Вёрман К. История искусства всех времен и народов. Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

231Древнее искусство Востока

головы, но и ног. Как и статуи Гудеа, она изображает

царя en face, задрапированным лишь в большой четы-

рехугольный кусок ткани, образующий на нижней ча-

сти тела как бы колокол и перекинутый через левое

плечо, так что правые плечо и рука остаются ничем не

прикрытыми. Но в действительности она отличается

от статуй преемника названного царя большей арха-

ичностью, выражающейся в короткости и стиснутос-

ти членов и в более плоском, поверхностном обозна-

чении их форм, например в полном отсутствии складок

одежды. Из статуй Гудеа, которые, если судить по над-

писям на них, некогда стояли в разных храмах, как при-

ношения богам, четыре изображают царя сидящим, а

четыре – во весь рост. Во всех видна окаменелая сим-

метричность, распространяющаяся и на верхние, и на

нижние конечности, а потому указывающая на более

древнюю ступень развития искусства, чем фронталь-

ность (по Юлию Ланге). Руки лежат одна в другой на

груди, обе ноги, обращенные прямо вперед, параллель-

ны между собой, и хотя в сидячих статуях достаточно

обработаны, но слишком сближены одна с другой; в

стоячих статуях благодаря их положению пятки исче-

зают в массе статуи, но стопы отделены одна от дру-

гой небольшим пространством. Формы тела вообще

еще довольно укорочены и уширены, но иногда, как и у статуй в нату-

ральную величину, плечи слишком узки, что, по-видимому, обуслов-

ливается первоначальной массой куска диорита, из которого они из-

ваяны. Необходимо, однако, заметить, что во всех этих статуях мы

видим истинное, вполне сознательно выполненное воспроизведение

человеческого тела. Глаз современного нам анатома найдет здесь ук-

лонения от совершенной точности, но в общем нагое тело, хотя и слиш-

ком мясистое, вылеплено верно и мягко, а на одежде, умышленно глад-

кой и натянутой, в надлежащих местах намечены складки и оторочка

ткани; если локти слишком угловаты, а кисти рук чересчур сплюще-

ны, то пальцы на руках и ногах с их суставами и ногтями изваяны с

натуральностью, не оставляющей желать ничего лучшего. Лишь одна

из сидячих статуй имеет колоссальный размер. Из остальных одна

представляет царя Гудеа с планом постройки, другая – с масштабом

на коленях (рис. 156). Эти околичности, равно как и многие надписи

на постройках, видимо, свидетельствуют о том, какое важное значе-

Рис. 157.

Стоящая

статуя Гудеа,

найденная в

Телло. По

Гёзе и де

Сарзеку

232 КНИГА ВТОРАЯ

ние придавали месопотамские

цари своей строительной дея-

тельности. Одна из меньших

статуй во весь рост (рис. 157)

отличается тонкостью и свобо-

дой исполнения. Голова, най-

денная поблизости от этого тор-

са, совершенно оголена; волосы

и борода гладко выбриты, и

только смело изогнутые брови,

сросшиеся над переносьем,

очерчены резко. Вообще это

прекрасно сформированная голова с большими открытыми глазами и

полными, правильными чертами лица. Подобные же черты, но выпол-

ненные еще тоньше, мы находим в двух других, также гладко выбритых

головах (рис. 158, б), по сравнению с которыми так называемая «голова

с тюрбаном» имеет более строгий и более древний характер. Ее более

оживленное лицо также гладко выбрито, но пышные кудри на голове

изображены совершенно правильными небольшими спиральными ли-

ниями и связаны над лбом в виде диадемы или тюрбана (рис. 158, а).

Один обломок бородатой головы выполнен, напротив того, свободно и

мягко, вполне соответственно общей свободе и мягкости, которыми от-

личается рельеф Нарамсина. По-видимому, в промежуток времени меж-

ду древней и более поздней эпохами, когда было принято отращивать

волосы и бороду, существовал период, в котором их брили или

носили коротко остриженными. Из числа изваяний, найденных

при прежних раскопках и признанных, на основании раскопок

в Телло, древнехалдейскими, следует упомянуть еще об одной

небольшой статуе из Луврского музея, изображающей сидящую

женщину с большой головой, в волосяной одежде (рис. 159).

