Закомлистов А.Ф. Юридическая философия

Подождите немного. Документ загружается.

философская антропология юридической нормы 261

ков и судей, письменах, знаковых обозначениях природных стихий,

изменении внутреннего состояния дел в общине.

Иными словами, абстрактное могущество природных сил, кото-

рое воспринимается профанным сознанием как проявление разру-

шительных стихий, начинает истолковываться. Действию этих при-

родных стихий придается определенное значение в пропозициях

власти как антропологического феномена. Динамику божественной

власти и проявление Священного в мире архаическое сознание на-

чинает воспринимать в контексте зависимости и подчинения. Ины-

ми словами, природные процессы наделяются признаками кратоло-

гических явлений , на которые можно повлиять, если исполнять

предписания этой власти, следовать ее указаниям и начертаниям и

соблюдать указания, приходящие в сферу коллективного сознания

общины через названных представителей божественной воли. Спо-

соб прочтения наличного состояния общины в горизонтах соблюде-

ния закона как совокупности нормативов универсума приводит к

тому, что внутри человеческого сообщества создается естественный

нормологический процесс публичной институционализации. Этот

процесс превосходит возможности консолидации, которыми обла-

дают естественное кровнородственное начало и порожденные им

институты семьи и рода. Эта консолидация основывается на знании

всеобщего установления, руководящего всем человеческим сущест-

вованием. Такое знание, исходя из представлений архаического соз-

нания, приходит в этот мир через отдельных индивидов, обладаю-

щих сверхчеловеческим предназначением и соответствующими ин-

дивидуальными ресурсами знания, разума и воли в определении

устойчивости рода в его способности к самосохранению, безопасно-

сти и благу.

Не случайно религиозное сознание на стадии монотеизма уко-

реняется в таких интеллектуальных очевидностях, как вера и убеж-

дение, поскольку именно они дают опору для самообладания и при-

обретения власти над окружающим обстоятельствами. Посредством

веры в единого бога создается общая платформа для согласия в об-

Щине и основа для следования определенному пути в общем деле

благосозадания. Вера и убеждение создают первичные базовые ус-

ловия для восприятия Закона как всеобщего установления и для по-

следующего освящения его нормативных ресурсов через рецептив-

ность и селекцию. Регулятивный потенциал Закона приводит к пози-

262 ________________________________________________________ Глава

тивному утверждению приемлемого, совместимого, полезного и со-

зидающего коллективное благо в телесном диалоге прав и обязанно-

стей через связное единство нравов. Одновременно через систему

запретов происходит исключение и вытеснение из этой сферы всего

негодного, разрушительного, вредоносного, неприемлемого и несо-

вместимого с Законом

Закон наделяется признаком святости, поскольку признается в

качестве божественного установления и представляет собой в этом

отношении предметное воплощение Священного в мирской жизни.

Другими словами. Закон представляет собой воплощение устойчи-

вого начала, регулятивное воздействие которого воссоздает порядок

R обшине Именно Закон учреждает систему коллективного обязы-

вания и подчинения, свойственную обществу. Это динамическое

состояние ползает закрепляющее воздействие со стороны Закона,

которое коренным образом отличается от того вида подчинения и

зависимости, которые характерны для сферы внешней безопасности

и нормы самопребывания. Это подчинение связано с сохранением

целостности индивидуального организма или рода в условиях оби-

тания и поддержания жизни за счет собственных усилий в непред-

сказуемом природном окружении, постоянной опасности смерти от

телесного недуга и болезни.

Последнее означает, что политическое господство, или публич-

ная власть, является результатом естественного расслоения антро-

пологического внутри себя, преобразования и трансформации спе-

цифического сегмента подчинения в надприродное законосообраз-

ное русло. Это как раз и указывает на наличие эволюции в

коллективном родовом пребывании людей, свидетельствуя о том,

что в социальной философии XVII-XVIII вв. было зафиксировано

как эпохальный переход из так называемого естественного в обще-

ственное состояние.

