Вильковский М.Б. Социология архитектуры

Подождите немного. Документ загружается.

цессов современного общества, по мнению Бодрийяра,

является современный мегаполис. В социальном плане

эти процессы «порождают в индивидах безразличие

и замешательство». Он сравнивает модель современно-

го общества с транспортной развязкой: «Пути движения

здесь никогда не пересекаются, ибо у всех одно и то же

направление движения… Может, в этом и заключается

суть коммуникации? Одностороннее сосуществование.

За его фасадом кроются все возрастающее равнодушие

и отказ от любых социальных связей» [16]. Если со-

гласиться с космологическим диагнозом Бодрийяра,

то остается вопрос, к чему в будущем приведет эта со-

циальная сингулярность современного общества – к со-

циальной «черной дыре» или появлению «сверхновой»?

Суть современной архитектуры, по Бодрийяру, за-

ключается в «искусственном моделировании мира, спе-

циализации и централизации функций и распростране-

нии по всему миру этих искусственных построений» [16].

Для Бодрийяра современный мир представляется

виртуальным, и архитектура также становится виртуаль-

ной, т.е. соответствующей этому миру.

«В виртуальном мире речь уже не идет об архитек-

туре, которая умеет играть на видимом и невидимом,

или о символической форме, которая играет одновре-

менно с весом, центром тяжести предметов и потерей

этих характеристик. Речь идет об архитектуре, в кото-

рой больше нет загадки, которая стала простым опера-

тором видимого, об «экранной» архитектуре, которая

вместо того, чтобы быть «естественным разумом» про-

странства и города, превратилась, в каком-то смысле,

в их «искусственный разум» (я ничего не имею против

искусственного разума, за исключением того факта, что

он в своем всеохватывающем расчете претендует на то,

чтобы поглотить все остальные формы и свести духов-

ное пространство к цифровому)» [17. – C. 22].

ЗАПАДНАЯ СОЦИОЛОГИЯ

АРХИТЕКТУРЫ

Современная архитектура, по мнению Бод рийяра,

отражает не талант мастера и не является произведе-

нием искусства, становясь воплощением технических

и технологических возможностей компьютерного про-

ектирования и строительства.

«Все то, что подобным образом создается при по-

мощи техники и с использованием огромных возможно-

стей диверсификации, приводит к появлению автомати-

ческой формулы мира. Это проявляется и в архитектуре,

которая полностью стала полагаться на технические

возможности – при этом я понимаю не только материа-

лы и конструкции, но и концептуальные модели. Следо-

вательно, архитектура больше не указывает на какую бы

то ни было правду, на оригинальность, а скорее лишь

на техническое наличие форм и материалов. Правда, ко-

торая обнаруживается в этом, уже не представляет объ-

ективные условия или, тем более, субъективную волю

архитектора, но отражает технические характристики

и их функционирование. Это можно пока называть ар-

хитектурой, но нельзя при этом ни в чем быть уверен-

ным» [17. – С. 25].

Для подтверждения своих мыслей Бодрийяр ис-

пользует здание музея Гуггенхейма в Бильбао, постро-

енное всемирно известным архитектором Фрэнком

Гери, проект которого считается примером успешного

в финансовом отношении культурного проекта, так как

он оказал значительное влияние на жизнь города и оку-

пился всего за три года – характерный пример успешной

архитектуры общества потребления.

Бодрийяр считает, что Музей Гуггенхейма в Биль-

бао – «это идеальный образец виртуального объекта, про-

тотип виртуальной архитектуры. Он создан на основе

сведения воедино комбинируемых элементов и модулей

таким способом, который может применяться при соз-

дании тысячи подобных музеев, при этом изменяться

РАДИКАЛЬНЫЙ ПОСТМОДЕРНИЗМ

АРХИТЕКТУРЫ ЖАНА БОДРИЙЯРА

будут только программное оборудование и правила об-

работки данных. И даже его содержание – коллекции

и объекты искусства – полностью виртуальны. Сколь

сильно удивительны его неустойчивая конструкция

и нелогичные формы, столь же маловыразительны его

выставочные пространства. Он является лишь символи-

ческим представлением и «инсценировкой» машинного

оборудования, прикладной технологии – как было уже

упомянуто, не любой. Объект удивителен, но это лишь

экспериментальное чудо, сравнимое с биогенетическим

исследованием тела, породившим огромное количество

клонов и химер. Музей Гуггенхейма – это простран-

ственная химера, продукт машинных процессов, кото-

рые опередили саму архитектурную форму» [17. – С. 26].