Из декоративных скульптур того времени, найденных в Тел-

ло, нужно прежде всего указать на небольшое круглое подно-

жие, на нижней ступени которого сидят на корточках нагие

мужские фигуры, прислоненные спиной к среднему цилинд-

ру. Замечательна также каменная ваза царя Гудеа, рельеф ко-

торой представляет собой символическое изображение, состо-

ящее, совершенно так же как греческий кадуцей, из двух змей,

обвившихся вокруг жезла (рис. 160).

Дальнейший ход развития древневавилонского искусства,

быть может, всего удобнее проследить по истории цилиндри-

Рис. 158.

Головы,

найденные в

Телло. По

Гёзе и де

Сарзеку

Рис. 159.

Древнехалдей-

ская женская

статуя. По

Гёзе

233Древнее искусство Востока

ческих печатей. Но здесь не всегда бывает легко отличить дей-

ствительно древнее от позднейшего, от подражающего древно-

сти. В Сирпурле были найдены цилиндры с изображениями битв

Исдубара, подобными тем, с которыми мы уже ознакомились.

В дальнейшем развитии этой отрасли искусства вступает в свои

права стиль рельефа, дающий предпочтение профилю, а нагота

героического периода при изображении религиозных обрядов

сменяется более культурным костюмом, причем наряду с глад-

кой четырехугольной драпировкой появляется одежда, образу-

ющая широкие складки. Только одна богиня, по господствую-

щему мнению, которое оспаривал Соломон Рейнах, великая

богиня Иштар, впоследствии перешедшая в Грецию с именем

Афродиты, на цилиндрах обычно изображается нагой с ясно вы-

раженной женской формой бедер; на воспроизведенном у нас

цилиндре из Ура (см. рис. 151, ж), находящемся в коллекции

Леклерка, в Париже, Исдубар является снова нагим и позади сцены

моления, занимающей первый план.

То же самое наблюдается и во множестве древневавилонских гли-

няных и менее многочисленных бронзовых фигур. Характерный тип

нагой богини представляет одна глиняная статуэтка из Луврского му-

зея, отличающаяся от обычной строгой фронтальности легким накло-

ном головы. Однако древнехалдейско-шумерское происхождение этого

произведения отнюдь нельзя считать доказанным. Девственные фор-

мы нагого женского тела мы встречаем в одной несомненно древне-

халдейской бронзе из Телло (рис. 161), в которой довольно изящно

разыгран мотив несения корзины на голове.

Дальнейшее развитие древневавилонского искусства или, вернее,

его движение назад, вплоть до наступления ассирийского владычества,

яснее всего выказывается в некоторых рельефах. Так, концу 3-го ты-

сячелетия до н. э. приписывается небольшой, тонко исполненный ре-

льеф из Берлинского музея (рис. 162), изображающий царя, к которо-

му низшие боги подводят одного из высших богов. Здесь все

проникнуто еще чисто древневавилонским вкусом. Глиняные доски

из одной гробницы в Сенкерехе, срисованные Лофтусом, вероятно,

также относятся к 3-му тыс. до н. э. Сцены охоты и происшествия

повседневной жизни, изображенные на этих досках, представляются

более оживленными по движению и более свободными по рисунку,

чем предшествовавшие им произведения халдейского искусства, но

небрежными и поверхностными в отношении исполнения частностей.

Фигура царя на межевом базальтовом столбе из Британского музея,

Рис. 160.

Каменная ваза

царя Гудеа с

изображением

жезла,

обвитого

змеями. По

Гёзе и де

Сарзеку

234 КНИГА ВТОРАЯ

Рис. 161.

