Тихонравов Ю.В. Геополитика: Учебное пособие
Подождите немного. Документ загружается.
цивилизации, особенно между ее европейской и североамериканской частями;
2) интегрировать в Западную цивилизацию те общества в Восточной Европе и
Латинской Америке, чьи культуры близки к западной;
3) обеспечить более тесные взаимоотношения с Японией и Россией;
4) предотвратить перерастание локальных конфликтов между цивилизациями и
глобальные войны;
5) ограничить военную экспансию конфуцианских и исламских государств; \
6) приостановить свертывание западной военной мощи и обеспечить военное
превосходство на Дальнем Востоке и в Юго-Западной Азии;
7) использовать трудности и конфликты во взаимоотношениях исламских и
конфуцианских стран;
8) поддерживать группы, ориентирующиеся на западные ценности и интересы в
других цивилизациях;
9) усилить международные институты, отражающие западные интересы и
ценности и узаконивающие их, и обеспечить вовлечение незападных государств в
эти институты».
Данные рекомендации являются, по сути, краткой и емкой формулировкой
доктрины неоатлантизма. С точки зрения чистой геополитики это означает точное
следование принципам Мэхэна и Спикмена, причем акцент, который Хантингтон
ставит на культуре и цивилизационных различиях как важнейших геополитических
факторах, указывает на его причастность к классической школе геополитики,
восходящей к органицистской философии, для которой изначально было
свойственно рассматривать социальные структуры и государства не как
механические или чисто идеологические образования, но как «формы жизни».
В качестве наиболее вероятных противников Запада Хантингтон указывает
Китай и исламские государства (Иран, Ирак, Ливия и т.д.). В этом сказывается
прямое влияние доктрин Мейнига и Кирка, считавших, что ориентация стран
«береговых зон» — а «конфуцианская» и исламская цивилизации геополитически
принадлежат преимущественно именно к этим зонам — важнее, чем позиция
хартленда. Поэтому в отличие от других представителей неоатлантизма — в
частности, Пола Вольфовица — Хантингтон видит главную угрозу отнюдь не в
геополитическом возрождении России-Евразии, хартленда или какого-то нового
евразийского континентального образования.
В докладе же американца Пола Вольфовица (советника по делам безопасности)
правительству США в марте 1992 г. говорится о «необходимости не допустить
возникновения на Европейском и Азиатском континентах стратегической силы,
способной противостоять США»
25
, и далее поясняется, что самой вероятной силой,
которая имеется в виду, является Россия, и что против нее следует создать
«санитарный кордон» на основе стран Прибалтики. В данном случае американский
стратег Вольфовиц оказывается ближе к Маккиндеру, чем к Спикмену, что отличает
его взгляды от теории Хантингтона.
Мондиализм
Становление США сверхдержавой и выход на последний этап,
предшествующий окончательной «планетарной гегемонии талассократии», заставил
американских геополитиков рассматривать совершенно новую геополитическую
модель, в которой участвовали не две основные силы, а только одна. Причем в
принципе существовало два варианта развития событий — либо окончательный
выигрыш Западом геополитической дуэли с Востоком, либо конвергенция двух
идеологических лагерей в нечто единое и установление «мирового правительства»
(этот проект получил название «мондиализм» — от французского monde — мир). В
обоих случаях требовалось новое геополитическое осмысление этого возможного
исхода истории. Такая ситуация вызвала к жизни особое направление в геополитике
— геополитику мондиализма. Иначе эта теория известна как доктрина «нового
мирового порядка». Она разрабатывалась американский геополитиками начиная с
70-х гг., а впервые во всеуслышание о ней было заявлено президентом США
Джорджем Бушем во время войны в Персидском заливе в 1991 г.
Концепция мондиализма возникла задолго до окончательной победы Запада в
холодной войне. Смысл мондиализма сводится к постулированию неизбежности
полной планетарной интеграции, перехода от множественности государств, народов,
наций и культур к «униформному миру».
Истоки этой идеи можно разглядеть в некоторых утопических и
хилиастических движениях, восходящих к средневековью и далее к глубокой
древности. В ее основе лежит представление, что в какой-то кульминационный
момент истории все народы земли соберутся в едином Царстве, которое не будет
более знать противоречий, трагедий, конфликтов и проблем, свойственных обычной
земной истории. Помимо чисто мистической версии мондиалистской утопии
существовали и ее рационалистические версии, одной из которых можно считать
учение о «Третьей эре» позитивиста Огюста Конта (1798—1857) или
гуманистическую эсхатологию Готхольда Эфраима Лессинга (1729—1781).
