Васильев Л.С. Древний Китай. Том 2. Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.)

Подождите немного. Документ загружается.

Работают в поле, обливаясь потом, с грязными ногами, причем волосы

кожу опаляет солнце...» [85, с. 78; 29, с. 112].

В соседской общине каждое хозяйство платило налоги, как

регу-

лярные,

так и чрезвычайные, и участвовало в выполнении различных

повинностей,

в первую очередь военных, наиболее тягостных во вре-

мена феодальных войн. Данных о налогах и повинностях в источни-

ках достаточно, хотя далеко не всегда они определенны. Одно

ясно:

после того как

рухнуло

государство Западное Чжоу, «большие поля»,

воспетые в песнях «Шицзина» «Синь нань шань», «Да тянь» и «Фу

тянь» [136, № 210, 211, 212], могли остаться — если остались — толь-

ко

в домене вана. Известно, что в упомянутых песнях в качестве рас-

порядителя урожая выступал Цзэн-сунь (букв, «потомок»). Возможно,

этим

именем назывался чжоускии ван в его новой ипостаси наследни-

ка

славных прежних правителей, а ныне лишь скромного владельца

домена в Лояне. В этом

случае

песни, о которых идет речь (как и

практика

труда

земледельцев по обработке в пользу правителя

«больших полей», явно перекликающихся с полем гун из схемы Мэн-

цзы

цзин-тянъ,

—см. [16]), отражают шанско-раннечжоуские фор-

мы взимания ренты-налога в пользу казны.

Что же касается основной части чжоуского Китая в период Чунь-

цю,

то там «больших полей» не было, зато существовали различного

вида налоги. О наиболее древнем из них, десятине-чэ, в текстах упо-

минается

крайне редко. Применительно к периоду Чуньцю я сумел

найти

лишь одно. Имеется в виду помещенная в

«Луньюе»

беседа

луского

Ай-гуна

с советником Ю Жо о том, что год неурожайный и

зерна мало. Ю Жо посоветовал собирать с людей налог-чэ, т.е. деся-

тину, на что гун возразил, что ему

двух

десятых не

хватает,

как же

хватит

чэ? Ответ был в чисто конфуцианском

духе:

коль скоро народу

хватит,

то и правитель не останется в нужде, а если народ

будет

в ну-

жде, то как правитель сможет наслаждаться достатком [XII, 9; 94,

с. 268 и ел.]?! Несколько раз знак чэ в смысле налог-десятина упомя-

нут в «Шицзине» — но применительно к песням, датируемым време-

нем

до Чуньцю. Это значит, что десятина-чэ, введенная еще при Сю-

ань-ване [24, с. 301-303], была хорошо знакома царствам чжоуского

Китая.

Позже она была, видимо, оттеснена другими налогами.

Кроме

налогов для простолюдинов, и прежде всего крестьян-

общинников

существовала трудовая повинность. Об этом ярко и кра-

сочно рассказано еще в раннечжоуской песне «Шицзина» «Ци юэ»

[136, № 154; 15, с.

199-201],

где упомянуто о том, что крестьяне

дружно ремонтируют дом их правителя-гуна. Но четких данных о том,

какие

именно повинности, сколько, как и когда должны были испол-

нять

крестьяне, в аутентичных источниках нет. Есть лишь косвенные

392

данные, как, например, многочисленные упоминания в «Цзо-чжуань»

строительстве городских крепостных стен либо иных сооружений.

Все эти трудоемкие работы, равно как и строительство дворцов и уса-

деб для аристократов, явно выполняли крестьяне, пусть даже под ру-

ководством квалифицированных профессионалов, мастеров-строите-

лей и ремесленников. Это было очевидным и само собой разумею-

щимся,

потому в источниках на эту

тему

специально ничего не гово-

рилось. Строят дворец — естественное дело.

Понятно,

что не сам хо-

зяин

строит. Это видно и из соответствующих песен «Шицзина»

(например,

[136, № 189; 74, с.

240-241]).

Известно, что иногда в по-

рядке упрека тому или иному из недобродетельных правителей источ-

ники

напоминали, что строительство того либо иного престиж-

ного сооружения лишь истощило и утомило народ [85, с. 218; 29,

с. 276]. Но кроме нелегкой строительной повинности у

крестьян

были

другие.

