Желоховцев А.Н. Культурная революция с близкого расстояния (Записки очевидца)
Подождите немного. Документ загружается.
интеллигентно.
Она
была
родом
из
Нанкина.
Хорошо
зная
о
своей
привлекательности,
Линь
держалась
гор
до
и
отчужденно.
Мне
даже
на
первых
порах
показа
лось,
что
она
не
очень
доброжелательна
по
отношению
к
нам,
но,
к
счастью,
это
оказалось
следствием
моей
мнительности.
Педагогический
университет
находился
на
«Внеш
ней
улице
нового
пролома»,
как
следует
перевести
«Синьцзекоу
вай
дацзе».
Четырехугольник
старого
Пе
кина,
строго
ориеНТИРQванный
по
частям
света,
охва
чен
мощными
городскими
стенами.
Разросшийся
после
того,
как
в
1949
году
в
него
перенесли
столицу,
Пекин
расползся
далеко
за
пределы
старых
стен.
Ворот
в
них
уже
не
хватало,
и
стали
делать
проломы,
от
одного
ИЗ
которых
и
получила
название
оживленная
улица.
Университет
был
переведен
сюда
из
центра
города
после
1949
года.
Часть
корпусов
с
аудиториями
еще
бы.ТJИ
недостроены,
и,
например,
химический
факультет
размещался
пока
в
пекинских
хутунах
-
переулках.
Парадный
въезд
тоже
оставался
недостроенным,
и
Сп.ТJанирован
он
был
как-то
странно
-
сбоку,
упираясь
в
шестиэтажное
административное
здание.
Мы
въехали
через
боковые,
южные
ворота
и
по
уз
кой
асфальтированной
аллее
мимо
аудиторий,
цветни
ка-парка,
светло-серого
административного
корпуса
и
астрономического
факультета
с
куполом
обсерватории
проехали
по
прямой
до
большого
панно
с
парящим
профилем
Мао
Цзэ-дуна
и
лозунгами.
Свернув
в
сто
рону
и
попетляв
по
сложному
узору
аллей,
мы
высади
лись
под
бетонным
козырьком
четырехэтажного
дома
из
серого
кирпича.
У
входа
стояли
вьетнамцы-перво
курсники.
Моя
комната
оказалась
на
втором
этаже,
рядом
с
канцелярией
по
работе
с
иностранными
студентами.
Она
была
вытянутой,
прямоугольной
формы,
С
цемент
ным
полом
и
высоким
окном.
Застеклена
была
только
первая
рама,
во
второй
вместо
стекол
оказалась
мел
кая
проволочная
сетка.
MJ
сразу
же
объяснил
мне,
что
сетка
нужна
от
комаров.
ОТ
окна
сильно
дуло,
четыре
витка
радиатора
на
гревались
только
утром
и
вечером,
так
что
дважды
в
10
сутки
температура
в
комнате
резко
менял
ась.
Пони
мая,
что
отопление
в
корпусе,
г~e
живу:
вьетнаI\lЦ~I,
должно
поддерживаться
сособои
заботои,
а
В..,-китаи
ских
общежитИЯХ,
быть
может,
и
вовсе
не
топят
из
экономии,
я
никогда
не
жаловался,
хотя
часто
вспоми
нал
теплые
московские
жилища.
Я
поставил
постель
у
окна,
а
за
нею
-
стол
-
подальше
от
холода.
По
дру
гую
сторону
окна
стояла
кровать моего
фудао
Ма
и
его
стол.
У
двери
с
его
стороны
-
этажерка
для
книг,
а
с
моей
-
платяной
шкаф.
Стены
комнаты
сильно
облупились,
были
испещ
рены
следами
гвоздей
и
кнопок,
оставшимися
от
преж
них
жильцов.
Вскоре
к
нам
зашел
пожилой
человек
очень
низкого
роста,
передвигавшийся
как-то
странно
-
бочком.
Он
назвался
Ваном,
сотрудником
канцелярии
по
работе
с
иностранцами.
Ма
поспешил
сообщить
мне,
что
то
варищ
Ван
ведает
хозяйственной
частью.
