![](https://cv01.studmed.ru/view/80aeb9f145f/bg8c.png)
296
ской жизни, потому что эти труженики занимались там своим ремеслом, проявляя свое искусство в
использовании рабочего инструмента, вместо того чтобы быть только придатком машины. Поэтому
они в своей повседневной работе испытывали восторг самобытной творческой личности — тот
восторг, жалким суррогатом которого является лихорадочное возбуждение наших современных
массовых развлечений, созданных в качестве противоядия скуке машинного и конторского труда. С
другой стороны, нам показывают противоположную картину: нас просят вспомнить тяжелый изнуря-
ющий труд до века технических изобретений, с рабочим днем продолжительностью 13 часов и более;
детский труд на фабрике вместо начальной школы; болезни и преждевременную смерть вследствие
отсутствия медицинского контроля и больничного лечения; отсутствие чистоты и комфорта, которые
теперь мы считаем настоятельной необходимостью; пренебрежительную и невообразимую жестокость
не только к преступникам и должникам, но слишком часто также к женщинам, детям и широким
массам бедноты; и, наконец, условия жизни населения Англии и Уэльса, составлявшего пять с
половиной миллионов человек и имевшего меньше материальных благ и удобств, чем современное, в
семь раз большее (по данным на 1939 год) население.
Изучение этого периода подтверждает правильность как той, так и другой картины. Но в какой из этих
картин содержится большая и более важная доля правды — об этом говорить рискованно: отчасти
потому, что спор идет о неосязаемых величинах, так как мы не можем вернуться назад к мышлению
наших предков, и даже если бы мы могли это сделать, мы все равно не знали бы, как найти решение за-
дачи; отчасти также потому, что даже там, где могла бы помочь статистика, нет возможности получить
такие статистические данные.
Правда, примерно во времена революции (1688) способный социолог Грегори Кинг на основе сведений
о налоге на очаги и других данных сделал подсчет вероятной численности различных классов
английского общества. Приведенные им цифры являются тонким прогнозом, но не более того.
Конечно, они будут полезны в отрицательном смысле - как факты, не допускающие чрезмерного
увлече-
297
ния тех, кто восхваляет прошлое, напоминанием того, что даже до массового огораживания и
промышленного переворота число фермеров и йоменов было относительно невелико, тогда как
сельскохозяйственный пролетариат был многочисленным.
Два самых больших класса Англии, по исследованию Кинга, значительно превосходящие другие, —
это «коттеры и пауперы» и «чернорабочие и полевые рабочие». Первые, как мы можем предполагать,
представляют собой тех, кто пытался быть независимым и не работать по найму, причем, согласно
Кингу, эта попытка приводила к жалким результатам. Однако те лица, которые добывали средства к
существованию на общинной земле, которую они захватили, или на небольшом, принадлежащем им
поле позади их хижины, могли быть счастливее, чем предполагал Кинг, даже если они были беднее,
чем представляют себе современные апологеты прошлого. Второй большой класс, по Кингу, —
«чернорабочие и полевые рабочие» — это люди, работающие по найму. Многие из них имели также
некоторые права на общинную землю, садик или крохотный участок, которые повышали их чувство
собственного достоинства и интерес к жизни, хотя и не давали собственнику доступа в гордое сословие
английских йоменов. Даже многие из занятых в промышленности, особенно ткачи-шерстяники, имели
во всех частях Англии небольшие сады или участки земли, которые они обрабатывали в часы досуга.
На каменистых высотах вокруг Галифакса каждый суконщик имел «одну-две коровы» на огороженном
поле, на крутом склоне которого стояла его хижина.
С другой стороны, в сельском хозяйстве и промышленности имелось очень большое число рабочих, у
которых не было никаких прав на землю и никаких иных средств к существованию, кроме своего
заработка.
Предполагалось, что заработная плата в земледелии и в промышленности должна регулироваться
тарифами, утвержденными мировыми судьями для каждого графства, устанавливавшими в некоторых
случаях предельную цену, по которой могли продаваться некоторые товары. Эти тарифы не
претендовали на то, чтобы в точности фиксировать заработную плату или цены, а стремились только к
тому, чтобы установить максимум, который нельзя было превысить. По-
298
этому внутри каждого графства допускались отклонения точно так же, как допускались различные
ставки в разных графствах. Более того, очень часто объявленный максимум на практике нарушался.
Судя по отсутствию сведений, мы можем заключить, что стачки по сговору и союзы для повышения
заработной платы не были общим явлением; гораздо больше сведений имеется о стачках,
происходивших в годы правления Эдуарда III, а не при Карле II.
Елизаветинский статут о рабочих, который все еще частично сохранял свою силу, карал тех, кто бросал
работу неоконченной, так же, как он карал того, кто давал или кто получал заработную плату,