Тихонравов Ю.В. Геополитика: Учебное пособие

Подождите немного. Документ загружается.

полагает, что геополитика покрывает область, параллельную и лежащую между

политической наукой и политической географией. Признавая все трудности

определения геополитики, Кристоф, тем не менее, рискует сделать это.

«Геополитика, — считает он, — есть изучение политических явлений, во-первых, в

их пространственном взаимоотношении и, во-вторых, в их отношении, зависимости

и влиянии на Землю, а также на все те культурные факторы, которые составляют

предмет человеческой географии... в ее широком понимании. Другими словами, гео-

политика есть то, что этимологически предлагает само это слово, то есть

географическая политика; не география, а именно политика, географически

интерпретированная и проанализированная в соответствии с ее географическим

содержанием. Как наука промежуточная она не имеет независимого поля

исследования. Последнее определяется в понятиях географии и политической науки

в их взаимосвязи». Кристоф считает, что не существует принципиальной разницы

между геополитикой и политической географией как в самой области исследования,

так и в методах исследования. Единственное реальное различие между той и другой

состоит, по его мнению, в акценте и фокусе внимания. Политическая география,

будучи преимущественно географией, делает акцент на географических явлениях,

давая политическую интерпретацию и анализ политических аспектов. Геополитика,

будучи преимущественно политикой, наоборот, концентрирует свое внимание на

политических явлениях и стремится дать географическую интерпретацию и анализ

географических аспектов этих явлений

В рамках самой геополитики различают два достаточно четко обозначенных

направления:

геополитика предписывающая, или доктринально-нормативная (к ней можно

причислить, не боясь ошибиться, всю немецкую школу, связанную с именем

Хаусхофера);

геополитика оценочно-концептуальная (типичные представители —

Маккиндер, Спикмен, Коэн).

Отчетливую грань между той и другой не всегда, конечно, можно провести, но

все же она существует, как существует в более общем виде между нормативной и

концептуальной политической наукой.

В современной политической и справочной литературе понятие «геополитика»

трактуется порой настолько широко и многопланово, что в итоге она лишается

специфических черт, делающих всякую область исследования научной

дисциплиной. Геополитика используется для оценки международно-политических

позиций государств, их места в системе международных отношений, условий их

участия в военно-политических союзах. Важное значение придается исследованиям

комплекса экономических, политических, военно-стратегических, экологических,

ресурсных и иных вопросов, играющих важную роль в сохранении или изменении

общемирового и регионального баланса сил.

Разумеется, в той или иной мере все перечисленные аспекты имеют отношение

к геополитике, но в этом случае не может не возникнуть вопрос: чем же геополитика

отличается от общетеоретических исследований международных отношений и

внешней политики, также рассматривающих все эти вопросы? Мало что проясняют

в этом смысле и имеющиеся энциклопедические разъяснения. Энциклопедия

Britannica, к примеру, ссылаясь на мнения авторитетов, связывает геополитику с

использованием географии в интересах правительств. Наиболее распространенная

точка зрения такова: геополитика служит определению национальной политики с

учетом факторов воздействия на нее естественной среды. В энциклопедии

Americana геополитика рассматривается как наука, изучающая и анализирующая в

единстве географические, исторические, политические и другие

взаимодействующие факторы, оказывающие влияние на стратегический потенциал

государства. Советский Философский энциклопедический словарь (1989)

определяет геополитику как западную политологическую концепцию, согласно

которой «политика государств, в особенности внешняя, в основном предопределена

различными географическими факторами: пространственным расположением,

наличием либо отсутствием определенных природных ресурсов, климатом,

плотностью населения и темпами его прироста и т.п.».

Несмотря на чрезвычайное разнообразие тематики, подходов,

территориального охвата геополитических исследований, в них можно выделить

общее ядро, включающее анализ зависимости между любыми изменениями в

отдельных странах и регионах (в структуре хозяйства и его ресурсообеспеченности,

внедрении новых технологий в экономике вообще и военном производстве в

особенности, телекоммуникационных связях, количестве и качестве населения, его

политической и идеологической сплоченности и т.д.) и внешнеполитическими и

стратегическими проблемами. Раньше в число «независимых переменных»

геополитического анализа входили главным образом такие традиционные

параметры, как географическое положение, наличие и ограниченность минерально-

сырьевых и других природных ресурсов, особенности территории страны (рельефа,

гидрографической сети, удаленности от границ жизненно важных центров и др.).

