Зеньковский В. История русской философии

Подождите немного. Документ загружается.

ПЕРИОД СИСТЕМ

Соловьев возвращается в Европу и летом 1876 г. был уже в Москве.

Осенью 1876 г. он возобновил преподавание в университете, но вес-

ной 1877 г. он из-за раздоров в профессорской среде бросил уни-

верситет, переехал в Петербург, где получил службу в Ученом ко-

митете Министерства народного просвещения. Весной 1880 г. он с

большим успехом защитил в Петербурге докторскую диссертацию

«Критика отвлеченных начал», но кафедры и здесь не получил, а

читал лекции, как доцент, в университете и на женских курсах.

Надо отметить, что еще в 1877 г. появилась в печати (незакон-

ченная) работа Соловьева «Философские начала цельного знания».

Работа эта, представляющая первый очерк философской системы

Соловьева, чрезвычайно ярко вскрывает то направление, по кото-

рому движется творческая мысль Соловьева, оставшегося, по су-

ществу, верным до конца жизни идеям, высказанным в указанной

работе. Несколько позже (в начале 1878 г.) он выступил с публич-

ными лекциями на общую тему «Чтения о Богочеловечестве», в ко-

торых мы находим уже все (точнее — почти все) метафизические

идеи Соловьева. «Чтения о Богочеловечестве» собирали многочис-

ленную аудиторию и положили начало всему тому большому, до-

ныне еще не сказавшему своего последнего слова религиозно-фи-

лософскому движению, которое связано с именем Соловьева.

В 1881 г., после убийства Александра II (1 марта), Соловьев в

публичной лекции, посвященной вопросу о критике Просвещенства,

закончил свою речь осуждением революционных действий, а затем

воскликнул: «Царь должен простить преступников». Этот призыв

Соловьева к необходимости отказаться от смертной казни привел

его к вынужденной отставке от преподавания в университете; ему

было предложено воздержаться от публичных выступлений. Соло-

вьев навсегда отошел от университета, целиком ушел

писание книг

и статей, а публично выступил лишь один раз за год до смерти.

Отныне Соловьев уходит в церковно-общественную работу, и

это справедливо считают поворотным пунктом в жизни Соловьева.

Новый период в жизни и творчестве (его можно считать, вслед за

Е. Трубецким

, утопическим), не отрывая его от философии, все

же отмечен чрезмерным вниманием к проблемам конкретной жиз-

ни.

Вслед за многими русскими мыслителями Соловьев отдает очень

много своего вдохновения публицистике, пишет целый ряд статей

по наиболее жгучим вопросам современности. Но, конечно, не эта

по преимуществу журнальная работа придает утопический харак-

тер его творчеству в этот период, а теократическая утопия, кото-

рая овладевает его сознанием с начала восьмидесятых годов.

В 1884 г. он работает над задуманным им трудом «История и бу-

дущность теократии» (задумано в трех томах). Первый том не мог

Кн.

Е. Трубецкой. Миросозерцание Вл. Соловьева, т. I, стр. 87:

455

ЧАСТЬ

III

появиться (вследствие цензурных условий)

России

вышел

(на

русском языке) в Загребе только в

1887

году. Некоторые главы этой

книги печатались

России

журнале «Православное обозрение»

(в

1885 и 1886

г.), но

книга

целом, ввиду католических симпатий

Соловьева, выраженных

книге,

не

была допущена

печатанию.

Надо иметь

виду,

что

еще в

1883

г.

Соловьев выступил

большими

статьями

под

общим заглавием «Великий спор

христианская

по-

литика», в которых

он

большим подъемом,

разнообразной аргу-

ментацией высказывается

защиту примата Рима.

Эта

позиция

Соловьева вновь

еще

более окрепла вследствие сближения

его

известным католическим епископом Штроссмайером, встреча

ко-

торым имела бесспорное влияние

на

Соловьева

в его

стремлении

соединению Церквей

Вл.

Соловьев

своей защите католической Церкви порвал

со

всеми славянофильскими кругами,

которыми

он

был связан,

но он

не отходил

от

православия*

. Однако, когда Соловьев приехал

1887 г. в

Париж и в салоне одной русской княгини прочитал доклад

о России,

то в

этом докладе

он так

резко восстает против русской

Церкви,

что его

обличения идут дальше даже,

чем шел

Чаадаев...