Только вступление на почву Закона дает общине возможность

организовать всеобщее констр\ктивное упорядочивающее усилие по

воспроизводству и социальному наследованию принципов нравст-

венности и права как массивов коллективной нормативности. В связи

с этим язык нравов и права, который реализуется в отношениях

между людьми как неустойчивый кратологическии процесс, начина-

ет инспектироваться обществом с помощью письменного законода-

тельства как публично обозримого средства. Закон оставляет сферу

философская антропология юридической нормы 263

устного обыкновения, рассчитанную на взаимопонимание, согласие

и мирное разрешение возникающих в общине конфликтов. Он как

установление получает предметный, письменный способ существо-

вания, который рассчитан на адекватность его восприятия всеми ин-

дивидами. Закон рассчитан на длительное и прочное бытование, по-

скольку обладает ресурсами максимальной определенности следо-

вания ему, выступая как начертание («скрижали»). Отступление от

Закона, переход через его черту как пограничное установление с

точки зрения сообщества воспринимается как нарушение нормы су-

ществования, как грех и преступление.

Письмо здесь не только восполняет ограниченные возможности

устной традиции в учредительном процессе законосообразности в

поведении людей и воссоздании правового и нравственного качества

отношений между ними, оно выполняет функции хранилища нормы

в ее чистоте, неизменности, устойчивости и силе. Иными словами,

письмо обеспечивает чистоту и безопасность Закона, а само законо-

дательство как связное, согласованное целое (corpus) приобретает

свойства телесного образования, которое действует по принципам

саморегуляции живого организма. Письмо обеспечивает неруши-

мость Закона и создает условия для возникновения особой сферы

юридической профессиональной деятельности как области его тол-

кования и применения.

Отсюда можно отчетливо увидеть, что в грамматологии Закона

реализуется общий принцип языка, заключающийся в единстве трех

компонентов его рецептивности — публичности, открытости и глас-

ности. Именно через письмо как предметное воплощение языка За-

кона осуществляется учредительная акция политического господ-

ства. Через Закон происходит официальная, т. е. публичная, проис-

ходящая на виду у всех, и властная манифестация политического

господства как учреждение системы всеобщего подчинения его тре-

бованиям. При этом происходит включение в контекст обществен-

ных отношений текста Закона как неорганического нормативного

средства, несущего в себе ресурсы устойчивой универсальной регу-

ляции. Такой динамический способ включения одновременно ис-

ключает неопределенность, спор о двусмысленности устного и ли-

нейного языка функционирования нормы как речевого и предметно-

практического обыкновения, стандарта, стереотипа в области нравов

и традиции.

264 Глава

Иными словами, юридическое письмо и политическая власть

находятся в непосредственный генеалогической связи, где запись

Закона разрывает локальные границы частной сферы жизни и создает

надындивидуальное средство согласования общественных инте-

ресов Записанный закон устанавливает механизм эффективной

социальной ответственности, поскольку ответственность как устой-

чивое динамическое образование в жизни общества может сущест-

вовать только тогда, когда налицо представленный на всеобщее обо-

зрение и всеми признаваемый нормологический способ ориентации

в совершении всякого индивидуального действия. Только при такой

манифестации Закона нарушение его требований может оцениваться

как вызов и асоциальное действие, поскольку именно здесь возмож-

но четкое определение факта ненормативности Такого рода ненор-

мативность подлежит исключению из социального контекста, т е.

текст Закона включается в этот контекст с целью приведения его в

состояние нормы. Письмо в этом случае выполняет фармакологиче-

скую функцию излечения патологии в сфере отношений между

людьми и устранения социальной аномалии в процессе применения

законодательства государственной властью.

Вопрос заключается в том, что в каждом конкретном случае

применения Закона государственной властью его следует «оживо-

творять», т. е использовать в согласовании с общественными нра-

вами, соблюдая методическое, фармакологическое и герменевтиче-

ское правило: буква омертвляет, а дух животворит В юридическом

письме общество одновременно самоудостоверяет свое местопребы-

вание в сфере блага и свободы, т. е оно публично выражает свой

потенциал в этих пропозициях, выказывая качество публичной вла-

сти с точки зрения нравов и права. В связи с этим Закон может быть

использован в двух силовых конфигурациях — консервативной и

перспективной.

Позитивность консервативного начала состоит в удержании

смысла в его однозначности, определенности и стабильности. В этой

своей модификации Закон \страняет излишек текучести смысла в

праве и обязанности, выставляя в качестве препятствия этой текуче-

сти свою формальную определенность и незыблемость Отрицатель-

ный аспект консервативности выражается в том, что Закон по самой

своей форме не допускает расширения его значения и смысла, его

обеднения или обесценивания. Он рассчитан на применение в кон-

философская антропология юридической нормы

265

кретных общественных условиях и его регулятивный потенциал

обусловлен их устойчивостью. При их изменении в качественную

сторону он уже не может сохранить прежний уровень своего регуля-

тивного воздействия.