Ван
поинте
ресовался,
не
понадобится
ли
мне
еще
что-нибудь.
Бег
ло
осмотрев
комнату,
я
попросил
настольную
лампу.
Как
выяснилось
впоследствии,
такая
роскошь
не
пола
галась
даже
иностранцам,
но
Ван
лампу
мне
все
же
достал,
хотя
на
хлопоты
у
него
ушло
немало
времени.
Когда
мы
знакомились,
я
попросил
Вана
написаТh
его
фамилию
и
имя
-
это
обычно
в
Китае.
Корявые
иероглифь~
выдаваJГd
его
малую
грамотность.
Мы
разговорились.
Ван
рассказал,
что
он
родом
из
Маньчжурии,
участник
па
ртизанской
войны,
а
позднее
боец
Народно-освободите.ТIЬНОЙ
армии.
Жизнь
не
дала
ему
возможности
учиться,
он
остался
полуграмотным
и
ценил
свою
службу
дороже
всего
на
свете.
Детей
у
него не
было.
Они
с
женой
в
свое
время,
чтобы
засви
детельствовать
свою
преданность
ПОЛИТИI<е
сокраще
ния
рождаемости,
отказались
иметь
детей
и
остались
бездетными.
Мне
понравилась
простота
Вана.
Ко
мне
Ван
с
первого
же
знакомства
относился
с
симпатией
и
предупредительностью.
Как
и
все
люди
из
народа, он
хорошо
знал
китайский
классический
театр
и,
если
не
было
свидетелей,
любил
поговорить
о
нем.
Через
стену
от
меня
жил
вьетнамский
стажер
Бак
Нинь.
Он
познакомился
со
мной
в
первый
же
день,
был
Очень
приветлив,
и
МЫ
подружились
С
ним.
Бак
Нинь
преподавал
китайский
язык
в
Ханойском
уни-
11
верситете
и
в
Пекин
приехал
на
два
года
для
совер
шенствования.
К
нему ходили
поочередно
три
китай
ских
преподавателя,
с
которыми
он
занимался
у
себя
в
комнате.
На
занятиях
они
постоянно
запускали
ма
гнитофон,
отрабатывая
произношение.
В
часы
досуга
Бак
люби.ТJ
играть
на
гитаре
и
национальных
ИН
струментах,
тихонько
напевая.
В
его
I<OMHaTe
соби
рались
и
другие
вьетнамцы
-
с
третьего
JI
четвертого
этажей.
Часто,
проходя
по
коридору,
я
слыша.1
знако
мые'
мелодии
советских
песен,
которые
они
насвисты
вали.
Иногда
они
пели
их
по-вьетнамски.
Условия,
в
которых
я
жил
в
Пекине,
были
необыч
IIЫ
для
меня,
да
и
вообще
для
иностранца.
Тут
негде
уединиться.
Всегда
с
тобой
кто-то
находится
рядом,
всегда
надо
быть
подчеркнуто
вежливым,
уметь
себя
сдерживать,
улыбаться.
Только
во
сне
человек
остается
наедине
с
собой.
Общежитие
размещалось
в
новом
здании,
прочной
и
солидной
постройке,
но нн
для
уединения,
ни
Д.IНI
размышлений
оно
не
предназначалось,
обитатели
его
были
постоянно
на
виду
друг
у
друга.
Даже
в
стене,
вдоль
коrорой
стояла
кровать
моего
фудао,
был
сде
лан
сквозной
прямоугольный
вырез,
и
в
него
вставлена
книжная
полочка,
но
щели
в
ней
просвечивали
в
со
седнюю
комнату,
и
там,
видимо,
можно
было
С.1ышать
каждое
произнесенное
у
меня
слово.
Точно
так
же
жили
и
остальные
студенты,
моя
комната
отнюдь
не
была
исключением.
Стены
так
строились
для
того,
что
бы
слышать,
и
никто
не
удивлялся
этому.
Взаимное
недоверие
тут
было,
как
я
вскоре
убедился,
оБЫЧНЫl\l,
господствовала
нервозная
подозрительность,
которую
нельзя
было
не
почувствовать
с
первых
же
дней
пре
бывания
в
стране.
