Вёрман К. История искусства всех времен и народов. Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

11Введение

век, движимый любовью, не только стремится украшать себя, не толь-

ко старается придавать своей незатейливой утвари форму, наиболее

удобную и целесообразную, и снабжать эту утварь украшениями, но и

силится создавать пластические или начертанные изображения суще-

ствующего в окружающем его мире, прежде всего в мире животных и

людей, и это искусство первобытных и диких народов часто не-

ожиданным образом освещает перед нами внутреннюю, коренную сущ-

ность искусства. Современная история искусства не может пренебре-

гать исследованием его состояния у простых, примитивных народов и

у доисторических, первобытных племен. С тех пор как Эрнст Гроссе

указал в особой книге на необходимость такого исследования, исто-

рия искусства все более и более серьезно занимается первобытной

жизнью и доисторическими временами человечества, и к концу XIX

века можно сказать, что эта наука охватывала собой искусство всего

человечества.

Убедившись в необходимости изучения первобытного искусства,

мы невольно задаем себе вопрос: не следует ли, для уяснения настоя-

щих его начал, сделать еще один, дальнейший шаг и поискать, не най-

дется ли этих начал уже и в мире животных, в естественной истории,

к которой приходится прибегать для уяснения первых шагов истории

вообще и вопросов народоведения? Возникает вопрос: не обладают

ли действительным стремлением к искусству и другие существа, по-

мимо человека, не обнаруживают ли они этого стремления,– а глав-

ное, имеем ли мы право считать, что для животных, наделенных го-

раздо более тонкими внешними чувствами, чем мы, и подобно нам

испытывающих и в состоянии бодрствования, и во сне приятные и не-

приятные ощущения,– раз навсегда закрыть земной рай художествен-

ного творчества и наслаждения искусством? Ответить на этот вопрос

не так легко, как может показаться с первого взгляда. Если мы вспом-

ним, что уже старые исследователи, каковы, например, Ренни и Гар-

тинг, и что еще недавно такие ученые, как Вуд, Бюхнер и Романес,

обстоятельно рассматривали вопрос о стремлении животных к искус-

ству, то поймем, что прежде, чем двинуться дальше, нам необходимо

ознакомиться со взглядами упомянутых ученых и выяснить, насколь-

12 Введение

ко в действительном или предполагаемом стремлении животных к

искусству позволительно видеть предварительную ступень к художе-

ственной деятельности человека.

Известно, что животные, подобно людям, имеют склонность к иг-

рам, которую иные считают первоначальным стремлением ко всяко-

му художественному упражнению; но склонность к играм и стремле-

ние к искусству сходны лишь тем, что как та, так и другое предполагают

известный избыток сил после удовлетворения потребностей, необхо-

димых для поддержания жизни отдельного индивидуума или целого

вида. И та, и другое выражают собой потребность в отдыхе, в свобод-

ной деятельности после труда. Если мы признаем, что искусство в

нашем смысле начинается лишь с такой творческой деятельности, ко-

торая дает осязательные и видимые результаты, то увидим очень боль-

шую разницу между указанным стремлением к играм и истинным

стремлением к искусству.

Правильно поставленный вопрос будет заключаться в следующем:

есть ли такие животные, которые, ради собственного удовольствия

или ради удовольствия других, проявляют сознательную или бессоз-

нательную способность к творчеству? Нельзя отрицать, что сюда до

некоторой степени можно отнести пение многих из птиц. Ритм и бла-

гозвучие в пении соловья представляются основами всякой музыки, а

что эти основы одинаковы как для птичьего, так и для человеческого

уха, доказывают, например, снегири, которые, при надлежащем обу-

чении, привыкают насвистывать арии, сочиненные человеком, причем

сохраняют их ритм и тон.

Но в области образных искусств дело обстоит несколько иначе. У

животных мы нигде не находим ни малейших попыток ваяния или

живописи,– другими словами, не находим такого упражнения, кото-

рое было бы направлено к воспроизведению видимых предметов. Сле-

довательно, эти области искусства, во многих отношениях самые важ-

ные и существенные, для животных совсем недоступны. Зато

производимое некоторыми животными зодчество часто столь порази-

тельно, что может поколебать установившиеся понятия о различии

способностей людей и животных.

