Васильев Л.С. Древний Китай. Том 2. Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.)

Подождите немного. Документ загружается.

утверждение, что подобного социального слоя до конца Западного

Чжоу чжоусцы еще не знали. Видимо, представление о нем все-таки

существовало. Но е чем Г.Крил безусловно прав, так это в том, что

самих себя и свое активно формировавшееся на грани Западного и

Восточного Чжоу правящее феодально-аристократическое сообщество

сводным термином ши чжоусцы

даже

в VIII в. до н.э. именовали, ви-

димо,

редко. Более того, так же было и в

VII-VI

вв. до н.э., т.е. во

времена расцвета феодальной структуры в чжоуском Китае. Однако

вопрос о времени начала использования термина ши в древнем Китае

остается не вполне ясным.

Проблема ши неоднократно ставилась в

трудах

специалистов. Об-

ращалось внимание на многозначность термина [96] и на редкое ис-

пользование его в текстах, описывающих события времен Чуньцю

[200, с. 28, табл.]. Едва ли не самым непонятным в этой проблеме

является то, когда ши употреблялся в качестве сводно-обобщающего

термина для обозначения всей чжоуской аристократии и когда для

обозначения

низших слоев знати.

Согласно данным таблицы Сюя, в текстах, описывающих события

нашего периода, термин ши можно встретить всего 32 раза, в то вре-

мя

как термины цин и

дафу

упомянуты 335 раз. Однако из индекса

«Цзо-чжуань», составленного Э.Фрезером и Д.Локкартом и опубли-

кованного

в 1930 г., явствует, что в этом источнике (правда, он при-

надлежит к более поздней эпохе) знак ши можно встретить гораздо

чаще. Не вдаваясь в споры, обратим внимание на то, что обозначал

термин ши в интересующий нас период.

Впервые знак ши встречается в тексте

«Цзо-чжуань»

при описании

событий 722 г. до н.э. [114, 1-й год Инь-гуна; 212, т. V, с. 2 и 7]. Здесь

рассказывается о подготовке в Лу к похоронам несколько месяцев

тому назад умершего престарелого ХуэЙ-гуна. Из домена прислан для

участия в церемониале сановник вана с соответствующими

случаю

подношениями,

как о том сказано в лаконичном тексте хроники

«Чуньцю».

Из пояснений

«Цзо-чжуань»

явствует, что

существует

при-

нятый

порядок, согласно которому вана погребают через семь месяцев

после его смерти,

чжухоу

— через пять,

дафу

— через три, а ши —

через месяц. Текст трактуется бесспорно: ши представлены в нем как

особый низший слой аристократии, причем здесь это явно некий

сводный термин. Аналогичный текст находим в сообщении от 718 г.

до н.э. [114, 5-й год Инь-гуна; 212, т. V, с. 18 и 19]: говоря о ритуаль-

ном

танце У, в котором ван имеет право использовать в пантомиме

восемь рядов танцоров (по восемь человек в каждом),

чжухоу

—

шесть рядов (по 6 человек),

дафу

— четыре, а ши — два, источник

напоминает,

что у правителей Лу есть привилегия, приравнивающая

их в этом плане к вану и дающая право на восемь рядов.

В тексте от 710 г. до н.э. [114, 2-й год

Хуань-гуна;

212, т. V, с. 38 и

41] — еще одна такого же типа социально-иерархическая лестница:

сын

Неба создает царства,

чжухоу

— уделы-кланы,

цины—

коллате-

ральные линии (внутри уделов-кланов),

дафу

— свои боковые ветви,

ши имеют сыновей и младших братьев (в качестве опоры), а

шужэнь,

гун и шан, т.е. крестьяне, ремесленники и торговцы,

могут

полагаться

на

свою родню. В тексте от 564 г. до н.э. идет речь о том, что Чу не

следует

в данный момент воевать с

Цзинь,

ибо там сейчас царят поря-

док

и добродетель, а служащие используются по способностям. Это

проявляется в том, что

цины

уступают

свои должности более достой-

ным,

дафу

справляются со своими обязанностями, ши соревнуются в

получении знаний,

шужэнь

прилагают усилия в земледелии, а шан,

гун и слуги-рабы не стремятся увильнуть от дела [114, 9-й год Сян-

гуна; 212, т. V, с. 437 и 440]. Аналогичную социальную лестницу (тянь-

цзы —

чжухоу

— цин —

дафу

— ши —

шу-жэнь

—

гун-шан

и рабы-

слуги)

можно встретить в сообщении

«Цзо-чжуань»

от 559 г. до н.э.

