частью для нужд

культа. Наряду с этим, аристотелевское государство принимает

меры к установлению также и имущественного равенства между

полноправными гражданами

. Полноправные граждане отделены

и по происхождению, и по роду занятий непреодолимою гранью от

массы остального населения.

«Так как все занятия людей разделяются на такие, которые

приличны для свободнорожденных людей, и на такие, которые свой-

ственны несвободным, то, очевидно, из первого рода занятий долж-

но участвовать лишь в тех, которые не обратят человека, занимаю-

щегося ими, в ремесленника. Ремесленными же нужно считать

такие занятия, такие искусства и такие предметы обучения, ко-

торые делают физические, психические и интеллектуальные силы

свободнорожденных людей непригодными для применения их к

добродетели и для связанной с нею деятельности. Оттого-то мы

и называем ремесленными такие искусства и занятия, которыми

ослабляются физические силы. Это те работы, которые исполняют-

ся за плату: они отнимают досуг для развития интеллектуальных

сил человека и принижают их»

. При таком отношении Аристо-

теля к физической работе (которому нельзя удивляться, ибо оно

было обычно в

том

кругу общества, к которому принадлежал Ари-

стотель) легко догадаться, в каком положении находится аристо-

телевское привилегировафюе сословие по отношению к произво-

дящим, занятым физическим трудом группам населения. Сужде-

ния Аристотеля о последних вполне определенны: «Невозможно

человеку, живущему на положении ремесленника или поденщика,

удовлетворять требования, предъявляемые добродетелью»

3 Наряду с этим, для Аристотеля — автора «Политики» — яв-

ляется аксиомой то положение, что граждан можно разделить

на тех, кто «может принимать участие в управлении», и на ремеслен-

ников. Бесправию последних соответствует бесправие крестьян-

ства, не тех, кто от государства владеет землею, но тех, кто ее

фактически обрабатывает.

Аристотель, Политика, II, 4—12.

'Там же, VIII, 2, 1.

"Там же, III, 3; ср. там же, VII, 8.

239

«Если уже говорить об идеале, то землепашцами должны быть

преимущественно рабы. Они, однако, не должны все принадле-

жать к одной национальности и не должны быть горячего'темпе-

рамента, потому что при соблюдении этих условий они оказались

бы полезными для работы, и нечего было бы опасаться каких-

либо попыток с их стороны к возмущению. Затем, на втором месте

следовало бы поручить обработку земли лицам не эллинского

происхождения — периэкам, которые обладают теми же природ-

ными качествами, что и рабы. Из них проживающие на частно-

владельческой земельной собственности должны числиться в раз-

ряде рабов частных лиц, а те, которые живут на собственной по-

лосе,

должны состоять государственными рабами»

\ Через все анализируемые выводы Аристотеля ярко проходит

мысль о возведении института рабства в непреложный закон

природы, на чем он останавливается неоднократно и в «Политике».

' Аристотель ставит себе вопрос: «Пристойно ли и справедливо

ли служить кому-либо рабом, или наоборот, всякого рода раб-

ство есть явление противоестественное» и без колебания спешит дать

решительный и определенный ответ: «Властвование и подчинение

не только вещи необходимые, но и полезные. Уже непосредствен-

но с момента самого рождения некоторые существа различаются

в том отношении, что одни из них как бы предназначены к под-

чинению, другие к властвованию»... И далее... «Власть над чело-

веком более совершенна, чем власть над животными»

. Власть

зта наиболее полно должна быть проявлена над варварами»: «Ведь

варвар и раб по природе своей понятия тождественные»

. С этим

последним утверждением Аристотеля нелишне сопоставить дру-

гое,

в котором он устанавливает особые преимущества эллинской

народности, сравнительно с иными: «Эллинская народность, за-

нимающая в географическом отношении как бы срединное место

между жителями севера Европы и Азии, объединяет в себе при-

родные свойства тех и других: она обладает и мужественным ха-

рактером и развитым интеллектом; поэтому она сохраняет свою

•свободу, пользуется наилучшей государственной организацией

л была бы способна властвовать над в^еми, если бы только была

объединена одним государственным строем»

Из сказанного, однако , отнюдь не следует делать вывода о фак-

те выдвижения Аристотелем на первое место национальной про-

блемы, чего, впрочем, и не могло быть, поскольку и сами «Нации

неизбежный продукт и неизбежная форма буржуазной эпохи об-

щественного развития»

Аристотель, Политика, VII, d, 9, 9.

Т а

же, I, 2, 7—8.

Там же, I, 1—5, ср. Аристотель, Этика, VIII, 13. Впро-

чем, иногда и по этому важному вопросу мысли Аристотеля начинают

колебаться, что соответствует процессу перерождения рабства из фактора

прогрессивного в фактор разлагающий как раз в эпоху Аристотеля. См.

«Политика», 1, 2, 1, 5.

* Т а

же, VII, 6.

s В. И. Л е н и к, т. XVIII, 26.

240

Жураковский Г.Е. Очерки по истории античной педагогики

Подождите немного. Документ загружается.