Василенко И.А. Политические переговоры
Подождите немного. Документ загружается.
страха перед притоком мусульман способствовали и теракты в Лондоне в
июле 2005 г., и ноябрьские беспорядки в том же году в Париже. Известно,
что погромщиками во Франции и террористами в Великобритании стали дети
иммигрантов из стран Азии и Северной Африки, которые уже имели
европейское гражданство. Поэтому, несмотря на то что ЕС с 2004 г. ведет
официальные переговоры с Анкарой о вступлении, дата их окончания не
определена. И сегодня все больше аналитиков склоняются к тому, что
европейцы попросту «заболтают» этот вопрос.
Нельзя не упомянуть и о затянувшихся на многие десятилетия
российско-японских переговорах по поводу территориальных споров о
Курильских островах. В 2005 г. визит В.В. Путина в Японию не увенчался
прорывом в решении этого вопроса. Стороны в очередной раз остались при
своих мнениях и договорились продолжить переговоры.
Ход событий во время переговоров часто создает новые ситуации, и
невозможно их проанализировать с помощью какой-либо одной стратагемы:
последовательность событий требует применения двух-трех стратагем
одновременно. Внимательно наблюдающий за развитием отношений в
Азиатско-Тихоокеанском регионе между Россией, Японией, Китаем и США
американский геополитик 3. Бжезинский считает, что Китай использует
сегодня в своей политической практике и на международных переговорах
несколько стратагем: вторую, третью и четвертую. Он считает, что Китай
занял выжидательную позицию, пользуясь возрастающей изоляцией США в
регионе, усилением американо-японских противоречий и боязнью со
стороны американцев японского милитаризма. В будущем это может
позволить Китаю натравить США и Японию друг на друга, как он уже это
делал раньше, столкнув США и СССР. В духе мудростей древнекитайского
стратега Сунь-цзы Бжезинский сформулировал главную линию китайской
геостратегии следующим образом: «Размыть американскую власть в регионе
до такой степени, чтобы ослабленная Америка почувствовала необходимость
сделать пользующийся региональным влиянием Китай своим союзником, а
со временем иметь Китай, ставший влиятельной мировой державой, своим
партнером. К этой цели нужно стремиться и ее нужно добиваться таким
образом, чтобы не подстегнуть ни расширения оборонительных масштабов
американо-японского альянса, ни замены американского влияния в регионе
японским».
Сценарий Бжезинского проливает свет на тонкие манипуляции
американской дипломатии в Пекине: осторожно намекать китайцам на то,
что главным стратегическим партнером США в XXI в. будет не постепенно
слабеющая маленькая Япония, а мощный объединенный Китай и уже
недалеко то время, когда Америка поймет, что для того, бы сохранить свое
влияние в Азиатско-Тихоокеанском регионе, ей чего больше не останется,
как обратиться к своему естественному партнеру в материковой Азии.
Таким образом, использование цепи стратагем является типичным
приемом восточных политиков.
2 5. Пятая стратагема: «Грабить во время пожара»
На политических переговорах пятая стратагема указывает на то, что
можно извлекать выгоду из трудностей, кризисного положения оппонентов,
наступать на поверженного в хаос противника. Поэтому иногда эту
стратагему именуют «стратагемой стервятника». Главная ее идея
прослеживается уже в трактате Сунь-цзы о военном искусстве: «Когда враг
повержен в хаос, пришло время восторжествовать над ним».
В истории Китая известен случай, когда основатель одной из
императорских династий заложил основы своей империи, опираясь на пятую
стратагему. Речь идет о воцарении с помощью чужеземцев-маньчжур
последней китайской императорской династии Цин (1644—1911), которая
смогла воспользоваться сложностью внутриполитической ситуации в Китае,
вызванной крестьянскими волнениями. Синологи считают, что именно
отсюда идет китайская пословица «Успех делает царем, неудача —
разбойником».