Воинская повинность, насколько о ней можно судить по жалобам

из

песен «Шицзина», была тяжкой нагрузкой для крестьян. Вот в пес-

не

№ 31 помещена жалоба вэйского земледельца на то, что по звуку

барабана он мобилизован в армию и боится, что не возвратится домой

[74, с. 42]. В песне № 66 жена солдата жалуется, что долгие месяцы ее

муж на

службе

и она даже не знает, где он сейчас, в какой стороне,

каково

ему и когда он возвратится [74, с. 85]. В песне №110 солдат

вспоминает о доме и представляет, как его отец, мать и брат беспоко-

ятся

о нем,

ждут,

когда он вернется [74, с. 132-133]. А вот в песне

№ 121 иные мотивы, с явно социальным подтекстом:

На

службе

царю я усерден, солдат.

Я просо не сеял, забросил свой сад.

Мои

старики без опоры...

Нельзя

быть небрежным на

службе

царю —

Я просо засеять не мог в этот год.

Отец мой и мать моя, голод их

ждет!

[74, с. 147].

Здесь вполне откровенная жалоба на то, что ратный

труд

отрывает

крестьянина от земли, в результате чего страдает его семья. Солдат

честно выполняет свой долг, но кто позаботится о его близких?! Надо

сказать, что жалоб такого рода не слишком много. Но фиксация их в

народных песнях свидетельствует о том, что тяжкая доля мобилизо-

ванного солдата была определенной социальной проблемой, особенно

когда

служба

затягивалась на длительный срок (см. песню № 185 [74,

с. 235]). И похоже, что по мере изменения характера войн и усиления

армии роли пехоты из мобилизованных крестьян ситуация в этом

смысле становилась все сложнее.

393

Ремесленники и

торговцы

Что касается ремесленников и торговцев, то о них в текстах еще

меньше материалов, чем о крестьянах. Правда, в

«Чжоули»,

например,

есть несколько глав [129, т. 14, гл. 37 и ел.], специально посвященных

описанию

ремесел, а также различных категорий ремесленников и их

начальников,

включавшихся в генеральную административную мета-

систему высокоразвитого централизованного государства Чжоу, кото-

рого, однако, никогда не существовало. Описания, о которых идет

речь, весьма любопытны и информативны. В них подробно рассказано

о технологии, и об организации ремесленного производства в

чжоу-

ском

Китае, причем все то, что касается конкретики производства,

явно

не было выдумано. Беда в том, что нам неизвестно, когда именно

это

производство существовало, что было знакомо чжоусцам в начале

Чжоу, а что — лишь в самом его конце, через ряд веков после периода

Чуньцю.

Конечно,

многие из изделий ремесла известны по различным ар-

хеологическим находкам, в обилии представленным в многочислен-

ных специальных публикациях. Здесь и различные предметы из ме-

талла (орудия

труда,

оружие, утварь, украшения), и остатки колесниц

со всем их оборудованием, и многие изделия или их истлевшие остат-

ки

из дерева, кожи, тканей и т.п. Словом, если бы перед нами стояла

задача охарактеризовать уровень производства в период Чуньцю, ма-

териала оказалось бы немало. Однако наша проблема

иная:

понять,

кем

были и каким образом проявляли себя ремесленники периода

Чуньцю как социальный слой.

Профессиональное

ремесло было не столько отраслью хозяйства,

территориально базирующейся в

городах,

сколько делом общезначи-

мой,

государственной важности. И не только потому, что именно ре-

месленники

изготовляли оружие и боевые колесницы, защитные латы

шлемы, т.е. работали прежде всего на войну, а война была смыслом

образом жизни феодальной знати. Дело скорее в том, что все

фессиональное ремесленное производство,

будь

то литье бронзовы

сосудов, изготовление изысканных изделий, домашней утвари и у»

рашений

или выделка мебели и одежды в обществе, где приватизац^

еще не достигла заметного уровня развития, а товарно-денежные от-

ношения

не играли существенной роли, везде и всегда было делом

государственного регулирования. Существовали — что фиксируется

уже с Шан — различного рода ведомства, в рамках которых объеди

нялись

ремесленники соответствующих категорий и многочисленна

чиновники,

отвечавшие за нормальное функционирование таких вс

394

домств и эффективную работу подведомственных им ремесленников.

