![](https://cv01.studmed.ru/view/80aeb9f145f/bg78.png)
своей религии серьезно.
Но, помимо превосходнейшего изображения евангелической религии, в «Путешествии
пилигрима» есть также и нечто иное. Путь паломников, а вместе с тем и читателя, услаждался
песнями, сельскими пейзажами, чувствительными и добродушными человеческими беседами. И
тем не менее это в значительной степени Англия Шекспира, хотя это произведение и представляет
собой изображение душевного конфликта, который сокрушал современников Шекспира реже, чем
современников Беньяна. Однако условия жизни людей мало изменились. Мы нисколько не
удивились бы, если бы Автолик разложил свои товары перед паломни-
255
ками на пешеходной тропе или если бы Фальстаф послал Бардольфа приказать им посторониться или
предложил им присоединиться к нему в таверне.
Края, по которым путешествуют паломники, и путь, который им приходится проходить, — это
сельская местность, проезжие и проселочные дороги Средневосточной Англии, с которыми Беньян в
юности был хорошо знаком. Топи, разбойники, разные дорожные происшествия и опасности были
реальными фактами для английских путешественников в XVII столетии. К реальным фактам не
относятся, конечно, драконы и великаны, но даже и их Беньян позаимствовал из такого не более
чуждого по духу источника, как «Сэр Бэвис из Саутгемптона», и других старинных английских баллад,
легенд и лубков, которые обычно ходили тогда по рукам среди простонародья, а теперь вытеснены тем
потоком точной газетной информации, который в наши дни убил всякую силу воображения.
В те дни люди подолгу оставались наедине с природой, сами с собой и с Богом. Как сказал Блейк:
Великие дела не в суете творятся городской, А где с горами человек сливается душой.
Выраженная столь поэтически мысль о влиянии спокойного общения с природой на человеческие дела
и моральные качества людей верна не только в отношении гор, среди которых развивался гений
Вордсворта, но она приложима также и к бескрайним болотистым равнинам Кембриджшира, где вос-
ход и заход солнца, а также прочие красоты этой сказочной страны часто наблюдали люди, ищущие
уединения, такие, как сквайр Кромвель и йомены-фермеры, которые стали его «железнобокими»
воинами. На широких сельских просторах Восточной Англии каждый из этих людей, впоследствии
объединившихся в революционные отряды, чувствовал себя наедине с Богом. Такое же воздействие
оказывали луга, поселки и болотистые перелески Бедфордшира, взлелеявшие Беньяна и породившие
все порывы и видения его юности.
К счастью, большинство простых людей, которые пасли овец или бродили возле ручейков с удочкой в
руке, не было встревожено беньяновскими и кромвельскими видениями небес и ада. Однако и
праведник, и грешник, и счастливый рыбак, и истязающий себя фанатик — все они находились под
благотворным влиянием природы и духа того
256
времени. Их язык был выразительным чисто английским языком, из которого переводчики Библии
почерпнули свой стиль, ныне забытый навсегда.
Простых деревенских людей во времена пуританской республики не слишком волновали строгие и
суровые устремления. Вот письмо одной очаровательной девушки, Дороти Осборн, написанное в июне
1653 года, в котором она сообщает своему возлюбленному, что видела и слышала как-то утром возле
«открытого поля» деревни:
«Вы спрашиваете меня, как я провожу здесь время... В дневную жару я занимаюсь чтением или
работой, а около шести или семи часов я выхожу погулять на общинный выгон, который примыкает к
нашему дому, где множество молодых девушек стерегут овец и коров и сидят в тени, распевая
баллады. Я беседую с ними и нахожу, что им ничего больше не надо, кроме сознания, что они
счастливейшие люди на свете. Зачастую посреди нашего разговора кто-нибудь озирается и замечает,
что коровы забрели в хлеба. Тогда все они бегут, словно у них выросли крылья на пятках».
Конечно, не круглый год могли девушки «сидеть в тени, распевая баллады», и королева Елизавета
хотела быть молочницей только в мае. Было много тягот, бедности и холода в этих прелестных
деревнях и на фермах; но простота и красота жизни на лоне природы были тогда реальностью, а не
только мечтой поэта.
Великое поколение людей, создавших в своей среде «великую английскую трагедию круглоголовых и
роялистов», воспитывалось не одной лишь Библией и влиянием сельской жизни, хотя такое
ограничение было бы почти верно в отношении Беньяна. Век Мильтона, Марвелла и Геррика был
веком поэзии и учености, часто тесно связанных между собой. В эти времена не только писались и
перелагались на музыку простые и прекрасные песни, но в домах культурных людей передавали из рук
в руки в рукописях наиболее удачно и грамотно написанные поэмы, прежде чем пустить их в печать
или предать забвению. Когда музыка Лоуса сочеталась с бессмертным стихом мильтоновского
«Комуса» на любительских спектаклях семейства лорда Бриджуотера (в 1634 году), культура в