13Введение

Как известно, многие насекомые достигают изумительных резуль-

татов при постройке своих жилищ. Прежде всего укажем на ос и пчел,

особенно же на пчел, живущих в ульях. Устраиваемые этими насеко-

мыми из самодельного воска соты и ячейки для выращивания потом-

ства и для собирания запасов меда представляют собой удивительно

искусные сооружения. Какой порядок, какое предусмотрительное рас-

пределение места в каждом куске сот! Какая правильность в каждой

ячейке, составленной из шести почти равных граней с пирамидаль-

ным дном! Затем обратим внимание на муравьев, жилище которых

представляется снаружи, правда, только неправильной кучей, но внут-

ри простирается иногда на несколько метров под поверхностью по-

чвы и представляет собой чрезвычайно искусную постройку, состоя-

щую из 30–40 этажей, расположенных один над другим. С каким

трудом эти крошечные животные переносят свои строительные мате-

риалы, состоящие из кусочков дерева, сучков, стебельков травы, ка-

мешков и игл хвойных деревьев! Как тщательно подперты отдельные

этажи столбами и перекладинами, длиной иногда до 10 и более санти-

метров! Как искусно укреплен, при помощи скрещивающихся балок,

потолок большой залы, находящейся в середине лабиринта! Особен-

ного внимания заслуживают африканские термиты, созидающие себе

общими силами жилища вышиной до 6 метров, с конусообразными

кровлями (рис. 1, а). Многие путешественники, видя эти постройки

издали, смешивали их с круглыми хижинами соседних негритянских

племен, потому что постройки термитов величиной своей нередко пре-

восходят эти человеческие жилища и всегда бывают лучше устроены

и отделаны внутри. Стены их, слепленные из земли, глины, камешков

и частей растений при помощи клейкой слюны, выделяемой термита-

ми, образуют твердую, прочную массу, способную защищать от вся-

ких внешних повреждений все внутренние ходы, комнаты, покои и

залы, служащие для всевозможных, заранее предусмотренных целей

общественной жизни названных насекомых.

Едва ли не еще более поразительны постройки некоторых грызу-

нов, например мыши-карлика, которая привешивает к камышу свои

круглые гнезда, сплетенные из стебельков (рис. 1, а); но особенно

14 Введение

замечателен в этом отношении бобр, по крайней мере североамери-

канский, строящий для себя жилище из палок, хвороста и ила у воды,

на краю берега (см. рис. 1, а). Почти круглая или овальная хижина

бобра возвышается в виде плоского купола; из двух входов в нее, име-

ющих вид неправильных арок, один так глубоко входит в воду, что не

замерзает даже в самые суровые зимы. Еще изумительнее хижин боб-

ра на земле его постройки в воде. Чтобы поддерживать около своих

жилищ постоянный уровень воды, бобры устраивают искусственные

пруды, отгораживая их настоящими плотинами от вод более высокого

уровня, и наполняют их водой при помощи сооружений, напоминаю-

щих шлюзы, и длинных каналов. В Северной Америке наблюдались

плотины приблизительно в 200 метров длиной, устроенные совокуп-

ным трудом несчетных поколений бобров. Никакие другие сооруже-

ния животных не походят до такой степени на сооружения человека,

как эти постройки.

Но самые замечательные зодчие в животном мире – это некоторые

породы птиц. Можно проследить целый ряд ступеней искусства пер-

натых, от незатейливых и неправильных гнезд одних (рис. 1, г) до от-

лично исполненных, так сказать сверхживотных построек других.

