Вёрман К. История искусства всех времен и народов. Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

I. ИСКУССТВО

ДОИСТОРИЧЕСКОЙ ЭПОХИ

1. Искусство эпохи палеолита

Уже в течение несчетного числа тысячелетий обитали на земле

всевозможные живые существа; целые миры разнородных растений

и животных, частью находимых в окаменелом виде под земной по-

верхностью, успели возникнуть и исчезнуть, когда появился чело-

век, завладел землей, как своим наследием, и начал побеждать всех

прочих сожителей или заставлять их служить себе, насколько это

было ему нужно. Когда наступит конец этого явления – нельзя ска-

зать. Начало его окутано тьмой, которая стала освещаться первыми,

слабыми и тусклыми лучами, благодаря относящимся к доистори-

ческим временам открытиям и находкам, сделанным последними по-

колениями людей. Древнейшая эпоха, в которой открыты несомнен-

ные следы человеческой деятельности, – это еще до сих пор

«четвертичная эпоха».

Французские исследователи (де Мортилье) усматривают древней-

шие следы четвертичного человека во Франции, в теплой, сырой «до-

ледниковой эпохе», средние – в собственно «ледниковой эпохе», а

более поздние в «новой ледниковой эпохе». Эти вопросы мы должны,

однако, предоставить естествознанию. Во всяком случае несомненно,

что глетчеры дилувиальной ледниковой эпохи уже убывали в ту пору,

когда обитатели Европы, к северу от Пиренеев и Альп, охотились на

волосатого носорога, мамонта, лошадь, северного оленя и пещерного

медведя. Главным образом бельгийские ученые, а именно Дюпон и

ван Оверлоп, доказывают, что эпоха мамонта предшествовала эпохе

северного оленя. Великие английские исследователи доисторических

времен, каковы Лёббок и Бойд-Даукинс, не придают значения этому

разделению; на самом деле, судя по слоям, в которых встречаются ис-

копаемые, северный олень с самого начала попадается вместе с ма-

монтом, но мамонт исчезает гораздо раньше оленя. Поэтому эпохой

северного оленя можно назвать весь рассматриваемый период, эпо-

хой же мамонта – только первую его половину.

22 КНИГА ПЕРВАЯ

Европеец этой седой старины стоял на ступени так называемых

низших первобытных народов. Он был охотник и рыболов, не знал

иных жилищ, кроме пещер, иных кровель, кроме естественных наве-

сов скал или древесных ветвей, к которым, быть может, присоединял

палатки, устроенные из кольев и звериных шкур, не знал иной одеж-

ды, кроме шкур, иных ниток и веревок, кроме ремней из кожи живот-

ных, жил и кишок, иных орудий, кроме деревянных, костяных, рого-

вых и каменных. С самого начала мы видим его обладателем огня.

«Угли и осколки кремня,– говорит Иоганн Ранке,– суть древнейшие

следы, оставленные на земле человеком». Быть может, тогдашний ев-

ропеец уже умел плести корзины и циновки, но он не умел ни прясть,

ни ткать, ни сеять, ни собирать жатву. Этому собственно дилувиаль-

ному человеку мы не можем приписать даже умения лепить из глины

горшки и обжигать их. Собака еще не сделалась его спутником, и он

еще не завел других домашних животных; по-видимому, даже лошадь

и рогатый скот были ему известны лишь как объекты охоты.

Главными признаками этой ступени человеческого развития счита-

ются, с одной стороны, незнакомство людей с металлами, а с другой –

предпочтение, которое они оказывали камню, особенно кремню, для

выделки оружия и орудий. Поэтому ступень эту называют также ка-

менной эпохой. Однако эта эпоха охватывает собой не только период

мамонта и северного оленя, но и следующую ближайшую крупную

ступень человеческого развития, обыкновенно противопоставляемую

древнейшей каменной, или палеолитической, эпохе, и об искусстве

которой мы прежде всего будем говорить, называя ее новейшей ка-

менной, или неолитической, эпохой.

Следы древнейшей, собственно дилувиальной каменной эпохи,

которая, по словам Вирхова, удалена от нас, «быть может, на десятки

тысяч лет и более», мы находим как в Средней и Южной Европе, так

и в Африке, Азии и Америке, но только на западе Средней Европы

обнаружены следы деятельности человека этой древней эпохи, имею-

щие художественное значение. Древнейшие изделия человеческих рук

в Средней Европе – орудия и оружие, но цель каждого относящегося к

ним отдельного предмета не всегда легко определить. Между ними

встречаются топоры, молоты, скребки, каменные ножи, сделанные

главным образом из кремня, кинжалы, буравы, каменные или костя-

ные наконечники копий и стрел, шила, иглы, удочки, гарпуны с крю-

чьями из кости или рога, преимущественно оленьего.