[114, 14-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 462 и 466].

Из

приведенных

схем

ясно,

что социальный слой ши был в период

Чуньцю общезначимой реальностью. На иерархической лестнице он

занимал

вполне определенное место: ниже аристократов высшего и

старшего разрядов, но выше простолюдинов различных категорий. Каза-

лось бы, понятно, но на

деле

все обстоит несколько сложнее. Во-пер-

вых, знак ши в ряде случаев используется в источниках того же времени

для обозначения мужчины,

мужа,

воина, офицера, причем далеко не

всегда можно понять, о ком же идет речь. Во-вторых, этот же термин

может быть использован для обозначения аристократов — в конце кон-

цов

все они мужчины, воины и офицеры. Вот несколько примеров.

В 607 г. до н.э., когда сунский Хуа Юань попал в плен из-за того,

чю его колесничего обошли бараньей похлебкой, дела обстояли при-

мерно так: Хуа Юань лично зарезал барана и накормил своих воинов.

')ти

воины, прежде всего, если не исключительно, именно воины-

аристократы, обозначены в тексте знаком ши [114, 2-й год Сюань-

гуна; 212, т. V, с. 287 и 289]. В тексте

«Цзо-чжуань»

за 556 г. до н.э.

содержится следующая любопытная информация: некий Цзан Цзянь

попал

в плен к цисцам; правитель Ци прислал к нему своего прибли-

женного с сообщением, что пленника не казнят. Цзан поклонился, но

шметил, что с этим сообщением к нему, ши, прислали

евнуха,

что это

оскорбление он не в силах вынести. После этого Цзан покончил с

собой.

Эпизод убедительно свидетельствует о том, что термин ши в

гцшном

случае

обозначает высокий социальный разряд, разряд ари-

стократа со свойственным ему представлением о чести и достоинстве

4, 17-й

ГОД

Сян-гуна; 212, г. V, с. 473 и 475].

363

Добавим ко всему сказанному, что в некоторых текстах термином

ши вполне определенно названы власть имущие. Так, в сообщении

«Цзо-чжуань»

от 637 г. до н.э. трое спутников цзиньского Чжун Эра,

которые по своему происхождению и

статусу

принадлежали к высшей

цзиньской

аристократии, названы «тремя ши, способными занимать

высшие должности» [114, 23-й год Си-гуна; 212, т. V, с. 185 и 187]. А

в сообщении от 563 г. до н.э. [114, 10-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 444

447] в связи с нападением на Лу войск Чу и Чжэн сказано от имени

луского Мэн Сянь-цзы, что бедствия

падут

на голову

«троих

ши, кото-

рые управляют Чжэн». Быть может, имеются в виду

«трое

мужей»

или

«трое

офицеров», но в любом

случае

это трое виднейших чжэнских

сановников-^икоб,

названных ши. Уже говорилось, что в период

Чуньцю существовал ранг-должность

цин-ши.

Этот бином встречается

в текстах часто и означает высших

цинов.

Но тот факт, что этих же

лиц могли назвать просто ши, означает, что термин ши мог использо-

ваться в качестве сводного обозначения не только мужчин или до-

стойных мужей, но также и аристократов как сословия в целом.

Когда в 547 г. до н.э. главный министр Цзинь прибыл с визитом в

домен вана, он сам себя назвал «цзиньским ши, исполняющим обязан-

ности первого министра» [114, 26-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 522

527]. Даже если это была свойственная китайцам скромность

(впрочем, она стала нормой лишь после Конфуция, до него пренебре-

жительная форма отношения к самому себе не была характерной для

китайцев, тем более для амбициозной знати), все равно факт показа-

телен: цзиньский премьер именует себя ши. Итак, термином ши в се-

редине VI в. до н.э. не постеснялся назваться в беседе с ваном факти-

ческий глава сильнейшего царства Поднебесной, царства-гегемона.