В связи с этим юридическое письмо представляет собой течение

или постоянное изменение предшествующей записи Это запись,

которая стирает предыдущее нормативное написание Нормативная

запись закона должна обновляться, получая материал живого языка

нравов и права, который воздействует на норму, исчерпавшую свой

регулятивный потенциал. Можно констатировать, что общество ну-

ждается в публичной рецептивности языка права, где право перцеп-

тивно представляется в качестве феномена, предметного явления и

вещественного образования в виде текста, рассчитанного на дли-

тельное использование Таким образом, устная речь, голос и слово, в

силу ограниченности принадлежащих им ресурсов нормологическои

коммуникации, воспроизводства общественного самоудостоверения

и убежденности в правильности восприятия, через Письменный За-

кон получают по отношению к себе властное официальное средство

регулятивного воздействия. Это воздействие направлено на обеспе-

чение и воссоздание универсального закон опое лушания.

Господство Закона означает одновременно утверждение ограни-

чительного и насильственного средства политической власти, кото-

рая не может пребывать в состоянии дискуссии по поводу общест-

венных устоев и применения ответственности в обществе. Отсюда

Закон по его социально-антропологическому свойству рассчитан на

безусловное подчинение требованиям общества По понятиям тра-

диционного общества, а также при господстве тоталитарных режи-

мов, святость и незыблемость Закона связаны с непогрешимостью

Законодателя, что приводит к установлению цензуры и максималь-

ному ограничению свободы слова как фактора, который может ос-

лабить или разрушить законопослушание. Сам феномен политиче-

ской власти в этих случаях наделяется ореолом святости и непри-

косновенности Обсуждение состояния политической власти и

действующего законодательства не допускается. Последнее лишний

раз подтверждает взаимопротиворечивость нормологического соот-

ношения между письмом и словом как речью Такое нормологиче-

ское соотношение обусловлено естественной оппозицией между ин-

266 Глава

ституциональными и внеинституциональными способами существо-

вания языка как универсального средства общения между людьми.

В связи с этим со времен Платона письмо выступает в качестве

средства насилия, искажения и ограничения ресурсов устной речи,

средствам властного политического воздействия внутри человече-

ского сообщества. Для Ж. Ж. Руссо, которого можно считать одним

из родоначальников современной политической антропологии, про-

блема письма являлась одной из самых актуальных и обсуждалась в

рамках глубинной антропологии. Он проблематизирует антрополо-

гическое разделение органов чувств человека и указывает: «Цвета —

украшение неодушевленных предметов; ведь всякая материя обла-

дает цветом. Но звуки возвещают движение, а голос обличает суще-

ство чувствующее, ибо поют только одушевленные тела. Отсюда

видно, что живопись ближе к природе, а музыка больше связана с

человеческим существом. Мы чувствуем также, что она вызывает

больший интерес, чем первая, так как больше сближает человека с

человеком и всегда дает нам какое-то понятие о подобных нам. Жи-

вопись часто изображает мертвые и неодушевленные предметы; она

может перенести вас в дебри пустыни, но как только звуки голоса

поразят ваш слух, они возвестят существо вам подобное. Звуки го-

лоса — это своего рода органы души, и, даже изображая пустынный

пейзаж, они в то же время говорят, что вы там не одиноки... Пись-

менность, которая как будто должна закрепить в языке установив-

шиеся формы, как раз меняет его. Она искажает не слова, а дух язы-

ка, подменяя выразительность точностью. В разговоре мы передаем

свои чувства, а в письме — мысли. Когда мы пишем, нам приходит-

ся брать все слова в их общем значении, говорящий же изменяет их

с помощью интонации и определяет значения произвольно; он менее

стеснен ясностью, и потому речь его более энергична. Язык, на ко-

тором пишут, не может долго сохранять живость, присущую языку

9Я

лишь разговорному».