Доклад этот

дальнейшей переработке составил содержание

не-

большой книги под заглавием «Ь'Шёе гиззе» (Рапз,

1888),

—

по-рус-

ски перевод этой книги («Русская идея») увидел свет лишь

1909 г.

Несколько позже вышла по-французски книга

«Ьа Кизз1е е1

Е§Нзе

ШгуегзаЬ

(1889)

—

по-русски опубликованная лишь

в 1913 г.

Это

была вершина католических увлечений Соловьева, после чего начи-

нается постепенное угасание теократической утопии

Соловье-

ва,

—

Соловьев

уже

отходит

от

непосредственного ожидания сдви-

гов

исторической Церкви

даже пишет

(в 1892

г.): «Я так же далек

от ограниченности латинской,

как и от

ограниченности византий-

ской... Исповедуемая мною религия

Св.

Духа шире

вместе содер-

жательнее всех отдельных религий»

Утопические элементы никогда окончательно

не

исчезали

Соловьева,

но

основная идея

его

теократической утопии, мечта

соединении власти Римского папы

властью русского Царя,

как

основе

для

осуществления

на

земле Царства Божьего, окончатель-

но рассеивается

в 90-х

годах

, мироощущение Соловьева приоб-

ретает пессимистический характер.

его

философских взглядах

происходят серьезные сдвиги

(мы

коснемся этого позже), первые

Влияние Штроссмайера

не

следует, однако, преувеличивать

—

этом прав проф. Гривец

своем этюде

«Вл.

Соловьев

Ёп.

Штроссмайер».

письме

архим. (будущему митроп.) Антонию Владимир Соловьев писал (письмо

от 8/IV

1886

г.): «Б

латинство

никогда

не

перейду» (Письма,

т. III,

стр.

187).

После поездки

Загреб

он

писал тому

же

архим. Антонию:

«Я

вернулся

Россию, если можно

так

выразиться, более православ-

ным,

нежели

как из нее

уехал» (1Ыс1.,

стр.

189).

Письмо

В.В.

Розанову (Письма,

III,

стр. 43—44).

См.

подробности

об

этом

кн.

Е.

Трубецкого

Мочульского.

456

ПЕРИОД СИСТЕМ

проявления которых находим

большой его книге «Оправдание

добра»

(1897

г.), еще сильнее в его неоконченных статьях по «тео-

ретической философии»

(1897—1899).

К этому же времени отно-

сятся эсхатологический этюд Соловьева «Три разговора» и связан-

ная

ним «Повесть об Антихристе»

(1900).

В июле

1900

г. Соловьев,

вообще отличавшийся хрупким здоровьем, неожиданно заболева-

ет

имении кн. С. Трубецкого, где очень скоро

скончался

(31

июля

1900

г.), исповедавшись и причастившись Св. Тайн перед смертью.

4. Так сложилась внешняя жизнь Вл. Соловьева, но для того,

чтобы понять его философские построения, нам необходимо обра-

титься

изучению личности Соловьева, к его, так сказать, внут-

ренней биографии. Мы уже упоминали

нескольких периодах

жизни Соловьева; его биограф кн.

Е.

Трубецкой насчитывает три

периода

жизни Соловьева (1-й — подготовительный, 2-й — уто-

пический, 3-й связан

крушением идеи теократии); другой био-

граф — Стремоухов

насчитывает четыре периода (прибавляя

периоду крушения теократической утопии период апокалиптичес-

кий).

Это различение разных периодов

жизни Вл. Соловьева очень

важно, так как в разные периоды его суждения по целому ряду воп-

росов оказываются разными. Во всяком случае, те, кто придают

большое значение различию построений Вл. Соловьева

разные

периоды, должны были бы быть очень осторожными

своих ха-

рактеристиках его учения, то есть не связывать воедино идеи Со-

ловьева из разных периодов, не различая того, к какому периоду

они относятся. Правда, наиболее существенные изменения во взгля-

дах Соловьева произошли лишь в области историософии и оценок

церковной действительности: так,

первый период Соловьев был

очень близок к славянофилам, во второй он резко и остро порвал

ними. Однако

одной из недавних своих работ

Соловьеве Фло-

ровский

очень хорошо показал, что, отходя от славянофилов

оценке церковной жизни, Соловьев испытал сильное влияние Тют-

чева в историософских взглядах, что и определило коренное изме-

нение

идеях Соловьева относительно католичества. Иными сло-

вами, даже и здесь можно установить некоторую непрерывность

развитии взглядов Соловьева' внешние оценки (католичества, напр.)