В известном романе «Путешествие на Запад» китайского писателя У
Чэнъэня подробно интерпретируется применение этой стратагемы.
Интересно, что каждый, кто пытался ее применить, становился жертвой
другого, который в свою очередь хотел ею воспользоваться. Легенда,
изложенная в романе, гласит, что во время путешествия на Запад в поисках
рукописей Будды монах Трипитака и его спутник Царь обезьян пришли к
некоему богатому монастырю и попросились переночевать. Во время
изысканной чайной церемонии настоятель монастыря
с
просил у Трипитаки,
нет ли у него с собой какого-либо сокровища, чтобы на него подивиться.
Трипитака и Царь обезьян показали «солнечно-прекрасное одеяние» —
буддийское сокровище, сквозь которое пробивались сверкающие лучи. Когда
же Царь обезьян взмахнул одеянием, комнату заполнили алый свет и
чудесный аромат, а к настоятелю пришли дурные мысли. Он склонился перед
Трипитакой и, рыдая, сказал, что слаб глазами и не может как следует
разглядеть одеяние потому хотел бы взять его на ночь в свою келью. Ему
дали одеяние. Ночью он держал совет со своими монахами, как бы его
присвоить. И вот один молодой монах по имени Великая Стратагема
предложил подпалить зал Цзэн, сжечь спящих там гостей и похитить
прекрасное одеяние во время пожара.
Но Царь обезьян вовсе не спал, а с полузакрытыми глазами выполнял
дыхательные упражнения. Он понял, что монахи готовят пожар, и, согласно
легенде, превратился в пчелу, вылетел наружу и увидел вокруг связки
хвороста. Тогда он решил, что монахи попадут в вырытую ими же яму. Царь
обезьян произнес заклинание, глубоко вздохнул — и поднялся сильный
ветер, раздувший огонь так, что он охватил весь монастырь. Монахи же
прокляли тот час, когда покусились на своих гостей.
Проснулись все звери и демоны в окрестных горах. Пробудился и
горный дракон, что жил в пещере Черного ветра, в двадцати милях от
монастыря. Чтобы помочь монахам, он подлетел туда на облаке и увидел, что
залы перед ним и за ним пусты, а в коридорах с обеих сторон пылает огонь.
Он вбежал в зал и заметил в комнате настоятеля сверток в голубой обертке,
из которого исходили многоцветные лучи. Развернув сверток, дракон
обнаружил в нем драгоценное одеяние, редкостное буддийское сокровище.
Забыв все свои добрые намерения, он схватил одеяние, совершив тем самым
грабеж во время пожара.
Мораль этой легенды пригодится опытному переговорщику: применяя
стратагемы, нельзя забывать о том, что ваши оппоненты тоже не дремлют и
готовы ответить ударом на удар. К тому же вашими действиями вполне
могут воспользоваться и заинтересованные наблюдатели. При этом не
исключено, что добыча достанется именно им, пока вы будете разбираться,
кто и почему устроил пожар.
Несомненно, политические переговоры во время войн, стихийных
бедствий и других чрезвычайных обстоятельств могут служить примером
использования пятой стратагемы. После окончания Первой мировой войны,
воспользовавшись поражением Германии, союзники подписали Версальский
договор, который носил карательный характер по отношению к Германии в
территориальном, экономическом и военном отношениях. Сам выбор места
подписания договора — Версальский дворец, — казалось, подчеркивал
унизительность этого акта для Германии. Пятьюдесятью годами раньше
Бисмарк выбрал это место, чтобы провозгласить ее объединение.
Д. Ллойд Джордж обещал «выжать» из Германии все «до последней
пли». И действительно, союзники потребовали контрибуцию в 5 млрд. долл.,
были арестованы германские заграничные активы в размере 7 млрд. долл.
Помимо этого Германия должна была отказаться от 13% своей территории в
пользу Польши, Франции и Бельгии. Военные ограничения сводили
численность германской армии к 100 тыс. добровольцев.
Однако грубейшим психологическим просчетом, по замечанию Г.