Значение этих факторов изменилось, но они далеко не полностью утратили свою

роль. Геополитика как наука главное свое внимание направляет на раскрытие и

изучение возможностей активного использования политикой факторов физической

среды и воздействия на нее в интересах военной, экономической и экологической

безопасности государства. В сферу же практической геополитики входит все, что

связано с территориальными проблемами государства, его границами, с ра-

циональным использованием и распределением ресурсов, включая и людские.

Исходя из вышеизложенного, геополитику можно определить как отрасль

знания, изучающую закономерности взаимодействия политики с системой

неполитических факторов, формирующих географическую среду (характер

расположения, рельеф, климат, ландшафт, полезные ископаемые, экономика,

экология, демография, социальная стратификация, военная мощь).

Геополитика традиционно подразделяется на фундаментальный и прикладной

разделы; причем последний, иногда называемый геостратегией, рассматривает

условия принятия оптимальных политических решений, затрагивающих вы-

шеперечисленные факторы.

Проблема научности геополитики. Геополитика в системе знания

Теоретически геополитика может выступать в двух ипостасях — как наука,

познающая закономерные связи между географическими условиями и политикой, и

как идеология, то есть как средство, оправдывающее достижение, осуществление,

сохранение, укрепление и рост власти. Необходимо установить практически, во-пер-

вых, в какой ипостаси геополитика реально существует, во-вторых, может ли

геополитика вообще быть наукой.

В качестве идеологии геополитика может использовать любые аргументы,

связанные с географической средой, без всякой системы — лишь бы как можно

более эффектно оправдать те или иные политические акции. В этом плане

геополитика составляет лишь специфический компонент идеологии вообще — ее

«географическую» часть.

В качестве науки геополитика должна быть свободна от необходимости как бы

то ни было оправдывать какую-либо власть в любых ее проявлениях. Власть может

воспользоваться плодами геополитики как науки, превратив ее выводы в

идеологемы. Однако это далеко не единственное применение достижений

геополитики. Конечно, наиболее заметные и значительные прикладные последствия

геополитика может иметь именно на уровне власти, но, как всякая наука, она может

быть полезна познанию как таковому. В этом плане геополитика может получить

универсальное образовательное и исследовательское значение.

В целом ряде собственных модификаций геополитика пытается проследить

связь между двумя совершенно далекими друг от друга группами стихий —

географическими стихиями и стихиями человеческой субъективности,

выражающимися в хаосе политических решений. И политика, и география сами по

себе являются феноменами хаотическими: география включает в себя

взаимодействие самых разнородных сил — геологических, космических,

социальных и т.д., политика является истинным выражением непредсказуемости и

иррациональности человеческой природы, подсказывающей абсолютно

неожиданные решения в бесконечно многообразных политических ситуациях.

Геополитика же стремится обнаружить строгую закономерную связь между

указанными феноменами. Такая смелость познавательных претензий геополитики

ставит ее в один ряд с философскими дисциплинами.

Если рассматривать геополитику как часть философии истории, то на ее долю

выпадают все сферы исторической случайности, поскольку именно география и

политика вносят в исторический процесс случайность: география — потому что ее

законы носят совершенно иной характер, нежели законы человеческих отношений,

политика — потому что она является предельным выражением субъективного

произвола в этих отношениях. Если рассматривать геополитику как часть

философии политики, то, во-первых, следует отметить наиболее общие

закономерности и наиболее глобальные проблемы политики, а также планетарный

феномен в контексте более общих проблем истории человечества. Наконец, если

рассматривать геополитику как часть философии природы, ее специфическим

предметом становится зависимость природы от непредсказуемой активности

человека — существа природного, но отделившегося от природы и преобразующего

саму основу собственной жизни в соответствии с прихотями своей, зачастую

иррациональной, воли.