Это же, впрочем, касалось и торговцев.

В текстах

«Цзо-чжуань»

есть ряд упоминаний о такого рода ведом-

ствах

и их начальниках. Когда в 672 г. до н.э. в царстве

Чэнь

был

убит

наследник

престола, его сын бежал в Ци, где циский

Хуань-гун

пред-

ложил ему высокий пост

цина.

Однако беглец от этой чести отказался,

после чего ему был предложен пост

гун-чжэна,

который воспринима-

ется комментаторами как должность руководителя ремесленников

[114, 22-й год Чжуан-гуна; 212, т. V, с. 102 и 103]. Эта должность в Ци

была ниже обычного поста

цина.

Зато она, видимо, оказалась весьма

доходной. Именно наследственное владение такой должностью, проч-

но

закрепившееся за кланом

Чэнь

(Тянь),

со временем превратило

этот клан в самый богатый (вспомним, как щедро он раздавал продук-

ты населению) и влиятельный в Ци. Естественно, что клан Тянь вско-

ре оказался в числе высшего разряда

цинов,

а позже захватил в свои

руки всю власть в Ци, включая и трон. Аналогичную позицию руко-

водителя ремесленников занимал

гун-чжэн

и в царстве Сун, что видно

из

описания большого пожара в 564 г. до н.э., где всеми делами по

тушению пожара руководил министр работ

(сы-чэн),

с подведомст-

венными

ему чиновниками рангом пониже. В их числе находился гун-

чжэн,

которому было поручено позаботиться о том, чтобы спасти от

огня

колесницы и арсенал [114, 9-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 436 и

439]. Должность

гун~чжэна

была и в царстве Лу [114, 4-й год Чжао-

гуна;212,т.

V, с. 595 и 599].

В царстве Чу в конце VII в. до н.э. несколько важных должностей,

начиная

с главного министра, занимали члены самого влиятельного и

родственного правящему дому клана Жо-ао. Среди этих должностей,

как

явствует из

«Цзо-чжуань»

[114, 4-й год Сюань-гуна; 212, т. V,

с, 295 и 296-297], был и пост руководителя ремесленников

гун-чжэна.

При

этом параллельно существовала и должность

гун-иня,

которая

также имела отношение к управлению ремесленниками. О чиновни-

ках, отправлявших эту должность, в

«Цзо-чжуань»

упомянуто семь раз

|189, с. 130]. Из

всех

упоминаний о

гун-чжэнах

гун-инях

и соответ-

ствующих контекстов хорошо видно, что в текстах речь идет о тех

самых чиновниках, которые ведали в различных царствах чжоуского

Китая

периода Чуньцю казенным ремеслом. А все профессионалы-

ремесленники,

жившие вне общинных деревень, и были казенными,

т.е. работали на заказ, выполняя поручения власть имущих.

О самих этих профессионалах тоже есть ряд упоминаний в «Цзо-

чжуань».

В 712 г. до н.э. к лускому Инь-гуну (стоит напомнить, что

царство Лу в конце VIII в. до н.э. имело ббльший престиж, чем позже)

прибыли

с визитом сразу два правителя, из Тэн и Се. Когда, ожидая

395

приема, они стали спорить о старшинстве, луский гун послал своего

сановника

к одному из них с увещеваниями,

суть

которых сводилась к

следующему:

подобно тому как мастера-ремесленники (гун) измеряют

(т.е.

оценивают) растущие в горах деревья, хозяин вправе сам решить,

кому из гостей отдать предпочтение [114, 11-й год Инь-гуна; 212, т. V,

с. 30 и 32].

В одном из рассказов, где описывается иерархическая лестница со-

циальных слоев, о ремесленниках сказано так:

«бап-гун

(все ремес-

ленники)

демонстрируют свое мастерство» [114, 14-й год Сян-гуна;

212, т. V, с. 462 и 467]. В беседе вэйского правителя с его советниками

по

поводу обострения отношений с Цзинь в 502 г. до н.э. было сказа-

но,

что если у Вэй

будут

сложности, все ремесленники и торговцы с

готовностью разделят их, т.е. проявят полную лояльность [114, 8-й год

Дин-гуна; 212, т. V, с. 767 и 769].