Киссинджера, явилась 231-я статья Версальского договора, где говорилось «о
виновности в войне» и утверждалось, что Германия несет единоличную
ответственность за развязывание Первой мировой войны и заслуживает
сурового морального осуждения. Эту статью немцы практически сразу же
стали называть «ложью о виновности в войне». Таким образом, те, кто
подписывал Версальский договор, получили как раз противоположное
задуманному. Они попытались ослабить Германию физически, но вместо
этого укрепили ее морально и геополитически.
Этот известный исторический инцидент еще раз подчеркивает, что
применение пятой стратагемы чревато «эффектом бумеранга»: чувство
реванша, которое возникает у «ограбленного во время пожара», весьма
опасно. Вместо желанного мира после переговоров вы можете получить
новый виток конфронтации.
2.6. Шестая стратагема:
«На востоке поднимать шум, на западе нападать»
На политических переговорах шестая стратагема предполагает ложные,
обманные маневры для сокрытия истинного направления атаки. Именно
поэтому данную стратагему часто называют «стратагемой ложного маневра».
Главную ее идею сформулировал также Сунь-цзы: «Удар наносят там, где
враг его не ожидает».
Следовательно, целью шестой стратагемы на политических переговорах
является сокрытие истинных намерений. Пользуясь широкой повесткой дня и
достаточно большим количеством совещаний и встреч, можно делать акцент
то на одних, то на других проблемах («появляться то на западе, то на
востоке»), то наступать, то столь же внезапно отступать, изображая
подготовку к наступлению, которого затем не проводить, разыгрывая мирные
намерения. Другими словами, необходимо проводить цепочку действий, из
которых с необходимостью следует определенное поведение, а затем давать
отбой, сделав вид, что что-то произошло совершенно случайно, хотя это не
так представляться готовым к действиям, когда совершенно к ним
неспособен, или наоборот. В результате легковерные партнеры по
переговорам будут делать на основе происходящего торопливые заключения
и принимать неверные решения, что позволит провести решающее
наступление там, где партнеры этого не ожидали.
В книге «Философия из Хуайнани» китайского князя Лю Аня (II в. до
н.э.) дается следующая интерпретация этой стратагемы: «Птица, которая
хочет клюнуть, наклоняет голову и прячет свой клюв... тигр и леопард не
показывают своих когтей... Итак, военное искусство состоит в том, чтобы
показывать себя мягким и слабым, но при нападении встретить врага
твердостью и силой и, заняв круговую оборону, затем во мгновение ока
вылететь подобно рою».
Широко известно, что шестой стратагемой весьма эффективно
пользовался Гитлер во время Второй мировой войны. Он подписывал
мирные договоры и совершал обманные военные маневры, которые ввели в
заблуждение многих мировых лидеров. Г. Киссинджер пишет, что Гитлер
оказался весьма ловким манипулятором, периодически устраивал мирные
наступления, умело направленные на создание иллюзий у своих
потенциальных жертв. Именно это позволило Геббельсу в апреле 1940 г. на
секретном совещании заявить: «До настоящего времени нам удавалось
держать врага в неведении относительно истинных целей Германии, точно
так же, как до 1932 г. наши внутренние враги так и не увидели, куда мы
шли...»
На политических переговорах часто внимание делового партнера
отвлекается от насущной главной проблемы путем подсовывания ему другой,
кажущейся более важной, но в действительности ирреальной-X. фон Зенгер
приводит интересный пример использования этой стратагемы в речи на
пленарном заседании 30-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН (1975) главы
делегации КНР, министра иностранных дел КНР Цяо Гуаньхуа, который
сказал, имея в виду, очевидно, стоявшую тогда в центре всеобщего внимания
советско-китайскую пограничную напряженность: «Обе сверхдержавы, США
и Советский Союз, спорят друг с другом за весь земной шар. Они усиливают
соперничество в Европе, на Средиземном море, на Ближнем Востоке,
Персидском заливе, Индийском океане, Тихом океане, Атлантике, Азии
Африке и Латинской Америке. Стратегический центр тяжести соперничества
лежит в Европе. Социал-империализм [Советский Союз] изображает
наступление на востоке, но в действительности оно направлено против
Запада».