действительно изменились, но в основных идеях шла непрерывная

переработка их, т. е. подлинная эволюция,

не резкая перемена.

К.В.

Мочульский в своей книге

Соловьеве пытается обойтись

без деления внутренней жизни Соловьева на разные периоды. В из-

вестной мере ему удается показать единство в духовной установ-

ке у Соловьева в разные периоды его жизни; «поразительна после-

довательность духовного развития Соловьева, однотемность его

$г.гетооикЬо\у. Ор. ск.,

р. 9.

Флоровский. Тютчев

Соловьев, «Путь»,

№ 41.

457

ЧАСТЬ III

философии»,— пишет Мочульский

. Но именно эта «однотем-

ность» (если ее и можно признать, то с большими ограничениями)

совсем не совпадает с тем, что, по Мочульскому, определяет ос-

новное единство в его духовной жизни — с мистической интуици-

ей Софии. Проблема Софии есть скорее «вторичная» тема в фи-

лософии Соловьева, и если она встречается в разные эпохи его

жизни, то это само по себе вовсе не означает, что здесь был твор-

ческий узел его исканий.

Стремоухов

тоже считает, что в центре философии Соловье-

ва лежит его софиологическая доктрина, что «интуиция Софии яв-

ляется источником философии Соловьева». Но

ни

Мочульскому, ни

Стремоухову не удалось вывести все основные построения Соло-

вьева из его софиологии. Как раз Соловьев сам не раз пытался обо-

сновать софиологическую доктрину из иных общих положений. Он

упорно держался за софиологическую доктрину, и это, конечно,

означает, что софиологическая концепция была одной из основных

в его восприятии и истолковании мира, — но вовсе не единствен-

ной определяющей силой творчества.

Философское творчество Соловьева вообще росло не из одно-

го,

а из нескольких корней, — но вместе с тем его уму с чрезвычай-

ной

силой преподносилась всегда задача органического синтеза. Спо-

собность к философским конструкциям была присуща Соловьеву в

очень высокой степени, чему чрезвычайно способствовал его вкус

к схемам. Надо прибавить к этому и огромный литературный дар:

Соловьев писал всегда с поразительной ясностью, четкостью и вы-

разительностью. Ему была чужда всякая расплывчатость, и в этом

своем свойстве Соловьев чрезвычайно близок к французскому фи-

лософскому стилю. Можно сказать, что в самой манере мыслить у

Соловьева была склонность к рационализму, к логическим кон-

струкциям,

диалектическому связыванию разнородных идей... Все

это создавало внешние особенности творчества Соловьева, неред-

ко делало его пленником самой манеры мыслить и писать, но, ко-

нечно, у него были исходные и определяющие идеи, в которых и

надо искать ключа к его философии. Единство надо искать именно

в этих исходных идеях, в их изначальной внутренней связи.

Отец С. Булгаков видел в системе Соловьева одну централь-

ную идею — идею «положительноговсеединства», которая «состав-

ляет основное начало всей философии Соловьева, ее альфу и оме-

гу »

. Но

и в

этой конструкции

мы

видим все ту же попытку выводить

философию Соловьева из одного корня, из одной исходной осно-

вы,

как мы находим это, например, в учении Спенсера. Для Соло-

Мочульский. Ор. ск., стр. 107.

$ггетооикЬо^. Ор. ск., р. 8.

Булгаков: «Что дает современному сознанию философия Вл. Соловьева» (в сборнике «От

марксизма к идеализму»), стр. 195.

458

ПЕРИОД СИСТЕМ

вьева это настолько неверно, что уж тогда лучше держаться схе-

мы кн. Е. Трубецкого, которая оставляет нераскрытым внутреннее

единство в развитии творчества Соловьева, но и не искажает ни-

чего,

оставляя внутреннюю разнородность в движении творчества

Соловьева. Между тем, если принять, что творчество Соловьева

питалось из нескольких корней, что проблема органического син-

теза была и его собственной внутренней задачей, тогда мы не ста-

нем укладывать его построения на Прокрустово ложе той или иной

схемы.

