Васильев Л.С. Древний Китай. Том 2. Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.)

Подождите немного. Документ загружается.

древние мудрые правители так не поступали, но стремились к

тому,

чтобы все было в норме [114, 6-й год Вэнь-гуна; 212, т. V, с. 242 и

244]. На эти нормы опирались все, включая и низших. «Низшие» обо-

значены

биномом

чжуп-ли

(букв.: все ли). Из беседы вэйского Лин-

гуна в 506 г. до н.э. с его чиновником, выполнявшим жреческие функ-

ции

при алтаре шэ, явствует, что этот чиновник считал себя обычным

слугой (ли), который в

случае

похода двигался вместе с символом

божества шэ в обозе армии [114, 4-й год Дин-гуна; 212, т. V, с. 749-

750 и 753-754]. Еще один пример. Когда в 718 г. до н.э. луский Инь-

гун захотел было поучаствовать в рыбной ловле просто так, ему было

сделано внушение: правителю не

следует

заниматься охотой или рыб-

ной

ловлей просто так, он имеет на это право только в

случае

ритуа-

лов и нужд, связанных с жертвоприношениями [114, 5-й год Инь-гуна;

212, т. V, с. 17 и 19]. Просто так этим должны заниматься другие, слу-

ги (цзао-ли) и чиновники

(гуань-сы).

Стоит заметить, что

слуги

цзао-

ли и чиновники стоят в тексте рядом и в параллельной позиции.

Из

сказанного

ясно,

что термин ли и бином

цзао-ли

в текстах слу-

жат не столько в качестве обозначения особо приниженного социаль-

ного слоя зависимых

слуг

и рабов, сколько для выражения понятия

«слуга»,

часто в значении, близком к понятию «чиновник». Однако

существуют

специальные работы, авторы которых настаивают на про-

тивоположном тезисе. Правда, при этом делаются ссылки преимуще-

ственно на не вполне достоверные тексты, в частности на

«Чжоули»,

хотя и там термин ли и сочетания с ним чаще всего использованы для

обозначения

различных категорий

слуг,

нередко из числа иноплемен-

ников

[63, с.

9-10].

Мы вполне вправе принять во внимание и сооб-

щения

«Чжоули»,

как нельзя упускать из вида и то, что в ханьское

время термин ли действительно чаще всего использовался для обозна-

чения

рабов. Но дело в том, что, с одной стороны, в реалиях древне-

китайской

жизни не было ощутимой грани

между

рабом и слугой, а с

другой

— в интересующий нас период Чуньцю тот же термин испол*

зовался не только для обозначения этой социальной категории. Бол!

ше того, аутентичные тексты

убеждают

в том, что термин ли исп

зовался

даже

для обозначения высшей должностной знати, приче|

достаточно часто.

В тексте

«Цзо-чжуань»

от 552 г. до н.э. группа сановников Ци спс

рили,

кто из них

храбрее

[114, 21-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 489 и

492]. Один из спорящих при этом заявил, что он —

слуга

(ли) прави-

теля. В знаменитой беседе

между

циским Янь

Ином

и цзиньским Шу

Сяном

об упадке обоих царств в 539 г. до н.э. упоминается, что

неко-

торые знатные и влиятельные в недавнем прошлом цзиньские кланы

ныне

находятся на уровне

цзао-ли,

т.е. в социально приниженном со-

402

стоянии

[114, 3-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 586 и 589]. В беседе с

цзиньским

министром Хань Сюань-цзы луский сановник из клана Цзи

назвал себя слугой (ли) правителя [114, 6-й год Чжао-гуна; 212, т. V,

с. 608 и 610]. В тексте от 575 г. до н.э. один из луских сановников

тоже заметил, что он не более как

слуга

(ли) своего правителя [114,

16-й год Чэн-гуна; 212, т. V, с. 394 и 399]. Подобных примеров мно-

жество (см. [189, с. 403]). Из

всех

них явствует, что термин ли служил

эквивалентом термина

чэнь

(слуга), каким именовали себя знатные

аристократы, желавшие подчеркнуть свое вассальное, приниженное

положение по отношению к правителю.

Практически

все случаи использования терминалы в

«Цзо-чжуань»

[189, с. 401], свидетельствуют о том, что меньше всего этот термин

употребляется для обозначения того низшего социального слоя рабов,

который

зафиксирован в социально-иерархических схемах-лестницах.