Если применить к юриспруденции, родственной лингвистике,

поскольку обе они относятся к области нормативных наук, ту мето-

дику, которая используется в науке о языке, то можно сказать, язык

права и нравов есть живой язык частного нормативного мышления,

а письменный язык Закона есть предметный след публичного нор-

Руссо Ж. ж. Избранные сочинения. В Зт. М., 1961. Т. 1. С. 250, 260, 261.

философская антропология юридической нормы

________________________________________________________________

267

дативного мышления, в котором фиксируется, если брать область

установленного действующего законодательства, унифицированная,

равным образом относящаяся ко всем членам общества, норматив-

ная лексика публичного и частного правового мышления.

Естественно, юридическое письмо омертвляет правовую жизнь,

но оно же создает институциональное публичное законопослушание

как согласованный и равный для всех способ ориентации по отно-

шению к законодательству в виде индивидуального следования его

положениям и соблюдения его требований. Таким образом создается

то, что в теоретической юриспруденции получило обозначение пра-

вовой культуры.

Длительность использования юридических норм с точки зрения

человеческой истории можно признать мгновенной, но антрополо-

гические основания права и сама идея юридического закона сущест-

вуют «вечно», насколько можно признать таковым существование

самого человека с его правом на жизнь, свободу и собственность.

Регулятивную восприимчивость и нормативность действия

юридической нормы в ее силовой конфигурации можно уподобить

действию лота при измерении морских глубин. В этом сравнении

присутствует и существенное различие, которое связано с тем, что в

случае применения и использования юридической нормы осуществ-

ляется, фигурально говоря, не только погружение измерительного

прибора в динамическое состояние вод. но происходит социально-

защитное юридическое «погружение» в текущее состояние общест-

венных дел. Оно сопровождается диагностикой, т. е. определением

как количественного, так и качественного его соответствия праву и

закону. В случае установления факта правонарушения правоохрани-

тельные органы и правосудие применяют юридическую ответствен-

ность и тем или иным способом осуществляют процесс защиты на-

рушенного права.

Таким образом, в результате такого «погружения» текста или

догмы права в социальный контекст со стороны правоприменителя

производится работа по локализации юридического конфликта в це-

лях осуществления судебной защиты нарушенного права, которая

организуется как процесс производства по делу. Такое дело является

пространством осуществления профессиональной юридической дея-

тельности. Эта деятельность носит публичный характер и при уста-

новлении факта правонарушения должна завершиться применением

268 ________________________________________________________ Глава

юридической ответственности к виновному лицу. Эта ответствен-

ность видоизменяется в зависимости от характера правонарушения и

по своим силовым конфигурациям может представлять собой при-

нуждение, которое фиксируется актом государственной власти, со-

держащим в себе санкцию в ответ на правонарушение. Эту санкцию

можно оценивать как акт наказания в случае производства по уго-

ловному делу и считать штрафной санкцией при осуществлении

производства по делу об административном правонарушении. Одна-

ко признака санкции как ответного силового реагирования государ-

ства на факт правонарушения нельзя усмотреть при возложении

обязанности возвращения сторон по сделке в первоначальное поло-

жение, взыскания денежных сумм в качестве вочмешения вреда в

гражданском праве. В случае уголовно-правовой ответственности

принуждение направлено на то, чтобы обеспечить правовое качество

общественных отношений через сам факт применение силы госу-

дарственной властью в виде ответной реакции на совершенное пре-

ступление. Это применение силы как проявление отрицательной со-

циальной рецептивности воспринимается в качестве п\бличного

жеста государственной власти по отношению к лицу, виновному в

совершении преступления, и выглядит как парирование преступного

посягательства.

Уголовно-правовая и административная санкции — это способ

ответного воздействия государства на соответствующие факты пра-

вонарушений. По своему внешнему выражению и принудительности

их включения в социальный контекст они могут быть охарактеризо-

ваны как определенные виды реакции на эти правонарушения. Их

динамическое проявление в сфере общественных отношений с пози-

ций эмпирической аксиологии может быть оценено как удары раз-

личной физической силы. В пропозиции телесного диалога >-дар

есть выражение отрицательного дара или негативного вознагражде-

ния со стороны общества по отношению к отрицательной заслуге

индивида.