Различие между древнейшей и более поздней каменной эпохами

всего яснее обнаруживается в разности форм каменной утвари. Ка-

23Искусство доисторических, первобытных и полукультурных народов

Рис. 2.

Кремневые

острия

древнейшей

каменной

эпохи

менные орудия древнейшей каменной эпо-

хи еще не шлифованы и не полированы; их

только колотили для гладкости плоским

камнем, а впоследствии выравнивали по-

средством давления (période de la pierre

taillée), покрывали полосками с помощью

выскабливания и заостряли симметрически.

Острия копий или стрел дилувиальной эпо-

хи в Солютре уже известны своей формой,

напоминающей лавровый или ивовый лист,

причем поверхность их покрыта правильными полосками. Француз-

ская наука создала целую историю развития дилувиальной кремневой

утвари, благодаря чрезвычайно богатым находкам во Франции; четы-

ре ступени этой истории наука обыкновенно называет по типам, пре-

обладающим в Шелле (Сена и Марна), Ле-Мустье (Дордонь), Солют-

ре (Сона и Луара) и Ла-Маделене (Дордонь); в последнее время

Сальмон, исключив третью ступень, установил три палеолитические

и три неолитические ступени и таким образом всю каменную эпоху

разделил на шесть отделов. Во всех этих делениях, конечно, есть мно-

го произвольного. Но достаточно взглянуть на изображенные на рис. 2

и сохраняемые в музее в Сен-Жермен-ан-Ле (Saint-Germain-en-Laye)

кремневые острия, чтобы увидеть, что от типа а из Шелля до типа б

из Ле-Мустье, а от последнего до типа в из Солютре, в этих предметах

заметно усовершенствование формы, указывающее на внутреннее раз-

витие, на первое развитие в области человеческой ловкости и

сноровки, заслуживающее нашего внимания.

Далее, проблески стремления к искусству у европейцев палеоли-

тической эпохи мы находим в многочисленных составных частях це-

пей, служивших для украшения и сделанных из пробуравленных и

нанизанных на нитку зубов животных, раковин, аммонитов, грубо об-

работанных кусочков кости или камня, – предметов, добытых из дилу-

виальных слоев в различных местностях. Встречаются также необра-

ботанные куски янтаря и остатки красной краски, которой тогдашние

первобытные люди размалевывали себя. Самоукрашение везде было

врожденной потребностью человека.

Однако история искусства не имела бы повода забираться в негос-

теприимные пещеры ледниковой эпохи, если бы из их мрачной глуби-

ны не сияли волшебным светом первые лучи настоящего, свободного

искусства, имеющего целью исключительно себя. Со времени возрож-

дения этого первоначального искусства из недр земли прожило всего

24 КНИГА ПЕРВАЯ

Рис. 3. Рисунки

на костяных и

каменных

орудиях

древнейшей

поры

каменного

века.

По Ларте и

Кристи (1, 2,

3, 6, 13), де

Мортилье (4,

8, 9), Мерку

(5, 7, 10, 11) и

Картальяку

(12)

1 а

1 б

1 в

3 а

3 б

12 а

12 б

25Искусство доисторических, первобытных и полукультурных народов

лишь одно поколение, но благодаря все новым и новым находкам и

открытиям с каждым десятилетием характер произведений этого ис-

кусства становится все более и более явственным.

Хотя во главе этого искусства, как мы увидим, стоит изображение

человека и в нем линейная орнаментика играет даже самостоятель-

ную роль, однако искусство это привлекает нас преимущественно сво-

ими незатейливыми, жизненно правдивыми изображениями животных,

частью вырезанными кремневым резцом или ножом, как пластичес-

кие фигуры из оленьих рогов, костей или мамонтовых клыков, частью

же нацарапанными в виде контуров кремневым острием на каменных

плитах или на вещах из оленьего рога или кости, причем контуры иног-

да настолько глубоки, что фигура животного наполовину врезана в

данный предмет. Травоядные животные, которых можно наблюдать в

более спокойном состоянии, изображены гораздо чаще, чем хищные;

более всего попадаются изображения оленей и диких лошадей мелкой

породы с толстой головой. Они представлены спокойно стоящими или

пасущимися, иногда бегущими или лежащими, а стадные животные,

каковы лошади и северные олени, нередко изображаются по три или

по четыре, бегущими или стоящими друг за другом.