Индейский ткач, гнезда которого, по словам Дарвина, «почти пре-

восходят ткацкие изделия людей», сооружает свое висячее жилище из

настоящей ткани, сделанной из твердых стеблей, причем устраивает

иногда верхнее и нижнее помещения; общежительные птицы из поро-

ды ткачей в Южной Африке свои огромные дворцы-гнезда, служащие

приютами для целых обществ, привешивают к ветвям деревьев

(рис. 1, б), а портнихи различных видов сшивают свои гнезда из боль-

ших листьев по всем правилам искусства (рис. 1, в), причем пользу-

ются растительными волокнами или случайно найденными нитками,

изготовленными человеком; говорят даже, что они, при начале рабо-

ты, прикрепляют эти нити посредством узелков. Портниха длинно-

хвостая, водящаяся в Индии, сама прядет себе нити из хлопка, рабо-

тая клювом и когтями; итальянская портниха употребляет для той же

цели паутину, обработав ее известным образом. Наибольшее сходство

с человеком представляют, однако, различного рода австралийские

15Введение

шалашники, сооружающие «увеселительные хижины», или «дома для

игр», которые, по-видимому, даже не служат им жилищем. Эти хижи-

ны абсолютно различны по форме. Взгляните внимательнее на танце-

вальный зал Ptilonorhynchus holoseriscus (рис. 1, е)! К полу, состоя-

щему из плотно переплетенных веток, прикрепляются легкие, слегка

сводчатые ходы, вроде беседки, причем длинные стороны этих бесе-

док совершенно закрыты, а короткие открыты. Сплетаются эти своды

из тонких прутьев, разветвления которых всегда бывают направлены

наружу для того, чтобы внутри не было неровностей. Беседки всегда

орнаментируются; особенно входы выкладываются самыми яркими и

пестрыми украшениями, какие только могут найти птицы. Пестрые

перья других птиц, лоскутки цветных материй, изделий человеческих

рук, блестящие камешки и раковины улиток частью раскладываются

между сучками, частью рассыпаются на земле перед входом. Если эти

увеселительные домики, обыкновенно сооружаемые самцами, по мне-

нию большинства естествоиспытателей, наблюдавших жизнь шалаш-

ников, строятся единственно для привлечения самок, то можно все-

таки сказать, что хижины эти не достигали бы цели, если бы птицам

не доставляли удовольствия такие пестрые создания их фантазии.

Поэтому сторонники дарвиновской теории развития ссылаются на уве-

селительные домики австралийских шалашников более, чем на что-

либо другое, для доказательства того, что стремление к искусству,

подобно всем другим свойствам человека, наблюдается также и у су-

ществ, стоящих гораздо ниже его.

Мы отнюдь не намерены предупреждать выводы исследователей в

этой области и готовы признать, что в некоторых из указанных явле-

ний в жизни животных замечается стремление, близкое человеческо-

му стремлению к искусству. Но это не мешает нам смотреть на это

так называемое искусство животных с нашей собственной точки зре-

ния. Прежде всего мы не должны забывать, что все примеры, приво-

димые в доказательство существования у животных склонности к ис-

кусству, составляют только исключения и что в области искусств,

воспринимаемых зрением, стремление к играм и к сохранению вида,

наверное, только у шалашников переходит в настоящее стремление

16 Введение

к искусству. Это исключение тем более должно быть относимо к ис-

ключениям, подтверждающим общее правило, что обезьяны, живот-

ные, самые похожие на человека, не выказывают ни малейшей спо-

собности к искусству, несмотря на свою склонность к подражанию.

Но даже и «зодчество» у животных в огромном большинстве слу-

чаев служит только к удовлетворению их потребности в защите, пита-

нии и размножении. Постройки их – чисто утилитарные сооружения,

обыкновенно не представляющие даже и основных начал художествен-

ной пропорциональности, без которой постройки самого человека не

могут быть признаваемы искусством. Законы правильности, симмет-

рии, соразмерности, если вообще и соблюдаются, то только прибли-

зительно и случайно. Настоящим исключением могут считаться со-

вершенно круглые места для игр и гнезда у некоторых птиц, хотя

круглая форма получается здесь совершенно естественным образом и

непреднамеренно от движения животных вокруг самих себя. В этом

именно отношении единственное кажущееся исключение – шестигран-

ные ячейки пчел. Самые основательные натуралисты, восхваляя пра-

вильность пчелиных ячеек, признают однако, что по вопросу об их

сооружении не может быть речи о сознательном или бессознательном

намерении пчел ради их собственного удовольствия соблюдать мате-

матически правильную форму. Пчелы, по словам Бюхнера, стремят-

ся, по-видимому, только к тому, чтобы налепить «как можно больше

ячеек при возможно меньшей трате воска, места и труда», что лучше

всего достигается при шестигранной форме и пирамидальном дне яче-

ек. Вит Грабер предполагает даже, что первоначальная форма ячеек

скорее цилиндрическая и что они лишь вследствие надавливания од-

них на другие сами принимают упомянутую правильно призматичес-

кую форму.