Это не значит, что слоя рабов-слуг, которых именовали термином ли

или

производными от него биномами

(цзао-ли,

ли-жэнь),

не сущест-

вовало. Он был и играл немалую роль в жизни аристократического

общества Чжоу в период Чуньцю. Но важно заметить, что сами

поня-

тия

«слуга»

даже

«раб»

имели очень широкий и социально неопре-

деленный смысл. Чтобы быть уверенным в том, что этот вывод не

случаен, обратим внимание на те термины, которые были собраны в

искусственно сконструированной социальной схеме, создававшейся

по

принципу кто кому

будто

бы служит.

Знак

ляо, упомянутый в ней, в

«Цзо-чжуань»

ни разу не использо-

ван

для обозначения раба. Несколько раз он использован как часть

имени

и только однажды в значении «компаньонка». Речь шла о ком-

паньонке

дамы, которая затем стала женой аристократа. Существенно

заметить, что имеется в виду компаньонка, но не служанка. С ляо со-

иетовались и заключали договор — правда, все это было во сне, кото-

рый

приснился третьей даме из знатного рода [114, 11-й год Чжао-

гуна; 212, т. V, с. 633 и 634].

Знак

пу встречается в

«Цзо-чжуань»

много чаще. Свыше десятка

раз — для обозначения колесничих или чиновников и около десятка

раз — для обозна'чения

слуг

[189, с. 30]. Циньский Му-гун, посадив

цзиньского

Чжун Эра на престол, дал ему 3 тыс. своих людей, чтобы

они

охраняли его и помогали ему на первых порах в управлении. Сло-

ном

пу здесь выражена идея помощи и служения со стороны помяну-

шх 3 тыс. циньцев [114, 24-й год Си-гуна; 212, т. V, с. 188 и 191]. В

шкете

«Цзо-чжуань»

от 637 г. до н.э. рассказывается о том, как чусцы

пытались помочь своему ставленнику сесть на трон в Чжэн, но в ре-

шающий

момент сражения претендент упал в ров и утонул, а тело его

11ыло вытащено слугой чжэнского правителя. Это был

слуга-лу,

на-

403

званный

в тексте по имени [114, 23-й год Си-гуна; 212, т. V, с. 223 и

226]. Когда цзиньская армия в 570 г. до н.э. в

ходе

сражения захлеб-

нулась в атаке из-за неудачных маневров колесницы брата правителя,

командующий армией приказал казнить колесничего. Правитель уви-

дел в этом превышение власти и оскорбление трона. Тогда коман-

дующий решил покончить с собой и приготовился броситься на меч,

передав

слуге-иу

правителя документ-шу. Прочтя этот обстоятельный

документ с объяснениями и признанием вины, правитель простил

командующего [114, 3-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 418 и 420]. Итак,

пу, как и ляо, были слугами, подчас близкими к правителям и выпол-

нявшими

ответственные функции. Нет серьезных оснований считать

их рабами в привычном для нас смысле этого слова (иное дело — в

смысле «я Ваш

слуга,

Ваш раб покорный»). И фраза из «Шицзина»,

повествующая о

судьбе

чжоусцев при Ю-ване, которым грозила

участь быть превращенными в рабов (в оригинале использован бином

чэнь-пу

[136, т. 7, с. 964; 74, с. 249]), свидетельствует лишь о горькой

участи социально бесправных, приниженных людей, но

никак

не о

том, что знаком пу обозначались только и именно рабы.

Если

мы обратимся к термину тай, то обнаружим, что чаще всего

он

употреблялся в значении «башня» и лишь раз — в смысле

«слуга»

[189, с. 311]. Этот случай как раз и относится к схеме, показывающей,

кто

кому служит (если мы для нашего правителя не сделаем того-то,

то

будем

плохими ему слугами, см. [114, 7-й год Чжао-гуна; 212, т. V,

с. 614 и 616]). Термин юп из той же схемы употреблялся для обозна-

чения

колесниц, колесничих и мелких служащих.