Нам придется еще не раз встретиться с тем фактом, что первобытно-

му человеку, находящемуся на ступени охотничьих и рыболовных на-

родов, скорее бросается в глаза мир животных, с которым приходится

вести постоянную борьбу, чем мир растений, и что поэтому художе-

ственные изображения животных являются на более начальной куль-

турной ступени. Только по отношению к миру животных охотник уп-

ражняет свой глаз и руку, только мир животных он может настолько

тонко понимать и настолько отчетливо передавать, что их изображения

производят правдивое, жизненное и, следовательно, художественное

впечатление. Изображения растений, даже украшения из растений, в

этом первобытном искусстве почти совершенно отсутствуют.

Лучшие изображения животных, относящиеся к древнейшей камен-

ной эпохе, находятся на странных предметах, сделанных из кости или

кусков оленьего рога, на широком конце которых пробуравлено одно

или несколько круглых отверстий (рис. 3, 10–13). Вначале куски эти

служили боевым оружием, а потом жезлами военачальников или во-

обще знаками отличия вождей. Бойд-Даукинс, сравнивая их со сход-

ными, но еще более грубыми и угловатыми предметами эскимосов,

признает их за орудия для натягивания стрел. Всего же ближе, по-

видимому, подходит к истине Рейнах, говоря, что эти палки вообще

не служили какими-либо орудиями, а были предметами роскоши, глав-

26 КНИГА ПЕРВАЯ

ным образом охотничьими трофеями. Мы назовем их просто декора-

тивными палками, не придавая этому названию особенного значения.

Огромное большинство художественно разукрашенных предметов

дилувиальной эпохи найдено в пещерах Юго-Восточной Франции. С

того времени, когда Ларте и Кристи в 1863 г. исследовали пещеры

Везерской долины в департаменте Дордони и там, в пещере Les Eyzies

и под навесами скал La Madeleine и Laugerie Basse, мало-помалу от-

крыли предметы искусства, описанные ими в течение следующего де-

сятилетия в объемном сочинении «Reliquiae Aquitannicae», с тех пор

количество находок в этих местностях увеличилось до такой степени,

что перечислить их почти невозможно. Наибольшее число самых лю-

бопытных произведений такого рода найдено в пещерах у подножия

Пиренеев. Здесь особенно удачны были раскопки Пиетта, который

также предпринял издание большого сочинения о своих исследовани-

ях. Собрание его находок из Ма-д’Азиля обращало на себя внимание

посетителей Всемирной Парижской выставки 1889 г.; позднейшие его

раскопки в Брассампуи заслуживают еще большего изумления.

В Англии, а именно в одной пещере Дербишира, как говорят, был

найден только один кусок кости с нацарапанной на нем лошадиной

головой. Пещеры дилувиальной эпохи в Бельгии оказались также не-

богаты произведениями подобного рода. В Австрии, в Лёссе, близ

Брунна, выкопана разбитая фигура нагого мужчины, вырезанная из

клыка мамонта, которую мы, вместе с Маковским, относим к дилуви-

альной эпохе, так как она, по своему стилю, близка к находкам в Дор-

дони. В Германии близ Андернаха найден лишь один кусок оленьего

рога, вырезанный в виде птицы; он хранится в провинциальном Бон-

нском музее. Находкам во Франции не уступают в значении художе-

ственные памятники дилувиальной каменной эпохи, открытые в 1873–

1874 гг. в немецкой Швейцарии, в Шафгаузенском кантоне, в

Кесслерлохе, близ Таингена, Мерком, и в 1892 г. близ Шафгаузена

Нюшем. Эти два пункта раскопок принадлежат к важнейшим из всех,

доныне известных. Большое удивление возбудили таингенские древ-

ности, бывшие предметом подробного изучения на антропологичес-

ком съезде в Констанце в 1877 г. Некоторые немецкие ученые сомне-

ваются в подлинности всей находки, награвированные же на костях

изображения лисицы и медведя считают грубыми подделками, прило-

женными к указанной находке лишь впоследствии. В особенности со-

мневающиеся ученые затруднялись признать подлинным знаменито-

го «пасущегося северного оленя» (см. рис. 3, 11), на которого указал

Гейм, а именно вследствие искусства, с каким он начерчен. Но для

27Искусство доисторических, первобытных и полукультурных народов

опытного глаза, развитого в художественно-историческом от-

ношении, вывод получается совершенно противоположный:

изображения лисицы и медведя, хранящиеся теперь в Британс-

ком музее, своей формой, совершенно несходной со всеми дру-

гими изделиями подобного рода, именно и доказывают подлин-

ность прочих рисунков.