В той же речи Цяо Гуаньхуа еще раз сослался на шестую стратагему и
заявил: «Предложение Советского Союза о запрете размещения оружия
нового типа, которое, предположительно, является еще более ужасным, чем
ядерное оружие, имеет целью не что иное, как отвлечение внимания людей
от насущных проблем на отдаленные, не относящиеся к делу вопросы».
На международных переговорах достаточно часто инциденты, не
предусмотренные повесткой дня, выступают в качестве отвлекающего
маневра, производят эффект «разорвавшейся бомбы», способной увести
переговоры в новое русло. Известно, например, что во время Потсдамской
конференции 1945 г. наиболее значимый инцидент, не предусмотренный
повесткой дня, произошел по инициативе американского президента Г.
Трумэна. В решающий момент дискуссии он отвел Сталина в сторону и
сообщил ему о существовании атомной бомбы. Сталин, разумеется, уже знал
об этом от советской разведки, но хорошо понимал, что за этим
неожиданным конфиденциальным сообщением Трумэна скрывается явное
желание его запугать, сделать более уступчивым во время переговоров на
конференции.
Сегодня в качестве отвлекающего маневра для создания шумового
эффекта на международных переговорах США особенно часто используют
концепцию «прав человека». Так, почетный председатель Совета
международного сотрудничества, в который входят бывшие президенты и
премьер-министры со всех континентов, X. Шмидт заметил: «С одной
стороны, ключевое понятие "права человека" используется некоторыми
западными политиками, особенно в США, в качестве боевого клича,
агрессивного инструмента внешнеполитического давления. Причем делается
это выборочно: по отношению к Китаю, Ирану или Ливии, но никогда
применительно к Саудовской Аравии, Израилю или Нигерии... С другой
стороны, концепция "прав человека" воспринимается многими
мусульманами, приверженцами индуизма и конфуцианства как типично
западная, а иногда даже как инструмент продления западного господства.
Кроме того, мы слышим, особенно в Азии, обоснованный и заслуживающий
серьезного к себе отношения упрек в том, что эта концепция недооценивает
или вовсе не признает необходимости положительных нравственных качеств
человека, его обязанностей и ответственности по отношению к семье,
общине, обществу или государству».
Таким образом, все приведенные стратагемы успеха нацелены на то,
чтобы неожиданным, нетрадиционным маневром заставить оппонентов на
переговорах принять новую позицию, пойти по тому пути, который намечает
стратагемный план. При этом успеха на переговорах можно добиться не
всегда своими силами, победа может быть косвенной, через привлечение
союзников и соперников. Об использовании сильной позиции хорошо
сказано в «Книге правителя области Шан»: «Сильные никогда не сгибаются
— они борются за претворение своих желаний. Они отдают борьбе все силы
и, отдав их, готовы к любым неожиданностям. И поэтому им нет равных
внутри морей».
Глава 3
Стратагемы при равновесии сил
Когда силы армии равны силе противника,
то победит тот, у кого военачальник
одаренней, а тот, у кого военачальник
уступает (вражескому), потерпит пораже-
ние. Если же методы управления основаны
на предварительном расчете, то независимо
от превосходства талантов военачальников
— победа обеспечена.
«Книга правителя области Шан»
3.1. Седьмая стратагема: «Из ничего сотворить нечто»
На политических переговорах седьмая стратагема направлена на то,
чтобы достигнуть перемены в воззрениях оппонентов или каких-то реальных
изменений в сложившейся ситуации с помощью инсценировки. При этом
следует так изобразить возможные опасности и угрозы, чтобы оппоненты не
смогли заметить обмана: тогда их бдительность ослабеет и при столкновении
с настоящей опасностью они также примут ее за ложную и окажутся в
проигрыше.