Из

приведенных фрагментов (число их можно увеличить, хотя и

ненамного,

см. [189, с. 130]) можно сделать вывод, что в текстах нет

рассказов о профессиональной деятельности ремесленников. Она под-

разумевается сама собой. Упоминания можно встретить лишь об их

мастерстве или политической лояльности. К сожалению, практически

нет данных о

труде

ремесленников и в

других

источниках. Даже в

песнях «Шицзина», где так много мотивов, связанных с трудами и

личными

переживаниями простых людей, о мастерах-ремесленниках

практически

нет ни строки. И это неудивительно. В «Шицзине» соб-

раны

народные, т.е. в основном деревенские песни. Городских здесь

нет. Быть может, их и вовсе не было, так как город, власть имущие

представлены в каноне лишь высокопарными гимнами и громоглас-

ными

одами, напоминающими о богатстве и

заслугах

социальных

верхов: правителей, знати и их славных предков.

Все сказанное относится и к торговцам. Они в перечислениях упо-

минаются рядом с ремесленниками. В проектах Гуань Чжуна, едва ли

являющих собой применительно к периоду Чуньцю нечто большее,

нежели идеальную

схему,

говорится, что торговцы (как, впрочем, и

ремесленники)

должны жить вместе, хорошо работать, учить младшее

поколение

своему

делу.

Специфика их

труда

в том, чтобы

уметь

но-

сить на себе или перевозить на повозках необходимые товары и ме-

нять

всюду

то, что у них есть, на то, чего нет, не забывая при этом

покупать подешевле, а продавать подороже [85, с. 79; 29, с.

111-112].

Сложность ситуации в том, что торговля во времена Гуань Чжуна,

который

сам в юности, по данным Сыма

Цяня,

был торговцем, обыч-

но

контролировалась властями. Власти на Востоке, и в частности в

Китае,

никогда не оставляли столь важную сферу экономики вне сво-

его строгого контроля. Поэтому торговцы, видимо, находились под

396 ^

патронажем служащих, работавших от имени казны и по ее поруче-

нию.

К сожалению, в нашем распоряжении нет данных, которые по-

зволили бы как

следует

в этом разобраться.

Пожалуй, самый интересный и интригующий в этом смысле эпизод

связан

с походом циньской армии в Чжэн в 627 г. до н.э., когда близ

Хуа эта армия встретилась с чжэнским торговцем Сянь Гао, который

вез в домен 12 быков с грузом шкур. Обычно упоминанием об этих

быках, которых испугавшийся торговец подарил циньской армии,

рассказ о собственно торговой функции завершается [103, гл. 5; 71,

т. II, с. 29 и 303, примеч. 74]. Далее речь идет о тактической хитрости

торговца, обманувшего армию и заставившего циньцев повернуть

обратно. Но в самом тексте

«Цзо-чжуань»

[114, 33-й год Си-гуна,

т.

XXVIII,

с.

624-625;

212, т. V, с. 222 и 224] есть еще несколько слов,

спорно

интерпретируемых. Смысл их сводится к

тому,

что торговец

ехал

не только с 12 быками, но и с повозкой с кожами — видимо,

предназначавшимися для продажи. Вез он достаточно много и

ехал

не

один,

ибо сумел послать информатора в Чжэн, дабы там узнали о при-

ближении вражеского войска (вариант русского перевода эпизода см.

[1,

с. 59-60]).

Нет

бесспорных оснований

утверждать,

что торговец был

служа-

щим

и вел торговые операции от имени соответствующего ведомства

царства Чжзн, а не от себя лично. Более того, есть сведения о том, что

шан-жэнь

(торговцы? потомки

шанцев

и одновременно торговцы?)

пользовались особым почетом в Чжэн. В

«Цзо-чжуань»

[114, 16-й год

Чжао-гуна; 212, т. V, с

661-662

и 664] подробно рассказано о том, как

основатель этого царства вместе с предком

шан-жэнь

прибыл в те

места, где теперь оно расположено, и какими соглашениями было

обусловлено их сотрудничество. Из текста невозможно понять, был ли

тот древний

шан-жэнь

просто потомком перемещенных шанцев или

уже торговцем. Скорее всего он был и тем и другим. Во всяком слу-

чае, его потомки в качестве торговцев

(шан-жэнь)

были в Чжэн

людьми почитаемыми, Это косвенно может означать, что они занима-

ли

официальные должности и вели торговлю если не от имени казны,

то с ее ведома и; быть может,

даже

на ее средства. Возможно, что не

один

лишь патриотический порыв, но и экономические выгоды заста-

вили

чжэнского Сянь Гао отдать продукцию

врагу

и тем обмануть

циньскую армию.