Древнехалдей-

ская бронзовая

фигура

женщины. По

Гёзе и де

Сарзеку

Рис. 162.

Древневави-

лонский

рельеф.

С фотогра-

фии

относимом к XII столетию до н. э., о чем мы уже говорили, испол-

нена в новом стиле, отличном от древнехалдейского (рис. 163).

Обычно ее считают изображением царя Мардука-надин-ахи (1127–

1131), но, по Гоммелю, она скорее представляет Навуходоносора I

(1137–1131). Несмотря на древний характер этого произведения,

выражающийся в укороченности пропорций тела, во всей позе и

одеянии царя, вооруженного стрелой и луком, мы уже видим пере-

ход к ассирийскому стилю, обнаруживающийся в тяжелой, богато

расшитой одежде без всяких складок, в тщательном прикрытии всех

частей тела и, наконец, в растительной розетке на тиаре. Рельеф из

Храма солнца в Сиппаре, Британский музей, изображающий по-

клонение богу солнца, Самасу, сидящему на троне, в котором мы

находим колонну легкой конструкции с капителью, снабженной

волютами, и с такой же базой, относится лишь к 852 г. до н. э., то есть

к той поре, когда рядом с вавилонским искусством уже процветало

ассирийское. Здесь уже мало следов той силы и солидности, которы-

ми отличалось халдейское искусство за 3 тыс. лет до н. э. (рис. 164).

Для оценки древнехалдейского искусства лучше всего принимать в

расчет произведения месопотамского искусства, возникшие до конца 3-

го тыс. до н. э. Эти произведения поучительны главным образом пото-

му, что соответствовали условиям местности и времени своего проис-

хождения. В отношении террасообразного способа постройки храмов и

по большей части в орнаментике древние халдейцы стояли еще на уровне

доисторических и первобытных народов. С усовершенствованием по-

стройки дворцов и в особенности с успехами в ваянии человеческого

тела они поднялись, соответственно своей остальной культуре, на сте-

пень истинной художественности. Но продолжать развитие этого ис-

кусства было суждено не им, а их наследникам – ассирийцам.

2. Ассирийское искусство

Остатки произведений ассирийского искусства, разру-

шенных и погребенных вследствие внезапных катастроф, в

течение двух тысячелетий покоились непробудным сном под

лишенными всякой растительности холмами мусора, и лишь

во второй половине XIX в. явились на свет благодаря доро-

го стоившим раскопкам французов и англичан. В Ашшуре

(Калех-Шергате), родине первобытного бога того же име-

ни и северных семитов, получивших от нее название

235Древнее искусство Востока

Рис. 163.

Межевой столб

Навуходоносо-

ра. С фото-

графии

Томпсона

Рис. 164.

Поклонение

богу солнца.

Рельеф. По

Перро и

Шипье

236 КНИГА ВТОРАЯ

ассирийцев, находившейся на правом берегу Тигра, открыты отдель-

ные остатки памятников древнеассирийского искусства. Гораздо пло-

дотворнее были результаты раскопок Ниневии, позднейшей столицы

Ассирии, лежавшей на левом берегу Верхнего Тигра, любимого горо-

да великой богини Иштар. В самой Ниневии, на развалинах которой

ныне стоят напротив города Моссула местечки Куюнджик и Неби-

Юнус, в Калахе (нынешнем Нимруде), к югу от Ниневии, и в Имгур-

Беле, нынешнем Балавате, к востоку от Ниневии, англичане А. Г. Лай-

ярд, В. Кеннет Лофтус, Гормузд Рассам и Георг Смит сделали великие,

крайне важные открытия, главные результаты которых поступили в

Британский музей, в Лондоне. В Дур-Шаррукине (Хорсабаде), к севе-

ру от Ниневии, раскопки производили французы Ботта и Фландин,

Плас и Тома, поэтому произведения искусства, найденные там, нахо-

дятся в Луврском музее, в Париже.