Именно такой смысл заключен в названии седьмой стратагемы: достать
что-либо из воздуха; делать из мухи слона; представить выдумку
реальностью; распускать слухи; устраивать эффектные пиар-кампании.
Поэтому ее часто называют «стратагемой мистификатора».
Одна из первых интерпретаций седьмой стратагемы была дана
китайским философом Лао-цзы в книге «Дао дэ цзин» (IV—III вв. до н.э.): «В
мире все вещи рождаются в бытии, а бытие рождается в небытии». Это
означает, что каждая вещь, прежде чем возникнуть, не существовала.
Следовательно, можно сказать, что она возникла из ничего. Китайские
легенды и притчи часто иллюстрируют «стратагему мистификатора»
конкретными случаями из политической истории.
Широко известна легенда о соломенных куклах вместо воинов, которая
сложилась в эпоху Тан — в 756 г. н.э. При обороне города один ловкий
китайский военачальник Чжан Сюнь испытывал недостаток в стрелах и
оружии и имел небольшой отряд воинов. Тогда он приказал своему отряду
сделать тысячу соломенных кукол в человеческий рост, одеть их в черные
одежды, прикрепить к веревкам и с наступлением ночи спускать наружу вниз
по городским стенам. Окружавшие город воины решили, что это спускаются
вниз по стенам его защитники. На соломенных кукол посыпался град стрел.
Чжан Сюнь приказал поднять кукол и таким образом добыл много тысяч
стрел. Несколько позже он приказал настоящим воинам спускаться вниз по
стенам, а враги решили, что он хочет набрать еще стрел с помощью
соломенных кукол, и отреагировали злорадным смехом, не предприняв
никаких приготовлений к битве. Отряд добровольцев в 500 человек,
вышедший из города, молниеносно напал на врагов, поджег палатки, убил
часть осаждающих, а остатки разогнал в разные стороны.
Следовательно, «стратагема мистификатора» учит тому, чтобы внезапно
превращать фикцию в реальность. «Ничто» — в данном случае
информационный фантом, который должен обмануть ваших оппонентов по
переговорам, а «нечто» — истинное явление, которое замаскировано
фантомом и внезапно выступает из-за него в момент, когда противник еще
полагает, что перед ним фантом. Так из «ничего» возникает «нечто». Именно
поэтому в Китае власти предержащие весьма опасались сочинителей
популярных стихов и песен, способных взбудоражить народ и поднять
недовольных на восстание. Поэтов и художников, творящих «нечто» из
«ничего», часто преследовали и даже сажали в тюрьмы и казнили как
опасных государственных преступников. Например, китайский поэт Су Ши
(XI в.), обличавший в стихах правителя, развязавшего войну, был брошен в
тюрьму с формулировкой обвинения в духе седьмой стратагемы. В годы
«культурной революции» известная «банда четырех» также фабриковала
обвинения, подтасовывая факты, извлекая из ничего нечто.
Интересно, что еще в Древнем Китае разрабатывались
мистификаторские проекты, направленные на изменение общественного
сознания проекты, которые мы сегодня назвали бы «пиаровскими акциями».
Достаточно часто некий точно установленный и принятый определенной
группировкой проект обнародовался с помощью управляемого «пророка»
или некоего мистического «знака», а когда действительно возникал заранее
спланированный результат, все принимали его как божественное повеление,
которое и принималось народом единодушно без дальнейшего
сопротивления. По одной из легенд, участник крестьянского восстания 221—
206 гг. до н.э. Шэн попытался с помощью небольшой мистификации поднять
моральный дух своих последователей. Он приказал незаметно подложить
платочек с надписью «царь Шэн» в брюхо рыбы — платочек должен был
быть найден во время трапезы и принят за небесное знамение. Затем он
послал переодетых в призраков людей выкрикивать в полночь: «Шэн станет
царем!» Это побудило некоторых суеверных людей присоединиться к его
армии.
