Типология языка и теория грамматики

Подождите немного. Документ загружается.

вая разные коммуникативные системы, мож но сделать вывод, что

основным ф ормальным отличием человеческого языка от других

языков является продуктивность и способность к использованию

рекурсивных правил, т.е. наш язык устроен принципиально по-

другому: Хомский писал, что в Грамматике Пор-Рояля имплицит-

но содержится порождающее предложения рекурсивное устрой-

ство, и э то он использовал как центральный компонент своей по-

рождающей грамматики. Картезианские влияния бесспорны, к ак

справедливо отмечает С.Д.Кацнельсон: «Декарт нужен Хомскому

не для того, чтобы точнее обосновать и эксплицировать сложные

и глубокие связи языка и мыслительной деятельности. . . а как

раз наоборот — для того, чтобы доказать, что автоматическая ра-

бота механизмов языка совершается независимо от мыслительных

процессов и вне генеративной связи с ними» [Кацнельсон 2001:

672, 673] и далее делает блестящий вывод о том, что для Хомско-

го язык — « предпосылка процесса его усвоения».

При всей глубоко продуманной критике этого направления в

лингвистике, С.Д.Кацнельсон вполне оценивает его особое место:

«. . . мы находим у Хомского новую теорию языка, отличающу-

юся от прежней не только поворотом к новейшим достижениям

математической мысли в области так называемых рекурсивных

функций и теорий автоматов, но и совершенно неожиданной

постановкой задач, подразумевающих не только новые приемы ис-

следован ий, но вместе с тем и едва ли не полный отказ от тра-

диционного предмета исследования» [Кацнельсон 2001: 673]. Та-

кая модель должна объяснять принципиальную универсальность

структуры языков, специфичность человеческого языка, делаю-

щую его недоступным для других видов, независимость развития

языка и интеллекта и продуктивность.

Как мы видим, современный этап развития обсуждаемого на-

правления в лингвистике показывает, что некоторые принци-

пы приходится пересматривать: теория уже давно подвергается

психо- и нейролингвистической верификации на материале усво-

ения первого и вторых языков детьми и взрослыми в норме и

при языковой патологии, используются данные структурно раз-

ных языков, приходится интерпретировать языковые возможности

«говорящих» обезьян, новые данные о структуре естественных

акустических сигналов других биологических видов, к ак и вооб-

ще мыслительные способности животных.

Труды С.Д.Кацнельсона, посвященные этим вопросам и напи-

санные за многие годы до того, как все эти факты появились, не

перестают удивлять своей свежестью.

Кацнельсон С.Д. Категории языка и мышления: Из научного наследия.

М., 2001.

Идеи С. Д. Кацнельсона во многом определили современные

подходы к изучению лексико-семантических парадигм, ярким по-

казателем которых являются синонимические ряды. Подход к си-

нонимам как значимым звеньям в лексической системе, сложными

и многообразными отношениями сопряженным с другими вида-

ми лексикосистемных связей, убеждает в том, что они «являются

лишь небольшими фрагментами тех рядов, которые складываются

из постоянно переходящих друг в друга множеств», они «выхва-

тывают два или несколько смежных звеньев из о бширного ря-

да элементов, расположенных между двумя взаимоисключающи-

ми множествами, обозначенными антонимами» [Кацнельсон 1986:

67]. Номинативная расчлененность отдельных участков лексиче-

ской системы, выражающаяся в насыщенности этих фрагментов

синонимичными обозначениями, обеспечивает плавные переходы

между лексическими множествами, организованными отношения-

ми семантического сходства.

Как отмечает М.В.Никитин, «парадигматические связи лежат

. . . в плоскости, поперечной развертыванию речевой цепи, они

обеспечивают глубину линейного проце сса в речи в каждом ее

пункте. Это связи выбора и замены» [Никити н 1988: 73]. Имен-

но с возможностями выбора и замены связывается специфическая

предназначенность синонимов. Стратегия поиска нужного слова

обеспечивается системностью лексики. Ступенчатость и и нклю-

зивность как основные характеристики лексической системы «об-

наруживаются при исследовании синонимических, предметно-те-

матических, лексико-семантических и других группировок слов»