Словом,

ни один из терминов,

будто

бы обозначавших именно ра-

бов,

на самом деле, если опираться на наиболее значимый для нас

текст «Цзо-чжуань», к рабам прямого отношения не имел. Но этот

вывод сталкивает нас с новой проблемой: так были ли рабы в период

Чуньцю и если да, то как они обозначались, что делали?

Обратимся к тем немногочисленным фрагментам «Цзо-чжуань», ц

которых речь шла действительно о рабах. Их очень немного. Среди

них

есть один, заслуживающий особого внимания. Это рассказ о

неко-

ем рабе-лм по имени Фэй Бао, который был в услужении у цзиньского

главного министра Фань Сюань-цзы. В драматический для Цзинь мо-

мент, когда столица царства в 550 г. до н.э. подверглась нападению со

стороны мятежного Луань Ина, этот раб предложил своему хозяину

убить главного силача из армии Луань Ина, которого все боялись, при

условии, что

будет

сожжен так называемый «красный документ»

(дань-шу),

в который заносилось имя приговоренного к рабству, —

видимо,

за преступление [114, 23-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 497

501].

404

В столь драматический для царства момент Фань с готовностью

согласился, а Фэй Бао выполнил обещанное, что сыграло свою роль в

переломе характера сражения, завершившегося, как известно, неуда-

чей мятежников. Однако для нас важно то, что Фэй был осужденным,

т.е. обращенным в рабство, и что существовали

даже

специальные

документы, в которых подобные ему были зафиксированы. О порабо-

щении

за преступления в Китае хорошо известно применительно к

периоду Чжаньго — можно напомнить в этой связи о реформах Шан

Яна

Цинь,

где многое держалось на

угрозе

порабощения. Но на су-

ществование чего-то подобного в период Чуньцю специалисты обыч-

но

не обращали должного внимания. Между тем есть основания счи-

тать, что обращение в рабство за преступление было нормой и в

Чуньцю.

Обратим еще раз внимание на фрагмент из

«Цзо-чжуань»

[212,

т. V, с. 749 и 754], в котором шла речь о беседе вэйского правителя со

служащим, исполнявшим жреческие функции при алтаре шэ. Прави-

тель попросил этого служащего сделать нечто, что не входило в круг

его обычных обязанностей (не случайно он перечислял их — нужно

быть при алтаре и лишь в

случае

большого похода

ехать

в обозе с

символом этого алтаря), и, отказываясь от выполнения просьбы пра-

вителя, служащий-лг* ссылался на то, что, если он поступит не по пра-

вилам, он тем самым

даст

повод внести его имя в документ о наказа-

ниях.

Из речи слуги-ли видно, что документы,

куда

вносились прови-

нившиеся,

действительно существовали. Можно сослаться и еще на

один

из фрагментов, уже приводившихся выше. Командующий, при-

казавший

казнить колесничего, который был братом цзиньского пра-

вителя, сам прислал правителю документ-шу, признавая свою вину и

выражая готовность умереть за это. Вполне возможно, что такой до-

кумент был своего рода нормативным актом в соответствующей си-

туации [212, т. V, с. 418 и 420].

Упоминания

о документах, связанных с наказаниями за ту либо

иную провинность, приводят к выводу о том, что существовали не

юлько документы с фиксацией проступков и преступлений, но и лю-

41,

будь

то

слуги

или

даже

просто обычные служащие, которые при

драматическом стечении обстоятельств могли быть не только низве-

дены до низшего уровня простолюдина, но и обращены в рабство.

Видимо, многое здесь зависело именно от обстоятельств. Провинив-

шегося командующего из аристократов высокого

статуса

это, похоже,

не

касалось — он свою вину, как положено рыцарю, готов был смыть

кровью. Но вот мелкий чиновник-ли, обслуживавший алтарь шэ, явно

боялся

того, что его обвинят в нарушении служебного долга и нака-

жут. Причем главным — если не единственным — видом наказания

было именно обращение в рабство. Возможно, что и раб (слуга-ли)