Но
лишь
впоследствии
я
понял,
что
всеобщая
слежка
и
взаимное
доносительство
в
Китае
тоже
стали
в
порядке
вещей.
Из
страха
быть
заподозренным
в
утаивании
на
соб
раниях
все
говорили
о
себе
и
обо
всем,
IIИЧТО
не
оста
валось
вне
публичного
обсуждения
-
от
каждого
про
изнесенного
слова
или
от
выражения
лица
и
до
есте
ственных
отправлений.
За
пределами
Китая
даже
вообразить
подобное
невозможно.
Этот
ЗI{куратный
прямоугольный
вырез
в
cTeIle
моей
комнаты
запечатлелся
в
памяти.
12
1\'\ои
соседн
слева,
с
которыми
я
сразу
же
пожела~
познакоМИТЬСЯ,
оказались
молодыми
сотрудниками
тои
а
нцелярни
по
работе
с
иностранцами.
Они
встре-
же
к
u u u
Ю
тили
меня
с
обычнои
китанскои
вежливость
,погово-
О
погод
е
о
национальных
обычаях.
Но
вскоре
я
рНЛlI'
u
об атил
внимание,
что
жильцы
этои
комнаты
непре-
CT~HHO
сменяются.
Почти
никто
не
ночевал
там
дваж-
Это
В
идно
было
чем-то
вроде
дежурного
помеще-
ды.,
'
ния.
Такое
соседство,
учитывая
сквозную
нишу
в
стене,
естественно,
было
неприятно.
Я
успокаивал
себя
мыслью
о
том,
что это
вызвано
скорее
недоверием
друг
к
другу,
чем
ко
мне.
Мне
очень
хотелось
познакомиться
с
коренными
пе
кинцами,
чье
произношение
обладает
редкостной
нату
ральной
естественностью.
Канцелярия
благожелатель
но
приняла
мою
просьбу,
но
оказалась
бессильной
по:\IOЧЬ
-
в
Пекинском
педагогическом
унивеРСlIтете
преподавателей-пекинцев
не
нашлось.
Все,
с
кем
я
знакомился,
были выходцами
из
самых
разных
про
винций
Китая.
Говорили
китайцы-преподаватели,
ра
зумеется,
очень
хорошо,
но
речь
их
была
либо
бледной,
заученной,
когда
они
следили
за
ее
чистотой,
либо
ма
лопонятной
для
иностранца,
если
в
увлечении
они
сби
вались
на
родной
диа.рект.
Пекинский
говор,
на
1'{ото
ром
общались
между
собой
люди,
приехавшне
со всех
краев
Китая,
то
и
дело
перемежался
армейским
жар
гоном.
«Напасть»,
«атаковать»,
«ударить»,
«мобили
зовать»,
«бороться»
и
другие
характерные
словечки
употреблялись
в
обычном
быту.
Фразы
с
лихими
при
зываМII
IIЛИ
же
ложно
пафосные
звучали
в
повседнев
ном
общении
довольно
странно,
приобретали
порой
Юl\'lOрнстический
оттенок.
в
день
приезда
для
нас
был
устроен
ужин,
даже
чреЗ:\lерно
обильный,
потому
что
после
дальней
дороги
хотелось
только
спать.
Вечером
и
днем
мы
гуляли
по
университету
в
сопровождении
сотрудников
канцеля
рии.
Нам
показали
сад
и
оранжереи
детский
сад
и
.ясли,
библиотеку,
сводили
на
медосмdтр
в
амбулато
рню.
Когда
проверяли
глаза,
я
удивился
занижеННОСТIf
13
нормативов.
Врач
пользовался
обычной
таблицей
букв,
но
я
видел
на
два
ряда
ниже
его
указки,
хотя
зрение
мое
по
нашим
понятиям
было
хуже
HopMa.lb-
ного.
Запомнилось
посещение
детского
сада,
хорошо
по-
строенного
и
поставленного.
Как
мне
потом
объяснили,
в
свое
время
он
был
организован
советскими
специа
листами.
Дети
весело
пели
и
плясали,
но
пели
они
пес
ни
только про
Мао
Цзэ-дуна
и
революцию.