Ассирийцы, некогда населявшие означенные места, сильные и мус-

кулистые, любители войны и охоты, влили новую струю в дряхлевшее

месопотамское искусство IX–VII столетий до н. э., и хотя эта струя

не отличалась большой чистотой, но все же была и более сильной, и

более живой и свежей. Конечно, ассирийцы сознавали себя плотью и

кровью вавилонян, которым были обязаны как религией, государствен-

ными учреждениями, наукой и литературой, так и основными черта-

ми искусства; но они не гнушались заимствовать некоторые отдель-

ные формы орнаментики также и у своих дальних родственников,

египтян. Но уже сам факт дальнейшего развития искусства на берегах

Тигра в эпоху наибольшего процветания Ассирийского государства,

продолжавшуюся четверть тысячелетия (884–626 до н. э.), доказыва-

ет, что северные месопотамцы сознательно шли собственным путем;

действительно, произведения ассирийского искусства занимают сре-

ди подобных произведений, оставшихся от всех народов земного шара,

совершенно отдельное положение, вследствие чего нельзя назвать ас-

сирийцев подражателями в нарицательном смысле этого слова. Так,

например, крылатые львы и бескрылые быки с человеческими голова-

ми, стоявшие в виде горельефных колоссов на страже при входах в

ассирийские дворцы, по своим мифологическому характеру и значе-

нию могли быть и вавилонского происхождения. Но если бы употреб-

ление их, как символов и декоративных фигур, было у вавилонян столь

же распространено, как у ассирийцев, то они были бы открыты не на

одной только ассирийской почве. Известняковые или алебастровые

плиты с рельефными изображениями различных эпизодов из жизни

царя, приставленные одна возле другой и тянувшиеся рядами по ниж-

237Древнее искусство Востока

ней части стен на дворах, в проходах и в залах дворцов ассирийских

государей, нагляднее всего свидетельствуют о национально ассирий-

ском дальнейшем развитии месопотамского искусства, хотя и не под-

лежит сомнению, что стиль этих рельефов образовался в Вавилоне.

Наиболее прямая связь ассирийского искусства с вавилонским видна

в архитектуре, к которой так или иначе относятся почти все откры-

тые доселе художественные памятники Ассирии. И в этой стране глав-

ными строительными материалами служили штампованная глина, про-

сушенный на солнце кирпич, в заметных местах кирпич, обожженный

в огне, кое-где глазурованный. Ассирийские храмы, носившие назва-

ние цигурат, представляли собой, точно так же, как халдейские и ва-

вилонские, массивные террасообразные постройки, кверху суживав-

шиеся. Но прямоугольное основание, господствовавшее на юге

Месопотамии, здесь, на севере, уступило место квадратному, полу-

чившему свое начало в Средней Месопотамии. Как и дворец царя Гу-

деа в Сирпурле, о котором мы говорили выше, дворцы состояли из

большего или меньшего числа дворов, из которых каждый, вместе с

выходившими на него залами и покоями, представлял собой одно

замкнутое целое. Несколько таких отделений, обычно три, помеще-

ния для мужчин, женщин и хозяйственных потребностей, были обне-

сены одной общей стеной с четырехугольными выступающими из нее

зубчатыми башнями и с массивными входными воротами и образовы-

вали одно увенчанное зубцами здание на широко раскинувшемся воз-

вышении, на которое вели двойные лестницы и рампы. Обширная на-

ружная поверхность стен дворцов, как и в Древней Халдее, на главном

фасаде расчленялась системой углублений, уступчатый профиль ко-

торых, разумеется обусловливаемый характером кирпичных постро-

ек, соответствовал двойному или тройному ряду зубцов, расположен-

ных ступенями. Древнехалдейское деление фасада на части круглыми

столбами, поставленными один подле другого, встречается местами и

в Ассирии. Низкие верхние этажи, открывавшиеся на плоскую кров-

лю, имели вид лишь башенок на отдельных выступах стен; окна или

галереи с колоннами являлись, по-видимому, только в таких надстрой-

ках на стенах и над воротами. Однако и тут нет недостатка в призна-

ках дальнейшего развития сравнительно с древневавилонским зодче-

ством. Прежде всего нужно заметить, что ассирийцы употребляли свод

гораздо чаще, нежели древние халдеи юга. Юлиус Опперт говорил:

«Еще и в нынешнем Вавилоне постройки сооружаются из кирпича и

деревянных столбов, в противоположность новой Ниневии (Мосуле),

где своды кладутся из сырого кирпича».