Первый, кто попытался построить историю развития рас-

сматриваемого нами первоначального искусства на основа-

нии французских находок, был Пиетт. С тех пор как Гёрнес

(Hoernes) в своем обширном сочинении о первоначальной ис-

тории образных искусств примкнул к взглядам Пиетта, воззре-

ния эти получили всеобщую важность. К сожалению, мы не мо-

жем проверить их правильности изучением последовательности

слоев, в которых сделаны эти находки, но известная естественно-пра-

вильная последовательность несомненно свидетельствует в пользу упо-

мянутых воззрений. Они провозглашают, что круглая пластика древ-

нее рельефа и нацарапывания изображений, что изображение человека

древнее изображения животных, а изображение животных древнее

геометрического орнамента.

Старейшие из сохранившихся круглых пластических изваяний, а

потому и древнейшие из дошедших до нас произведений искусства во

всем мире,– это, судя по указанным данным, обломки маленьких жен-

ских фигур мамонтовой эпохи, вырезанных из клыков (найдены в 1892

и 1894 гг. в Брассампуи, на юге Франции, и хранятся в коллекции

Пиетта в Рюминьи), прежде всего женский торс, получивший назва-

ние «Венера Брассампуи» (рис. 4) и отличающийся несколько неук-

люжей полнотой своих форм. Похожий торс в той же коллекции най-

ден в Ма-д’Азиле. К этим находкам подходит женская фигура,

найденная близ Ментоны и описанная Рейнахом; подозрение в ее под-

линности, вероятно, несправедливо. Как видно, женщина является

на пороге искусства. Эти женские фигуры древнее самых давних

мужских фигур, найденных в Лёссе, близ Брунна, и хранящихся в музее

этого города.

Среди давно уже найденных человеческих фигур дилувиальной

эпохи особенно достойны внимания две. В коллекции Парижской

антропологической школы находится открытый в пещере Рошбертье

(в Шаронте) кусок оленьего рога, в верхней части своей представляю-

щий неумело вырезанную человеческую фигуру (рис. 5, а); из коллек-

ции де Вибре происходит замечательный маленький женский торс, най-

денный в Ложери-Басса (рис. 5, б) и хранящийся ныне в Парижском

Рис. 4. Венера

Брассампуи.

По Пиетту

28 КНИГА ПЕРВАЯ

естественно-историческом музее. Хотя у торса нет

ни головы, ни рук, ни нижней части ног, однако эта

маленькая фигура, вырезанная из клыка, свидетель-

ствует о том, что изготовивший ее уже понимал вза-

имное отношение частей тела. Если фигура из Рош-

бертье почти не отличается от самых бесформенных

идолов-чурбанов, какие мы видим у диких народов,

то фигура из Ложери-Басса представляет собой шаг

вперед в смысле воспроизведения человеческого

тела, а до этой ступени не всегда достигает древ-

нее искусство даже исторической эпохи. Означен-

ные фигурки были, вероятно, не идолы и не игруш-

ки, но свободные создания прирожденного

стремления к искусству. Прежде всего мы видим в

них попытки изобразить человека и, судя по их об-

ломкам, находим, что в своем теле и голове они

представляли ту строгую симметрию, которую

Юлий Ланге считал признаком всех изваяний до эпохи расцвета гре-

ческой пластики и которую назвал «фронтальностью». Но при этом –

какая, однако, разница в понимании и в передаче форм!

После женщины, как прекрасно заметил Гёрнес, внимание худож-

ника привлекают к себе дикие звери, за которыми охотятся он и его

близкие. Большинство пластических изображений животных служи-

ло, по-видимому, рукоятками ножей, как мы можем судить о том по

рукоятке кинжала из Ложери-Басса в музее Сен-Жерменен-ан-Ле

(рис. 6, д). Но это признается не всеми. Вырезанный из оленьего рога

и хранящийся в Розгартенском музее, в Констанце, обломок мускус-

ного быка из Таингена, узнать которого можно по загнутым вниз, плот-

но прилегающим к черепу рогам (рис. 6, в), а также мамонт из Бруни-

келя (рис. 6, г), вырезанный из рога, с боков сплюснутый, с

соединенными вместе ногами, хранящийся в Британском музее, сви-

детельствуют еще о некоторой архаической несвободе понимания и

передачи форм тела. Зато формы двух выточенных из клыков лежа-

щих северных оленей из Бруникеля (рис. 6, а и б), находящихся также

в Британском музее с 1887 г., отличаются значительно большей ясно-

стью и жизненностью; северный же олень, вырезанный из рога и со-

ставлявший рукоятку упомянутого кинжала из Ложери-Басса, свиде-

тельствует о таком значительном понимании форм и о таком ловком

приспособлении движения животного к форме рукоятки, до каких ис-

торическое искусство дошло лишь после долгой борьбы. Взгляните,

Рис. 5.