Попробуем определить те центральные исходные идеи, кото-

рые без труда мы можем найти у Соловьева. Прежде всего, мы дол-

жны решительно подчеркнуть, что к таким центральным идеям не

принадлежала идея (или интуиция) Софии. В известный период (пе-

ред поездкой за границу) Соловьев начинает увлекаться идеей Со-

фии на почве изучения мистических учений (Беме и др.). А о. Фло-

ренский в письме к Лукьянову

пишет: «Мне представляется, что

Соловьев поступил в Духовную академию просто для занятий бо-

гословием и историей Церкви, но потом, набредя тут на предуста-

новленную в его душе идею Софии, бросил академию и занялся спе-

циально Софией». Не знаем, верна ли догадка Флоренского (он сам

тут же пишет: «по-видимому, Соловьев вынес идею Софии из ака-

демии»),

но выражение его, что «Соловьев набрел на идею Софии»,

кажется мне очень удачным. Конечно, никакой «предустановлен-

ной (??) идеи» у Соловьева не могло быть, а вот, когда он «набрел»

на идею Софии, тогда его детское видение отождествилось в нем с

Софией (см. его «Три свидания»). Соловьев в молодые годы чрез-

вычайно интересовался спиритизмом (не без влияния его учителя

проф. П.Д. Юркевича) и оккультизмом, а сильная поэтическая сти-

хия,

жившая в его душе всегда, в нем очень рано выдвигала мысль о

реальном смысле поэтических грез и видений

. Поэтому сам Соло-

вьев постоянно носился с идеей Софии, но не из нее черпал свое

философское вдохновение, — и, наоборот, последователи Соловь-

ева (особенно Флоренский, отчасти Булгаков, почти все поэты, на-

ходившиеся под влиянием Соловьева) действительно вдохновлялись

соловьевской мифологемой о Софии.

Когда мы говорим о нескольких корнях философского творче-

ства у Соловьева, то имеем в виду те действительно философские

мотивы, которые определяли его творчество. Булгаков удачно вы-

разился в приведенной уже статье о Соловьеве, что его система

«есть самый полнозвучный аккорд, какой только когда-либо разда-

Лукьянов. Ор. ск., т. I, стр. 344 (примеч.).

«Художественному чувству открывается непосредственно, — писал Соловьев в статье о

Тютчеве (Соч., т. VII, стр. 124), — то же совершенное содержание бытия, которое философией

добывается, как истина мышления... Если вселенная имеет смысл, то двух противоречащих друг

другу истин — поэтической и научной — не может быть».

459

ЧАСТЬ III

вался в истории философии»

. Но система Соловьева, все его твор-

чество есть именно аккорд, т. е. состоит из ряда отдельных звуков.

Разлагая этот аккорд, мы можем выделить следующие отдельные

моменты.

1) Прежде всего надо признать общее влияние эпохи 60-х годов

на духовный склад Соловьева. По словам его друга Л.М. Лопатина,

Соловьев «в годы юности был очень последовательным и убежден-

ным социалистом». Конечно, было бы преувеличением признавать,

как говорит Флоровский

, что «весь творческий путь Соловьева мо-

жет быть понят именно из искания социальной правды», — но надо

признать, что в духовных исканиях Соловьева момент социальный

никогда не отступал на задний план. Это, конечно, все та же «вера в

прогресс», которой вдохновлялся весь XIX в.

2) Второе место должны мы отвести очень раннему замыслу

«ввести вечное содержание христианства в новую соответствую-

щую ему, т. е. разумную безусловную форму»

. Христианство, к

которому вернулся Соловьев после юношеского отрицания, было

для него безусловной истиной, но форма, в которой оно истори-

чески раскрылось, всегда казалась Соловьеву неадекватной. Это все

тот же знакомый нам уже в истории русской мысли мотив — о не-

обходимости «исправить» историческое христианство, «оправ-

дать» его с помощью современного знания и философии. Флоров-

ский не совсем неправ, когда говорит, что Соловьев «пытался

строить церковный синтез из нецерковного опыта»

. В одном пись-

ме Соловьева (1873 г.) читаем: «Теперь мне ясно, как дважды два

четыре, что все великое развитие западной философии и науки, по-

видимому, равнодушное и часто враждебное к христианству, в дей-

ствительности только вырабатывало для христианства новую, дос-

тойную его форму»

. Соловьев никогда не мог вполне освободиться

от этого подхода к христианству, — не изнутри, но извне, со сто-

роны. Здесь корни и богословского рационализма у Соловьева, и

его стремления к «новой форме» христианского сознайия. Нет ни-

какого сомнения, что навязчивая идея «нового религиозного созна-

ния»,

которая определяла искания Мережковского и особенно

Бердяева

, ведет свое начало от Вл. Соловьева.