Фэй

Бао, взявшийся уничтожить силача из воинства Луань Ина ради

того, чтобы его амнистировали, в прошлом тоже был обычным слугой

или

даже

чиновником. Показательно, что он в его новом

стату-

се

(будучи

занесенным в красный документ) оставался

где-то

рядом

с правящими верхами и мог в

случае

нужды предложить свои

услуги

Принимая

во внимание, что кабальных рабов в период Чуньцю не

только не было, но и не могло еще быть из-за неразвитости товарно-

денежных отношений, достаточно поставить вопрос о возможных

источниках рабства, чтобы проблема упомянутых документов о нака-

занных обрела вполне определенный смысл. В обществах того типа, с

которым мы сталкиваемся в чжоуском Китае, могло быть лишь два

источника

рабства — рабы-пленные и рабы-преступники. Пленные из

числа чжоусцев, насколько можно судить по описаниям войн, в рабов

обычно не превращались. Во всяком случае, нет упоминаний о сколь-

ко-нибудь массовом явлении подобного рода, хотя войны шли прак-

тически непрерывно. Хорошо известен эпизод с Бай Ли-си, который

был

дафу

при правителе княжества Юй и вместе со своим правителем

оказался

пленником цзиньского Сянь-гуна после того, как тот в 655 г.

до н.э. аннексировал Юй. Бай Ли-си, однако, не только не был обра-

щен

в раба, но был отправлен в свите дочери Сянь-гуна в

Цинь

в каче-

стве одного из сопровождающих невесту. Но по дороге Бай Ли-си

бежал в Чу и затем был выкуплен у чусцев за пять бараньих шкур уже

циньским

Му-гуном, прослышавшим с его мудрости и сделавшим его

своим ближайшим советником [103, гл. 5; 71, т. II, с. 23]. Иными сло-

вами,

пленников выкупали, но не обращали в рабов. Видимо, так об-

стояло дело и с пленниками из числа варварских иноплеменных

госу-

дарств. Стало быть, единственным источником рабства в интересую-

щее нас время было порабощение за преступление. Неизвестно, много

или

мало было таких преступников, да и вообще провинившихся, и

как

они использовались. Возможно, что их было сравнительно немно-

го и проблема использования их

труда

(позже это были тяжелые ка-

торжные работы) еще не вставала. Не исключено, что по отношению к

ним

и применялись в основном символические наказания.

Завершая

рассказ о рабах и

слугах

как особой социальной группе,

находившейся на нижней ступени социально-иерархической лестницы

Видимо, здесь снова нужно сказать о так называемых символических наказаниях,

которые,

судя

по некоторым данным [51; 52], существовали параллельно с обычными

считались достаточно суровыми. Наказания такого рода не лишали прав и дееспо-

собности (вспомним старшего сына цзиньского Сянь-гуна, который был назначан

главой армии, но облачен в шутовской наряд), но унижали наказанного. Фэй Бао отно-

сился,

возможно, к этой категории людей.

чжоуского Китая в период Чуньцю, важно еще раз обратить внимание

на

сложности, связанные с вычленением тех, кто реально принадле-

жал к этой группе, а не просто обозначался в текстах вводящими ис-

следователя (но не современника событий!) в заблуждение термина-

ми.

Чаще всего рабами и слугами именовали себя как раз те, кто ими в

действительности не был. В то же время не

следует

считать, что

слуг

рабов в полном смысле этого слова не было или что их было мало.

Напротив,

они были, причем во вполне значительном количестве.

Важно, однако, заметить, что никакой формально-юридической грани

между

рабами и слугами в богатых домах чаще всего не было. И об-

ращались с ними одинаково, именно как с рабами и слугами. Порой

их убивали просто так или за малейшую провинность. Это действи-

тельно были социальные низы общества, использовавшиеся в сфере

обслуживания власть имущих. Они работали на кухне и в конюшне,

поддерживали чистоту и порядок в домах и хозяйствах знати и были

преданы своим хозяевам, служили им не за

страх,

а за совесть.

Образ

жизни аристократических

верхов

Вся титулованная феодальная знать

(чжухоу,

в том числе и сам

иан,

и всесильные 6а), а также аристократы высшего ранга

(цины)

имели обширные владения, центром которых были либо столица, ли-

бо иной крупный город. В этом городе, как правило, они и жили, если

только

служба

(это касалось главным образом

цинов)

не требовала их

постоянного

присутствия там, где была официальная резиденция сю-

зерена,

чжухоу.

Каждое влиятельное должностное лицо имело свое

официальное

помещение,

усадьбу

и весьма ревниво,

судя

по источни-

кам,

относилось ко всему

тому,

что было с ней связано.