Мондиалистские идеи были свойственны чаще всего умеренным европейским и
особенно английским социалистам (некоторые из них были объединены в
«Фабианское общество»), О едином мировом государстве говорили и коммунисты.
С другой стороны, аналогичные мондиалистские организации создавались начиная с
конца XIX века и крупными фигурами в мировом бизнесе — например, сэром
Сесилом Роудсом, организовавшим группу «Круглый Стол», члены которой должны
были «способствовать установлению системы беспрепятственной торговли во всем
мире и созданию единого Мирового Правительства». «Часто социалистические
мотивы переплетались с либерал-капиталистическими, и коммунисты соседствовали
в этих организациях с представителями крупнейшего финансового капитала. Всех
объединяла вера в утопическую идею объединения планеты».
Показательно, что такие известные организации, как Лига Наций, позже ООН и
ЮНЕСКО, были продолжением именно мондиалистских кругов, имевших большое
влияние на мировую политику. В течение XX века эти мондиалистские организации,
избегавшие излишней рекламы и часто даже носившие секретный характер,
переменяли много названий. Существовало «Универсальное движение за мировую
конфедерацию» Гарри Дэвиса, «Федеральный Союз» и даже «Крестовый поход за
Мировое Правительство» (организованный английским парламентарием Генри
Асборном в 1946 г.).
По мере сосредоточения всей концептуальной и стратегической власти над
Западом в США именно это государство стало главным штабом мондиализма,
представители которого образовали параллельную власти структуру, состоящую из
советников, аналитиков, центров стратегических исследований.
Так сложились три основные мондиалистские организации, о самом
существовании которых общественность Запада узнала лишь относительно недавно.
В отличие от официальных структур эти группы пользовались значительно большей
свободой проектирования и исследований, так как они были освобождены от
фиксированных и формальных процедур, регламентирующих деятельность
комиссий ООН и т.д.
Первая структура — «Совет по международным отношениям» (Council on
Foreign Relations, C.F.R.). Ее создателем был крупнейший американский банкир
Морган. Эта неофициальная организация занималась выработкой американской
стратегии в планетарном масштабе, причем конечной целью считалась полная
унификация планеты и создание «мирового правительства». Эта организация воз-
никла еще в 1921 г. как филиация «Фонда Карнеги за вселенский мир», и все
состоявшие в ней высокопоставленные политики приобщались мондиалистским
взглядам на будущее планеты. Так как большинство членов C.F.R. были
одновременно и высокопоставленными дигнитариями шотландского масонства, то
можно предположить, что их геополитические проекты имели и какое-то гуманис-
тически-мистическое измерение.
В 1954 г. была создана вторая мондиалистская структура — Бильдербергский
клуб, или Бильдербергская группа. Она объединяла уже не только американских
аналитиков, политиков, финансистов и интеллектуалов, но и их европейских коллег.
С американской стороны она была представлена исключительно членами C.F.R. и
рассматривалась как ее международное продолжение.
В 1973 г. активистами Бильдербергской группы была создана третья важнейшая
мондиалистская структура — «Трехсторонняя комиссия», или «Трилатераль»
(Trilateral). Она возглавлялась американцами, входящими в состав C.F.R. и
Бильдербергской группы, и имела помимо США, где расположена ее штаб-квартира
(Нью-Йорк), еще две штаб-квартиры — в Европе и Японии. «Трехсторонней»
комиссия названа по фундаментальным геополитическим основаниям. Она призвана
объединять под эгидой атлантизма и США три «Больших пространства»,
лидирующих в техническом развитии и рыночной экономике:
1. Американское пространство, включающее в себя Северную и Южную
Америку.
2. Европейское пространство.
3. Тихоокеанское пространство, контролируемое Японией.
Главой важнейших мондиалистских групп — Бильдерберга и Трилатераля —
является высокопоставленный член C.F.R., крупнейший банкир Дэвид Рокфеллер,
владелец «Чэйз Манхэттен бэнк».