Рассуждения геополитического характера о расширении границ и

присоединении новых земель мирными и военными средствами на основании

предварительной сравнительной оценки реальной мощи государств, о сохранении

господства над вновь приобретенными территориями посредством создания

колоний, переноса туда столиц и их изоляции от влияния соседних стран, о создании

региональных военно-стратегических альянсов встречаются еще в работе

«Государь» итальянского мыслителя и политического деятеля XVI века Пикколо

Макиавелли

. Необходимо также указать на классические работы по

международным отношениям прусского историка и генерала Карла Клаузевица

(XIX в.), которые подчеркивали необходимость выхода государства из опасного

положения с позиции силы. Государствоведение также внесло свою лепту в форми-

рование геополитики. В конце XIX — начале XX веков при исследовании триады

атрибутов государства «территория — население — власть» многие

государствоведы отдавали приоритет территории

. Крупный немецкий

государствовед Георг Еллинек, в частности, считал: «Территория, как элемент

государства, имеет решающее влияние на весь жизненный процесс государства»

Широкую популярность получила циклическая теория развития государств

методологической основой которой является органицистская концепция эволюции

общества.

Традиция геополитического анализа международной обстановки тесно связана

с историей возникновения и развития западной политической географии. Их

формирование шло параллельно и связано с именами одних и тех же ученых и

политиков. «Это... течение, участвовавшее в рождении политической географии,

является... традиционным: именно оно стало результатом военной мысли и имеет

отношение к стратегии», — считает известный французский географ П. Клаваль

Характеризуя отличие геополитики от политической географии, один из

учеников и последователей К. Хаусхофера — Отто Шефер — писал: «Политическая

география является наукой о пространстве. Поэтому политическая география

направлена на прошлое, тогда как геополитика направлена на настоящее.

Политическая география раскрывает картину того, как пространство воздействует

на государство и, если так можно выразиться, поглощает его. В отличие от этого

геополитика изучает вопрос о том, как государство преодолевает условия и законы

пространства и вынуждает его служить намечаемым целям»

Политическая география, как известно, хронологически предшествовала

геополитике, хотя ее зарождение также связано с эпохой Великих географических

открытий. Необходимо было систематизировать огромное количество данных,

описать новые земли, характер политических правлений и т.п. Речь шла, таким

образом, о создании политической карты мира. Другими словами, политическая

география была в то время как бы «регистрирующей» наукой. Определяя

соотношение между этими двумя направлениями, на эту особенность указывали и

сами геополитики. В фундаментальном труде под редакцией К. Хаусхофера

«Основы, сущность и цели геополитики» отмечалось, что политическая география

«гораздо больше удовлетворялась, хотя и не должна была удовлетворяться, чисто

регистрирующей работой»

На Западе в политической географии долгое время видели всего лишь

направление, изучающее пространственные аспекты политических процессов, что,

по сути, выводило ее из сферы географии. К длинному ряду такого рода

определений относятся и многие дефиниции, данные сравнительно недавно: по

мнению Р. Касперсона и Дж. Минги

, политическая география — это

пространственный анализ политических явлений, К. Кокса, Дж. Рейнолдса и С.

Роккана — «размещенческий подход к изучению власти и конфликтов»

, Р.

Беннетта и П. Тэйлора — «политические исследования с пространственной точки

зрения». Геополитик X. де Блай

назвал предметом политической географии лишь

пространственные аспекты международных отношений, еще больше сузив его.

Более конкретны определения, в которых целью политической географии названо

изучение политических единиц, то есть, прежде всего, государства. Все эти

определения, так или иначе, опираются на опубликованные в начале 50-х гг. работы

крупного американского географа Р. Хартшорна, считавшего задачей политической

географии изучение политических единиц (районов), задаваемых государственными

или политико-административными границами, а также пространственных сходств и

различий между такими единицами. Так, С. Коэн и Л. Розенталь

, Дж. Филдинг

определяли политическую географию как науку о динамике и пространственных

проявлениях политического процесса, под которым они понимали действия,

направленные на установление и поддержание контроля над политической

единицей. Н. Паундс

указывал, что предмет политической географии — го-

сударство с точки зрения его генезиса, эволюции, обеспеченности ресурсами,

обусловленности конкретных географических форм. Вслед за К. Риттером и А.