Как

рассказывает «Го юй», в годы правления луского Вэнь-гуна

(626-609

гг. до н.э.)

двум

видным луским сановникам было предло-

жено освободить занимаемые ими помещения, располагавшиеся не-

подалеку от дворца правителя. Оба предложения были встречены

решительным отказом на том основании, что служебное помещение

(оно

представляло собой единый комплекс с жилыми покоями) дава-

лось за

службу,

равно как и жалованье, одежда, пища и повозки. Ме-

нять

эти порядки — значит поставить под сомнение добродетельность

чиновника, и правителя.

Аргументы

были приняты во внимание, и

1Ьнь-гун отступил от своего первоначального намерения [85, с. 57-58;

.19, с. 87-88]. Из текста

следует,

что у сановников в столице была

прочно

закрепленная за ними обширная

усадьба,

часть которой одно-

407

временно была и их служебным помещением. Обе части

усадьбы

бы-

ли

отделены одна от другой. В рассказе о добродетельной луской да-

ме,

именуемой матерью Гунфу Вэнь-бо, сказано, что она, навещая

луского министра из клана Цзи, не отвечала на его вопросы, пока на-

ходилась в служебном помещении, и заговорила с ним лишь

тогда,

когда достигла внутренних покоев, где женщине разрешалось вести

приватные беседы [85, с.

69-70;

29, с. 102].

Судя по многочисленным источникам («Цзо-чжуань», «Или»,

«Шицзин»),

богатые дома представляли собой настоящие дворцы, в

которых время от времени происходили пышные празднества, встречи

гостей, важные приемы и обильные пиршества, сопровождавшиеся

изысканной

пищей и порой безудержными возлияниями крепких на-

питков.

Наиболее обстоятельно все это описано в трактате «Или» (90;

169; 237], главы которого содержали нечто вроде детально разрабо-

танной

инструкции, своего рода учебника хорошего тона. В этом

трактате перед нами — в отличие от мертворожденных политико-

административных

схем

«Чжоули»

с их дидактическими нравоуче-

ниями

или воспетыми потомками идеалами древнего нормативного

поведения — именно рассказ о том, как в прошлом вели и должны

были вести себя аристократы. Несколько глав из этого трактата каса-

ются непростых проблем, связанных, например, с организацией тор-

жественных приемов.

В главе четвертой рассказывается о том, как

следует

устраивать

праздник

в доме главы администратора, управляющего

уездом-сянем.

Уезды-сяни возникали в Чжоу как противовес феодальной

структуре

уделов

и кормлений и подвергались постепенной трансформации.

Если

на первых порах, в

VII-VI

вв. до н.э., это были чаще всего про-

сто аннексированные царства и княжества, терявшие свою независи-

мость и существовавшие на началах некоторой автономии (так посту-

пило

Чу с царством

Чэнь

после первой его аннексии), то позже они

постепенно

превращались в административно-территориальные обра-

зования,

управлявшиеся специально назначаемыми правительством

чиновниками.

Цзинь,

например, в конце VI в. до н.э. первые десять

такого рода

сяней

возглавлялись специально подобранными и отли-

чавшимися

своими добродетелями чиновниками из числа

дафу

[114,

28-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 725 и 727], назначение которых

будто

бы одобрил сам Конфуций. Вполне вероятно, что в тексте имеются и

виду аристократы-д<з$у, уже выполнявшие функции чиновников-

администраторов в

уездах.

Из

изложения явствует, что перед праздничным приемом

следует

составить список приглашенных и определить, кто

будет

выполнят!,

функции

главного гостя. Хозяин дома и главный гость встречают

408

глашенных у дверей, приветствуя каждого из них. Гостей рассажива-

ют, обильно угощают. Затем наступает перерыв — все моют руки,

слуги

моют

посуду

и происходит смена подаваемых блюд. Потом

снова едят и пьют вино, произносят тосты, кланяются

друг

другу,

слушают музыку. В конце приема подают лакомства. Уходящих гос-

тей провожает хозяин. А на следующий день все гости благодарят

хозяина за приглашение и угощение. Разумеется, это лишь краткий

отчет о событиях. В главе в деталях и подробностях рассказано о том,

что, как и когда готовят и подают к

столу,

как

ведут

себя гости, что

делают

музыканты, как выглядят полки с мясом, закуски и вина. Да-

ются рекомендации по поводу того, как нужно похвалить еду и вино,

как

надлежит кланяться, приветствовать, чествовать и т.п. [90, т. 15,

с. 193-253].