Булгаков. «Что дает... философия Соловьева», стр. 196.

Флоровский. Пути русского богословия, стр. 309.

В письме к Е.В. Романовой читаем (1873 г.): «С тех пор, как я стал что-либо смыслить, я

сознавал, что существующий порядок (преимущественно порядок общественный и гражданский...)

не таков, каков должен быть... Настоящее состояние человечества... должно быть изменено, преоб-

разовано». Письма, т. III, стр.

87—88.

Письма, т. II, стр. 89.

Флоровский. 1Ыа\, стр. 316.

Письма, т. III, стр. 89.

См. статью Бердяева «О новом религиозном сознании» в сборнике «8иЬ

5рес1е

аегегпкаг15»

(1907).

460

ПЕРИОД СИСТЕМ

3) От славянофильства, в частности от Киреевского, залегла в

душе Соловьева идея «цельного знания», которую он пытался впер-

вые выразить в неоконченном, но замечательном отрывке «Фило-

софские начала цельного знания»

(1877).

Отрывок этот есть, по су-

ществу, настоящий опыт системы философии, и его надо считать

основным и главным в этом отношении. Но сейчас мы имеем в виду

другое — то искание «всеединства», синтеза религии, философии

и науки, — веры, мысли и опыта, которое должно ответить на воп-

рос — «какая цель человеческого существования вообще, — для

чего,

наконец, существует человечество?» Дело идет именно о че-

ловечестве, как «едином существе»

: «субъектом (исторического)

развития является (все) человечество, как действительный, хотя и

собирательный организм»

. «Окончательный фазис исторического

развития» выражается в образовании всецелой жизненной орга-

низации », в «цельной жизни », отвечающей на запросы чувства, мыс-

ли и воли. Мы имеем перед собой определенную утопическую уста-

новку, которой Соловьев остается верен всю жизнь и которая и

определяет весь замысел философии у него. Идея «всеединства»

становится постепенно центральной идеей и руководящим прин-

ципом философии у Соловьева.

4) Следующим, самостоятельным источником философского

творчества Соловьева является необычайно острое ощущение ис-

тории. Недаром Вл. Соловьев был сын историка; потому-то и чув-

ствуется постоянно Гегель в философских построениях Соловье-

ва,

что для него «историчность» была главной формой бытия, его

цветением. Не космоцентризм, даже не антропоцентризм, но исто-

риоцентризм определяет подход Соловьева ко всем вопросам — не

в том смысле, что он превращает проблемы в исторический обзор

их решений, а в том, что для него все «лики» бытия раскрываются в

истории, в развитии человечества. Это относится столько же к эти-

ке (где Соловьев строит «оправдание» добра в истории), сколько и

к теории познания (где овладение «смыслом» бытия осуществимо

лишь благодаря раскрытию человеческого духа

историческом дей-

ствовании), и к метафизике (как это с исключительной силой про-

явилось уже в «Чтениях о Богочеловечестве»). Соловьев, как мы

уже видели, считал «субъектом» истории человечество в его це-

лом,

в его единстве (живых и отошедших и имеющих прийти в мир

людей).

Идея «единосущия» человечества, с таким блеском разви-

тая им в речи об Ог. Конте, не вытекала из его софиологии, но име-

ла собственные корни в душе Соловьева. К этому надо добавить и

исключительный дар исторического синтеза у Соловьева, — прав-

да,

обычно в формах гегельянской диалектики (см. уже первую его

работу «Кризис западной философии»).

Соч., т. I, стр. 292.

Ша., стр. 255.

461

ЧАСТЬ III

5) Особо надо отметить основное значение в построениях Со-

ловьева понятия «Богочеловечество»

. С того времени, когда это

понятие овладело его сознанием и вошло в систему «всеединства»,

оно стало источником философского вдохновения

определяющей

силой его диалектических построений. Вне идеи Богочеловечества

эти построения кажутся «мозаичными»

и не связанными друг с

другом; идея Богочеловечества не просто центр кристаллизации его

мыслей или узловой пункт их встречи и взаимосочетания, но живая

и творческая дорога, можно сказать — эвристический принцип.