Значит, термин ши фактически с самого начала его использования

был очень емок и полисемантичен. В одних только текстах «Цзо-

чжуань»

он используется в следующих значениях: муж, мужчина,

воин,

офицер, представитель низшей знати, аристократ (ко мне, ши,

прислали для переговоров

евнуха!)

даже

влиятельный сановник из

числа высшей знати —

цинов.

Очень может быть, что столь широкое понимание знака ши вначг

ле появилось в Западном Чжоу для обозначения шанских чиновнике

воинов, т.е. сословия шанских аристократов и офицерского корпус

в целом, включая его низшие слои, а позже, уже в период Чуньщ

этот же термин стали использовать для обозначения аналогичного

социального слоя чжоусцев. В позднечжоуском трактате «Или» в ка-

честве ши выступают как раз церемониально приукрашенные

чжоу-

ские аристократы с их строго разработанными нормами инициации

(надевания

шапки),

брачно-семейных обрядов, встреч, пиров, состяза-

364

ний,

дипломатических поездок и т.п. [90, с. 237]. Позже ситуация ста-

ла заметно изменяться. За высшей феодальной знатью в период Чунь-

цю устойчиво закрепились иные термины — ван,

чжухоу,

цины,

дафу.

В этих условиях все те, кто не был правителем, не имел

статуса

цина

не

входил в разряд

дафу,

оставались в числе ши, просто ши, ши-

аристократов, шм-офицеров,

ши—мужей

достойных. И далеко не слу-

чайно

все описание трактата «Или» строится на характеристике обыч-

ного чжоуского аристократа-мш. Как можно понять из текста, каждый

аристократ, включая сыновей правителей, рождался ши и воспитывал-

ся

как ши. Потом, повзрослев, пройдя через обряд инициации (наде-

вания

шапки),

он в зависимости от обстоятельств мог стать и правите-

лем, и сановником-^шам, и просто

дафу.

Но в основе своей он был

именно

аристократом-и/ы. И если он, что чаще всего и бывало, не ста-

новился

ни

ваном,

ни

чжухоу,

ни

цином,

ни

даже

дафу,

то всегда и в

любом

случае

оставался ши. И сама по себе принадлежность к разряду

ши была для отпрыска аристократической семьи весьма значима. Быть

ши значило иметь хорошую родословную, соответствующее ей обра-

зование,

включая умение пользоваться колесницей и оружием, знание

письма и счета, быть достаточно известным власть имущим, занимать

определенные должности и использоваться в войнах в качестве млад-

шего офицера, в том числе и члена экипажа колесниц. Собственно,

именно

это и создавало устойчивое представление о существовании в

чжоуском феодальном обществе времен Чуньцю особого слоя ши,

отпрысков аристократических семей, представителей боковых и

заху-

далых

их ветвей.

Как

и все остальные, более малочисленные прослойки феодальной

знати,

аристократы-ши рождались и воспитывались прежде всего для

того, чтобы воевать. Это были воины, воины-офицеры, воины-

мужчины. Впрочем, в свободное от войн время те же ши весьма

успешно исполняли и

другие

обязанности. Когда Сюй Чжо-юнь со-

ставлял свою таблицу упоминаний в источниках о ши, он имел в виду

тех, кто в тексте прямо ши не был назван, но чья должность в граж-

данской

администрации соответствовала

статусу

ши как представите-

ля

низшей прослойки аристократии. Приведу несколько примеров.

«Цзо-чжуань»

под 636 г. до н.э. упомянуто об одном из верных

слуг

цзиньского Чжун Эра, о котором тот, став Вэнь-ваном и гегемо-

\юм-ба,

просто забыл. Скромный сподвижник Чжун Эра так и умер, не

напомнив

о себе. Но однажды Вэнь-гун вспомнил о нем. Смутившись,

410 опоздал, он выделил его семье специальные земли, чтобы прино-

сить в его честь жертвы [114, 24-й годСи-гуна; 212, т. V, с. 189 и 191].

В тексте не использован знак ши. Но, ссылаясь на ханьского историка

Ьань

Гу, Сюй поясняет, что в списке древних ши у Бань Гу этот самый

365

слуга

Чжун Эра числится первым [200, с. 35]. В тексте под 609 г.