Пятая

глава «Или» посвящена описанию пира, сопровождающего-

ся

состязаниями. Судя по контексту, речь идет о встрече на более вы-

соком

уровне, с участием важных сановников, порой и самих

чжухоу.

Все также начинается с заранее рассылаемых приглашений, выбора

главного гостя. В назначенный день гости съезжаются, их торжест-

венно

встречают, угощают. Много закусок и вина, играет музыка,

произносятся

тосты. Затем

всех

приглашают во двор, где организуется

соревнование по стрельбе из лука. Устанавливаются мишени, и выде-

ляется распорядитель стрельб. Состязаются одновременно три пары,

причем у каждого стрелка по четыре стрелы. После выстрела каждой

пары

проверяют мишени и фиксируют

результат.

Потом наступает

второй тур стрельбы — и так до четвертого. К соревнованию относят-

ся

очень серьезно. Заранее оговаривается, какое попадание засчитыва-

ется. Руководит стрельбами обычно

сы-ма,

военный министр царства.

После

окончания соревнования собирают все стрелы и считают

бирки

(очки), выявляя победителей и проигравших. Проигравшие

пьют штрафной кубок,

всех

участников и зрителей вновь щедро уго-

щают, включая счетчиков и помощников. Гости

отдыхают,

затем на-

чинается новый тур соревнований — видимо, с новыми участниками.

Стреляют нередко под музыку,

даже

под барабанный бой. В примеча-

ниях

к главе много детальных указаний по поводу того, какими долж-

ны

быть мишени, что изображается на них, как должна быть установ-

лена стрела на луке, как

следует

вывешивать флаг соревнований, ка-

кое

должно быть расстояние до мишени и кто где может при стрельбе

стоять, а также что должны пить и есть участники и гости [90, т. 15,

с. 265-364]. Стоит заметить, что все эти данные верифицируются в

одной

из песен «Шицзина» [136, №246], где воспевается подобного

рода пир с состязаниями по стрельбе из лука, причем каждый из со-

стязающихся пускает именно по четыре стрелы [74, с. 356-357].

409

В главе девятой трактата [90, т.

16-17,

с.

723-779]

идет речь о

приеме,

который устраивает правитель царства или княжества для

своих приближенных и чиновников, для

дафу.

Здесь также много

деталей по поводу того, как принимать гостей (строго по рангу), кого

куда

следует

посадить, как идет обед со всеми сменами

блюд

и отды-

хом

между

ними и т.д. В этой главе регламент чересчур усложнен и

содержит слишком много мелочных предписаний, возможно, потому,

что речь идет о приеме на высшем официальном уровне, для всего

аппарата власти. О такого рода приемах есть записи и в

других

тек-

стах,

чаще всего в дидактических поучениях трактата «Го юй» (см.,

например,

рассказ о том, как при чжоуском дворе принимали цзинь-

ского Суй Хуэя, т.е. Фань У-цзы [85, с.

20-22;

29, с. 46-48]).

Но

подобного рода официальные приемы были, видимо, достаточ-

но

редкими. Гораздо чаще, насколько можно судить по источникам,

устраивались небольшие приемы для немногих высокопоставленных

гостей. Однако и эти встречи обычно обставлялись должным церемо-

ниалом.

Более того, именно пренебрежение к церемониалу или

отсту-

пление

от него воспринимались как оскорбление и были чреваты да-

леко идущими последствиями. Разумеется, не все встречи были офи-

циальными,

случались и дружеские пирушки безо всяких церемоний,

но

они описывались в источниках с осуждением.

Церемониал

строго соблюдался и в

случае

не вполне официальных

приемов,

таких, как банкет, описанный в гл. 6 трактата «Или» [90,

т. 16, с. 379-433]. Это не дружеская пирушка, но в то же время и не

вполне официальный прием. Пожалуй, это нечто вроде праздничной

встречи. Приглашает гостей сам правитель-гун, в гостях у него санов-

ники-г/www

аристократы-дафу,

причем все располагаются строго по

рангу. Гун и его главный гость, как и положено, встречают и прием

ствуют

гостей, играет музыка, в охране отряд лучников во главе i

командиром.