Геттнером Хартшорн и его последователи фактически призывали своих коллег к

изучению политической дифференциации пространства, причем лишь

дифференциации де-юре, полагая, что только юридически закрепленные

политические единицы объективны. Тем самым политическая география превраща-

лась в «политическую хорологию». Отказ от принципа историзма, а нередко и от

исследования причинно-следственных связей привел политическую географию к

застою в теории, а затем и к упадку в целом. Ряд географов стремился

«географизировать» политическую географию, найти ей такую «экологическую

нишу» среди наук, где она не могла бы быть подменена. Для этих географов

типична точка зрения Дж. Прескотта, считавшего, что политическая география изу-

чает географические последствия политических решений, а также географические

факторы, учитываемые при принятии таких решений

. Несколько раньше группа

видных американских географов определила политическую географию как науку,

изучающую взаимодействие географических ареалов и политического процесса

В целом, политическая география занимается исследованием закономерностей

формирования политического пространства, то есть системы таких

пространственных условий, которые непосредственно заданы политическими

решениями. Как видим, политическая география и геополитика имеют различную

направленность, хотя теснейшую связь этих дисциплин отрицать нельзя. Эта связь

проявляется в известной синхронности их развития. Новые веяния в равной степени

касаются обеих наук, что проявилось, в частности, в почти одновременном

возникновении антропологических и гуманистических установок политической

географии и геополитики. Так, Р. Хартшорн главной задачей политической

географии считал поиск соотношения между «центростремительными» и

«центробежными» силами, действующими в каждом государстве и

способствующими его целостности и могуществу или дезинтеграции. По мнению

Хартшорна, политико-географ должен также выявить ту «ключевую идею», без

которой государству не удалось бы сохранить лояльность большинства граждан.

Вместе с тем геополитику можно считать дисциплиной, которая обобщает данные

политической географии.

Геополитика и экзистенциальная география

Экзистенциальная география ведет свое происхождение из гуманистической

географии, установки которой нередко использовались и геополитиками последних

десятилетий. Гуманистическая география ставит во главу угла изучение

устремлений, ценностей и целей социальных групп и отдельных людей в

зависимости от их положения в геопространстве. В политической географии

гуманистическое направление нашло отражение в концепции жизненного, или

освоенного, пространства, определяемого как сфера непосредственного опыта,

предшествующего принятию человеком рациональных решений и

детерминирующего его мотивацию. Сторонники этого подхода считают

фундаментальной категорией геополитики чувство самоидентификации с

территорией, принадлежности к какой-либо социально-территориальной общности,

«государственную идею» (здесь, как мы видим, происходит возврат на новом витке

к классическим положениям Хартшорна), исторический опыт жизни в общине и

общинного самоуправления.

В прикладной геополитике подходы гуманистического направления

применяются, в частности, при изучении приграничных зон, политического

прошлого других территорий с помощью обновленной концепции «политического

ландшафта». Под ним понимается отражение нынешней и былой политической

принадлежности-территории в характере землепользования, планировке и

архитектуре зданий, поселений, памятниках, облике улиц и площадей. Элементы-

символы политического ландшафта влияют на социализацию людей и

формирование регионализма

Хотя геополитика имеет дело с пространством и географическими факторами,

ее нельзя считать строго позитивной естественной наукой. И в объективно

существующих текстах геополитики, и в идеальных задачах этой дисциплины мы

обнаруживаем стремление выявить духовные основы пространственной жизни и по-

литических решений. Геополитика, часто претендуя на статус прагматичной науки,

сама по себе весьма далека от чистого прагматизма: она вольно или невольно

одухотворяет не только континентальные и океанические массы, которые в

геополитических теориях обретают собственную императивную активность и

становятся непосредственным вместилищем духа, но и саму политику, которая из

прозаического управления, решения текущих задач и удовлетворения самолюбия

руководителей превращается в орудие планетарной борьбы, определяющей судьбы

мировой цивилизации. В противоречие с таким своего рода романтизмом вступает

редукционистский пафос большинства геополитических концепций — их авторы

видят особый полет мысли в сведении причин многообразного движения народов к

характеру их месторасположения. Благодаря этому противоречию геополитика вы-

рождается либо в умозрение оккультного характера, либо в позитивистский

статистический учет фрагментарных зависимостей географии и политики.