Человеческие

фигуры,

резанные из

рога северного

оленя и клыка

мамонта. По

Г. Г. Мюлле-

ру и Карта-

льяку

29Искусство доисторических, первобытных и полукультурных народов

как естественно и вместе с тем «стильно» животное откинуло свою

голову назад, плотно прижало рога к спине и вытянуло задние ноги,

переходящие в рукоятку! Другие подобные изображения обнародова-

ны Пиеттом (кстати, изумительно натурально воспроизведенные ло-

шадиные головы).

Среди нацарапанных контурных рисункови и изображений, вы-

резанных плоским рельефом, столько переходов, что, хотя после-

дние и можно считать вообще более древними, чем первые, однако

нельзя отделить от них. Замечательны геометрические орнаменты,

которые иногда встречаются на телах животных. По-видимому, это

намеки на шерсть. Нечто подобное мы найдем в искусстве поздней-

ших времен уже в виде явственно выработанного орнамента. Челове-

ческие фигуры в произведениях этого рода встречаются только в свя-

зи с изображениями животных. Из таких фигур знаменит «охотник на

зубра» из Ложери-Басса, хранящийся в коллекции Массена. Это изоб-

ражение нацарапано на оленьем роге. Зубр представлен жизненнее и

лучше, чем его нагой преследователь, который точно падает вперед,

тогда как царапавший хотел представить его в прямом положении. Упо-

Рис. 6.

Пластические

изображения

животных,

относящиеся к

древнейшей

каменной

эпохе. По

слепкам

Дрезденского

музея (а, б,

г, е), по

Мерку (в)

30 КНИГА ПЕРВАЯ

мянем еще о куске оленьего рога из Ла-Маделена (в Сен-Жермене),

на одной стороне которого изображен обращенный вправо человек с

палкой на плече, слегка присевший перед двумя лошадиными голова-

ми, начерченными в гораздо более крупном масштабе; другая сторона

куска украшена двумя весьма живо представленными козлиными го-

ловами (см. рис. 3, 3а и 3б). Замечательны также некоторые изобра-

жения одних только рук, кисти которых постоянно даются только с

четырьмя пальцами, как это видно, например, на предметах из Ла-

Маделена, хранящихся в Британском музее (см. рис. 3, 8 и 9).

Все животные такого рода приводятся только в профиль. Чрезвы-

чайно любопытно, что при этом наиболее искусные художники уже

умели, по крайней мере в изображении простого движения – шага,

отделять ноги, обращенные к зрителю, от ног, стоящих позади. Далее,

мастерски сделаны происходящие из Ла-Маделена и хранящиеся в

Британском музее два бруска с изображением диких лошадей и север-

ных оленей (см. рис. 3, 1а, б, в и 13), а также найденный там же обло-

мок с весьма жизненным изображением рыбы на каждой стороне (см.

рис. 3, 2); замечательно также хранящееся в Парижском естественно-

историческом музее знаменитое, наделавшее много шума и победо-

носно одолевшее все придирки изображение мамонта на клыке этого

животного, найденное в Ла-Маделене (см. рис. 3, 6), и брусок из Мон-

годье (Шарант), на одной стороне которого глубоко выцарапаны рыбы

и тюлени, а на другой – змеи (см. рис. 3, 12, а и б); затем, в коллекции

Пиетта,– кость из грота Гурдана (в деп. Верхней Гаронны) с явствен-

но изображенной головой антилопы-сайги (см. рис. 3, 4), и в Цюрих-

ском музее – находки из пещеры Швейцерсбильд: декоративный бру-

сок с двумя превосходными изображениями диких лошадей, подобный

же брусок с выгравированным на нем северным оленем и кусок оле-

ньего рога с изображением рыбы. Но наиболее совершенные изобра-

жения животных в таком роде украшают некоторые предметы, най-

денные в Кесслерлохе, близ Таингена. Вышеупомянутый «пасущийся

олень», чрезвычайно естественно и живо изображенный на декора-

тивном бруске (см. рис. 3, 11), хранящемся в Розгартенском музее, в

Констанце, в большинстве французских и английских сочинений по

этому предмету выставляется даже как наилучшее произведение по-

добного рода. Однако и дикий осел на декоративном бруске Шафгау-

зенского музея (см. рис. 3, 10) вряд ли уступает «пасущемуся оле-

ню»; особенно же хороши две головы животных (см. рис. 3, 5 и 7) на

обеих сторонах агатовой пластинки, составляющей также одно из ук-

рашений Розгартенского музея.