Затем гун приносит

жертву

и все садятся за обед. Гост

едят и пьют, музыканты поют песни. А вот после этой торжественно!!

части гун назначает специального распорядителя для дальнейшего

ведения приема и предлагает гостям расслабиться и чувствовать себя

свободно. Начинается нечто вроде неофициальной части торжества,

Гости снимают туфли. Подают десерт. Если кто

хочет

посоревновать-

ся

в стрельбе — командир лучников организует состязание. Наконец,

прием

заканчивается и гости разъезжаются. Подобного рода банкет —

тема одного из луских гимнов «Шицзина» — «На пиру у князя» [136,

№

298; 74, с. 448-449].

Нечто в этом же роде описано в главе седьмой «Или», где идо!

речь о больших специальных состязаниях в стрельбе из лука, сопро-

вождаемых обедом и обильной веселой выпивкой [90, т. 16, с. 447

410

530]. Встреча назначается, как обычно, заранее, все гости оповещают-

ся,

готовятся мишени, луки и стрелы, а также угощение. Правитель

встречает приглашенных, затем участники соревнования регистриру-

ются и выстраиваются по рангу во главе с самим гуном. В качестве

инструктора присутствует руководитель стрельб из числа мастеров

высокого класса. Он

учит

тех, кому это нужно, сам демонстрирует

высокий

класс стрельбы, проверяет и фиксирует результаты. Первая

пара — гун с главным гостем, далее —

цины,

потом

дафу.

В каждой

из

пар стреляют по очереди. Рикошет засчитывается только

гуну

—

это

его привилегия. Но самое интересное в этих соревнованиях то, что

все веселятся, вволю едят и пьют, считают бирки-очки и щедро делят-

ся

едой и вином с обслуживающим персоналом. По окончании

стрельб —

отдых,

расслабление, десерт, вино, музыка.

Приведенные

материалы из трактата «Или» достаточно убедитель-

но

свидетельствуют о том, что в среде знати существовали различные

типы

торжественных приемов, как строго официальные собрания, так

не вполне официальные встречи. Церемониал приемов был четко

фиксирован

в обоих

случаях,

но в первом он был несколько жестче,

чем во втором. Однако описания в «Или», как уже говорилось, — это

идеализированный эталон высоконравственного поведения, похожий

на

учебник или инструкцию. А в реальной жизни бывало разное. Дру-

жеские застолья, встречи-обеды порой становились поводом для ссор

убийств

Видимо, на пирах и

обедах

могло случиться и случалось всякое. Но

при

этом стоит принимать во внимание и описания «Или», ибо в них

отражалась норма. Норма же, в свою очередь, выражала общепри-

знанное,

пусть

даже

не всегда и не всеми осознанное, но тем не менее

ощущавшееся в чжоуском Китае всеобщее стремление к высшей упо-

рядоченности в соответствии со строгим ритуальным церемониалом.

Важно подчеркнуть, что женщинам на приемах и встречах не было

места.

Неясно,

могли ли они включаться в число обслуживающего

персонала, но похоже, что нет. Впрочем, это отнюдь не означает,

Вспомним, как в 605 г. до н.э. в царстве Чжэн только что взошедший на престол

Лин-гун получил из Чу подарок — большую черепаху и пригласил двоих своих санов-

ников

на обед. Один из приглашенных унюхал вкусный запах черепашьего супа и стал

двигать указательным пальцем, чем вызвал смех у другого. Вошедший правитель

спросил

о причине смеха, а когда узнал, то почему-то обиделся и счел уместным обне-

сти супом того, кто двигал пальцем. Оскорбленный сановник ушел, после чего оскор-

бился

правитель и решил убить ушедшего. Но тот опередил правителя и сам убил его

1114, 4-й год Сюань-гуна; 212, т. V, с. 295 и 296; 71, т. VIII, с. 36]. Ситуация выглядит

ис

очень достоверной, ибо повод для оскорбления и тем более убийства правителя

кижется

слишком уж пустяковым — во всяком случае в том варианте, который зафик-

нрован источниками. Но была задета честь аристократа.

411