Вряд
ли
они
понимали
что-нибудь,
но
сильно
увлекались
соб
ственным
исполнением.
«Долой!»,
«Слава!»
и
прочие
возгласы
хором
неслись
от
приветливо
улыбающихся
рожиц.
На
них
можно
было
прочесть
неподдельное
наслаждение
от
дружного
коллективного
выступления,
музыки
и
ритма.
Мы
были
заняты
дважды
в
день,
и
это
были
прият
ные
занятия:
музеи,
парки,
театр,
вечер,
прием.
В
Ки
тае
умеют
принимать
гостей.
Даже
для
обыкновенных
студентов
прием
был
устроен
безупречно
по
своей
ор
ганизованности.
Погожим
февральским
днем
нас
свозили
в
храм
Неба,
потому
что
в
солнечную
погоду
он
удивительно
красив.
Одно
утро
мы
провели
во
дворце-музее
Гугу:
не,
правда
не
успев
осмотреть
и
половины.
Два
дня
ушло
на
осмотр
грандиозного
исторического
музея
на
площади
Тяньаньмэнь.
Посетили
мы
и
роскошный
Дворец
Всекитайского
собрания
народных
представи
телей
на
другой
стороне
той
же
площади.
В
холле
Дворца
смотритель,
лощеный,
прилизан
ный
молодой
человек,
усадил
нас
на
кожаный
диван,
а
сам
пошел
звонить
начальству.
-
Что
можно
показать
советским?
-
кричал
он
в
трубку,
не
допуская мысли,
что
его
могут
понять.
Я
думаю,
что
залы
Тибета
и
Синьцзяна
не
стоит!
После
паузы,
выслушав
инструкцию,
он
повторил
на
военный
манер:
-
Хорошо,
хорошо!
Залы
Тибета
и
Синьцзяна,
а
также
Тайваня,
Хэйлунцзяна
и
Внутренней
Монголии
не
открывать!
Хорошо!
Оторвавшись
от
телефона,
он
торжественно
проша
гал
через
холл
и
произнес:
-
Прошу
начать
осмотр.
Он
снова
превратился
в
живое
воплощение
JIюбез-
14
ности.
Мы
осмотрели
несколько
залов,
собравших
луч
шие
образцы
современного
прикладного
иску<;ства.
Всюду,
в
каждом
зале,
нас
подводили
прежде
всего
к
бюстам,
портретам
и
изречениям
председателя
Мао
...
Недели
две
мы
приематривались
и
осва'!вались
в
новых
для
нас
условиях.
Потом
нас
~
Лидои
пригла
сили
в
канцеляриК?
обсудить
учебныи
план.
В
приемной
канцелярии,
расположенной
на
нашем
же
этаже,
нас
приняла
заведующая
товарищ
..
Чжао.
Мы
поблагодарили
ее
за
заботу
о
нашем
устроистве
и
приеме,
а
затем
перешли
к
вежливым
взаимным
рас
спросам.
Товарищ
Чжао
сообщила
нам,
что
она
ста
..
-
рый
член
партии,
долгое
время
жила
в
знаменитои
Яньани,
резиденции
руководства
кпК
во
время
вой
ны
с
Японией.
-
Заведующая
Чжао
-
старая
революционеркаl-
польстил
мой
фудао
Ма.
-
Что
вы,
что
вы,
я
простая
пожилая
женщина,
скромно
возразила
Чжао.
Тем
не
менее
из
разговора
с
нею
выяснилось,
что
ее
внук
устроен
в
детский
сад
парка
БэЙхаЙ.
Располо
женный
в
одном(
из
древнейших
пекинских
дворцов
над
озером
Центрального
парка,
сад
этот
был
досту
пен
только
для
детей
старых
и
заслуженных
работни·
ков
компартии
и
правительства.
Это
показательное
детское
учреждение
хорошо
описано
западными
жур
налистами,
которых
непременно
водят
туда.
Затем
мы
перешли
к
нашему
учебному
плану.
Л
ида,
впервые
оказавшись
в
Китае,
смущал
ась
и
по
началу
робко
и
неохотно
говорила
по-китаЙски.