«Собственно говоря, он не оригинален. Правда со-

стоит в том, что при использовании техники и аппарату-

ры все теряет свою оригинальность. Все элементы лег-

ко комбинируются, нужно только приспособить их для

представления публике как большинство постмодер-

нистских форм…» [17. – С. 26].

Музей Гуггенхейма – это не единичный пример, Бод-

рийяр находит черты виртуальной архитектуры (архи-

тектуры клонов) в наиболее значительных сооружениях,

ставших символом современного общества, например,

в разрушенных 11 сентября 2001 года башнях-близнецах.

«Лично я всегда интересовался пространством,

и прежде всего такими, так сказать, «построенными

объектами», которые изменяют понятие пространства.

То есть мне интересны такие объекты как Beaubourg, World

Trade Center или Biosphere-2, то есть здания, которые (для

меня) не представляют собой архитектурного чуда. Они

меня захватывают не своим архитектурным значением.

Эти здания будто из иного мира – что можно, впрочем,

сказать о большинстве крупных архитектурных объ-

ектов нашего времени. В чем их правда? Когда я в по-

ЗАПАДНАЯ СОЦИОЛОГИЯ

АРХИТЕКТУРЫ

исках правды беру, к примеру, такое здание как башни-

близнецы, то я вижу, что архитектура уже в 1960-е годы

возвещала приход гиперреального, а может, даже элект-

ронного общества и соответствующей эпохи, в которой

обе башни выглядят как перфолента. Можно сегодня ска-

зать, что они были клонами друг друга, якобы предвос-

хищая конец всего подлинного. Являются ли они, таким

образом, предвестниками нашего времени?» [17. – С. 10].

Бодрийяр сожалеет об исчезновении архитектуры,

он хотел бы, «чтобы архитектура, архитектурный объ-

ект оставались чем-то необычным, и чтобы их не постиг-

ла та участь, которая нас окружила; не наступила бы эпо-

ха виртуальной реальности архитектуры» [17. – С. 29].

«Фактически, мы уже на пол-пути к этой эпо-

хе», – продолжает Бодрийяр. «Архитектура сегодня слу-

жит по большей части культуре и коммуникации, то есть

виртуальному эстетическому идеализированию всего

общества. Она функционирует как музей, содержащий

социальную форму (мы называем ее культурой) немате-

риальных потребностей, которые не могут более никак

быть определены, кроме как бесчисленные здания куль-

туры. Когда музеефицируются люди из определенного

окружения или места (в эко-музеях, где они становятся

виртуальными статистами своей собственной жизни –

то есть теряют свою оригинальность), они потоком на-

правляются в огромные, более или менее развлекатель-

ные «склады», то есть культурные и торговые центры

по всему миру, или в транспортные и транзитные пунк-

ты (которые на французском языке совершенно верно

обозначены «lieux de disparition», то есть «пункт исчезно-

вения). В Осаке, Япония, уже строится памятник комму-

никации XXI века. Архитектуру сегодня поработили все

эти транспортные, информационные, коммуникацион-

ные и культурные функции. В этом и заключается функ-

ционализм, который достиг огромных размеров и уже

РАДИКАЛЬНЫЙ ПОСТМОДЕРНИЗМ

АРХИТЕКТУРЫ ЖАНА БОДРИЙЯРА

не принадлежит механическому миру органических

потребностей и реальным социальным условиям, а яв-

ляется функционализмом виртуального мира, то есть

зачастую связан с бесполезными функциями, подвергая

опасности саму архитектуру, которая может также пре-

вратиться в бесполезную функцию. В чем опасность?

В том, что процент клоновой архитектуры по всему

миру – этих прозрачных, развлекательных, мобильных,

несерьезных зданий как сети виртуальной реальности –

значительно может возрасти» [17. – С. 30].

«Большинство современных общественных зданий

сверхразмерны и создают впечатление пустоты (не про-

странства): работы или люди, которые там находятся,

сами выглядят как виртуальные объекты, будто нет не-

обходимости в их присутствии. Функциональность бес-

полезности, функциональность ненужного простран-

ства (культурный центр в Лисабоне, Grande Bibliotheque de

France и так далее)» [17. – С. 32].