[Караулов 1976: 14]. На основе семантического сходства парадиг-

мы более низкого порядка включаются в парадигмы более высо-

кого ранга, при этом синонимическим рядам, отражающим взаи-

мосвязь предметов и явлений окружающего мира, органическую

связь семантического сходства и различия, принадлежит важней-

шая роль в структурировании семантического пространства. Как

писал Л. П. Якубинский, «в категории выразительных и изобра-

зительных («картинных») слов наряду с существующими словами

постоянно имеют тенденцию возникать новые слова, которые либо

более энергично и свежо удовлетворяют эмоциональным задани-

ям речи, либо по-новому могут заменить старые, либо сосуще-

ствовать с ними в языке и использоваться по мере надобности»

[Якубинский 1986: 67].

Классификация по частям речи закладывает наиболее общие

основания для выделения лексико-семантических классов слов,

лексических паради гм, находящихся на разных уровнях семан-

тической иерархии, и представляется очень значимой для изуче-

ния синонимических отношений. Категориальная семантика ча-

стей речи обусловливает своего рода предрасположенность опре-

деленных разрядов слов той или иной части речи к некоторым

видам лексико-семантических связей. Тяготение всех лексических

единиц к одному из двух полюсов — полюсу идентификации или

полюсу предикации [Арутюнова 1981] предопределяет и характер

лексико-семантических отношений. Развитая синонимия призна-

ковых слов имеет глубокое основание: «Для выражения признако-

вых значений выбор слов предполагает большую свободу, нежели

выбор слов для обозначения темы, топика, идентифицирующего

члена высказывания» [Человеческий фактор. . . 1991: 110]. То,

что глагол имеет своим референтом «некоторый переменный ас-

пект реал ьного мира», внутренняя изменчивость его семантики

[Сильницкий 1986: 4] предопреде ляет и большую потребность в

лексическом выборе в процессе речевой деятельности, и большие

системные ресурсы для этого выбора. Именно признаковые слова,

и в первую очередь глаголы в силу их большей системной струк-

турированности, демонстрируют наиболе е разветвленные синони-

мические связи. В синонимике же субстантивов обнаруживает-

ся вполне определенная тенденция: чем заметнее предикативные,

признаковые, квалифицирующие компоненты в лексических зна-

чениях, тем характернее для ни х синонимические связи. В ходе

работы над «Словар ем синонимов русского языка» одна из его

составителей отмечала: «. . . настоя щая сти хия синонимии — это

область слов с отвлеченным значением и особенно слов квали-

фицирующих, оценочных, здесь особенно многочисленны различ-

ные ассоциации, тонкие, неуловимые и взаимопереходящие оттен-

ки» [Цыганова 1966: 170]. Многочленные синонимические ряды

представлены прежде всего в тех участках лексической систе-

мы, которые связаны с обозначением ненормативных, социально

осуждаемых объектов и явлений действительности (см., напри-

мер, синонимические ряды с опорными членами дурак, лентяй,

бродяга и т. п.). Сверхсинонимичность в своих истоках экстра-

лингвистична и порождена эмоциональным началом, особой экс-

прессивностью, наблюдаемой там, «где имеется угроза физическо-

му или социальному существованию человека» [Кретов 1990: 63].

Иерархичность и пересечение составов определяют как органи-

зацию конкретных синонимических парадигм, так и связи близ-

ких по значению групп в пределах ЛСГ. Синонимические ря-

ды различной протяженности (от двучленных до многочленных),

смежные синонимические ряды, антонимичные синонимические

ряды обеспечивают плавные семантические переходы в лексиче-

ской системе языка. Эти связи и переходы своеобразно преломля-

ются в тексте. С.Д.Кацнельсон подчеркивал: «Я зык вливается в

речь не как целостная структура с присущей ей внутренней ор-

ганизацией, а фрагментарно, отдельными строевыми элементами,

отбираемыми сообразно потребностям выражаемой мысли и полу-

чающими в речи свое особое построение» [Кацнельсон 1984: 3].

Лексическая синонимия, обеспечивающая плавные переходы

между отдельными фрагментами лексической системы, имеет глу-

бокое семантическое основание, отражая своеобразие когнитив-

ной обработки действительности в отдельных ее участках.

Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Известия АН СССР. Серия литера-

туры и языка. 1981. Т. 40. № 4.

Кацнельсон С.Д. Общее и типологическое языкознание. Л.,1986.

Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М., 1976.

Кацнельсон С.Д. Речемыслительные процессы // Вопросы языкознания.

1984. № 4.

Кретов А.А. Глагольные синонимические ряды по лексикографическим

данным // Глагол в системе языка и речевой деятельности: Мате-

риалы научной лингвистической конференции. Свердловск, 1990.

Никитин М.В. Основы лингвистической теории значения. М., 1988.

Сильницкий Г.Г. Семантическая структура глагольного значения // Про-

блемы структурной лингвистики. 1983. М., 1986.

Цыганова В.В. Синонимический ряд (на материале глаголов современ-

ного русского языка) // Очерки по синонимике современного рус-

ского литературного языка. М., 1966.

Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности.

М., 1991.

Якубинский Л.П. Избранные работы: Язык и его функционирование. М.,

1986.

1. Начиная с 60-х годов прошлого столетия проблема взаимо-

действия грамматики и лексики является одной из центральных в

современной ли нгвистике. В посвященных этой проблеме иссле-

дованиях убедительно показ ано, что бе з самого широкого учета

лексического материала описание грамматического строя языка

всегда будет существенно неполным и искаженным.

2. Глубокая и плодотворная концепция зависимости граммати-

ки от лексики была разработана С.Д.Кацнельсоном [Кацнельсон

2004: 78–94]. Важнейшее понятие концепции С.Д.Кацнельсона —

это понятие скрытых категорий, которые представляют собой ка-

тегориальные (грамматические) признаки лексических значений;

скрытыми такие категории называются потому, что они выража-

ются в языке не прямо, а косвенным образом — при посредстве

слов и словесного контекста. Скрытые категории образуют ин-

струментарий скрытой грамматики, которая выполняет ряд суще-

ственных функций в морфологии и синтаксисе.

Чем беднее язык морфологическими формами и синтаксиче-

скими средствами, тем значительнее в нем роль скрытой грам-

матики. Языки аналитического строя гораздо шире используют

инструментарий скрытой грамматики, нежели языки синтетиче-

ские. В историко-генетическом плане скрытая грамматика первич-

на, а грамматика явная, или внешняя, строится на базе скрытой.

С. Д. Кацнельсон неоднократно обращает внимание на то, что в

теории скрытой грамматики есть много нерешенных или недоста-

точно разработанных вопросов.

3. В последние десятилетия в грамматических описаниях раз-

личных языков все больше места отводится грамматически значи-

мой лексике. Так, например, во многих немецких грамматиках по-

дробно рассматриваются такие вопросы, как аспектуальные разря-

ды глагольной лексики (Aktionsarten), глаголы с неполной знаме-

нательностью (Funktionsverben), лексический компонент глаголь-

ной валентности.

Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. 3-е изд. М.,

2004 (1-е изд. — Л., 1972).

Исследование осуществлено при содействии Фонда Президента РФ на под-

держку ведущих научных школ, грант НШ-6124.2006.6.

В докладе обсуждается проблема выбора словоформ-носителей

акцентных пиков в коммуникативных компонентах предложения,

таких как темы и ремы, в свете учения об актантной структуре и

структуре членов предложения. Выбор акцентоносителя маркиру-

ет сферу действия коммуникативного значения — значения темы,

ремы, вопроса. У ремы, сфера действия которой — все предложе-

ние в целом, иной акцентоноситель, чем у ремы, которая опреде-

лена только на части этого предложения. Так, в нерасчлененном

предложении Снова входят в моду короткие юбки акцентоноси-

тель ремы — словоформа юбки. А в предложении Короткие юбки

снова входят в моду с той же лексико-синтаксической структу-

рой, но расчлененном на тему короткие юбки и рему снова вхо-

дят в моду, акцентоноситель ремы — словоформа моду. Посколь-

ку акцентоносители тем и рем в нейтральной — семантически наи-

менее нагруженной — речи расположены в конце своих коммуни-

кативных составляющих, задача выбора акцентоносителя может

быть сведена к анализу порядка слов. Эта задача поставлена и

в существенной степени решена для русского языка в работах

[Ковтунова 1976] и [Светозарова 1993]. Наша цель — выделить

единые принципы выбора акцентоносителей в коммуникативных

составляющих любой синтаксической и семантической природы

и привести все факторы, которые влияют на этот выбор . Реше-

ние э той задачи имеет следствия для анализа коммуникативной

структуры предложения, просодической структуры и теории син-

таксиса, так как проливает свет на «номенклатуру мест» предика-

та (по Кацнельсону [1972: 208]) и их порядок. Д ругой результат —

разработка метода, позволяющего «получать» акцентоноситель по

известной лексико-синтаксической структуре.