Кроме него в самом центре всех мондиалистских проектов стоят неизменные
аналитики, геополитики и стратеги атлантизма Збигнев Бжезинский и Генри
Киссинджер. Туда же входит и знаменитый Джордж Болл.
Основная линия всех мондиалистских проектов заключалась в переходе к
единой мировой системе, под стратегической доминацией Запада и
«прогрессивных», «гуманистических», «демократических» ценностей. Для этого
вырабатывались параллельные структуры, состоящие из политиков, журналистов,
интеллектуалов, финансистов, аналитиков и т.д., которые должны были подготовить
почву для широкого обнародования этого мондиалистского проекта «мирового
правительства», так как без подготовки он натолкнулся бы на мощное
психологическое сопротивление народов и государств, не желающих растворять
свою самобытность в планетарном melting pot.
Мондиалистский и проект, разрабатываемый и проводимый этими
организациями, не был однороден. Существовали две его основные версии, которые,
различаясь по методам, должны были теоретически привести к одной и той же цели.
Первая, наиболее пацифистская и «примиренческая» версия мондиализма,
известна как «теория конвергенции». Разработанная в 70-е гг. в недрах C.F.R.
группой «левых» аналитиков под руководством Збигнева Бжезинского, эта теория
предполагала возможность преодоления идеологического и геополитического дуа-
лизма холодной войны через создание нового культурно-идеологического типа
цивилизации, который был бы промежуточным между социализмом и
капитализмом, между чистым атлантизмом и чистым континентализмом.
Известнейший социолог, политолог и геополитик, профессор Колумбийского
университета, советник Центра стратегических и международных исследований
Джорджтаунского университета (Вашингтон) Збигнев Бжезинский, бывший в 1977
—1981 гг. помощником президента США по национальной безопасности, в своей
книге «План игры. Геостратегическая структура ведения борьбы между США и
СССР» (Нью-Йорк, 1986) доказывает исторически закономерный и глобальный
характер противостояния между СССР и США. Однако еще в работе «Кризис
мировой системы»
26
Бжезинский развивает идею необходимости создания
универсальной мировой системы под эгидой США. Советский марксизм
рассматривался как преграда, которую можно преодолеть, перейдя к его умеренной,
социал-демократической, ревизионистской версии — через отказ от тезисов
«диктатуры пролетариата», «классовой борьбы», «национализации средств
производства» и «отмены частной собственности». В свою очередь,
капиталистический Запад должен был бы ограничить свободу рынка, ввести
частичное государственное регулирование экономики и т.д. Общность же
культурной ориентации могла бы быть найдена в традициях Просвещения и
гуманизма, к которым возводимы и западные демократические режимы, и
социальная этика коммунизма (в его смягченных социал-демократических версиях).
«Мировое правительство», которое могло бы появиться на основе теории
конвергенции, мыслилось как допущение Москвы до атлантического управления
планетой совместно с Вашингтоном. В этом случае начиналась эпоха всеобщего
мира, холодная война заканчивалась, народы сбрасывали тяжесть геополитического
напряжения.
Здесь важно провести параллель с переходом технологических систем от
талассократии к эфирократии: мондиалистские политики начинали смотреть на
планету не глазами обитателей западного континента, окруженного морем (как
традиционные атлантисты), но глазами «астронавтов на космической орбите». В
таком случае их взгляду представал действительно единый мир.
После распада СССР и победы Запада, атлантизма мондиалистские проекты
должны были либо отмереть, либо изменить свою логику. Новой версией
мондиализма в постсоветскую эпоху стала доктрина Фрэнсиса Фукуямы,
опубликовавшего в начале 90-х программную статью — «Конец истории». Ее
можно рассматривать как идейную базу неомондиализма. Фукуяма предлагает
следующую версию исторического процесса. Человечество от темной эпохи «закона
силы», «мракобесия» и «нерационального менеджирования социальной реальности»
двигалось к наиболее разумному строю, воплотившемуся в капитализме,
современной западной цивилизации, рыночной экономике и либерально-
демократической идеологии. История и ее развитие длились только за счет
нерациональных факторов, которые мало-помалу уступали место законам разума,
общего денежного эквивалента всех ценностей и т.д. Падение СССР знаменует
собой падение последнего бастиона иррационализма. С этим связано окончание
истории и начало особого планетарного существования, которое будет проходить
под знаком рынка и демократии, которые объединят мир в слаженную рационально
функционирующую машину. Такой новый порядок, хотя и основанный на
универсализации чисто атлантической системы, выходит за рамки атлантизма, и все
регионы мира начинают переорганизовываться по новой модели, вокруг его
наиболее экономически развитых центров.