С
ор
ганизацией
ее
учебной
работы
все
оказалось
в
поряд
Ке.
У
меня
же
возникли
осложнения.
В
первой
же
беседе
выяснилось,
что
я
попал
в
КНР
чуть
ли
не
по
недоразумению.
Я
уже
восемь
лет
занимался
изуче
нием
китайских
средневековых
повестей
и
связанных
с
ними
литературных
новелл,
фольклора
и
т.
д.
Од.
нако
при
переводе
документации
относительно
моей
темы
китайский
переводчик
термин
«художественная
"роза»
перевел
словом
«саньвэнь»,
а
не
«сяошо»,
что
Значит:
классическая
проза
высокого
стиля
-
сочине·
НИЯ Историков
и
эссе,
эпистолы,
то
есть
нечто
совсем
15
иное.
Я
огорчился
таким
оборотом
дела.
Чжао
выслу
шала
мои
возражения
и
холодно
заявила:
-
Древние
повести
и
новеллы,
которыми
вы
зани
маетесь,
сочинения
дурные,
идеология
их
скверная,
у
нас
в
университете
их
не
изучают,
и
никто
не
согла
сится
руководить
вашей
работой.
у
меня
были
основания
возражать,
так как
мне
было
хорошо
известно.
что
до
самой
своей
кончины
виднейший
специалист
в
этой
области
профессор
Ван
Гу-лу
работал
именно
здесь,
в
этом
самом
универси
тете.
Трудно
бы,тю
поверить,
что
у
него не
осталось
продолжателей.
-
Сейчас
у
нас
никто
не
занимается
столь
дур
ными
произведениями,-
твердо
сказала
Чжао.-
Если
б
мы
знали,
что
вы
занимаетесь
ими,
то
вообще
не
смогли
бы
вас
принять.
Такая
неприкрытая
угроза
на
меня
сразу
же
подей
ствовала
отрезвляюще.
В
самом
деле,
если
разобраться
в
документации
и
выяснить
неточность
перевода,
на
лицо
будет
прекрасный
повод
отправить
меня
обратно
без
дальнейших
разговоров!
Побыть
даже
две
недели
в
Китае,
конечно,
тоже
неплохо,
но
мне
хотелось
ра
ботать,
и я
спросил
с
покорностью,
что
же,
собственно,
мне
будет
предложено.
Чжао
подумала
и
сказала,
что
лучше
всего
мне
за
няться
историей
прозы
«саньвэнь»
И
древним
китай
ским
языком
с
профессором
Го.
Имя
это
я
знал
по
на
учным
статьям,
оно
принадлежало
известному
уче
ному
среднего
поколения.
Занятия
со
столь
видным
специалистом
меня
устраивали,
но
все
же
я
попросил
времени
для
размышлений.
Подумав,
я
возблагодарил
судьбу
за
полезную
для
меня
неточность
впереводе.
Такой
шаг
показался
раЗУМНЫI\'I
и
заведующей
Чжао.
Вторая
наша
встреча
прошла
значительно
мяг
че.
Китайская
сторона
настаивала
на
занятиях
по
под
готовленной
ею
программе,
и
я
принял
ее.
Со
своей
стороны
я в
дополнение
уже
не
требовал,
а
проси.'!
предоставить
мне
материал
не
только
для
учебы,
но
и
для
самостоятельной
исследовате.!lЬСКОЙ
работы
по
теме,
которой..
я
занимался
долгие
годы.
Теперь
уже
Чжао
ответила
мне,
что
над
этим
надо
будет
поду
мать.
Во
время
третьей
встречи
главным
лицом
стал
про-
16
Го
О
Н
бы
тf
заl\1естителем
декана
филологиче-
Ф
есСОР
. .
{
hаI<ультета
Практически
он
возглавлял
всю
ра-
СКОГО
v·
Ф
п
о
литературоведениlO,
так как
сам
декан
а-
боТ.у
....
к
Jlьтета
занимался
лингвистикои,
авторои
замести-
у
ь
С
которым
мне
еще
предстояло
познакомиться,
тел,
..