Основной фактор, определяющий выбор акцентоносителя, —

актантная структура. Так, в примере

— Что случилось? — Де-

ти гриппом заболели акцентоноситель ремы — объект гриппом.

Субъект дети тоже может быть акцентоносителем, но в отсут-

ствие объекта:

—Что случилось? — Дети заболели. Эта мини-

мальная пара и ллюстрирует приоритет объекта над субъектом при

выборе акцентоносителя в коммуникативной составляющей с син-

таксической структурой целого предложения (S), где все элементы

обозначаемой ситуации новы для слушающего. Возникают следу-

ющие вопросы. I. Какие факторы, кроме актантной структуры,

влияют на выбор акцентоносителя? II. Как происходит выбор но-

сителей акцентных пиков при выходе за пределы предложения,

т.е. при формировании связного текста? III. Какие различия по

языкам наблюдаются в выборе акцентоносителей?

I. Выбор акцентоносителя мож но представить в виде процеду-

ры, которая определяется следу ющими факторами: a) синтаксиче-

ской структурой, т.е. тем, служит ли коммуникативный компонент

именной (NP ), глагольной группой (VP), предложением в целом

(S) или двумя группами, не сводимыми к одной; b) активацией,

исключающей имя референта, названного в предтексте, из спис-

ка претендентов на роль акцентоносителя; c) актантной струк-

турой предиката; d) набором сирконстантов; e) синтаксической

структурой в терминах членов предложения; f) структурной схе-

мой предложения; g) идиоматичностью заполнения валентностей;

h) активностью актантов, по Кацнельсону [1972: 191]; i) внутрен-

ней структурой именных, глагольных и нексусных групп, которые

могут предс тавлять собой атрибутивные и сочиненные группы и

в которых действуют внутренние правила выбора ак центоноси-

теля [Светозарова 1993]. Действие факторов а)–i) упорядочено.

На основании ф акторов с)–f) устанавливается Иерархия. Другие

факторы играют роль фильтров.

Иерархия:

Предикат (P) — сирконстанты (C) — актанты

(в порядке, заданном актантной структурой

предиката,

— А1, А2, А3, А4, А5, А6)

Элементы расположены в порядке возрастания их права на роль

носителя акцента в коммуникативном компоненте с синтаксиче-

ской структурой S. Иерархия фиксирует приоритет последних ак-

тантов над первыми, актантов на сирконстантами, аргументов над

предикатами. Выбор акцентоносителя в синтаксических структу-

рах типа VP основан на той же иерархии плюс опущение первого

актанта. Другие члены Иерархии тоже могут отсутствовать или

быть активированными в предтексте. Тогда они исключаются из

списка претендентов на роль акцентоносителя.

Для разработки Иерархии использовалась эмпирическая про-

цедура построения ответа на вопрос Что случилось? или помеще-

ния известных лексико-синтаксических структур в контекст обос-

нования причин, целей и др. [Янко 1991]: —Что случилось? —

Бабушка (А1) руку (А2) сломала (Р). Действительно, «вычисле-

ние» линейно-акцентной структуры нерасчлененного предложения

по известной лексико-синтаксической структуре представляет со-

бой задачу, связанную с лингвистическим абстрагированием, а

построение ответа на вопрос происходит у носителей языка ав-

томатически. Поэтому мы предлагаем свести первую задачу ко

второй. Ср. другие примеры, иллюстриру ющие действие Иерар-

хии:

—Чем ты расстроен? — Бабушка (А1) в дороге (С) очки

(А2) сломала (Р); —Почему пусто в отделе? — Директор (А1)

пять человек (А2) в Москву (А4) для обмена опытом (А5) ко-

мандировал (Р);

— Ты куда? — Обедать (А2) пора (Р); — В

чем дело? — Денег (А) нет (Р); Худо, брат, жить в Париже.