Подобная судьба может миновать геополитику только в том случае, если ее

представители не будут игнорировать бытийственный, экзистенциальный фактор

своего анализа. Геополитика по своей сути и по своему исконному замыслу является

экзистенциальной наукой, частью экзистенциальной географии, которая

рассматривает целостность бытия человеческих общностей с точки зрения лежащего

в основе этих общностей объединяющего и вдохновляющего смысла, а также того,

как этот смысл сказывается в характере времени и пространства их существования.

Мы не можем познавать природу и использовать ее, не применяя к ней наших

априорных представлений. Однако, применяя эти представления, мы неизбежно

интерпретируем природу как дух: закономерные связи между вещами мы

истолковываем как категорические или гипотетические императивы

(соответственно динамические или статистические закономерности), более или

менее строго «предписывающие» вещам их «поведение».

Дух определяет пространство как на уровне представления, поскольку

содержание представления о пространстве зависит от содержания духа, так и на

физическом уровне, поскольку носители духа физически преобразуют пространство

своего существования в соответствии с этим содержанием. Если в пространство,

конституированное определенной экзистенциальной идеей, вторгаются носители

иной экзистенциальной идеи, они вынуждены считаться с инерцией этого

пространства, хранящего в себе чуждые императивы. Даже если некий народ

заселяет территорию, уже давно оставленную его предшественниками, все равно

сама почва, хранящая в себе сотни лет жизнедеятельности, будет оказывать

незаметное и таинственное влияние на жизнь поселенцев.

Каждая экзистенциальная общность занимает определенный ландшафт,

определенную географическую среду, не в силу случайностей своего передвижения

или игры природных стихий, а в силу того, что та же идея, которая объединила

данную общность, заставляет ее создавать специфическое пространство вокруг себя.

И это пространство, будучи творением духа, начинает жить своей жизнью, в

известной мере определяя не только судьбу своих создателей, но и судьбу тех, кто

приходит им на смену. Место жизни отдельных народов и цивилизаций продолжает

жить и действовать после их гибели; его невидимые центры и границы сохраняют

свою силу и для носителей иных идей.

Уже эта, так сказать, археологическая значимость пространств не может быть

проигнорирована геополитикой, так что же говорить об актуальных

преобразованиях пространства, которые в данном ключе рассматриваются как

преобразования самого бытия народов? Ради решения своей главной задачи

экзистенциальная география прослеживает размещение и движение

экзистенциальных общнос-тей в географической среде, а также специфику

преобразования данной среды отдельными экзистенциальными общностями. Для

экзистенциально-географического анализа характерны такие понятия, как

«экзистенциальный центр», «экзистенциальная провинция», «экзистенциальная

граница». Ярким примером значимости этих категорий могут служить отношения

России и Запада, послужившие поводом для многих геополитических изысканий.