б
М
б
был
не
ученым,
а
партииным
ра
ОТНИКОl\l.
еня
о
ра-
довало,
что
профессор
Го
северянин,-
я
легко
пони-
ал
его
речь.
При
встрече
я
преподнес
ему
оттиски
f\1..
..
б
своих
статеи,
предварительно
целыи
вечер
о су
..
жда~
с
Ма,
как
получше
и
поточнее
перевести
на
китаискии
их
названия.
Статьи
произвели
на
профессора
Го
хо
рошее
впечатление,
он
сказал
мне
немало
приятных
слов.
Да
и
в
канцелярии
теперь
стали
относиться
ко
мне
с
меньшей
подозрительностью.
Натянутость
и
пре
дубежденность
начали
спадать,
относительно
конечно.
Во
время
четвертой
встречи
профессор
Го
торжест
венно
объявил
о
согласии
администрации
«по
мере
возможности»
предоставлять
мне
материалы
по
теме
«сяошо»
для
самостоятельного
изучения.
О
консульта
циях
не
было
сказано
ни
слова
-
в
них
отказывали,
н
все
же
это
был
шаг
навстречу
моей
просьбе.
Такое
решение,
безусловно,
~риняли
под
влиянием
профес
сора
Го,
который
был
настоящим
ученым.
Я
поблаго
дарил,
многозначительно
подчеркнув,
что
достаточно
подготовлен
для
работы
над
этой
темой
и
смогу
обой
тись
без
китайских
консультаций.
Профессор
Го
при
нял
этот
намек
молча.
Месяца
через
два
на
одном
из
наших
занятий
он
сообщил,
что готов
консультировать
меня
и
по
материалам
средневековых
повестей.
Увы,
я
успел
только
единожды
воспользоваться
его
зна
ниями.
Во
время
одной
из
наших
бесед
профессор
Го
пояс
нил,
почему
вредны
средневековые
повести.
Оказыва
ется,
потому,
что
они
«пропагандируют
тезис,
что
в
жизни
человека
нет
ничего
выше
любви»,
а
это
очень
дурно
и
реакционно.
Любовь,
оказывается,
одурмани
вает
молодежь
и
«уводит
ее
от
революции».
Это
столь
дико
и
смешно
прозвучало
в
устах
мыслящего
че.'IO
века,
что
я
не
выдержал
и
сказал
с
улыбкой:
-
Вы,
видимо,
считаете
меня
зеленым
юнцом,
а
я
Уже
восемь
лет
работаю,
давно
женат,
имею
двоих
де
тей
...
Меня
рассказы
о
любовных
свиданиях
испортить
не
l\IОГУТ
...
Может
быть,
я
выгляжу
слишком
молодо?
л.
Же.'10ХО8ЦСВ
17
Профессор
Го
явно
почувствовал
себя
неловко
и
всем
видом
старался
показать,
что
сам
он ни
при
чем
и
к
подобным
ханжеским
благоглупостям
отношение
имеет
разве
что
вынужденное.
Глядя
на
него,
смутился
и
я
-
уже
от
собственной
бестактности:
ведь
он
и
сам
прекрасно
понимает,
что
к
чему.
Постепенно
занятия
наладились.
Они,
правда,
не
приносили
мне
прямой
пользы
в
исследовательской
ра
боте,
но
для
специального
образования
были
очень
по
лезны.
Я
следил
за
тем,
чтобы
занятия
не
прерыва
лись,
и
иногда
просил
увеличить
количество
часов.
Профессор
Го
всегда
шел
навстречу
моим
пожелани
ям;
часто
мы
беседовали
с
ним
не
два
часа,
а
все
че
тыре.
Он
не
был
формалистом.
Но
лояльность
его
оставалась
непогрешимой.
Мне
было
известно
от
студента
Пекинского
университета,
швейцарца
Билетера,
что
многие
сборники
и
ис-следо
вания
по
классической
литературе
попадали
в
КНР
в
разряд
запрещенных
книг.
Их
запрещали,
собственно,
для
широкого
читателя
и
издавали
ничтожным
тира
жом
с
грифом
«Для
внутреннего
пользования».