Я не настаиваю на своей версии. Тем более что я в ней сам полно-

стью не уверен, ибо в чжоуском Китае периода Чуньцю были, похоже,

торговцы различного вида, как разъездные, так и занимающиеся сво-

им

делом на одном месте, как контролировавшиеся государством и

работавшие от казны, так и мелкие розничные, вроде бы работающие

397

от себя и для себя. Разумеется, не всем источникам стоит полностью

верить. Это касается и Сыма

Цяня,

жившего спустя много веков после

тех событий, о которых писал, пользуясь материалом из вторых и

третьих рук. Так, если верить Сыма Цяню, Гуань Чжун работал в паре

с Бао Шу-я и делил с ним прибыль [103, гл. 62, с. 735; 71, т. VII, с. 34],

не

завися при этом ни от кого. Лично мне в это с

трудом

верится ,

хотя в начале VII в. до н.э. такое вовсе не было исключено, особенно

если имеется в виду мелкая меновая торговля. О торговле подобного

рода есть упоминание в «Шицзине», правда, только одно:

Ты юношей простым пришел весной, ты пряжу выменял на шелк

цветной

Не

пряжу ты менял на шелк цветной, ты к нам пришел увидеться

со мной [136, №58; 74, с. 74].

Вообще же, как упоминалось, в «Шицзине», не говоря уже об ос-

новных наших источниках («Чуньцю», «Цзо-чжуань», «Го юй» и тем

более «Шуцзин»), практически нет упоминаний ни о ремесленниках,

ни

о торговцах, ни об обмене, рынках или товарно-денежных отноше-

ниях.

Это не значит, что ничего подобного в период Чуньцю

чжоу-

ский

Китай не знал. Напротив, было развито ремесло, играла опреде-

ленную роль торговля различного характера и масштаба, в конце пе-

риода существовали

даже

некоторые виды денег, как о том свидетель-

ствуют,

в частности, находки археологов. Но все это либо было в ве-

дении

государства (т.е. не становилось объектом купли-продажи, aj

принадлежало к сфере централизованной редистрибуции), либо нахо-

дилось в зачаточном состоянии. Известно, например, что в городах

были уже рынки и

даже

рыночные площади, своего рода места собра-

ний

горожан, особенно в кризисные моменты. В сообщении «Цз<

чжуань»

от 559 г. до н.э. [114, 14-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 462

467] упоминается о том, что торговля производилась именно на pi

ночной

площади. Однако ни о характере торговли, ни о деньгах и те|

более прибыли или богатствах простолюдинов (к ним всегда OTHOCI

ли,

помимо крестьян,

всех

ремесленников и торговцев) данных н<

создается впечатление, что зависимых не от казны, а от рынка тор

говцев или ремесленников, тем более земледельцев, в период Чуш|

цю — в отличие от следующего за ним Чжаньго — еще просто

было. Процесс приватизации и все связанные с ним явления

наход»

лись еще на самой ранней стадии.

Трудно поверить в то, что Гуань Чжун и Бао Шу-я были мелкими розничными

торговцами

и делили прибыль между собой, ни от кого не завися, потому что оба они

одновременно

служили помощниками важных аристократов, претендентов на

циский

престол.

Одно с другим не очень вяжется.

398

Рабы

и слуги

Что касается различных категорий рабов и

слуг,

то о них в источ-

никах

немало сведений, причем совершенно разных по характеру,

настолько же несхожих, насколько различными были социальные

слои,

входившие в сводную группу

слуг

и рабов. Дело в том, что в

принципе

понятия

«слуга»

«раб»

почти не отличались от понятий

«подданный» или даже «чиновник», что характерно для многих об-

ществ, особенно феодальных. Это, в частности, хорошо видно на при-

мере многозначности очень знакомого специалистам китайского слова

нэнь.