Запад издавна характеризуется чрезвычайной экзистенциальной

экспансивностью. Он распространил сферу своего духа на всю Центральную

Европу, последовательно включив в свою орбиту Чехию, Польшу, Словакию,

Словению, Хорватию, Литву и т.д. Эти страны не без сопротивления, порой

достаточно упорного и кровавого, стали, по сути, экзистенциальными провинциями

Запада, так как если какой-нибудь народ присоединяется к уже сложившейся

экзистенциальной общности, причем делает это не вполне добровольно, он должен

слушать тех, кто пришел к лежащим в основе этой общности истинам первым, в

результате оригинального, абсолютно самостоятельного поиска. Поэтому чехи,

поляки, хорваты, литовцы и иже с ними должны внимать французам, итальянцам,

англичанам, немцам и следовать их идеям, вкусам, привычкам, моде как образцу. Та

же'участь была предназначена Западом и России, примером чему могут служить

Псковская и Новгородская республики. Однако Россия оказала сопротивление куда

более мощное, ибо она опиралась на многочисленных и грозных союзников из

степей Евразии. Россия сохранила свою экзистенциальную самобытность, однако

непрерывная экспансия Запада принесла свои плоды в виде широкого движения

западничества, постепенно набиравшего силу внутри русской культуры. Культурная

победа русского западничества обернулась грандиозными политическими

последствиями, проявление которых пришлось на XX век.

Методология геополитики

Методология геополитики во многом зиждется на увязке явлений и процессов

государственного уровня с уровнями макрорегиональным и глобальным, например

размера, конфигурации и начертания государственных границ, сорасположения

экономических районов, климата страны и др., с внешнеполитическими

конфликтами. Геополитический подход можно использовать как рамку для подачи

страноведческой информации под определенным углом зрения. Не менее важен для

геополитики и взгляд «сверху вниз»: от анализа региональных систем государств,

сдвигов в распределении экономической и военной мощи — к изучению влияния

этих процессов на геостратегию конкретного государства, внутриполитические

конфликты, от анализа глобальных геополитических факторов, например

численности и влиятельности диаспор, ограниченности какого-либо ресурса в

глобальном масштабе, — к изучению влияния этого фактора на внешне- и

внутриполитическое «поведение» конкретного государства.

Для методологии очень многих концепций геополитики характерны крайняя

эклектичность и размытость, склонность к абсолютизации влияния какого-либо

фактора или группы факторов на внешнюю политику, упрощению ситуаций,

стремление заимствовать из смежных наук модные теории и концепции. Так, в

конце 70-х и начале 80-х гг. модными были «гуманистические», бихевиористские и

экзистенциалистские трактовки, основывавшиеся на объяснении связи внешней

политики с географической средой через ее восприятие политическим деятелем, его

жизненный опыт, психологически освоенное им пространство.

Кроме того, методы геополитики в принципе чрезвычайно разнообразны — от

умозрительных размышлений до использования сложного математического

аппарата. Применение количественных методов далеко не всегда повышает

значимость результатов: напротив, «качественный» геополитический анализ в духе

традиций французской школы может быть гораздо богаче идеями, чем итоги гро-

моздких расчетов. Методы многомерной статистики чаще всего используются в

геополитике при межстрановых сопоставлениях, многочисленных попытках

геополитического районирования мира, путем анализа разнообразных и

сопоставимых сведений по всем странам, при конструировании «показателей

мощи», призванных количественно отразить влиятельность государств в разных

сферах жизни. Еще одна область приложения количественных методов в геополи-

тике — поиск закономерных соотношений между потоками в пространстве (прежде

всего внешней торговлей) и политической связностью региональных группировок

стран, внешнеполитическими и стратегическими проблемами. В последнее время, с

появлением многочисленных программ построения анаморфированных

изображений, возникло особое направление — геополитическое картирование, цель

которого — найти адекватные пути отражения на карте мирового геопространства.

Другой прием в геополитическом картировании, позволяющий получать интересные

модели политического геопространства, — изменение центров проекции, «игра

проекциями».

Система категорий, сложившаяся в геополитике, ныне, с обогащением и

изменением ее проблематики, быстро расширяется. Помимо старых понятий —

сфера влияния, баланс мощи, буферная зона, страны-сателлиты, устрашение,

маргинальный пояс — теперь в научный оборот вошли новые категории:

интеграция-дезинтеграция, национальные интересы, динамическое равновесие

интересов, введенное известным американским геополитиком С. Козном

понятие

«страна-ворота», под которым подразумевается небольшое государство с выгодным

географическим положением на стыке крупных стран и их блоков, с переходной по

функциям и структуре экономикой, способное играть роль посредника в сближении

своих крупных партнеров.