Известная китайская поговорка «Три человека создают одного тигра»
вполне могла бы стать девизом небольшой пиаровской акции на
политических переговорах. Следует заметить, что именно китайцы
разработали четыре ступени эскалации слухов, направленных против лица,
которое намереваются скомпрометировать. Если этот человек безупречен с
профессиональной стороны, на него прежде всего предпринимаются
политические нападки. Если он неуязвим политически, его обвиняют в
деловой недобросовестности. В случае неудачи под прицел берется его
личная жизнь. Когда и этот выстрел не достигает цели, придираются к его
характеру, например упрекают в излишней гордости.
В трактате о стратагемах говорится: «Слухи имеют большое значение
для устрашения оппонентов. С помощью немногих слов можно устроить так,
чтобы герой сложил оружие и даже чтобы человек покончил с собой. К тому
же совершенно не обязательно должно пройти какое-то время. Как только
сплетня становится известной, она неминуемо производит свое действие».
На современных политических переговорах широко используется PR-
сопровождение, и надо быть готовым к самым неожиданным PR-акциям.
Когда политические переговоры становятся объектом информационных
технологий, их снимают на пленку, записывают, тиражируют, воспроизводят
в виртуальном пространстве, и в результате, как иронично отмечают
политтехнологи: «Если вы все понимаете, значит... вам не обо всем говорят».
Имиджмейкеры подсказывают политикам, что и как сказать, в чем
предстать перед камерой, как посмотреть и какие жесты использовать.
Одновременно оператор и режиссер снимают политическое действо в
нужном ракурсе, создают необходимую политическую атмосферу,
привлекают массовку, а затем еще просматривают перед выходом в эфир и
вырезают «лишнее и ненужное».
Существуют профессиональные приемы телесъемки, позволяющие с
помощью смены планов — крупного, среднего и общего — фокусного
расстояния объективов — от длиннофокусного до широкоугольного, —
чередования способов съемки — статического кадра, панорамирования,
увеличения и уменьшения изображения — усиливать эмоциональное
воздействие информации на зрителя в нужном направлении. Например,
фронтальная съемка на уровне глаз порождает симпатию, ощущение
спокойствия и непринужденности, слишком высокий угол съемки может
вызвать негативное отношение к герою, а низкий создаст впечатление силы и
властности.
Исследования в области виртуального формирования имиджа показали,
что крупный план можно использовать двояким образом: для усиления
иллюзии личностной связи зрителя с политическим лидером, что особенно
важно во время предвыборной кампании, и для дезавуирования оппонента. В
последнем случае крупный план может подчеркнуть негативные черты:
вполне адекватные движения человека будут выглядеть так, как если бы он
попытался укрыться от пристального ока съемочного аппарата.
Но и на этом виртуальные манипуляции не заканчиваются. После того
как сообщение о политических переговорах попадет в эфир, их начинают
комментировать и интерпретировать многочисленные политические
аналитики. Появилось целое направление политического анализа —
объяснять, что на самом деле думал президент или иное высокопоставленное
политическое лицо, когда выступали с теми или иными заявлениями о
результатах переговоров. Вспомним многозначительное «молчание Путина»
в самом начале его президентства: на этом «молчании» сделал карьеру не
один политический аналитик.
Приемы манипуляции во время интерпретации политических
переговоров также хорошо известны: «наш человек в толпе» («случайно»
выхваченное мнение рядового прохожего), «искусственный спутник»
(информация о поддержке события или политической линии на переговорах
любой знаменитостью), «завышение» информации (придание неоправданно
высокого уровня сенсационности), «сияющие обобщения» (того, чего вообще
не было), «блистательная неопределенность» («все было так прекрасно, что
просто нечего сказать»).
Немецкий политолог Г. Франке в книге «Манипулируемый человек» дал
достаточно полное определение этого феномена: «Под манипулированием
следует понимать своего рода психическое воздействие, которое проводится
тайно, а следовательно, и в ущерб тем лицам, на которых оно направлено».