238 КНИГА ВТОРАЯ

В ассирийских развалинах сохрани-

лись явственные части коробового сво-

да, с одной стороны, над пролетами во-

рот городских стен, а с другой – в

водосточных каналах, в которых можно

видеть то циркульный, то эллиптический,

то заостренный свод. Куски кладки, ко-

торые можно было принять только за ос-

татки обрушившихся сводов, найдены

также в хорсабадском дворце. Ворота и

двери, как правило, имели дугообразную

форму верха, но встречаются также две-

ри с прямолинейным верхом. Коробовы-

ми сводами, по-видимому, покрывались

проходы и продолговатые главные залы дворцов. Французские иссле-

дователи. со времен Пласа и Тома утверждали, что некоторые из квад-

ратных залов имели купольное покрытие. На происходящих из Куюн-

джика рельефах, Британский музей, изображены небольшие здания

(рис. 165), доказывающие, что ассириянам не были чужды постройки

с куполообразным покрытием. Однако на прочих плитах с изображе-

ниями ассирийских дворцов, кроме армянских зданий с фронтоном,

мы видим исключительно постройки с плоской крышей. Во всяком

случае, такая крыша, устроенная на деревянных балках, сверху кото-

рых намощен пол из битой глины, составляет общее правило в асси-

рийском строительном деле, как это подтверждается тем, что Лайярд

при своих раскопках постоянно находил кучи золы от обуглившихся

балок, равно как и тем, что в надписях царей говорится о кедровых

бревнах, которые привозились для построек.

Каменные колонны, насколько можно судить по немногим сохра-

нившимся от них обломкам, применялись при постройке ассирийских

дворцов только в указанных выше побочных местах или же как укра-

шения наружной поверхности стен. Однако изображение внутри дома

на одном бронзовом рельефе, найденном

в Балавате (рис. 166), точно так же как

бронзовая оболочка деревянной колон-

ны, обнаруженная Пласом на одном из

дворов в Хорсабаде, и, наконец, надпи-

си, разобранные Мейсснером и Ростом,

из которых одна гласит, что Синахериб

приказал подпереть колоннами потолок

Рис. 165.

Рельеф из

дворца

Синахериба в

Куюнджике.

По Лайярду

(II, табл. 17)

Рис. 166.

Бронзовый

рельеф

из Балавата.

По Перро

и Шипье

239Древнее искусство Востока

в одном помещении нижнего этажа, по-

казывают, что ассирийцам не были

чужды деревянные колонны как подпо-

ры. Во всяком случае, колонны в Ас-

сирии исполняли свое назначение луч-

ше в тех, похожих на шатры, легких

небольших храмах (aediculae, павиль-

онах, киосках), которые в ней, как и в

Египте, существовали наряду с массив-

ными сооружениями, известными нам

преимущественно по изображениям на

плитах с рельефами, чем в монумен-

тальных зданиях.