Такие
книги
были
недоступны
для
иностранцев,
и
поэтому
казалось,
что
изучение
древней
культуры
в
КНР
после
1959
года
сошло
на
нет.
На
самом
же
деле
прекрати
лась
лишь
широкая
публикация.
Я
спрашивал
Го
об
известных
мне
материалах,
но
он
всегда
давал
уклон
чивый,
официальный
ответ.
Например,
я
широко
пользовался
каталогом
жур
нальных
и
газетных
статей
по
древней
китайской
куль
туре
за
1911-1949
годы,
но
аналогичный
каталог
за
годы
народной
республики
(1949-1962
годы),
как
ни
странно,
попал
в
число
запретных
«внутренних
мате
риалов»,
хотя
в
нем
не
содержалось
ничего,
кроме
спи
ска
опубликованных
в
КНР
статей.
Я
спросил
у
про
фессора
Го
объяснения
этому.
Он
официальным
тоно!\{
сообщил:
-
Качество
каталога недостаточно
высоко,
чтобы
издавать
его
для
всех,
поэтому
он
издан
только
как
внутренний
материал.
Разумеется,
я
понимал,
что
для
всего
этого
имелись
веские
политические
причины,
связанные
с
гонением
18
арую
китайскую
культуру
и
традиции,
но
Го, ви
на
ст
не
желал
распространяться
на
такую
тему.
Раз
дНМОIе'
событий
превратило
затем
мои
догадки
в
уве
BI1TI .
Р
енНОСТЬ.
однажды,
вернувшись
с
урока,
я
заговорил
с
.".'\а
о
ст
анНОМ
положении
иностраuнца
в
их
стране.
Уже
м!сяц,
как
я
здесь.
но
со
миои
никто,
кроме
него
са-
о
го
да
официальных
лиц,
не
разговаривает.
Обидно
м
б
u
быть
в
Кит~е
и
,!Ie
о
щаться
с
китаицами,
не,
слышать
живой
китаискои
речи,
не
говорить
самому.
_
Вполне
достаточно,
что
с
тобой
разговариваю
я
11
товарищ
Го,-
отвечал
он
мне.-
Ты
можешь
еще
слушать
радио
...
_
А
почему
не
разрешается
разговаривать
с
ино-
странцами?
-
в
упор
спросил
я.
-
Мы,
китайцы,
очень
вежливые
люди.
Просто
тебе
не
хотят
докучать
разговорами
...
-
уклонился
он
от
прямого
ответа.
-
Это
недоразумение!
-
не
отставал
я
от
него.
Ведь
я
приехал
практиковгться
в
разговорной
речи
тоже.
Тебя
и
товарища
Го
мне
для
этого
недостаточ
но.
Может
быть,
мне
можно
слушать
лекции?
-
Твой
уровень
знаний
слишком
высок,
чтобы
слу
шать
лекции
вместе
со
студентами
в
университете,
заявил
он,
в
лучшем
виде
соединяя
отказ
и
компли
мент.
-
А
я и
не
говорю
о
знаниях,-
продолжал
настаи
вать
я.-
Мне
важно
слышать,
как
говорит
лектор
по
китаЙски.
Вот
что
мне
действительно
необходимо
...
-
Мы
обсудим
этот
вопрос.
В
марте
меня
наконец
допустили
на
лекции
по
ис
тории
литературы,
которые
читались
для
китайских
студентов
пятого
курса.
Особенно
интересны
были
лек
ции
по
литературе
эпохи
Юань,
когда
Китаем
правили
завоеватели,
потомки
Чингис-хана.
Преподаватели
обычно
отдавали
дань
«идеям»
Мао
Цзэ-дуна,
вуль
гарному
социологизму
и
национализму,
но,
как
потом,
во
время
«культурной революции»,
мне
стало
понятно,
дань
была
тогда
не
слишком-то
обременительной.
Куда
важнее
бы~о
то,
что
на этих
лекциях
воспитыа··
лось
уважение
к
талантам
прошлого,
заЧИТЫВ8ЛИСЬ
и
разъяснялись
великолепные
отрывки,
слушатели
зна
КОМИЛИсь
с
настоящей
литературой.
19