Одной из важнейших категорий геополитики является геостратегия —

обоснованное геополитикой направление деятельности государств на

международной арене. Опираясь на геополитические концепции, власти отдельных

стран проводят политику аннексий территорий военным и дипломатическим

путями, создания альянсов, установления сфер влияния, строительства военных баз,

противодействия революционным процессам — «делают пространство», если

выражаться языком западных геополитиков, для ТНК и ТНБ. В связи с

географическими особенностями пространства геостратегию можно

классифицировать как сухопутную, морскую, воздушную, космическую. Масштаб

геостратегии может быть глобальным, макрорегиональным, страновым.

«Новая геостратегия» администрации США строится на биполярном

(консервативном) подходе к международным отношениям и ставит своей задачей

заново утвердить американское господство в мире. Она исходит из необходимости

подавления экономическими, политическими и военными методами

освободительных движений, свержения прогрессивных правительств в странах

третьего мира на основании геополитического представления о всемирном

характере интересов США. Любые изменения, местные конфликты в

несоциалистическом мире оцениваются через призму глобальной, а не региональной

перспективы, а революции в традиционных сферах влияния США — как угроза

национальной безопасности

Масштабы «новой геостратегии» связываются ее создателями с размещением

лазерного оружия с ядерной накачкой в космическом пространстве

. Технико-

технологические возможности этого оружия срабатывать в течение секунд

обусловливают приоритет космического направления в «новой геостратегии» и,

соответственно, космического пространства над сухопутным, морским, воздушным.

«Новая геостратегия» призвана обеспечить как глобальное, так и региональное

превосходство США.

С конца XIX века США уделяют исключительное внимание

макрорегиональной геостратегии, нацеленной на определенные группы стран. В

отношении Центральной и Южной Америки макрорегиональная геостратегия

традиционно опирается на доктрину Монро, основой которой является тезис о

«пространственной близости»

. Сегодня военно-географическое положение стран

Центральной Америки и Карибского бассейна, через которые проходит около

половины торговли и две трети импортируемой США нефти, а через Панамский

канал и Мексиканский залив — более половины ввозимых полезных ископаемых

оценивается как «жизненно важное». События на Кубе и в Никарагуа

рассматривались администрацией Р. Рейгана как прямая угроза этой коммерческой

артерии США. Президент Соединенных Штатов объявил, что через Центрально-

Американский и Карибский регионы проходит «третья граница» США

Наряду с положением о «пространственной близости» «новая геостратегия»

США в Центральной Америке и Карибском бассейне использует так называемую

«теорию домино»

. Государства этого региона рассматриваются как пластинки

известной игры: изменение числа очков на поле одной пластинки ведет-де к

изменению числа очков на поле соседней. «Теория домино» является интерпре-

тацией известной концепции экспорта революции, утверждающей, что революция

нуждается в «подталкивании», что социализм можно навязать населению других

стран с помощью военной силы.

Многие американские геополитики активно участвуют в военных

приготовлениях этой страны. На это в свое время обращал внимание Н.Н.

Баранский

. Геостратегия США в отношении отдельных стран (страновая

геостратегия) наиболее показательна на примере Вьетнама. Те, кто разрабатывал

стратегию и тактику бомбардировок, продемонстрировали глубокое значение

географической информации и географическое мышление

. Американские стратеги

вели «географическую войну», разрушая с воздуха сети плотин, предохраняющие от

наводнения многомиллионное население равнин, уничтожая и генетически изменяя

при помощи химического и бактериологического оружия органическую среду

обитания людей. «Война в Индокитае, — пишет Лакост, — обозначила в истории

войны и географии новый этап: впервые методы разрушения и изменения

географической среды одновременно в природных и социальных аспектах были

приведены в действие для упразднения необходимых для жизни нескольких

десятков миллионов людей географических условий»

. Сегодня существует

опасность, что «географическая война» может быть применена в массовых

масштабах империалистическими державами в любой стране несоциалистического

мира.

В прогнозировании очагов возникновения и возможных направлений эскалации

повстанческих движений на территории той или иной страны стратеги

империалистических держав видят одну из главных своих задач. Геостратегические