Да и из отечественной истории нам известно, что все, вплоть до

знатных бояр, именовали себя при обращении к государю не только

слугами, но и рабами его. А коль так, то сами понятия

«слуга»

«раб»

как

бы расплываются. В результате ситуация в целом оказывается

сильно запутанной.

Начнем

с рассказа о тех, кто безусловно считался именно слу-

гой,

— хотя и эти случаи вполне

могут

оказаться далеко не простыми.

Вот характерный пример: цзиньский евнух, преследовавший в свое

время Чжун Эра и отрубивший ему рукав, а позже извинявшийся за

это и выдавший Чжун Эру, ставшему Вэнь-гуном, план заговора про-

тив него, — кто он? По

статусу

— явно чиновник, причем достаточно

высокого ранга, получавший и выполнявший деликатные поручения

на

самом высоком уровне. Но

будучи

евнухом

, он явно считался слу-

гой,

даже презренным слугой. Нам неизвестно, кто, как и почему в те

далекие времена становился евнухом. Быть может, это были наказан-

ные

(как то случалось позже, вспомним печальную

судьбу

Сыма

Цяня),

а может, просто слуги или рабы, на которых падал выбор хо-

зяина.

Но в любом случае жесткой грани между слугой и чиновником

не

было, по крайней мере тогда, когда речь шла о

евнухах,

обладав-

ших немалой реальной властью. Эта власть была связана с тем, что по

мере институционализации статуса женских покоев при дворе единст-

венным

связующим звеном между женщинами гарема с их интереса-

ми,

интригами и внешним миром были именно евнухи.

Правда, в период Чуньцю такой институционализации еще не было

женщины гарема чувствовали себя достаточно свободно, чтобы

общаться с представителями внешнего мира, так что помощь евнухов

им

была не очень нужна. Но евнух, всегда бывший рядом и с женщи-

нами

гарема, и с их хозяином, имел немалое влияние хотя бы потому,

" Вспомним, как один из

храбрых

воинов предпочел смерть милости взявшего его в

писк

правителя только потому, что приказ об этой милости передал ему не чиновник

иошветствующего ранга, но

евнух,

что было сочтено аристократом за оскорбление.

399

что порой владел весьма важной информацией. В то же время для

аристократов он оставался не только слугой и рабом, но презренным

слугой. Убить

евнуха

для аристократа, тем более видного, было делом

элементарным.

Рассказывая об обострении отношений

между

цзинь-|

ским

правителем и влиятельным кланом Ци, Сыма

Цянь

утверждает,

будто

бы на

охоте

Ци Чжи убил кабана и

хотел

преподнести его пра-

вителю, а

евнух

правителя попытался забрать кабана, за что был

убит

разгневанным Ци Чжи. Правитель оскорбился и вознамерился казнить

всех

трех

цинов

из клана Ци. Возможно, это просто легенда, но она

проясняет

ситуацию со слугами [103, гл. 39; 71, т. V, с.

175-176].

Вся

проблема в данном

случае

была в том, что

слуга

убит

не его хозяином,

который,

судя

по многим сообщениям источников, имел на то все

права, а другим аристократом, не имевшим на то права и оскорбив-

шим

тем самым хозяина убитого, в данном

случае

самого правителя.

Насколько

можно судить по материалам «Цзо-чжуань», евнухи бы-

ли

едва ли не наиболее заметными и высокопоставленными из числа

слуг.

Речь идет о

слугах

в полном смысле этого слова, а не о тех высо-

копоставленных чиновниках и аристократах, кто нередко, обращаясь к

правителю, именовал себя его слугой, используя при этом соответст-

вующий термин и тем сильно сбивая с толку современных исследова-

телей. Евнухи в интересующее нас время явно не были ни аристокра-

тами, ни высокопоставленными чиновниками. Как известно, такое

случалось в императорском Китае, когда политическая роль и соот-

ветственно социальный

статус

евнухов стали иными: лишь при по-

средстве евнухов можно было достичь ушей императора и тем самым

влиять на государственные дела, не говоря уже о собственной выгоде.