Наконец, следует указать и на то, что художественные произведе-

ния различных животных одного и того же вида – если вообще можно

говорить о подобных произведениях у животных – никогда не носят

на себе самостоятельного отпечатка, отличного от созданий подоб-

ных им существ, но всегда только повторяют, по слепому, внушенно-

му природой побуждению, то, что точно таким же образом делали

17Введение

миллионы подобных же животных в течение тысячелетий; поэтому о

развитии искусства у животных, хотя бы это развитие и должно было

происходить в незапамятные времена, нельзя говорить, так как свобо-

да творчества есть существенное условие искусства.

Способность животных создавать, при случае, правильные формы

есть не более как частное проявление той художественной силы при-

роды, которая в мире минералов и растений еще гораздо более удиви-

тельным образом порождает перенятую у нее человеком правильную

игру линий геометрической орнаментики. Орнаментика – это азбука

истории искусства, и на ней мы должны прежде всего остановить свое

внимание. Подумаем только о форме кристаллов, снежинок, окамене-

лых аммонитов, эхинитов и белемнитов, подумаем о правильном об-

разовании многих листьев, цветочных чашечек и разрезов стеблей,

вспомним, какими изумительными, иногда математически правильны-

ми рисунками творчество природы украсило некоторые виды низших

животных.

Не будем отрицать, что природа – величайший художник. Но по-

скольку мы противопоставляем искусство, как особое понятие, при-

роде, оно предполагает свободную деятельность человека, историю

развития которой возможно проследить. Об искусстве, допускающем

свою историю, мы можем сказать вместе с поэтом: «Искусство, чело-

век, имеешь ты один».

Основу для проявления форм этого человеческого искусства со-

ставляет понятие о пространстве, которое, как известно, Кант считал

естественным для человека. Условием всякой художественной красо-

ты надо считать требование, чтобы пространство, заполненное произ-

ведением, своей общей формой и составными частями производило

на наши чувства приятное впечатление. Произведение искусства воз-

буждает впечатление тем более художественное, чем живее, свобод-

нее и точнее оно соответствует действительно существующему или

мысленно начертанному пространству, чем более оно отвечает рас-

членяющим пространство законам соразмерности, симметрии, пра-

вильности, равновесия, простой или ритмической последовательнос-

ти. Но наш глаз воспринимает формы пространства только при помощи

18 Введение

света, а расчленение света, по учению Ньютона, дает цвета. Только

свет и цвета, в соединении с формой, придают произведению искусст-

ва ту полную, теплую жизненность, которая через посредство глаз

действует на наше сердце.

Содержание всего человеческого искусства составляет сам чело-

век, который для себя есть мерило всех вещей. В средоточии своих

художественных сооружений он ищет самого себя или своих богов,

созданных им по его собственным образу и подобию. Его личные по-

требности, будничные или праздничные, его многоразличные действия

и поступки находят себе художественное выражение в изящных ре-

меслах. Изображение подобных себе в ваянии и живописи является

для него целью. Ваяние наиболее непосредственным образом изобра-

жает его ради него самого, в живописи же в наибольшей полноте вы-

ражаются человеческие отношения. И в ней человек видит все лишь в

освещении своего помысла и собственных деяний. В мире животных

он усматривает свою духовную жизнь, он влагает ее в пейзаж, если

изображает его художественно. Мечтания его фантазии отражаются в

сочиняемых им сказках. Вера в искупляющие божества доставляет

содержание его религиозному искусству. То, что для него наиболее

свято в жизни, воодушевляет его для создания величайших художе-

ственных произведений. Так или иначе, он по собственной мерке со-

здает в своем искусстве новый мир, дабы укрываться в него от сутоло-

ки и ничтожества обыденной жизни.

КНИГА ПЕРВАЯ

ИСКУССТВО

ДОИСТОРИЧЕСКИХ,

ПЕРВОБЫТНЫХ

И ПОЛУКУЛЬТУРНЫХ

НАРОДОВ