Закомлистов А.Ф. Юридическая философия

Подождите немного. Документ загружается.

феномен нормативно-правового сознания

цию взаимных реактивных действий индивидов и систему взаимно-

го лишения и причинения вреда, исключает всякую возможность

такого благосозидания. Антропологическое и в этом смысле естест-

венное и базовое принуждение потребностей, которое можно оха-

рактеризовать как следование эстетике природного и его течению,

должно натолкнуться на такое же базовое антропологическое при-

нуждение, имеющее характер видения перспективы в достижении

блага. Это усмотрение должно иметь такой же характер убедитель-

ности, как и принуждающая сила влечения, которое продуцирует

намерение.

Таким убеждающим воздействием может обладать однопоряд-

ковое внешнее противодействие в виде принуждения и силы, оно

заключено в таком же возможном намерении ответной реакции, ко-

торая исходит из внешнего пространства публичной власти. Следо-

вательно, открытое позитивное осуществление намерения возможно

только в отсутствие аналогичного встречного намерения, и только в

такой ситуации реализуется природ но-эстетическая модуляция нор-

мативного действия как безопасного, полезного и благотворного.

Такого рода действие возможно только в отношении природного

окружения, где индивид, выступая как субъект накопления эмпири-

ческого опыта и наблюдения, может рассчитывать на удовлетворе-

ние потребностей прямым, захватным способом.

Уже в условиях так называемого примитивного сообщества та-

кой способ удовлетворения потребностей наталкивается на феномен

совместности существования и норматив включения потребления в

коллективный контекст. Стадии потребления при обретении блага

предшествует стадия распределения его среди членов коллектива. В

условиях современного типа производства и универсальности обме-

на благ эстетически природный способ доступа к благу, где бы оно

существовало в экспозиции природного дара, исключается. Для по-

лучения доступа к благу в условиях социального положения вещей

требуется согласование намерения и воли субъектов социального

действия.

Г. В. Ф. Гегель, анализируя диалектику долженствования, сво-

дит ее к конечности индивидуального и именно в этом видит ее пре-

дел как предел антропологический. При этом он не разъясняет сам

схематизм антропологического определения человека в конечной

закругленности и совместимости социального действия по отноше-

Глава

нию к встречному намерению другого человека, умалчивает о том,

что именно может быть противопоставлено противостоянию и борь-

бе взаимных вожделений. Но для нас важно то определение границы

в динамике долженствования как стремления к благу, которое он

дает в «Науке логики»: «Собственная граница (данного) нечто, по-

ложенная им, таким образом, как такое сущностное в то же время

отрицательное, есть не только граница, как таковая, а предел. Но

предел есть не только положенное как подвергнутое отрицанию; от-

рицание обоюдоостро, поскольку положенное им как подвергнутое

есть граница, А именно граница есть вообще то. что обще для нечто

и иного; она есть также определенность в-себе-бытия определения,

как такового. Следовательно, это в-себе-бытие как отрицательное

соотношение со своей границей, также отличной от него, с собой как

пределом есть долженствование,

То, что должно быть есть и вместе с тем не есть. Если бы оно

было, оно тогда не только должно было бы быть. Следовательно,

долженствование имеет по существу своему некоторый предел. Этот

предел не есть нечто чуждое; то, что лишь должно быть, есть опре-

деление, которое теперь положено так, как оно есть в самом деле, а

именно как то, что есть вместе с тем лишь некоторая определен-

ность. Так как по своему содержанию благо есть нечто ограничен-

ное, то имеется также различное благо; существующее благо под-

вержено разрушению не только через внешнюю случайность и через

зло, но и через коллизию и столкновение в сфере самого блага. Со

стороны предположенного ему объективного мира, в предположе-

нии которого состоит субъективность и конечность блага и который

как нечто иное идет своим собственным путем, само осуществление

блага сталкивается с препятствиями и даже становится невозмож-

ным. Таким образом благо остается некоторым долженствованием;

оно в себе и для себя.»

Г. В. Ф.Гегель относит социальное взаимодействие к общему

онтологическому процессу и долженствование для него является не

прескрептивным, а онто-логическим понятием, в отличие, скажем,

от кантианских и фихтеанских его модификаций, связанных с прин-

ципиальным разрывом между природой и свободой, нормативом

автономии индивида. Этот разрыв, как идеологическое последствие,

Гегель Г. В Ф. Наука логики. М , 1999 С. 124, 125, 927.