Таким образом, юридическая ответственность как таковая со-

держит два компонента характеристики — внешний и внутренний С

точки зрения внешнего проявления она есть не что иное, как ответ-

ный импульс на указанные типы правонарушений, обладающий

признаками элементарной биологической реакции. Внутренний

компонент юридической ответственности располагается в области

философская антропология юридической нормы 269

индивидуального вменения и связан с интеллектуальным отношени-

ем лица к содеянному. Вменение лица, совершившего преступление,

в его динамическом аспекте может быть представлено как выход за

пределы нормативного способа организации телесного диалога в

области права, которым обладает Другой.

Поскольку такой шаг есть не что иное, как переход границы, ко-

торая установлена законом, то такое движение свидетельствует о

реализации выбора, «ИЛИ-ИЛИ», а значит и об осознании послед-

ствий этого выбора, т е. того, что за ним может последовать. Этот

выбор, несмотря на угрозу наказания, осуществляется, и лицо, со-

вершающее преступление, уже имеет внутренний отчет относитель-

но осуществляемых им действий. Поэтому ответственность в стро-

гом смысле не есть способность отвечать за свои действия, хотя этот

компонент вменения необходим для привлечения к ответсвенности

и связывается с правоспособностью лица Внутренний компонент

отвественности располагается глубже и заключается в том, что лицо.

совершающее преступление, знает о губительности и разрушитель-

ности его действий для общества, но тем не менее делает это Лицо,

совершающее преступление, выбирает для себя пространство ответ-

ственности перед обществом и государством, покидая обычное нор-

мативное состояние обязанности соблюдать требования закона и

сферу повседневного течения дел, в контекст которой оно было

включено до этого.

В письменной экспозиции уголовно-правовых запретов, кото-

рые представляют собой описание, таксономию, классификацию,

сериацию преступлений, законодатель устанавливает наказание как

публичное обещание применения санкции в качестве негативного

вознаграждения за содеянное. Такое деяние обладает признаками

противоправности и опасного разрушительного для всего общества

поведения. Подобная нормативная экспозиция выступает в виде

публично обозримого свода отрицательной рецептивности, т. е. пре-

ступление воспринимается обществом как неприемлемый способ

поведения.

«Соматически» аксиологический и одновременно политический

принцип расчета законодателя по отношению к прест\плснию как

общественно опасному деянию при определении анти ценностного

стандарта юридической ответственности, ее публичной угрозы и

степени адекватности наказующей реакции государства по отноше-

270 Глава

нию к преступлению еще в XVIII в. предложил всемирно известный

итальянский юрист-мыслитель Ч. Беккариа: «Наказание достигнет

своей цели, если страдания, им причиняемые, превысят выгоды от

преступления. Причем такой расчет должен включать в себя неиз-

бежность наказания и потерю выгод от совершаемого преступления.

Сдерживающим фактором людских деяний служит постоянно по-

вторяющееся, а потому и известное им, зло, а не то, что им неиз-

вестно».

В связи с этим сдерживающим фактором для преступной воли

является опасность подвергнуться в случае совершения преступле-

ния наказанию, которое бы выступило в качестве мощного противо-

действия вменению, имеющему расчет на выгоду при совершении

этого зла. Такой утилитарно экономический расчет, который абст-

рактно теоретическим образом приписывается преступной воле, мо-

жет, по мысли Ч. Беккариа. явиться средством, путем использования

которого возможно исключение из социального контекста такого

неприемлемого, вредоносного действия как преступление. Такой

рецепт устранения преступности связан с уверенностью в том, что в

индивидуальное вменение можно на антропологическом уровне,

равноценном базовым потребностям индивида, укоренить страх на-

рушения уголовно-правового запрета. Такую позицию можно ква-

лифицировать как оптимистический рационализм в сфере уголовно-

правовой теории, поскольку она основывается на представлении о

том, что манифестацию отрицательной рецептивности уголовно-

правовой нормы и установление санкции за совершение преступле-

ния как одного из актов, принадлежащих к этой рецептивности,

можно причислить к публичному установлению некой реальной

причинной связи между преступлением и наказанием. Такой пуб-

лично-правовой оптимистический детериминизм основан на усмот-

рении прямой аналогии между причинностью в природе и причин-

ностью в сфере общественных отношений, которую И. Кант назвал

причинностью из свободы.

Насилие и лишения в сфере отношений между людьми, которые

ассоциируются с противоправностью и преступлением, можно на-

звать радикальной болезнью социального контекста. Эти аномалии

на первоначальных ступенях развития общества не могли не вызвать

'Беккариа Ч. Указ. соч. С. 164.