Полицентрическая геополитика
Уже в 60-х гг. среди исследователей наметился сдвиг от двухполюсной
(океанически-континентальной) к полицентристской трактовке современного
мирового сообщества. Новая расстановка сил на мировой арене привела к
возникновению геополитических схем «полицентрического» мира
27
.
«Двухполюсный советско-американский мир, — писала в конце 1971 г. «Вашингтон
пост», — в том виде, как он возник после второй мировой войны, в основном ушел в
прошлое. Сейчас стало модным говорить о пятиполюсном мире: США, СССР,
Китай, Западная Европа (теперь, когда Англия вступает в Общий рынок) и
Япония»
28
. Применяя системный метод, профессор политических наук Флоридского
университета Дж. Спэннер в книге «Игры, которые ведут государства. Анализ
международной политики» выделяет в послевоенном мире два основных этапа,
определяемых соотношением сил на мировой арене: 1947—1962 гг. — как
«двухполюсный», когда все государства группируются вокруг СССР и США; с 1962
г. — «многополюсный мир», где коалиции определяются не так четко
29
.
Определяющая роль в этом полицентрическом мире неизменно отводится
США, которые для проведения своего внешнеполитического курса должны
использовать все остальные центры. Один из активных геополитиков, бывший
министр обороны США Д. Шлезингер утверждает, что земной шар превратился в
единый стратегический театр, где США должны поддерживать «равновесие», так
как они занимают ключевое стратегическое положение. Отсюда следует вывод о
необходимости присутствия вооруженных сил США на всех ключевых позициях
мира.
Среди авторов, осознавших геополитическую значимость вышеуказанных
факторов, следует назвать в первую очередь Дж. Кроуна, X. де Блая, Б. Рассета, Л.
Кантори, С. Шпигеля и др. Типичны для этой группы исследователей позиции Сола
Б. Коэна.
Еще в начале 60-х гг. Коэн разделил мир на геостратегические районы,
характеризующиеся общностью хозяйства (иными словами, объединяющие
промышленное ядро и аграрно-сырьевую периферию), системы коммуникаций и
идеологии, в свою очередь, подразделяющиеся на геополитические районы по
признакам общности образа жизни, исторических и культурных связей, потоков
миграций и географической близости. Коэн выдвинул гипотезу, что политические
отношения в новом взаимозависимом мире будут строиться на основе связей между
«взаимозаменяемыми», то есть примерно равными по влиятельности, блоками стран
переменного состава.
Суммируя многочисленные определения политической географии, Коэн
приходит к заключению, что общим во многих из них является то, что «в основе
географического мышления лежит пространственная дифференциация.
Дифференциация политических явлений в зависимости от места и составляет суть
политической географии»
30
.
Коэн выделил два типа регионов мирового масштаба: геостратегические и
геополитические. К первому типу он относил ориентированный на торговлю мир
морских держав и евразийско-континентальный мир. Коэн говорил также о
возможности выделения самостоятельного региона стран Индийского океана,
который возникнет на месте Британского содружества наций. Мир морских держав
включает в себя Англию, США, Южную Америку, Карибский бассейн, прибрежные
страны Европы, Магриб, Африку южнее Сахары, островную Азию и Океанию. Что
касается континентального мира, то он состоит из двух геополитических регионов
— хартленда вместе с Восточной Европой и Восточной Азией. Каждый геополи-
тический регион состоит из одной большой страны или нескольких малых стран.
Причем каждый из них имеет собственные политические, экономические,
социальные и культурные характеристики, которые придают ему специфику и
единство. При этом процесс объединения Европы Коэн рассматривал как процесс
возникновения нового сверхгосударства, по своему весу и значимости равновели-
кого двум супердержавам. В его схеме два геостратегических региона разделяются
друг от друга шаткими поясами Ближнего Востока и Юго-Западной Азии. Оба они
только недавно вышли из-под колониального господства и не сумели добиться
широкого регионального единства. Коэн объяснял это наличием в данных регионах
внутренних физических преград, отсутствием объединительных геополитических
стержней и постоянными внешними давлениями, исходящими от морского и
континентального геостратегических регионов
31
. В другой своей работе Коэн
характеризовал сформировавшуюся к 70-м гг. «глобальную политическую систему»
в терминах полицентризма, выделив в ней четыре крупных силовых узла: США,
прибрежную Европу, Советский Союз и Китай. В этих глобальных рамках, по схеме
Коэна, существует множество мировых силовых осей, которые служат лучшей
гарантией глобального равновесия
32
.