Впоследствии сложилась целая иерархия среди евнухов и высшие из

их числа уже во времена

Цинь

Ши-хуанди были скорее высокопостав-

ленными

сановниками (знаменитый Чжао Гао), нежели слугами. Но и

интересующее нас время с евнухом обращались как с обычным слу-

гой,

порой просто как с рабом. Вообще слуги, в том числе и прибли-|

женные господину, например повара, от лояльности которых к госпо-1

дину всегда многое зависит, по

статусу

практически не отличались отГ

рабов. Их приниженное положение видно хотя бы из рассказа oj

цзиньском

Лин-гуне, который приказал убить своего повара за плохо'

приготовленный медвежий окорок [103, гл. 39; 71, т. V, с. 169].

это не уникальный случай. Все

слуги

высокопоставленных особ,

том числе бывшие в услужении правителей или их жен, находились

на

положении бесправных и в этом смысле практически ничем не

отличались от рабов. Вспомним, как в 656 г. до н.э. коварная интри-

ганка

Ли Цзи подстроила ловушку добродетельному наследнику

цзиньского

Сянь-гуна, его старшему сыну

Шэнь

Шэну, отравив при-

400

сланное им для отца жертвенное мясо. В

«Цзо-чжуань»

по этому по-

воду

сказано:

«Дали

попробовать [мясо] собаке — она

сдохла;

дали

слуге

(сяо-чэню)

— и он

умер»

[114, 4-й год Си-гуна; 212, т. V, с. 140-

142].

Сяо-чэнь

в данной ситуации — мелкая фигура в крупной игре,

причем фигура, которую и приносить-то в

жертву

было не обязатель-

но,

в принципе хватило бы и собаки. Но со слугой все выглядело на-

гляднее— и он без колебаний был отравлен. На то он, собственно, и

слуга,

раб хозяина, мало чем отличающийся от принадлежащей хо-

зяину

собаки. Можно привести и еще аналогичный пример. Когда

цзиньский

Чжун Эр, скитаясь по царствам Чжунго, оказался в Ци и

долго не

хотел

двигаться дальше, его спутники, собравшись под ту-

товником,

стали уговаривать его

уехать.

Служанка (в тексте использо-

ван

знак це — наложница, может быть, просто девушка из службы

гарема) циской жены Чжун Эра, собиравшая листья тутовника, услы-

шала об этом и сообщила новость своей госпоже, но та взяла сторону

спутников Чжун Эра и решила помочь ему

уехать,

а служанку, знав-

шую о разговоре (а ведь это был просто разговор — не заговор, да и

никому

Чжун Эр в Ци не был нужен), убила, чтобы та не проболталась

[114, 23-й год Си-гуна; 212, т. V, с.

184-185

186-187].

Так

обстояли дела с теми, кто бьш в реальности слугами и обозна-

чался в текстах соответствующими терминами. Но как обстояло дело

с рабами (имеются в виду рабы в привычном смысле этого слова)?

Существовали ли они вообще и если да, то как это выглядело в кон-

кретной

реальности? Для начала разберемся в терминах, впоследствии

обозначавших именно рабов. Их много, особенно в связи с тем, что в

текстах (о чем уже шла речь) немало социально-иерархических схем-

лестниц,

замыкающие ступени которых состояли из терминов, при-

вычно соотносимых с обозначениями рабов. В лестницах-схемах осо-

бенно

часто использовались термин ли и бином

цзао-ли,

которые

употреблялись в различных позициях и в зависимости от этого имели

разный

смысл. Парадокс в том, что при ознакомлении с фрагментами

ряда текстов складывается впечатление, что те, кто обозначался этими

терминами,

рабами в полном смысле этого слова не были.

Так,

схеме

от 710 г. до н.э. [212, т. V, с. 38] среди прочего сказа-

но,

что ши опираются на сыновей и младших братьев в качестве л». Ли

чдесь —

слуга,

младший, опора главы семейно-клановой группы.

11ричем имеются в виду не просто младшие члены группы, скажем, из

числа чужаков-аутсайдеров, но именно родные, младшие члены се-

мьи.

Иногда бином

щао-ли

использовался как сводное обозначение

низших

должностных лиц, т.е.

слуг.

Так, в тексте

«Цзо-чжуань»

от

()21 г. до н.э. в связи с осуждением практики сопогребения с умершим

правителем его приближенных из числа аристократов сказано, что

401