Особенностью манипулирования на политических переговорах является то,
что оно не только побуждает человека, находящегося под таким
воздействием, делать то, что желают другие, — оно заставляет его хотеть это
сделать.
Манипулирование с помощью информационных технологий на
переговорах состоит в том, чтобы распространять такую информацию,
которая создает стимулы для необходимых политических реакций. Другими
словами, распространяются не идеи, а стимулы, т.е. используются
психологические трюки, которые вызывают определенные чувства,
эмоциональные порывы и политические действия. Не случайно один из
теоретиков «холодной войны» Дж. Даллес заявил: «Если бы я должен был
выбрать только один принцип внешней политики и никакой другой, я
провозгласил бы таким принципом свободный поток информации».
Распространение информационных фантомов, вызывающих массовую
истерию и, как следствие, — управляемые коллективные политические
действия, основано на серьезных психологических исследованиях. Например,
журнал «Шпигель» сообщил о проведении серии экспериментов по заказу
телекомпании Би-би-си; было подготовлено два варианта выступления на
одну и ту же тему: правдивый и ложный; оба варианта передавались через
газеты, радио и телевидение; затем социологи опросили зрительскую
аудиторию и подсчитали: 73% радиослушателей, 63% читателей газеты и
только 51% телезрителей смогли отличить правду от лжи.
Подобные эксперименты подтверждают: сила внушения средств
массовой информации огромна, но особенность виртуального политического
действия состоит в том, что оно превосходит по суггестии (внушению) все
прежние манипулятивные воздействия. Умелый лжец всегда смотрит в глаза
собеседника, а перед виртуальным экранам сегодня сидит все человечество.
Приемы виртуальных манипуляций при комментировании политических
переговоров в СМИ тщательно прорабатываются, продумываются
политическая семантика и риторика. Манипулятивная семантика
заключается в подмене слов и понятий, чтобы «смягчить» политический удар
и отвлечь внимание аудитории на второстепенные моменты. Например, при
комментировании политических переговоров перед военными операциями в
Югославии, Афганистане, Ираке американские аналитики исключили все
слова, вызывающие отрицательные ассоциации: «война», «жертвы»,
«уничтожение», «разрушение», заменив их нейтральными: «ограниченные
гуманитарные операции», «зачистки территории», «гуманитарные акции»,
«санитарные кордоны», «точечные удары». Наукообразные термины
настойчиво повторялись как заклинание со всех информационных каналов,
создавая эффект навязчивой идеи общественного сознания. Наукообразность
новых терминов способствует усилению их магического воздействия на
общественное сознание и позволяет скрыть манипуляцию за авторитетом
науки. Этот прием был известен в античной риторике, и Фукидид дал ему
точное название — «коррупция языка». Если слова начинают означать нечто
противоположное тому, что они всегда означали в обществе, наступает
распад общественного сознания, психологическая деградация.
Исчезновение феномена самодостаточности и подлинности
политического действия и подмена его целиком искусственными
виртуальными конструкциями имеют весьма негативные последствия в сфере
политики. И дело не только в том, что появляется возможность выдавать
желаемое за действительное, но и в том, что виртуальное политическое
действие заменяет реальность политической жизни, а такая замена может
привести к далекоидущим саморазрушительным последствиям, которые
вначале никогда точно невозможно предсказать.
Л. Туроу подчеркивает: «Средства массовой информации становятся
светской религией, в значительной мере заменяющей общую историю,
национальную культуру, истинную религию, семью и друзей в качестве
главной силы, создающей наши представления о действительности».
Политические переговоры в информационном обществе превращаются в
спектакль, искусственную конструкцию, целиком и полностью
манипулируемое и манипулирующее действие.
Главная опасность эффекта манипуляции на переговорах связана с
раскручиванием во времени и пространстве «цепочки лжи»: одна неправда