«Драма современной архитектуры состоит в бес-

конечных клонах того же самого типа зданий в зависи-

мости от функциональных параметров или определен-

ного вида типичной или живописной архитектуры»

[20. – С. 34]. Взглянув вокруг, на современную архитекту-

ру, в том числе и на архитектуру современной Москвы,

трудно не согласиться с Бодрийяром.

В то же время Бодрийяр хочет надеяться на буду-

щее архитектуры.

«Архитектура имеет будущее по одной простой

причине: еще не создано такого здания, такого архи-

тектурного объекта, которые могли бы положить ко-

нец всем другим формам, которые предопределили бы

конец пространства. Таким образом, нет такого города,

который бы предопределил конец всех других городов,

такой мысли, которая предопределила бы конец всех

других мыслей» [17. – С. 38].

ЗАПАДНАЯ СОЦИОЛОГИЯ

АРХИТЕКТУРЫ

ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ

АРХИТЕКТУРЫ ПЬЕРА БУРДЬЕ

В постструктурализме Пьера Бурдье нашлось ме-

сто для детального анализа архитектуры традиционно-

го кабильского дома. Основу построения социального

пространства Бурдье составляет реляционный способ

мышления, который опи сывает каждый элемент через

«отношения, объединяющие его с другими элементами

в систему, где он имеет свой смысл и функцию» [18. –

C. 12]. Социальное пространство, по Бурдье, связано с фи-

зическим и образуется системой базовых оппозиций.

Бурдье отмечает, что «Платон в десятой книге

«Государства» ассоциировал справедливых с правыми,

с их движением вверх, к небу, вперед, а злодеев – с левы-

ми, со спуском, с землей, с задним краем» [18. – C. 42].

Многие свои выводы Бурдье делает по результатам

тщательного этнографического анализа ритуальной

практики на примере кабильского общества. Приме-

ром очеловечивания физического пространства может

служить описание Бурдье перекрестков и развилок до-

рог. Перекресток – «опасное место, точка, где сходятся,

переплетаются, удваиваются два противоположных на-

правления: Восток, мужское, сухое, и Запад, женское,

влажное… Так, в противоположность развилке, которая

«является местом, где дорога разделяется, расходится»

(anidha itsamfaraqen ibardhan), т.е. пустым местом (по типу

thigejdith, центрального разветвления в доме, которое

должно быть заполнено asalas – главной опорой дома),

перекресток утверждается как место, «где все дороги

сходятся» (anidha itsamyagaran ibardhan), т.е. полное ме-

сто; в противоположность дому как полному и женско-

му (la

ämarа) и полю или лесу как пустому и мужскому

(lakhla) – он [перекресток] оказывается определенным

как полный и мужской...» [18. – C. 20].

ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ

АРХИТЕКТУРЫ ПЬЕРА БУРДЬЕ

Архитектура кабильского дома связана с базовы-

ми оппозициями между мужским и женским началом

и включенa в систему разделения труда по половому

признаку. Бурдье отмечает три таковые основные оп-

позиции: «оппозицию между движением внутрь (а так-

же вниз) и движением вовне (или вверх), оппозицию

между влажным и сухим и, наконец, оппозицию между

непрерывными действиями, направленными на дли-

тельное поддержание противоположностей и распоря-

жение ими в их единстве, и краткими, прерывистыми

действиями, направленными на объединение существу-

ющих противоположностей или разделение соединив-

шихся». Первая оппозиция – это оппозиция «между

внутренним, домом, кухней, или движением внутрь (на-

копление запасов) и внешним, полем, базаром, сходом,

или движением вовне, между невидимым и видимым,

личным и общественным и т.д. Оппозиция между влаж-

ным и сухим дает женщине все то, что имеет отношение

к воде, зелени, траве, саду, овощам, молоку, дереву, кам-

ню, земле (женщина пропалывает огород босиком, она

лепит глиняные горшки и внутренние стены голыми ру-

ками). Третья оппозиция отделяет «мужские действия:

непродолжительные и опасные столкновения с погра-

ничными силами (пахота, жатва, заклание быка), для ко-

торых требуются инструменты, сделанные с помощью

огня, и соответствующие предохранительные ритуалы

от женских действий: от вынашивания и ведения хозяй-

ства, постоянных забот, направленных на обеспечение

непрерывности, приготовления пищи (аналогичного

вынашиванию), ухода за детьми и животными.., тканья,

заготовки продуктов или просто сбора плодов, а также

других видов деятельности…» [18. – C. 417].