до н.э. упомянуто о преданном чиновнике-домоправителе (цзай) не-

коего аристократа. Этот

цзай

в сложный политический момент не

советовал своему патрону

ехать

во дворец правителя. Тот пренебрег

советом и погиб, а умный

цзай

с семьей бежал в

другое

царство [114,

18-й год Вэнь-гуна; 212, т. V, с. 279 и 282]. Здесь тоже не использован

знак

ши, но Сюй вполне прав, полагая, что администратор-г/зай, близ-

кий

к знатному аристократу, мог принадлежать и скорее всего дейст-

вительно принадлежал к ши, т.е. был в числе низшей служивой про-

слойки

феодальной знати.

В тексте от 574 г. рассказывается, как бежавшая из Ци от полити-

ческих преследований семья Бао (из влиятельного клана Бао) нашла

прибежище в Лу. Один из бежавших был взят на

службу

луским кла-

ном

Шэ в качестве администратора-^зая, управлявшего поселением в

сто дворов, вместо отказавшегося от этого поста некоего луского Куа-

на,

который посчитал циского коллегу более достойным [114, 17-й год

Сян-гуна; 212, т. V, с. 401 и 404]. Сюй считает, что Куан был ши. На

мой

взгляд, оба претендента на управление поселением

могут

счи-

таться ши. Безусловно, к разряду ши относился комендант луского

гарнизона

в Цзоу Шу Хэ (Шу Лян-хэ), отец Конфуция, командовав-

ший

300 вооруженными латниками в 556 г. до н.э. [114, 17-й год Сян-

гуна; 212, т. V, с. 473 и 474].

В приведенных примерах трижды было упомянуто об администра-

торах и один раз — о боевом офицере. Это не значит, что администра-

торы при

случае

не брались за оружие, а боевой комендант городка в

мирное

время не исполнял административных функций. Но не исклю-

чено,

что в пограничном городе с гарнизоном ситуация выглядела

несколько

иначе, чем во владении какого-либо

цина

в центре царства.

слову, упоминание о 300 латниках в распоряжении бравого Шу Лян-

хэ проливает несколько иной свет на уже высказанные суждения о

феодальных войнах в период Чуньцю. Новое здесь в том, что пригра-

ничные

районы с их естественно частыми конфликтами специально,

усиливались гарнизонами и что не все воины гарнизонной службы

были аристократами. Большинство их были, видимо, обычными сол-1

датами-рекрутами а возглавляли их офицеры-ши. Колесниц в таком

гарнизоне,

возможно, не было вовсе (или они находились лишь в рас-1

поряжении

командиров). И хотя гарнизонные войска порой воевали,]

не

они составляли основу военной силы царств.

Таким

образом, аристократия в феодальной

структуре

Чуньцю, как|

том уже говорилось, практически совпадала с офицерским корпу-

сом.

Или, другими словами, воины-офицеры были аристократами!

различных разрядов, а все аристократы были воинами различных!

366

офицерских чинов. Для структуры феодального типа это было естест-

венной

нормой, и именно эта норма отчетливо прослеживается в ис-

точниках, описывающих события периода Чуньцю, особенно первой

половины и середины этого периода.

Война и мир:

становление

нормативной традиции

Феодальные войны, как и вся связанная с ними социально-

политическая

структура,

немыслимы без нормативной традиции, це-

ремониального ритуала. Эта традиция была свойственна и чжоускому

Китаю времен Чуньцю, однако сложность в том, что период развитого

феодализма в чжоуском Китае был слишком краток, всего одно-два

столетия, так что эта традиция не успела укрепиться. Это видно из

многого, и кое о чем в этом плане уже упоминалось. Обратим теперь

внимание на то, какими были основные правила ведения войны и за-

ключения мира.

Хотя в практике ведения войн в шанско-чжоуском Китае не суще-

ствовало принципа предупреждения о начале военных действий, объ-

явления

войны (типа древнерусского

«Иду

на вы»), внезапности и

неожиданности в этом плане, как правило, не было. Враждующие

стороны открыто и не торопясь готовились к военному столкновению,

причем подготовка к сколько-нибудь серьезной войне требовала дос-

таточно длительного времени, включая продвижение в сторону укре-

пленных центров противника, так что о грядущем военном столкнове-

нии

обычно знали заранее. Знали и успевали подготовиться к встрече

врага. В источниках зафиксирован только один случай, когда из-за

потери эффекта внезапности войско повернуло обратно. Речь идет о

походе царства Цинь на Чжэн в 627 г. до н.э., когда после встречи с

чжэнским торговцем,

будто

бы ложно заверившим циньцев, что цар-

ство Чжэн

«усердно

совершенствует оборону и готовится к защите»,

циньские

военачальники, сетуя на

утрату

фактора внезапности, отка-

зались от своего намерения и вместо этого разгромили княжество Хуа,

где произошла их встреча с чжэнским торговцем [71, т. II, с. 29].