В книге «География и политика в разделенном мире» (Нью-Йорк, 1964) Коэн
предложил ввести в геополитический метод дополнительную классификацию,
основанную на делении основных геополитических реальностей на «ядра» (nucleus)
и «дисконтинуальные пояса». С его точки зрения, каждый конкретный регион
планеты может быть разложен на четыре геополитические составляющие:
«1) внешняя морская (водная) среда, зависящая от торгового флота и портов;
2) континентальное ядро (nucleus), тождественное «Hinterland»
(геополитическому термину, означающему «удаленные от побережья внутренние
регионы»);
3) дисконтинуальный пояс (береговые сектора, ориентированные либо внутрь
континента, либо от него);
4) регионы, геополитически независимые от этого ансамбля».
Концепция дисконтинуальных поясов была подхвачена такими ведущими
американскими стратегами, как Генри Киссинджер, который считал, что
политическая стратегия США относительно дисконтинуальных береговых зон
состоит в том, чтобы соединить фрагменты в одно целое и обеспечить тем самым
атлантизму полный контроль над Советской Евразией. Эта доктрина получила
название «Linkage» (от англ. link — связь, звено). Чтобы стратегия «анаконды» была
до конца успешной, необходимо было обратить особое внимание на те «береговые
сектора» Евразии, которые либо сохраняли нейтралитет, либо тяготели к
внутренним пространствам континента. На практике эта политика осуществлялась
через вьетнамскую войну, активизацию американо-китайских отношений,
поддержку США проамериканского режима в Иране, поддержку националистов-
диссидентов Украины и Прибалтики и т.д.
В этой же книге Коэн выделяет два геостратегических региона:
1. «Зависящий от торговли морской мир».
2. «Евразийский континентальный мир».
В их составе он выделяет следующие геополитические регионы:
Англо-Америка и Карибский бассейн;
Западная (морская) Европа и Магриб;
Советский Союз и Восточная Европа.
Теория «окраинных зон»
33
(«шатэбелтов») Коэна стала известна в 1964 г. и
была как бы предвестницей войны, развязанной США против Вьетнама в 1964—
1975 гг., агрессии, осуществленной Израилем против арабских стран в 1967 г.
Политические выводы из карты «мировых геостратегических регионов и их
геополитических подразделений», составленной Коэном, около десяти лет служили
пропагандистским прикрытием геостратегии США на Ближнем и Среднем Востоке,
в Индокитае.
Коэн строит геополитический анализ современных международных отношений,
исходя из положения о разделе мира после войны между СССР и США. «Новое
Деление (мира. — Ю. Т.) отражает самое важное геополитическое событие нашего
времени — отступление после 1945 г. Запада с позиций, которые плотно окружали
внутреннюю часть Евразии, — пишет Коэн. — Сегодня в политическом отношении
мир можно уподобить сериям концентрических кругов с коммунистическим блоком
в центре Евразии, с Западом, частично обрамляющим этот регион, и нейтральными
странами, занимающими промежуточное положение между ними»
34
. Два
«внутренних круга» после второй мировой войны расширили свои площади: ком-
мунистический — за счет нейтрального и западного мира, нейтральный — за счет
западного.
На основании теории Коэна американцы Кеннет Томпсон и Джозеф Блэк
выдвинули военно-геополитическую схему «национальных целей» США.
«Внешнеполитические цели Соединенных Штатов, — пишут они, — лучше всего
могут быть изображены в виде ряда концентрических окружностей». В центре этого
круга помещено «требование обеспечения безопасности существующих
территориальных границ» США. Вторая окаймляющая его полоса обозначает
необходимость оказания противодействия со стороны американского правительства
любым попыткам какого-либо государства в Европе или Азии установить свою
единоличную гегемонию в пределах восточного полушария. И наконец, на
периферии этих целей находится третья окружность, обозначающая
заинтересованность США в «создании и поддержании такого международного
порядка, который бы обеспечивал хорошую возможность для выживания
демократических ценностей» в масштабах «всей земли»
35
.