Кабильский дом – это перевернутый мир. Внешний

мир противопоставляется дому, как мужское – женскому,

день – ночи, огонь – воде и т.д.

ЗАПАДНАЯ СОЦИОЛОГИЯ

АРХИТЕКТУРЫ

ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ

АРХИТЕКТУРЫ ПЬЕРА БУРДЬЕ

«Жизненное пространство, и в первую очередь

дом, есть… противопоставление сакрального правого

сакральному левому; оппозиция между nif и h'аrаm; меж-

ду мужчиной, посвящающим себя добродетелям защиты

и оплодотворения, и женщиной, одновременно священ-

ной и наделенной пагубными достоинствами; оказыва-

ется материализованным, с одной стороны, в простран-

ственном делении на мужское пространство (nif): место

собраний, рынок или поле, и пространство женское:

дом и сад при нем – убежище h'аrат, а с другой стороны –

в оппозиции внутри самого дома, где различаются части

пространства дома, вещи и виды деятельности в зависи-

мости от их принадлежности мужскому универсуму (су-

хое, огонь, верх, готовое, день) или женскому (влажное,

вода, низ, сырое, ночь)» [18. – C. 150].

«Дом – этот микрокосм, организованный в соответ-

ствии с теми же оппозициями, которые организуют уни-

версум, находится последним в отношении гомологии.

С другой точки зрения, мир дома, взятый в его целост-

ности, оказывается с остальным миром в отношении оп-

позиции, основания которой совпадают с основаниями,

организующими как внутреннее пространство дома, так

и остальной мир и – шире – все сферы существования.

Итак, оппозиция между миром женской жизни и миром

мужского поселения (cite) основывается на тех же прин-

ципах, что и две системы оппозиций, которые она про-

тивопоставляет» [18. – C. 528].

«Если теперь вновь обратиться к внутренней ор-

ганизации дома (кабильского), можно увидеть, что

ориентация дома прямо противоположна ориентации

внешнего пространства, как если бы она получилась

в результате поворота на 180° по оси фасадной стены

или по оси порога. Если, перешагнув порог, встать ли-

цом к ткацкому станку, то стена, у которой он стоит,

освещаемая прямыми лучами утреннего солнца, будет

ЗАПАДНАЯ СОЦИОЛОГИЯ

АРХИТЕКТУРЫ

внутренним светом (подобно тому, как женщина явля-

ется внутренней лампой), т.е. востоком внутреннего,

симметричным востоку внешнего, от которого свет от-

ражается и падает на внутреннее (как уже отмечалось,

хозяин принимает гостя со стороны ткацкого станка).

Внутренняя и темная сторона фасадной стены пред-

ставляет запад дома, место сна, которое оставляют по-

зади себя, когда проходят от двери к kanum, т.к. дверь

символически соответствует «воротам года», началу

влажного сезона и сельскохозяйственного года. Точно

также две несущие стены – стена хлева и стена очага –

приобретают два противоположных смысла в зависи-

мости от того, какую из двух сторон каждой стены рас-

сматривать: внешнему северу соответствует внутренний

юг (и лето), т.е. сторона дома, которая оказывается

по правую руку, если входить лицом к ткацкому станку.

Внешнему югу соответствует внутренний север (и зима),

т.е. хлев, находящийся сзади и по левую руку, если идти

от двери к очагу. Деление дома на темную часть (запад-

ная и северная стороны) и светлую часть (стороны вос-

тока и юга) соответствует делению года на влажный

и сухой периоды. Одним словом, каждой внешней сто-

роне стены (essur) соответствует область во внутреннем

пространстве (то, что называют словом «tharkunt», что

приблизительно означает «сторона»), которая приоб-

ретает в системе внутренних оппозиций симметричный

и обратный смысл. Таким образом, каждое из двух про-

странств может быть получено одно из другого путем

его поворота на 180° по оси порога. Нельзя понять пол-

ностью весомость и символическую значимость, припи-

сываемые порогу в этой системе, если не учитывать, что

своей функцией магической границы порог обязан тому

факту, что он является местом объединения противопо-

ложностей и одновременно местом логической инвер-

сии, и что, являясь обязательной точкой перехода или

ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ

АРХИТЕКТУРЫ ПЬЕРА БУРДЬЕ