Нелогичность этого эпизода уже отмечалась. Во-первых, какие ос-

нования

рассчитывать на внезапность были у войска, долго и медлен-

но

двигавшегося, переправляясь через

Хуанхэ

и направляясь на юг

через

другие

страны? Во-вторых, зачем надо было в отместку уничто-

жать попавшееся на пути княжество только потому, что на Чжэн идти

поиску расхотелось, а княжество было под рукой, ибо около него про-

367

изошла встреча с чжэнским торговцем? К тому же после разгрома

вассального по отношению к царству Цзинь княжества Хуа цзиньские

войска

наголову разбили армию

Цинь

(в живых остались только трое

военачальников).

Если же ко всему сказанному добавить, что именно

с этим эпизодом связано зафиксированное в «Го юе» сообщение о

том, что циньские солдаты, проходя мимо домена, не так как следова-

ло поклонились в сторону столицы вана и что они поэтому потерпят

поражение,

то вся история с походом

Цинь

на Чжэн покажется чем-то

вроде назидательного повествования о том, как не

следует

воевать.

Поэтому можно предположить, что нормативная традиция, пусть и

неустоявшаяся и не всегда соблюдавшаяся, заключалась в том, что в

те времена фактор внезапности в военной тактике осознанной роли

еще не играл. Напротив, о войне враждующие стороны знали заранее

к ней готовились.

Вот весьма интересное описание одной из первых войн, зафикси-

рованных в «Цзо-чжуань». В 707 г. до н.э. [114, 5-й год

Хуань-гуна;

212, т. V, с. 44 и

45-46]

обиженный чжэнским правителем чжоуский

ван

со своими союзниками (Цай, Вэй и Чэнь) выступил против Чжэн.

Это была небольшая по масштабу война, в которой со стороны Чжэн

принимало

участие 25 колесниц с пятью (или с 25) сопровождавшими

каждую из них солдатами, По совету приближенного правитель Чжэн

решил ударить по левому флангу противника, которым командовал

сам ван. Там находились войска чэньцев, не отличавшихся боевым

духом,

поскольку их царство находилось в тот момент в состоянии

кризиса.

Затея удалась, войско вана дрогнуло, да и сам он был ранен.

После

этого чжэнский правитель прекратил сражение, заметив, что

достойному человеку не

следует

возвеличивать себя над другими, тем

более что речь идет о сыне Неба. Чжэн защитило свой алтарь шэ, и

этого вполне достаточно. А в ночь после битвы он послал приближен-

ного справиться о здоровье вана.

Перед нами описание войны феодальной,

даже

феодально-рыцар-

ской,

если иметь в виду ее этическую сторону. И в то же время здесь

применена

военная хитрость, использован умелый маневр, учтены

сакрально-ритуальные мотивы (рассуждения о кризисе в

Чэнь

в этом

смысле вполне заслуживают внимания, хотя на первый взгляд

могут

показаться наивными). Не все войны и далеко не всегда были такими.

Столкновения

окупами

и ди явно имели иной характер, ибо у варва-

ров,

как считалось, нет понятий о нормах рыцарского благородства,

нетдэ.

Но и войны

между

чжоускими царствами не были одинаковыми.

Так,

после того как

Цинь

решило не воевать с Чжэн в 627 г. до н.э.

и,

повернув назад, с досады разгромило попавшееся по пути княжест-

во Хуа, возмущенные цзиньцы, как только что было упомянуто, унич-

тожили возвращавшуюся домой армию, взяв в плен троих ее генера-

лов,

которых потом согласились вернуть в

Цинь.

Здесь проявили себя

не

только фактор внезапности, но и коварство вчерашнего союзника

(ведь совсем недавно Му-гун циньский помог Вэнь-гуну цзиньскому

сесть на отцовский престол), и жестокость имеющего преимущество

сильного противника.