феномен нормативно-правового сознания 51

привел к усвоению в качестве всеобщего норматива того типа инди-

видуализма, который утвердился в последующем в западной тради-

ции права.

Поскольку нормативно-правовой смысл социального действия

имеет конкретное значение и связан с выражением естественного

антропологического эгоизма индивидов, то рассуждения

Г. В. Ф. Гегеля о тщетности и призрачности усилия, направленного

на достижение индивидом блага как счастья, возможности переме-

щения его в пространство завершенного блага как идеальное со-

стояние, в данном случае не могут представлять интереса.

Действительно важным является сохранение связи, которая су-

ществует в его философии между антропологически природным и

социальным. В ситуации антропологического долженствования про-

исходит осуществление намерения к достижению блага за счет

внутреннего побуждения, имеющего телесно-чувственные истоки и

основания. Побуждение являет собой вид естественного намерения,

которое не знает каких-либо препятствий для самого себя, представ-

ляет собой импульсивное движение и сохраняется в сознании в виде

эмоции как знака в восприятии внешней действительности. Импуль-

сы насилия, внешнего принуждающего воздействия, авторитетного

влияния внутреннего УСИЛИЯ распознаются через целостные эмоцио-

нально динамические «гештальты» в виде уступки, принципиально-

сти, открытости и доверия как типы предварительных условностей

согласия или несогласия с окружающими обстоятельствами.

Мы остановимся на нормологическом конструктивизме антро-

пологического преимущества, связанного не с постоянной в своем

базовом выражении составляющей системы потребностей, которая

имеет экстенсивную топологию, а с теми силами, которые способны

совершенствоваться качественно, а именно с совокупностью рацио-

нальных способностей: мышления, рассудка и разума. Именно эту

сферу антропологического можно считать резервом социального

нормообразования и условием возникновения и утверждения авто-

ритетности на частном и публичном уровне сообщества. Авторитет-

ность базируется не столько на физиологических, чувственных,

телесных побуждениях в сфере блага, сколько на перспективном

расчете коллективного усилия для его обретения. Именно надынди-

видуальный схематизм благосозидания воссоздает в качестве нормы

согласованное усилие по его достижению, в контексте которого

Глава I

формируется всеобщая аксиологическая обозримость и разделение

внутри социума на области позитивной и негативной рецептивности

в массиве социальной активности индивидов, регионы нормы и ано-

малии.

В связи с этим антропологический конструктивизм изначально

содержит в себе противоядие против индивидуального лишения и

насилия, реализуемого на уровне физиологии и природного эгоизма.

Такой конструктивизм представляет собой естественный процесс

согласования воли индивидов, составляющих сообщество, в их об-

щем усилии достичь блага. Таким образом, встречаются два гомо-

генных по своему истоку вида принудительных побуждений, свя-

занные со сферой блага. В итоге насилие по отношению к лицу, до-

пустившему насилие, как лишение связано с благополучием всего

сообщества в целом. В связи с этим публичное принуждение и вла-

стный наказующий жест со стороны государства в сфере наказания

и юридической ответственности мы должны связать с авторитетно-

стью и непреложностью социального опыта, который был накоплен

в контексте всеобщего, нравов и затем обрел свое субстанциальное

укоренение в законах. Невозможно представить себе в качестве на-

учно-продуктивного объяснительного концепта схематизм «катаст-

рофической» генеалогии государственной власти в результате рас-

кола сообщества на богатое меньшинство и бедное большинство.

Этот схематизм следует отнести к таким же гипотетическим выска-

зываниям и логически удобным для той или политической теории

фикциям, как и идею первоначального договора, на основании кото-

рого человечество однажды учредило государственную власть.

В качестве иллюстрации нормативно-правового качества закона

как всеобщего обязывающего начала, исходящего из опыта рацио-

нальной родовой аксиологии и нормативного потенциала публичной

государственной власти как консолидированного антропологическо-

го образования, можно сослаться на рефлексивное, оставленное

Платоном и построенное по типу диалога, вопросно-ответное рас-

суждение Сократа, адресованное Законам в «Апологии Сократа»:

«Как же так, — могут сказать Законы, — разве у нас с тобою, Со-

крат, был еще какой-нибудь договор кроме того, чтобы твердо сто-

ять за судебные решения, которые вынесет город? Отвечай же нам:

за какую вину собираешься ты погубить нас и город? Не мы ли, во-

первых, родили тебя, не с нашего ли благословения отец твой полу-

феномен нормативно-правового сознания

чил себе в жены мать твою и произвел тебя на свет? Или ты в своей

мудрости не замечаешь того, что Отечество драгоценнее и матери, и

отца, и всех остальных предков, что оно неприкосновеннее и свя-

щеннее и в большем почете и у богов, и у людей — у тех, у которых

есть ум... О том же из вас. кто... не слушается, то мы говорим, что он

втройне нарушает справедливость: тем, что не повинуется нам. сво-

им родителям, тем, что не повинуется нам, своим воспитателям, и

тем, что, согласившись повиноваться, он и не повинуется нам и не

вразумляет нас. когда мы делаем что-нибудь нехорошо, и хотя мы

предлагаем, а не грубо повелеваем исполнять наши решения и даем

ему на выбор одно из двух: или вразумлять нас, или исполнять — он

не делает ни того ни другого».

Таким образом, пространство права формируется изначально

через родовое коллективное начало и этот компонент верховенства

рода над индивидом с течением времени не исчезает, а трансформи-

руется в различные модификации подчинения частного существова-

ния общему, публичному началу. Можно говорить о периодически

воспроизводимой, ритмической диспропорции между этими компо-

нентами в устройстве общества, когда публичное поглощает част-

ное, повсеместно проникая в его содержание и делая его «прозрач-

ным», оставаясь при этом для последнего неприкосновенным и мис-

тически непостижимым в своем происхождении и существовании.

Публичное может существовать в статичном оформлении касто-

вого строения общества, либо последовательно, по нисходящей ли-

нии, растворяется через идею служения в иерархии сословий. В слу-

чае демократического правления в обществе возникает обратная си-

туация, когда публичное попадает под контроль гражданского

общества как частной сферы жизни и становится для него посредст-

вом СМИ, периодически организуемых и проводимых выборов

транспарентым. то есть максимально обозримым в своем существо-

вании и «прозрачным». Такое общественное состояние, вместе с ау-

рой предвыборных обещаний и перипетиями избирательных компа-

ний, господством популизма, политической рекламой, приобретает

характер политического рынка и некоего продолжения сферы граж-

данского общества как системы потребностей и сферы купли-

продажи.

Платон Соч В 4т. М , 1990-1994. Т. 1. С. 106-108.

54 Глава

Вместе с тем, необходимо отметить, что здесь происходит уста-

новление обмена в сфере власти, которая легитимируется не через ее

внутреннее стремление сохранить свое собственное пребывание в

модусе вечности и неизменности, а путем включения ее в простран-

ство всеобщей социальной перспективы. В горизонте этой перспек-

тивы создается убеждение в возможности изменить либо стабилизи-

ровать текущее положение дел через процедуру демократических

выборов. Иными словами, через институт выборов государственная

власть включается в правовой контекст, а феномен общественной

свободы начинает характеризоваться тем, что право публичной вла-

сти подпадает под регулятивное воздействие того же нормативно-

правового схематизма, что и право гражданина. В контекст публич-

ной власти включается правовая обязанность и устанавливается от-

ветственность в случае ее неисполнения.

В этой ситуации возникает нормативно-правовая презупмпция,

которая заключается в том. что гражданское общество и государство

действительно начинают выступать в сфере политического как сто-

роны договора. В то же время общество, реализуя систему потреб-

ностей через свободу и право в частной жизни своих членов, несет

бремя законопослушания и обязанность рационального воссоздания

правопорядка. Для государственной власти сохранение законности и

правопорядка становится публичной задачей и обязанностью, одна-

ко у нее остается логическое преимущество, заключающееся в том,

что именно она является субъектом легитимации и правопримене-

ния, в то время как граждане имеют частное положение субъектов

выбора в праве.