Изображение настоящего шатра

найдено в северо-западном дворце в

Нимруде (рис. 167). Верхние концы

представленных здесь подпор свободно выходят наружу. Капитель с

волютами, та, что на рисунке видна с левой стороны, поразительно

напоминает подобные капители, встречавшиеся в египетской живопи-

си (см. рис. 99, ж, з, и). Своеобразны также две капители, что напра-

во, с волютами и обращенными друг к другу фигурами каменного ба-

рана на подставках, помещенными над волютами. Основываясь на этом

мотиве, Перро видит в ассирийской волюте как здесь, так и повсюду,

подражание рогам каменного барана. Однако такое объяснение про-

исхождения волюты, в смысле общего положения, маловероятно. На

хорсабадских и куюнджикских рельефах небольшие храмы представ-

ляются не шатрами, а каменными постройками; их колонны, как и вез-

де в Ассирии, – круглые и гладкие. Волюты их капителей удвоены,

поставлены одна над другой. Наконец, рельеф в Британском музее,

изображающий бога солнца в его храме с колоннами, доказывает, что

капитель с волютами употреблялась еще в поздневавилонском искус-

стве (ср. рис. 164) и что, следовательно, на нее нельзя смотреть как на

ассирийское изобретение. Но особенно невероятным представляется

предположение, что она произошла от египетской пальмовидной ка-

пители. Однако в ассирийской архитектуре встречаются типы колонн,

принадлежащие только ей одной. Сюда относится хорсабадская ко-

лонна с капителью в виде приплюснутого шара (рис. 168), украшенно-

го двумя венцами из дуг, охватывающими один другой; сюда же следу-

ет отнести найденное в Куюнджике подножие колонны, имеющее

подобную же форму и подобное украшение; это подножие покоится

Рис. 167.

Ассирийский

рельеф

из Нимруда.

По Лайярду

(I, табл. 30)

240 КНИГА ВТОРАЯ

на спине крылатого быка с человеческой головой. Сюда

относится также обломок базы из Нимруда в виде кры-

латого сфинкса полуегипетского характера (рис. 169).

Что подножиям колонн действительно придавали вид

этих фантастических животных, как то делалось потом

в средневековой Европе, видно из одного рельефа, най-

денного в Куюнджике, Британский музей. Подножия

колонн здания на этом рельефе, имеющие вид круглых

подушек, покоятся на спинах животных, которые стоят

парами, одно против другого. Нижний край этой под-

ставки орнаментирован ступенчатыми зубцами. Не под-

лежит сомнению, что все эти формы, за исключением

сфинкса, – месопотамского происхождения.

Итак, по части главных ассирийских орнаментальных мотивов

мы уже ознакомились с двух- или трехступенчатыми зубцами, появ-

ляющимися также в виде рядов, и с венцами циркульных дуг, которые

имели самое разнообразное применение. Из геометрических фигур

встречается, кроме того, простая стена перекрещивающихся линий, а

для оживления длинных полос особенно часто употреблялся мотив

стропил Λ. Из мотивов чисто технического происхождения коренной

принадлежностью Месопотамии были лента и плетение, которые мы

уже видели в Древней Халдее (ср. рис. 154). Кроме того, в месопо-

тамской орнаментике важную роль играли сказочные крылатые жи-

вотные, иногда крылатые быки и кони (рис. 170) или животные в есте-

ственном виде, изображенные то стоящими одно против другого, как

в гербах, то борющимися между собой, то образующими собой длин-

ные ряды. Не то было с мотивами растительного цар-

ства. К представлению о розетке и здесь относят орна-

ментные фигуры различного происхождения. Зубчатые

звезды и концентрические круги, иногда окаймленные

небольшими круглыми возвышеньицами, какие мы уже

видели в Древней Халдее, принадлежат к числу астро-

номических мотивов. Наиболее употребительная в Ас-

сирии розетка, заимствованная из растительного царства,

имеет вид звездчатого цветка, если смотреть на него

сверху, вроде обыкновенного подсолнечника или мар-

гаритки. На одном ассирийском рельефе позднейшего

времени мы видим отчетливое ее изображение в виде

цветка на длинном стебле (ср. рис. 189). Древнейшая из

сохранившихся месопотамских розеток помещена на

Рис. 168.

Капитель в

виде приплюс-

нутого шара

из Хорсабада.

По Перро

и Шипье

Рис. 169.

Ассирийский

крылатый

сфинкс.

Подставка под

колонной.

По Лайярду

(I, табл. 93)