А десятью годами раньше, в 638 г. до н.э., когда сунский Сян-гун

пытался провозгласить себя гегемоном-бя, ситуация оказалась совсем

иной.

Чу решительно не согласилось с вызовом Сян-гуна, произошла

битва

между

войсками Сун и Чу. Чу было намного сильнее. Поэтому,

когда чуские войска переправлялись через реку и их порядки были

расстроены, советник сунского Сян-гуна буквально умолял своего

правителя воспользоваться этим и достичь легкой победы. Но Сян-гун

отклонил

этот совет как недостойный. Когда чуские войска перепра-

вились,

но еще не построились в боевые порядки, совет был повторен,

но

вновь отклонен. А когда чусцы были готовы к сражению и битва

началась, сунцы сразу же потерпели поражение, да и сам Сян-гун по-

лучил тяжелую рану в бедро, от которой в следующем

году

умер.

В ответ на упреки советника и

других

сунцев Сян-гун тем не менее

твердо заметил, что древние традиции не позволяют ему вести сраже-

ние

не по правилам. После этого советник правителя (а это был Цзы

Юй,

сы-ма

царства, т.е. командующий, военный министр) прочел

целую лекцию на

тему

о том, как важно в борьбе с сильным против-

ником

использовать все те преимущества, что

дает

Небо, но было

поздно [114, 22-й год Си-гуна; 212, т. V, с.

181-182

и 183].

Перед нами в данном

случае

совсем иная модель ведения войны,

близкая

к той, что имела место при столкновении царства Чжэн с до-

меном

вана. Эта модель феодально-рыцарская, взращенная в условиях

аристократических войн Чуньцю (при всем том, что сунский Сян-гун

ссылался на древние традиции). Обе модели не только сосуществова-

ли,

но и причудливо скрещивались, перемешивались. Отсюда и казус

с цзиньским Ци Чжи, который в разгар боя соскакивал с боевой ко-

лесницы

и галантно приветствовал чуского вана. Но не меньше при-

меров противоположного характера. Вспомним о пленении цзиньско-

го правителя, оскорбившего своего колесничего Цин Чжэна и попав-

шего из-за этого в плен к циньскому

Му-гуну

в 645 г. до н.э., или о

чудом

избежавшем плена циском правителе в 589 г. до н.э., пере-

одевшемся в платье своего вассала.

Неустоявшиеся формы ведения военных действий

никак

не проти-

иоречат

тому,

что войны

следует

характеризовать как феодальные,

феодально-рыцарские. Просто свойственные этому типу войн взаимо-

отношения

аристократов еще не были отработаны, не устоялись, не

369

обрели свою четкую и санкционированную традицией форму. На это

нужно было время, ряд веков. Это позже, уже в конце Чжоу, в тракта-

тах, посвященных чжоускому Китаю, —

будь

то «Или»,

«Лицзи»

либо

«Чжоули»

— все было окончательно и строго упорядочено, причем

эта упорядоченная, но явно неживая, искусственная схема стала счи-

таться реально существовавшей. На

деле

же все было иначе, находи-

лось в процессе становления. А процесс этот был достаточно слож-

ным,

ибо на него оказывали свое влияние противоречивые,

даже

пря-

мо противоположные импульсы. В том, что касается войн, это своди-

лось к очевидному противоречию

между

стремлением быть этически

безупречным и аристократически достойным и желанием добиться

оптимального результата, пусть

даже

с применением таких недостой-

ных приемов, как неожиданное коварное нападение, интриги, загово-

ры,

убийства из-за

угла

и т.д.

Можно

сказать, что благородные идеи, очевидно, не могли весомо

противостоять безудержному стремлению к величию и власти, к успе-

ху любой ценой. Именно это было лейтмотивом и в политике, и в

войнах. Процесс становления нормативной традиции — вопреки про-

тивостоявшим ему аристократическому достоинству и этическому

совершенству — шел в сторону культа грубой силы, не брезговавшей

при

случае

коварством и жестокостью. И именно это обстоятельство

играло весьма деструктивную роль и способствовало ослаблению

чжоу-

ского Китая. Именно оно а условиях деградации власти и реального

авторитета чжоуского вана вызвало к жизни институт гегемонов-ба,

призванных

спасти Поднебесную от угрожавшего ей развала, от пер-

спективы стать легкой добычей варваров. С этой точки зрения целесо-

образно обратить внимание на то, как и в какой мере гегемоны проти-

востояли бесчисленным войнам, как они обеспечивали желанный мир.