Расстановка сил на международной арене сводится Коэном к противоборству
двух «центров силы» — Запада и Востока, на равном удалении от которых
расположены все государства, относящиеся к числу неприсоединившихся. Таким
образом, речь идет не о социальных системах во всей их многосложности, но лишь о
современных группировках социалистических и империалистических государств.
На карте Коэна евразиатский хартленд и Восточная Европа (первый
геополитический регион) и Восточная Азия (второй геополитический регион)
составляют первый геостратегический регион. Второй геостратегический регион
(зависимые от торговли морские страны) состоит из пяти геополитических
регионов: морская Европа и Магриб, Англо-Америка и Карибский бассейн, Африка
к югу от Сахары, Южная Америка, тихоокеанские территории Азии и Австралия
плюс Океания. Между двумя этими главными геостратегическими регионами
ведется борьба за влияние в Юго-Западной Азии, Северо-Восточной Африке и Юго-
Восточной Азии. Формируется третий центр силы в Южной Азии — будущий
третий геостратегический регион, но он еще недостаточно оформился и окреп
36
.
Ощутимый урон популярности концепции «окраинных зон» нанесла статья
американского географа Ф. Келли
37
, опубликованная в журнале «Политикал
Джиографи Куотерли» в 1986 г., в которой подвергнуты критике важнейшие
положения Коэна. Острие критики направлено против тезиса о географической
уникальности «окраинных зон». Сравнительный анализ стран Юго-Западной и Юго-
Восточной Азии с другими регионами третьего мира по четырем индексам
38
не
подтвердил тезис об уникальности «окраинных зон». Отклонение этих показателей
для стран «окраинных зон» от среднего значения фрагментарно и сопоставимо с
подобными отклонениями для остальных макрорегионов третьего мира.
Дополнительные данные — размер территории, численность и плотность населения,
урбанизация, темпы экономического роста, особенности средств массовой
информации, географическое положение — для стран «окраинных зон» также не
подтверждают предположение об их уникальности. Определенные отклонения
рассмотренных индексов для этих стран от среднего являются необходимым, но
недостаточным условием для заключения об их уникальности. В отличие от
«статичных» сфер влияния и буферных зон состав стран «окраинных зон» довольно
быстро меняется. Ф. Келли считает, что границы и конфигурация «окраинных зон»
отличаются известным динамизмом не столько по причине изменения физико-,
экономико- и политико-географической ценности определенных районов, сколько в
результате вмешательства крупных держав в локальные конфликты, что усиливает
потенциальную возможность глобализации региональных коллизий. Политика
«неоглобализма», проводимая сегодня американскими «консерваторами», грозит
превратить третий мир в непрерывную «окраинную зону».
Коэн поставил под вопрос политику сдерживания и на протяжении ряда лет
пытался ревизовать теорию Спикмена «хартленд—римленд». Недостаток этой
теории, по меткому выражению Коэна, заключается в том, что политика
сдерживания хартленда похожа на запирание дверей конюшни, когда лошадь уже
сбежала; имеется в виду существование военно-морских сил СССР во всяких
океанах и их присутствие на Кубе, во Вьетнаме.
Коэн также отрицает существование геостратегического единства
пространства. Мир в его модели достаточно фундаментально разделен. В своей
модели автор использует традиционное географическое понятие региона, выделяя
два типа: глобальные и региональные (по масштабу). Первые (глобальные) —
геостратегические сферы — отражают международные отношения значительной
части мира; вторые (региональные) — геополитические регионы — являются
подразделениями геостратегических сфер и сравнительно однородны по экономике,
политике и культуре.