Есть (А) нечего (Р); Мальчики платья не носят. На горшок

(А2) неудобно (Р) (из детской речи).

Представленная процедура используется и для упорядочения

актантов преди катов в словаре и для упорядочения элементов

фразеологизован ных струк турных схем предложений: первый пре-

тендент на роль акцентоносителя в упорядочении — последний.

Упорядочение актантов получает тогда вес не только при опи-

сании порядка слов, но и при интонационном синтезе. Нельзя,

однако, не признать, что для решения такой частной задачи, как

выбор акцентоносителя, тр е буется практически полная реализа-

ция модели типа Смысл

Текст.

Перейдем к вопросу II. При одной из русских стратегий ука-

зания на незавершенность текста на актанте фиксируется паде-

ние частоты основного тона, а на глаголе — подъем: Я тогда пи-

джак

снял . . . ; Я из комнаты выхожу . . . Носитель

падения совпадает с акцентоносителем ремы в соответствующих

предложениях в отсутствие незавершенности: Я тогда снял пи-

джак

; Я выхожу из комнаты . Возникает гипотеза, что и в

контексте незавершенности падение фиксируется на реме, а подъ-

ем на глаголе служит « окном» в текст, потому ч то глагол — это

наиболее «свободный» от акцентов тем и рем компонент предло-

жения, см. Иерархию.

Переходя к ответу на вопрос III, заметим, что рассмотренная

здесь аналитическая стратегия указания на незавершенность тек-

ста, при которой у ремы и незавершенности разные акцентоно-

сители, типи чна для русской разговорной речи. Предположитель-

но, в других обследованных нами языках (английском, немецком,

французском, польском и датском) такой стратегии нет. Однако

в контексте контраста способность языков к аналитизму при вы-

ражении незавершенности повышается: падение фиксируется на

контрастной реме, а подъем незавершенности — на « дефолтном»

акцентоносителе, т.е. таком, который был бы акцентоносителем

ремы, если бы контраста в предложении не было:

Он не привя-

зан, а прибит гвоздями . . . ; англ. I looked through the

book of Jack K erouac

books of Jack Kerouac . . . ; польск.

czyta am o takim eksperymencie, ktory przeprowadzi psycholog ,

tak. . . chyba ameryka

nski psycholog . . .

Другой результат контрастивного анализа состоит в следую-

щем. Русский и английский языки обнаруживают полное едино-

образие в выборе акцентоносителя в нерасчлененных структурах

типа S, ср. Папа пришел с пиком на папа и редукцией на при-

шел и англ. Dad has co me c пиком на dad и редукцией на has

come. Особенность таких предложений в русском и в англий-

ском — способность служить речевыми действиями. Они исполь-

зуются как обоснования, предупреждения, советы: Открой, папа

пришел; Тише. Бабушка спит, ср. [Николаева 1981; 1982: 67].

В датском же и во французском нерасчлененные предложения в

таких функциях не используются. Отсутствует и характерная про-

содия с пиком на акцентоносителе и редукцией на заударной зоне.

Во французском и датском искусственно созданные примеры типа

Открой, папа пришел не отличаются просодически от контекстно

независимых нерасчлененных предложений типа Пришла весна.

Характерная для русского и английского семантика выражается

во французском и датском другими средствами.

Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.

Ковтунова И.И. Современный русский язык. Порядок слов и актуальное

членение предложения. М., 1976 .

Николаева Т.М. Категориально-грамматическая цельность высказыва-

ния и его прагматический аспект // Известия АН СССР. Серия

лит. и языка. Т. 40. 1981. №1.

Николаева Т.М. Семантика акцентного выделения. М., 1982.

Русская грамматика. Т. 1. М., 1982.

Светозарова Н.Д. Акцентно-ритмические инновации в русской спонтан-

ной речи // Проблемы фонетики. Вып. I. М., 1993.

Янко Т.Е. Коммуникативная структура с неингерентной темой // НТИ.

Сер. 2. 1991. № 7.