В связи с этим легитимное принуждение следует признать необ-

ходимым свойством социальной системы. Подобное принуждение в

случае нарушения каких-либо нормативно-правовых принципов все-

гда может расцениваться на уровне партикулярности как проявление

насилия. Обязывание как процесс самопринуждения есть продукт

социализации индивидов, и его потенциал формируется и усваива-

ется из внешнего нормативно-правового пространства через ответ-

ную реакцию на первичный импульс принуждения, который исхо-

дит из комплекса потребностей, присущих индивиду. Это столкно-

вение двух силовых импульсов и должно получить рациональное

согласование посредством нормативно-правового мышления в соз-

нании индивида. Таким образом, определение меры действия, как

феномен нормативно-правового сознания

допустимой в правовом отношении объемной контингентности, не

дается индивиду заранее. Он при совершении социального действия

как юридически значимого поступка всегда должен соизмерять в

аналитике его допустимость, приемлемость, уместность, т. е. оцени-

вать устойчивую, оправдывающую ожидания и безопасную для дру-

гих . органическую включенность совершаемого действия в соци-

альный контекст. Если этого не происходит, то мы имеем дело с та-

ким юридическим фактом, как правонарушение. При этом силовое

воздействие, связанное с неправильным нормативно-правовым

мышлением, не квалифицируется как проявление насилия, посколь-

ку совершается в условиях ориентации на соответствующую юриди-

ческую значимость окружающих обстоятельств, т. е. на значимость

дисциплины и порядка. Они, как раз, и составляют признаки и свой-

ства правового пространства.

Насилие характерно для ситуации, когда употребление власти

одного субъекта по отношению к другому и использование принуж-

дения основывается не на нормативно-правовом сознании, а на без-

условном праве власти, истоки которого лежат в сфере политическо-

го мышления. Особенности такого вида мышления были в философ-

ско-теоретическом виде эксплицированы известным юристом,

политологом и философом К. Шмиттом через оппозицию другвраг.

Особенностью такого мышления является идея превосходства одно-

го человека над другим с позиций антропологического совершенст-

ва. В то же время подобная оппозиция может основываться на соци-

ально-психологическом феномене ресентимента, открытом Ф. Ниц-

ше. Этот феномен имплицитно присутствует в модификации чувства

и идеи классовой солидарности пролетариата в марксистской теории

завоевания политической власти. Такое негативное чувство является

креативным основанием консолидации в контексте всякой социаль-

ной несправедливости. Враг — это тот, кто не является чуждым и в

этом смысле безразличным в своей относимости к существованию

данного лица. Враг— это квазианонимная персоналия, само его

присутствие и существование оптически неуместно. Точной эмо-

циональной характеристикой факта такой неуместности является

чувство ненависти, как один из видов негативной антропологиче-

ской рецептивное™, которая динамически реализуется в импульсах

чувственно-моциональной перцептивное™ устранения объекта не-

нависти с горизонта сущего.

Глава

Особенностью политического мышления является широкий

диапазон нормативности — от отвергающей ненависти до социаль-

ного братства как со-ратничества в священной войне с врагом.

В отличие от такого типа мышления, которое включает в себя

представление об абстрактной справедливости в праве, нормативно-

правовое мышление ориентировано актуально и ситуативно. Его

схематизм обладает другим динамическим потенциалом в нем со-

держится требование о немедленном и реальном удовлетворении

намерения.

Власть различается по своему качественному состоянию. С од-

ной стороны, — это власть, ориентированная на безотчетное господ-

ство и являющая собой чистое кратологическое образование, с дру-

гой стороны, — власть, обладающая самообязывающим норматив-

но-правовым схематизмом. Отсюда фактор насилия как при-

нуждения, которое является антропологически недопустимым и в

этом смысле противоестественным, характерен для политического

господства, которое оправдывает свое существование через непре-

рывное воспроизводство самообоснования в виде легитимности. В

связи с этим и существует два различных типа подчинения: подчи-

нение, основанное на авторитетности господства, и подчинение, ос-

нованное на авторитетности права, они же порождают и два типа

признания. Признание, основанное на иррациональном чувстве

страха за безопасное существование, и признание, базирующееся на

чистой рациональности законоп ослушания, фундированного в нор-

мативно-правовое сознание.

Известный немецкий социолог Н. Луман утверждает: «Ни леги-

тимность, ни насилие не могут сформироваться без помощи симбио-

тических (взаимосогласующихся) процессов. Эти понятия не просто

характеризуют две противоположности или два противоположных

полюса единого измерения, как если можно было бы сказать, что

чем больше насилия, тем меньше легитимности, и наоборот, но, на-

против, представляют собой символические взаимозависимости, ко-

торые проявляются там, где регулирование отношений с симбиоти-

ческим уровнем, то есть с органической основой совместной жизни,

не может быть осуществлено без учета других требований к комму-

никативным средствам. Взаимодействие обоих названных уровней

требуется для контингентности процесса, а условия этого взаимо-

действия являются эволюционно вариативными. Прежде всего они