Коэн выделяет две основные геостратегические сферы, в каждой из которых
доминирует одна из двух сверхдержав, и называет их «Зависимый от торговли мир
морских держав» и «Евразийский континентальный мир». Здесь мы видим, что
пространственная (двухполушарная) структура мира Коэна схожа со старыми
геополитическими моделями. Однако он идет немного дальше и делит каждую из
двух геостратегических сфер на геополитические регионы. По схеме 1991 г. первая
сфера («океаническая») включает четыре региона: 1) Англо-Америка и Карибские
страны; 2) Европа и страны Магриба; 3) Южная Америка и Южная Африка; 4)
островная (оффшорная) Азия и Океания; вторая («континентальная») — два ре-
гиона: хартленд (страны СНГ); Восточная Азия. Помимо этих регионов выделяется
Южная Азия как особая геостратегическая сфера. В качестве «разделительного
пояса» между «океаническим» и «континентальным» полушариями выделяется
Ближний Восток, а также второй «разделительный пояс» к югу от Сахары. Страны
Центрально-Восточной Европы обозначены Коэном как «страны-ворота» между
хартлендом и значительной частью «океанического» полушария, которые призваны
ускорить связи и восстановить равновесие в мире.
Одна из особенностей модели Коэна заключается в полицентричности
геополитической карты мира. Он выделяет пять геополитических центров мира
(державы первого порядка): США, Россия, Япония, Китай и Европа (ЕС). Эти
центры определяют свои геополитические регионы. Другие геополитические
регионы определяют государства второго порядка, которые доминируют в своих
регионах, такие, как Индия, Бразилия и Нигерия. Коэн рассматривает почти 30 стран
в качестве государств второго порядка, за ними следуют государства третьего,
четвертого и пятого порядков. Выделение основывается на размере сферы их
внешнеполитического влияния. Конечный результат заключается в многосторонних
пересечениях земного шара многими частично совпадающими районами влияния,
которые меняются более динамично, чем биполярная модель.
На основании рассмотренной теории одним из крупнейших современных
западных геополитиков X. де Блаем
39
предложена карта циклического развития
стран мира. На карте в стадии, промежуточной между «молодостью» и «зрелостью»,
оказались государства Варшавского договора, в стадии «зрелости» — страны
НАТО.
Разновидностью полицентрической геополитики можно считать так
называемую «радикальную географию»
40
. Один из представителей этого
направления; А. Абдель-Малек, определяя главной чертой современной эпохи
борьбу между национально-освободительными движениями и революциями, с
одной стороны, и империализмом, с другой, считает, что максимальное проявление
этого противоборства может быть определено как геополитика империализма.
«Абсолютно верным остается фундаментальное утверждение о том, что геополитика
является основополагающим, если в конечном счете не решающим, фактором в
диалектике империализма и национального освобождения», — пишет он
41
.
Методологическая база «радикалов» (марксизм, анархизм, троцкизм, маоизм)
эклектична. Однако она предоставляет известную перспективу как для критики
традиционной и нацистской геополитики, трактуемых как «империалистическая
борьба внутри капиталистического ядра», так и для переосмысливания современной
геополитики как опирающейся на экономические отношения.
Первоочередной упор на мировые хозяйственные связи, как определяющий
фактор в геополитическом анализе международной обстановки, присущ для англо-
американских «радикалов». Именно с этих позиций выдержано исследование
геополитики известным теоретиком западной социальной географии Дж. Харви
42
.
Геополитика капитализма рассматривается как следствие порожденных
неравномерностью в уровне развития между его политико-экономическими
центрами конфликтов, как поиск пространственной альтернативы пораженным
экономическим кризисом капиталистическим накоплением. Такая оценка основана,
в частности, на концепции «миров-систем» американского экономиста И.
Валлерстайна
43
, положенной в свое время в основу политико-географического
подхода «центр — периферия» («ядро — периферия») для целей изучения мировой
экономики. Идеи Валлерстайна находят отражение в подходе к геополитике многих
«радикалов» из Великобритании и США. «В анализе миров-систем, — считает П.
Тэйлор, — геополитика представляет собой отношения повсеместного
соперничества (сегодня Востока против Запада) в ядре за господство над
периферией империализмом (сегодня Севера против Юга)»
44
.
В определениях П. Тэйлора и Дж. Харви наряду с установками и понятиями,
принятыми для определения геополитики «либералами» и «консерваторами»,
присутствуют новые аспекты. Геополитика трактуется как имеющая отношение к
соперничеству между главными политико-экономическими мировыми центрами
(странами капиталистического ядра и так называемой «полупериферией», под
которой подразумеваются социалистические государства), а империализм — к
господству развитых стран (в ядре) над развивающимися (на периферии).
Географически геополитика и империализм соответственно отражены в
пространственных моделях «Запад — Восток» и «Север — Юг».