В конце Чжоу, а также в периоды империй

Цинь

и Хань взоры

многих были обращены в прошлое, где они рассчитывали найти дос-

тойный

образец для подражания, сложилось мнение, что в самой глу-

бокой

древности, когда Поднебесной управляли священные правите-

ли

(дм), слово правителя было непреложным законом и потому не

было нужды применять усилия для наведения порядка, в том числе и

для прекращения войн. Примерно таким же образом обстояло дело в

Шан

или Западном Чжоу, когда у власти стояли легитимные правите-

ли-ваны,

с чьим словом все считались. Необходимость же в борьбе за

прекращение

бесконечных войн и в поисках компромиссного мира

возникла

лишь

тогда,

когда власть легитимных правителей ослабла и

войны

оказались неконтролируемыми (см. [214, с. 44-45]).

В принципе такая оценка вполне правомерна. Действительно, ос-

лабление легитимной власти породило эффект

не

контролируемы

370

войн,

увеличение числа которых грозило Поднебесной катастрофой.

Нужно было вмешаться, дабы ее предотвратить. Вмешались сильней-

шие

из правителей, которые и взяли в свои руки реальную власть.

Однако сложность ситуации была в том, что слово нелегитимных ге-

гемонов —

даже

если оно было подкреплено внушительной военной

мощью — не имело той сакральной силы, которой обладали прежде

приказы

правителей. Поэтому необходим был некий новый сакраль-

ный

ритуал, который компенсировал бы нелегитимность гегемонов.

этот ритуал был создан. Более того, в период Чуньцю он реали-

зовывался очень часто и давал о себе знать буквально на каждом

шагу.

Имеются в виду соглашения-мэн, т.е. клятвы-обязательства,

которые в торжественной обстановке брали на себя участники то и

дело созывавшихся совещаний

чжухоу

(позже, в конце Чуньцю, также

враждующих

между

собой глав кланов или

даже

линий в рамках

одного клана в каждом из царств). В момент подписания соглашения

председательствующий на совещании (им, как правило, был тот, кто

исполнял

функции гегемона) лично закалывал жертвенное животное

(чаще всего им бывал баран, но иногда для весомости прибавлялись и

капли

человеческой крови), после чего все участники обмазывали

17бы жертвенной кровью или

даже

пригубляли кровь из чаши.

Имен-

но

жертвенная кровь придавала соглашению ритуальную торжествен-

ность и сакральную силу. После церемонии один из текстов соглаше-

ния

(в котором фиксировались и все его участники) сжигался — счи-

талось, что тем самым о нем ставили в известность божественные

гилы.

Другие

тексты получали участники соглашения, причем доку-

менты обычно хранились в архивах, где их подчас (находки в

Хоума)

обнаруживают археологи [214, с. 46 и 265, примеч. 133].

Первое соглашение подобного типа было подписано под эгидой

циского

Хуань-гуна

в 678 г. до н.э., сразу же после того, как он был

официально

признан гегемоном-ба. И хотя это было не первое из со-

иещаний

чжухоу,

созывавшихся циским Хуань-гуном

, именно оно,

формально созванное для умиротворения царства Чжэн, завершилось

процедурой подписания соглашения-жэн. Скрепленное жертвенной

ьровью, оно обязывало его участников действовать совместно под

пидоЙ

Ци [114, 16-й год Чжуан-гуна; 212, т. V, с. 94 и 95]. И хотя,

несмотря на формальную сакральную обязательность клятвы-жэн,

жизнь

порой оказывалась сильнее ее, что особенно очевидно на при-

мере царства Чжэн, вынужденного лавировать

между

гегемонами

Первое было годом раньше, причем именно на нем присутствие посланца вана

11>мь-бо было воспринято как санкция вана на право Ци председательствовать на

иного

рода совещаниях, т.е. быть гегемоном-ба [114, 15-й год Чжуан-гуна; 212, т. V,

П, 93].

371