6) Таким же источником философского вдохновения стала по-

зднее примыкающая сюда идея Софии, но мы уже упоминали о том,

что ей должно отводить «вторичное» место при установлении «кор-

ней» философии Соловьева. Мы коснемся позже идеи Софии у

Соловьева в разные периоды и убедимся тогда, что эту идею мож-

но,

так сказать, «отделить» от его построений.

Основные учения Соловьева могут оыть вообще излагаемые без

его софиологии.

Выделяя таким образом разные корни философского творче-

ства Соловьева, напомним еще раз формулу о. Булгакова, что фи-

лософия Соловьева есть самый «полнозвучный аккорд», — систе-

ма Соловьева есть действительно опыт органического синтеза

разнородных его идей.

5. Прежде чем перейти к изложению учения Соловьева, мы дол-

жны еще остановиться на вопросе о влияниях, которые испытал

Соловьев. Он очень напоминает в этом отношении Лейбница с его

гениальной способностью впитывать в себя построения самых раз-

личных мыслителей, приводя все это к единству в новой подлинной

системе. И Соловьев впитал в себя влияние очень многих, притом

различных мыслителей, — и у него это не помешало созданию под-

линной системы. Правда, довольно трудно понять с первого взгля-

да,

как, например, мог Соловьев соединить в своих построениях

Спинозу

Ог. Конта, Канта

Каббалу, — но, помимо большого дара

философской архитектоники, Соловьев действительно сумел, по-

ложив в основание системы «цельного знания» идею Богочелове-

чества, диалектически связать очень разные идеи.

Первым по времени, как свидетельствует друг его юности

Л.М. Лопатин, было влияние Спинозы. «16-ти лет, — пишет Лопа-

тин

— Соловьев познакомился с сочинениями Спинозы, начина-

Очень многие исследователи философии Соловьева склонны видеть центральное понятие в

философии Соловьева в идее «положительного всеединства», в то время как это понятие лишь

увенчивает его систему, но не является в центре у Соловьева. Наоборот, понятие Богочеловечества

объединяет космологию, антропологию и историософию Соловьева.

Выражение проф. В. Сперанского (в статье о Соловьеве в журнале «Путь», № 2).

Л.М. Лопатин. Философские характеристики и речи, 1911 (статья «Филос. миросозерца-

ние В. Соловьева»), стр. 124.

462

ПЕРИОД СИСТЕМ

ет внимательно читать и изучать его, страшно им увлекаться, сна-

чала толкует его в духе материализма, но потом приходит к созна-

нию совершенной несостоятельности его... Благодаря Спинозе, Бог,

хотя еще в очень абстрактном и натуралистическом образе, впер-

вые возвращается

миросозерцание Соловьева». Сам Соловьев сви-

детельствует о том, что Спиноза был его «первою любовью в обла-

сти философии»

. К влиянию Спинозы надо отнести несомненное

тяготение Соловьева к пантеизму, столь заметное в его построе-

ниях

, — вообще идею «всеединства», то постоянное памятование

о космосе, о божественной стороне космоса, которое вошло позже

в учение о Софии.

Следующим по значению и глубине было влияние Канта, а так-

же Шопенгауэра. Об этом категорически свидетельствует Лопа-

тин,

близко знавший Соловьева в юные годы; он же говорит, что

после Шопенгауэра Соловьев изучал Фихте, а затем Гартмана, ко-

торого особенно ценил Соловьев, имевший даже в виду при поезд-

ке за границу познакомиться лично с ним. Конечно, наиболее зна-

чительным из всех указанных влияний было влияние Шеллинга, как

это убедительно показал кн. Е. Трубецкой в своей книге о Соловь-

еве

. это касается даже богословия у Соловьева, а тем более его

метафизики

эстетики. Кстати, надо присоединить сюда

близость

Соловьева к построениям Баадера, с которыми, однако, Соловьев,

по свидетельству Лопатина, познакомился поздно. От Гегеля Со-

ловьев взял и формальный диалектический метод, и его рациона-

лизм, а от Шопенгауэра он очень зависим в первых его работах по

этике, равно как и в общей эсхатологической установке. Чрезвы-

чайно и многообразно было влияние на Соловьева мистической ли-

тературы, которую Соловьев тщательно изучал, и прежде всего

Каббалы, идеи которой пронизывают метафизику и антропологию

Соловьева. Идея Софии у Соловьева тоже в основании и первона-

чальной форме восходит к мистической литературе, — здесь Соло-

вьев собственно внес мало оригинального (если не считать его «ви-

дений»),

но ему принадлежит настойчивая попытка связать эту

идею с различными течениями в русском религиозном сознании. Во

всяком случае, Соловьев очень внимательно изучал всех мистиков.

О влиянии русской философии на воззрения Соловьева надо

сказать отдельно. Этот вопрос достаточно хорошо разобран у кн.

Е. Трубецкого

, к работе которого мы и отсылаем читателя. Осо-

бенно сильно было влияние славянофилов, в частности Хомякова и

Киреевского; о влиянии Тютчева на формирование теократической

«Понятие о Боге». Соч., т. IX, стр. 3.

Кн. Е. Трубецкой справедливо указывает на то, что другим проводником пантеистических

тенденций был для Соловьева Шеллинг (Ор. ск., т. 1, стр. 89).

1Ыс1, т. I, стр. 50—59. См. также работу Стремоухова.

1Ыа, т. I, стр.

59-72.

463

ЧАСТЬ III

утопии Соловьева мы уже говорили. С Чаадаевым у Соловьева были

общие точки соприкосновения, особенно

ожидании того, что Цар-

ство Божие должно осуществиться

истории, много сходного было

и в оценке католичества (когда Соловьев «заболел» своей утопи-

ей),

но о влиянии Чаадаева говорить не приходится.

Кн.

Е. Трубецкой посвящает особую главу своей книги иссле-

дованию влияния Н.Ф. Федорова (Трубецкой, т. I, стр.

78—85),

это его указание верно, но мы вернемся к этому вопросу позже,

когда познакомимся с учением Н.Ф. Федорова (см. ниже гл. V). Упо-

мянем, наконец, о бесспорном влиянии на Соловьева философов и

богословов Духовной академии, у которых он учился, — П.Д. Юр-

кевича и В.Д. Кудрявцева (о последнем см. ниже, гл. III).

Скажем еще два слова о Соловьеве, как литераторе — это не бес-

полезно для всего дальнейшего изложения. Мы уже не раз отмечали

склонность Соловьева к публицистике. Он любил этот род деятель-

ности и написал ряд замечательных, поистине блестящих публицис-

тических работ. Его замечательные статьи по национальному воп-

росу (собраны в V томе Сочинений) представляют настоящий вклад

в литературу по национальному вопросу. Литературное дарование

Соловьева здесь проявилось с исключительной силой. Элемент пуб-

лицистический пронизывает самые разнообразные, в том числе и

чисто философские работы Соловьева, — его яркий язык, острые ха-

рактеристики, часто подлинный пафос — все это создало Соловьеву

заслуженную репутацию замечательного писателя. А его превосход-

ные критические статьи, прямым образом примыкающие к его эсте-

тике,

читались и читаются и ныне с неослабевающим интересом.

В литературном даровании Соловьева была большая склонность

к иронии и насмешке. Даже самые задушевные свои переживания

(например, в стихотворении «Три свидания», в котором рассказа-

ны видения Софии) Соловьев любил сопровождать шуткой, неред-

ко грубоватой. Вкус

пародийному слогу был очень силен у него, —

он для него самого был нужен, чтобы ослаблять внутреннюю пате-

тичность, которую он стыдливо прятал за насмешливой речью. Со-

ловьев вообще писал остро и ярко, часто беспощадно, но всегда

в литературном отношении — превосходно.

В творчестве Соловьева особое место занимают его стихотво-

рения. Они и в порядке чисто поэтическом нередко очень хороши,

но еще важнее тот тип философской лирики, который и до Соловье-

ва был очень ярко представлен в русской литературе (особенно у

Тютчева и Ал. Толстого), но Соловьев сумел зажечь у ряда молодых

поэтов новые поэтические стремления. Можно считать бесспорным

огромное влияние Соловьева на целую плеяду русских поэтов

О поэзии Соловьева см., напр., прекрасный очерк С. Булгакова (в книге «Тихие думы»).

464